Песнь Виноградной лозы.
Свиток второй. Роса на цветах.
12 глава
Первые дни Нового года. Эги. 342. г. до н.э. от Фифы.
Начало осени. На днях мы приехали в Эги. Наконец - то отдохнём от жизни в горах. В Миезах, конечно, хорошо – свобода, но Фифа не мог не признать, что соскучился по материнским плюшкам и витушкам. Да просто по дому.
Сейчас в Эги собираются все. И опять на радость матери. Полон дом. И Даная готовит сама, а не девки – служанки. Любит мать потчевать своих домашних чем-нибудь вкусненьким. Дома всё - таки лучше… Да и Илькиного занудства меньше будет, а то утомил уже. Видите ли, ему храп спать мешает. Ну, храпит Фифа. С детства храпит, потому что простуженный всегда, так зачем же постоянно напоминать ему об этом. Юноша был обижен до глубины души. Они же с Яськой молчат, что Илька ночью зубами скрежещет, а это, надо сказать - неприятно. Вот пусть теперь спит у себя дома. Там ему никто храпеть не будет.
Хотя даже в Миезе Илька, чтобы выспаться, на склад перебрался из их пещерки. Говорит, ему там спокойнее. Видел Фифа как друг там устроился среди всего барахла, нужного и ненужного. Даже ещё своё туда затащил - видите ли, ему так удобнее, всё под рукой, ни за чем никуда идти не надо.
Вот так они и живут в Миезах, когда не сопровождают юногоалександроса. Ребята теперь больше как свита александроса службу несут, когда он в армии, среди полков, на охоту сопровождают, на заседания, в сами боевые действия их пока не пускают. А так всё в Миезе учатся. Скорее, правда, домучиваются. Скучно там стало без старшейэфебии. Они сами теперь старшими стали. Так теперь иногда с бывшими оленятами в мяч перекинуться, а так… Скукотища…
Младшую эфебию в конце лета набрали. Вот те при басилевсе ходят, Филиппа везде сопровождают. Цветы жизни, в веночках. Это оттого, что Филипп влюбился. Сейчас все в Эги собрались как раз на его свадьбу. А главное, где невесту себе нашёл? в доме Аттала. Отца Илькиного. Чтобы дом не пустовал, пустили пожить… Вот тут они с Филиппом любовь крутить и стали.
Вообще Любовь как эпидемия какая-то – заразная. Повально вокруг, они только с Яськой пока держатся. Фифа сам читал - сейчас они много вМиезах сочинений врачей читают - что Любовь это болезнь, происходящая из-за горячности тела, и токов, входящих в кровь, где как раз этот Эрот и селится. Страшный, говорят, зверь, его сами боги бояться. Говорят он ещё гермафродит - этот ужасный четырёхбуквенный бог, и входит он и в мужчин и в женщин. А ещё у него четыре лика, которые он меняет как любовные страдания. То как мощный бык он норовит оседлать свою возлюбленную, полный сил и животной страсти. То, подобно похотливому козлу, подстерегает и преследует. А потом исходит желчью и ядом, мучаясь от ревности, изводит себя и других, как змея, забравшаяся под корягу. Пусть уж такой бог мимо идёт - Фифа был полностью уверен, что он без Эроса как-нибудь обойдётся. Главное это приязнь и дружба. Вот Лялька ему как сестра. Прекрасная жена получится. На Олежку ведь смотреть больно, после того, как БаськуАртабаз отослал. Это четвёртый лик Эроса – волчий, воет и себя истязает, глядя на луну. Ну вот кому такое нужно?А как командовать ребятами пытался…
Фифа, с удовольствием растягиваясь на кровати, вспоминал первые дни, как Алесь стал александросом.
Они тогда вшестером жили в казарме. Их четверо, юный александрос и Приам. Короче, эфебы при новом правителе. Тут Алесь и пытался указывать ребятам что делать, что ему подать, принести, кому убираться…
- А по шеям не хочешь? – на всё это коротко огрызался Илька, и занимался своим делом. Причём всегда во множественном числе, словно Олежка гидра какая.
- Врач нужен будет - в следующий раз не обращайтесь, квалифицированного ищите, с Косса. – обиженно пожимал плечами Яська, отдавая предпочтение интересам своей Данки.
