В темноте сейчас возвращался с левого берега…к вечеру снегопад повалил целыми хлопьями, но вскоре иссяк. Серые сплошные облака нависли над Волгой, но свет от города отсвечивался от них, потому снежное покрывало на реке было ясно видно, как и дорогу от берега к берегу… Я вошел в город, направился по древним улицам древней нашей городской части под названием Низы… Стал подыматься по скрипучей долгой лестнице, которая выводила на Верх, или в Город. И вот тут я вдруг вспомнил.
Мне думается, это был последний год в детском садике, а вероятнее всего, даже последние месяцы. У нас был свой очерченный круг: Алька Масланов, Сережка Клементьев, Женька Язьков, Вова Мартынов, а из девчонок – Ира Губова, Лена Носкова и Софочка… И вот мы как-то собрались гуртом, и один из нас стал рассказывать о…милиции такое, что…
— Не может быть! – воскликнул я.
-А ты попробуй!
— А вот и попробую!
Не помню как, но расположение детсада я покинул; к сожалению, мои «самоволки» стали рядовым явлением. Я решил зайти в милицию, что была на моем пути к дому…а оттуда…
-Смотри, наручники оденут…и посадят… — стращали меня ребята.
Но дух юного писателя и журналиста был неумолим…
Я зашел в отделение.
-Мальчик, тебе что здесь надо?
-Мне к начальнику милиции!
-А по какому вопросу?
-Этого сказать не могу. Только ему!
Милиционеры переглянулись, заулыбавшись. Перезвонили куда надо, а потом меня проводили в просторный кабинет начальника милиции. Солнце под углом нежно грело большой стол; мягкий ветерок развевал длинную занавеску приоткрытого окна. За креслом начальника висел огромный портрет…но кто был на нем изображен – не помню, один из вождей, по всей вероятности прошлого или настоящего: начала 1960-х…и, конечно же, он, многогранный, наполненный по горлышко…
Начальник милиции был подтянут, форма на нем сидела чрезвычайно аккуратно, он был задумчив, сосредоточен, но мне заулыбался:
-Добрый день! – он протянул короткую, но крепкую ладонь. – что у вас стряслось?
-Да ничего…- спокойно начал я. – я вот из детского садика иду, жарко на улице, пить захотелось…а у вас, говорят, есть графин с водой…- и я мотнул головой в сторону графина…
-А почему не из колонки? Или у дежурного бы попросил…напоили бы…
-Нет, мне надо из графина…из вашего графина…
-Эко тебе…- в недоумении развел руками главный милиционер… вожделенно брякнуло стекло, и забулькала вода в стакан…
Я осторожно отпил…гхм…посмотрел на милиционера, и выпил полстакана вкусной воды…
-Спасибо большое!
-Всё?!
-Да, спасибо! Большое спасибо! –я был счастлив.
-Да в чем дело-то? – недоумевал начальник.
-Нам один мальчишка сказал, что в милиции пытают соленой водой из графина…чтобы сознался бандит…я не поверил, что вы пытаете! И вода у вас вкусная, с Олешки?!
-Эка вы глупые…да, вода из-под Оленьей горы…
-Спасибо большое! – и с чувством выполненного задания я вышел на улицу; повернул к лестнице, что вела из Города на Низы…или наоборот: подымала с Низов на Верх…
Так вот и хожу по этой лестнице пятьдесят с лишком лет…
Я поднялся на верхнюю площадочку лестницы. Отсюда открывался вид на засыпающий Низ; в темноте белели два храма… Вся жизнь протекла…столько пережито…и словно всё – в один день. От рассвета до заката с надвигающейся ночью…
Да, и еще я вспомнил. После моего захода в милицию, лет через десять, в кабинете следователя сперва управления внутренних дел в областном центре, а потом и госбезопасности сидел мой отец. Он сидел один уже не один час; следователь отлучился на «пару минут». Мой отец после фронта стал юристом и был таковым всю свою оставшуюся жизнь: он прекрасно понимал, что стоит ему только приоткрыть дверь из кабинета, как его могут задержать уже всерьез и надолго за попытку к побегу… а тогда еще у правителей местных и дальних не было оснований на его арест…
И, кстати, его, моего отца, тоже не пытали стаканом солёной воды…