Приам молча брату в лоб дал, Алесь его больше не трогал.
- Ты кем командуешь? Сделай сначала сам что-то… А охотиться все умеют, так что илу из одних александросов набирать, - Кузька просто откровенно издевался над братом. – А хочешь я тебе животных подыму… Разных… Дохлых?
- А я продам. – Фифа помнил, как они хихикали над Алесем, только что ставшим александросом. Один разговор, когда командуют по делу, тогда и право имеешь. Распоряжаться там по караулам, по армии, а то придумал: подай, принеси…
Не надолго этого юного александроса хватило, дня на три. Ничего, нормализовался, стал всё же прежним Олежкой. А когда после охоты, разгорячённый, воды холодной напился, то простыл. Тогда мальчишкам пришлось возиться с этим горе - правителем. Хорошо, что жили все вместе, в одной комнате при казарме.
Помещение было большое, тёплое, принадлежащее александросу. Изнутри всё обито деревом. Видать, ещё Аминтор под себя делал. Шесть кроватей были размещены так, что ещё масса места оставалось. Четыре в ряд стоят, а две вдоль противоположной стены. Вот там они и жили, когда составляли свиту юному правителю.Фифина кровать была одна из двух, стоящих в отдалении. Пока друзья растирали Алеся, парень пытался просчитать, успеет ли он по дороге в Миезы отовариться нужными реагентами. Остальные мальчишки собрались вокруг юного александроса. Тот сидел обнажённый на стуле, облокотившись руками на спину кровати, морщась под умелыми руками своего педагога, который собственно и растирал, остальные советы давали, и подбадривали - кто педагога, кто жертву. Полумрак, окружавший их, способствовал ведению тихой беседы по душам.
- Ну не просто же так Баська заплаканная уехала, - все уже были в курсе и о проведённой александросом ночи с девушкой, и о её бегстве, и что Артабаз тут же отослал дочь из Македонии. Среди ребят вообще все новости распространяются быстро. – Чем ты её обидел? Может больно сделал? Не подумал…
Кузька сидел на полу, заглядывая в лицо брата, но то было почти полностью скрыто темнотой. Не видно было, что тот думает, переживал или нет, полумрак скрывал чувства, позволяя сохранять свои тайны. И в то же время даёт право поговорить о наболевшем, тихо, без утайки, раскрепощая, давая выход сомнениям.
- Не знаю..., - Голос Алеся был пустым. Фифа прикрыл глаза, лёжа на кровати, и слушал. Лёжа вот так - закрыв глаза и только отстранённо внимая, можно узнать многие тайны. Голос не скрывает нюансы эмоций, сокровенных чувств… Алесь переживал, он просто был опустошен и растерян.
- У неё же первый раз было… Может ты что не так сделал? – допытывался Кузька.
- Тут тоже умеючи подходить надо, это же не жеребец, вскочил и поскакал – это Приам над братом изгаляется.
Всё это слова… Вот его Коготь с вдовушкой познакомил, нормальная такая, и готовит хорошо, не так как мать, но есть куда в Пелле заглянуть, а не только по казармам ползать, травку убирать.
- Ты её просто не любишь, - решительный голос Ильки. – Любил бы - давно следом помчался. Назад привёз…
- Как? – вскрик Олежки.
- Молча… Или людей послал бы, - Илька всегда в себе уверен, считает, что мир весь под него подстроится. Он бы точно давно сорвался и помчался, сметая всё на своём пути. Ради своей девчонки из будущего Илька готов свернуть горы, лишь бы быть вместе. Только вот не знает - какие. Видать неспроста их Крон по разным временам разбросал, та ещё пара подбирается. Вон его Гера уже их время изучает. Даже знает, что они когда-то существовали. Вот так, потихоньку, но ежедневно настаивая на своём, он заставил девочку учить историю. Только Ильку она почему-то храмом Гефеста называет. Смешно, а этот вредина - молчит, а ведь наверняка знает. А ещё забавно как они там все Гыкают, Иру – Герой называют, Ифеста – Гефестом, вместо Иракл – Геракл, так ещё и Ермесу, Екате, Ектору вначале “г” вставили, гыкающий такой народ попался.
- У Дуськи друг актёр, может его послать? – предложил Яська. Фифа представил, как моск сидит сейчас, Данку за ухом чешет, иначе чего она так упоённо мурчит? – Актёр везде пройдёт, красиво говорить обучен…
- Баська говорила, чтобы забрал её у матери.., - неуверенный голос Алеся.
- Ну и вперёд, - Илька поднялся и пошёл в коридор, соединяющий их комнату с общей казармой. Фифа приподнял голову, посмотреть, куда это тот. Илька взял с висячих полок травки, кинул их в ступку, растёр пестиком, добавил жидкости, попробовал, потом ещё добавил. Многому они в Миезе у Никомаха научились.
Алесь выпил прям из ступки. Поморщился. Закашлялся.
- Растирай его дальше, - велел командир эфебов педагогу.
Фифа поднялся, не лежалось. На сапоги, в которых он валялся на кровати, натянул ботты и вышел на улицу. Дождь, сырость, слякоть. Не удалась тогда погода. Парень даже сейчас удивлялся, как он сам тогда не простыл, но эти разговоры о любви его просто достали. Теоретики гхыровы. Вот у него есть невеста, но это не значит, что до свадьбы все женщины для него закрыты. Тогда. Наслушавшись восторженных визгов своих друзей он мотнул ко вдовушке. Ночь как раз время для свиданий.
Мекитра его привлекательная, зрелая, как ягодка, в свои тридцать лет получила дело от мужа, купца, сгинувшего в морской пучине. Весёлая тётка с хорошей хваткой. Лавка её в Пелле приносила стабильный доход. И трапезная у неё своя на дороге в Эги. А там девки продажные есть, купцы - то торговать приезжают, вот для них нехитрые радости. К Фифе вдовица прониклась. Да и любовника в два раза моложе себя, ласкового, иметь престижно, и учить ей понравилось аристократического неумёху. Фифа старший в своей четвёрке по возрасту, теперь имея свою тётку, считал себя совсем взрослым. А сколько сведений о купцах она знала - контрабандой занималась, связей было довольно… Хорошуюмекитру Коготь ему нашёл. Пару раз с Илькой к ней заходил, но зарёкся. Этот проглот только жрать умеет. Посидит совсем немного - и стол пуст. С ним сейчас всегда так, не уследишь – без хлеба останешься. А потом приходится сыр мясом заедать, и водичкой с вином запивать, молоко-то Илька всё сам выхлебает с лепёшками – и ведь не замечает, как продукт уничтожает.
Вот и сейчас, перед тем как приехать на свадьбу Филиппа в Эги, уже успел побывать в Пелле у своей весёлой вдовушки. Узнал, что Сурик тайком из Миез наведывается в новую столицу. Тоже мекитру себе завёл. Молодой да ранний… Вернутся в Миезы, пресечь всё это надо. Рано ему ещё, не хватало чтобы мозги губкой стали, и всё в ствол пошло. Филипп и так от сыночка отбрыкивается, а узнает… Весь в мать, неспроста она танцовщицей в Самофракии была, где на Олимпиаду Филиппа и подцепила. Ещё неизвестно от кого родила. От храмовой танцовщицы ожидать всёго можно.
Тут в Эгах они торчат в казарме для эфебов в Сером административном здании. День кончается. После землетрясения разойдутся по домам, дежурство на сегодня будет окончено.
Завтра, видать, придётся весь день всякие веночки сплетать, ленточками украшать. Перед свадьбой ещё всё развесить. Илька, вон, колокольчиков наделал, их ещё на бантики развешивать предстоит. Хорошо хоть танцевать не им придётся.
В казарму под лестницу вошёл юныйалександрос в сопровождении командира эфебии. Алесь с Илькой сейчас не особо ладят. Это после того как Олежка узнал, что Сурик, пока его не было, к Баське подкатывал, себя предлагал. Располосовала ему девчонка морду не хуже, чем Данка своими когтями. А дальше уже Алесь добавил - плетью, с которой не расстается. Знатно так поддал, с оттягом. Илька тогда вмешался, Сурика собой заслонил, чтобы не забили. Александрос же этого гадёныша к праотцам отправить мог. Вот теперь ребята почти не общаются. Только по долгу службы.
Илька с размаху плюхнулся всем весом Фифе, вольготно разлегшемуся на кровати и уже начинавшему подрёмывать, на живот.
- Гхыр! Совсем арах тара! – Фифа вскочил. Ну нет у человека мозгов, свои не вставишь.
Илька гнусно захихикал.
- Ладно, Фиф, не сердись, - наконец примирительно выдал он, видя что родич всё ещё дуется. – Крепче будешь.
- Сам ты маргит, и шутки у тебя глупые, - фыркнул Фифа.
Илька махнул рукой, собирая свою команду.
- Так, парни, слушаем сюда. Наша задача - придумать украшение для золотого коня басилевса, того, что дядька Филипп на скачках выиграл, и для колесницы. Он ещё не решил, на чём на свадьбу поедет.
- Мне бы его заботы, - Алесь взгромоздился на тёплую, освободившуюся кровать. – Актёришку послали, теперь жди вестей…
- Неее, думаю, на коне он не поедет, - заметил Яська, как эксперт верховой езды. – Жеребец новый, ещё плохо слушается. Взбрыкнёт ещё не вовремя – праздник и накрылся. Вот колесница – дело другое. Парадно и красиво.
- Жаль Павки нет, он бы быстро придумал, как украсить, - задумчиво вздохнул Кузька.
- Ты у Павки не пытался узнать, кто перерезал шланги? – Фифа встрепенулся, ну не выходило у него из головы смерть друга. Что-то там не то.
- Понимаешь, не всё так гладко.., - Кузька потянулся за кифарой. Начал перебирать струны.
Так дело не пойдёт. Рыжий очередной раз пытается сменить тему. Сколько раз Фифа заводил разговор о смерти линкеста - всегда кончается одним и тем же. А ведь Павка, Кузька и Илька из-за своего дара, всегда были очень близки. С детства втроём бродили. Маленьких их так и называли - три карапуза. Тогда их ещё на Лонку оставляли, как на старшую.
В Эгах Фифа встретился с Фессалоникой. У неё на конезаводах мальчишки сироты появились, вот и просила забрать их от своих амазонок. Девочки у неё с семи лет выгуливают коней. Сейчас у богатых тёток модно заниматься верховой ездой. Вот девочки-сиротки Лонки ими и занимаются. А его мальчишки, те, что постарше, осваивают гастрафеты . Фифа этим очень гордился. Младшие и те, что поспособнее, так языками и занимаются. Надо будет пеонца послать, детишек забрать.
Вообще, Лонка неплохая девчонка, деловая. После смерти своей матери сама занимается и рудниками, и землями, и конезаводами. И оставили ей это в двенадцать лет. Филипп сразу свалил всё на дочь: ты у меня большая, давай, печать и право подписи за тобой – сказал занятой отец, басилевс, отвечающий за земли и людей. Так, что интересы Фифы с её иногда пересекались - умная, хозяйственная, властная, Лонка с детства не любила тройку ребят наделённых даром. Каждого не любила по своему.
Павку – что в голове всегда ковырялся, и разговаривать с ним тяжело было. Задавал вопросы, а ответы ему были не нужны, самостоятельно из головы выуживал. Неприятно ей это…
Кузька для неё отъявленный хулиган, подкладывающий ей ежа, да что ежа, целый выводок. Кузьку она единственного из иллирийцев обходила, с остальными и охотиться ездила, и в скачках участвовала, и понятны они ей были.
Но больше всего, почти как собственного брата, Лонка не переносила Ильку.
- Он не от мира сего. Ну не может нормальный мальчик в семь лет, сидя на холме с книжкой, декламировать стихи речке, - говорила Лонка, - Лучше бы подружкам стихи почитал. Так нет, появятся девчонки, так он исчезает.
А когда она его, на спор, разведённым мелом разрисовала… Ну что она сделала, усики нарисовала и ушки покрасила… Её ещё никогда так отборно не материли. Мог бы просто пойти умыться, так нет. Он её обматерил так, что мыться пришлось ей самой, такой себя грязной почувствовала, слова эти мерзкие с себя смывала.
Да и до двенадцати лет Илька не хуже Павки в голове лазил, только не столь мягко, а словно кузнечные меха раздувал. Хорошо, что потом это у него ушло – считала Лонка.
Да, не понять девчонок. Что она на ребят злиться? ведь не за что… Другие они, девочки, словно другой вид какой-то, но очень симпатичный. Его вдовушка говорит, что женщин не надо понимать, а принимать надо как есть, и во всём соглашаться, так больше получишь. Сами всё принесут. А делать надо своё втихаря, а потом перед фактом ставить, и извиниться. Ещё и похвалят и дадут то, на что и не рассчитывал. Ильке вот этого не объяснить. Заладил: они тоже люди, нельзя с ними как с умалишенными общаться, себя не уважать. И спрашивать с них надо как с себя, как с человека. Зачем же их унижать…
Вот и получается, что от него нормальные девчонки и шарахаются.
Фифа решительно забрал кифару у Кузьки.
- Значит, ты выходил на Павку. И что?..
- Хорошо, - нехотя начал Кузька, видимо, говорить всё вот-так было ему неприятно или как рассказать не знал. Поэтому говорил спутано, то, как чувствовал. – Фиф, ты помнишь, мы с тобой тоже спускались?
- Да, всё нормально было, - откликнулся парень.
- Не всё. Запах… Шланги пропитанные жиром, чтобы не промокали, под водой не пахли, а воняли. Нам с Левонтием это было терпимо. Фифа, вон, со своим вечным насморком, даже внимания не обратил. А Павка… Павке и так в Миезах плохо было, грудь болела, задыхался. А тут эта вонь. Вообщем он не выдержал. Хотел чтобы побыстрее всё закончилось. Из всех слуг кто-то откликнулся на его зов… и перерезал шланг. Павка считал, что так вонь прекратится.
- Но ведь откликнулся только один,- тут же встрепенулся Илька. - Если тебе посылается мысль, а ты к ней не способен, ну чужда она тебе, даже не заметишь, или отвергнешь, как абсурдную. Значит, этот слуга был готов предать. Значит, был готов убить.
- Ну… - Кузька вздохнул. – Павка говорит, этот служка за нами в Миезах следил. Павка сначала думал - он с Артабазом связан. Но там как-то ещё купцы проходили. В общем, толком Павка не знает. А вещи слуг мы не собрали. Я бы по ним мог пройти, посмотреть, но…
- Хорошо. Фиф, Артабаз с купцами связан? – Илька плюхнулся на стол, хотел усадить родича рядом. Тот увернулся, врядли многострадальная деревяшка их обоих выдержит.
Фифа задумался, теребя губы. Много им крови купцы попортили, и ещё попьют немало… Вдовушка говорила о новом союзе торговом. Её-то саму туда никто не звал, не приглашал, но, занимаясь контрабандой, слышит она много полезного. Свободными городами они называют себя, хотя все под даями ходят. Как они цены на хлеб для Эллады подняли в угоду Оху. И ещё знак у них - младенец Геракл, душащий змей. Коровий брод , на нашей территории, один из их центров. Место удобное, всю торговлю с Боспором в своих руках держит. Родос, Эфес, Хиос в союз входят. А при Артабазе - двое родосцев. Сатрапия же самого Артабаза - ну та, откуда его сослали к нам, по другую сторону от Коровьего брода. Наверняка хочет под себя проливчик заграбастать, торговлю к рукам прибрать.
- Алесь, не в курсе: Ментор с Мемноном с купцами связаны? – Фифа повернулся к нежащемуся на кровати александросу. Все, как по команде, повернулись к Олежику.
- Вроде да, - Алесь сел. – Так же как Тибы, что деньги отОха получают. Похоже, что Ох под себя лично торгашей подбирает и против Дельфийского банка Аполлона их натравливает. Если разорит – разорит всю Элладу сразу. Филипп неспроста с Дельфами в любовь играет, мы им войсками помогаем, они нас у эллинов поддерживают божьим словом.
Ильку скривило от “божьего слова” Дельфов. Не сказать, чтобы друг не верил оракулам и пророкам, скорее с настороженностью к их высказываниям относился. Каждый раз от разных пророчеств у них какие-нибудь неприятности. То Алеся траванут, то Приам пострадал, что ещё хорошего от трактовки людской на слова богов ждать. Только когда свершается – воля богов становиться очевидна, а так….
- Тряхнуть мидийца бы, который при Артабазе, - Илька прищурился, - Охов он человек, голову на отсечение даю. Если кто связан с купцами, то он.
- Что-то не понял я, - Яська щёлкнув Данку по носу, пошёл, налил себе воды, отпил. – У нас что, миссия всю Элладу от Оха спасать? Даже если они этого не хотят? Пока они из-за денег грызца будут, из-за торговли, накруток на товары, собирания прибыли… мы что, противостоять всему финансовому разделу должны? А нам вот так вот шланги перерезать будут?
- Значит, миссия – хладнокровно кивнул Илька. Тут уж и юный александрос поддакнул. Вот в этом они всё же заодно. И это приятно.
В двери казармы решительно вошёл басилевс. Оглядел ребят. Парни затихли, настороженно вглядываясь в Филиппа. Тот зыркнул на них одним глазом. Другой глаз, описав замысловататый круг, и не найдя жертву, вернулся на место. Басилевс был в бешенстве, как заметил Фифа.
- Все здесь! Дело. Со мной пошли, - и, не ожидая возражений, повёл притихших юных воинов за собой, из Серого здания в свой дом. Те по дороге даже не осмелились переговариваться, мучаясь в сомнениях о случившемся.
Вылетев как вихрь в задние комнаты собственного дома, басилевс неотвратимой глыбой навис над мирно сидящим на кровати Суриком. Вокруг светленького, юркого мальчишки копошилась его компания, из таких же малолеток.
- Что это? – басилевс вытащил из-за пазухи пергамент и бросил его сыну в лицо.
Мальчишки при виде разъярённого басилевса с лица спали. Сурик так вообще превратился в бледную тень. Заранее, видать, к землям Аида приготовился. Его голубые глаза становились всё больше, светлые брови взметнулись вверх став домиком, нижняя губа задрожала…
Актёр. – Фифа презрительно цикнул сквозь зубы.
- Все вон отсюда, - шикнул на замерших приятелей сыночка Филиппа Кузька. Алесь с Илькой напряжённо рассматривали родича, разыгрывающего сцену притязаний к невинной нимфе похотливого сатира.
- Папочка, не виноват я… - пролепетала голубоглазая невинность, тряхнув светлыми локонами. Тонкий длинный нос мальчишки жалобно хлюпнул. На глазах появились слёзы. Фифа передёрнулся от брезгливости.
Юный александрос взял в руки пергамент и впился в него глазами. Фифа наблюдал, как вытягивается лицо Алеся.
- Артабаз согласен на твой брак с Барсиной.., - юный полководец, наконец, оторвался от заинтересовавшей его писульки. – Если ты, по предложению своего отца, Филиппа, будешь поклонятся Мазде или, хотя бы, станешь киником…
Алесь потряс головой, словно отгоняя прицепившуюся к нему муху. Ну, ни дать ни взять, жеребец на водопое, в полдень отгоняющий овода. Юный всадник ещё раз сверился с писулькой.
- Выйдя за эллина, Барсина лишается своего состояния, земель, капиталов, переходящими к сыну Артабаза…, - Алесь пожал плечами, - С какого бодуна? Деньги по материнской линии. Артабаз голый, как последний пращник. Ты на это согласился?!!
Фифа припёр собой дверь, что бы никто из любопытствующих не сунулся.Н-да, забавно наблюдать, как Алесь челюсть ловит.
Илька деловито отстранил Филиппа, с зенесённой для удара плетью, взял родича за грудки.
- Ну, ты и маргит, братец…
Сурик втянул голову в плечи.
- До каких пор ты позорить нас будешь?- голос Ильки был мягкий, успокаивающий. Сурик тряпочкой повис в его кулаках, оторванный от пола. Пришибёт…- решил Фифа, - как мошку.
- Баську ему подавай! Втихаря списался… - Филипп, с воспитательной целью, постарался подойти к сыну с другой стороны. – Мазде, как собака, поклоняться собрался! Македонские боги его не устраивают…
Ну, и дальше всё по своему, по филиппову объяснил - кто его сын, кто его мать, и от кого он вообще произошёл.
- Иль.., - Яська окликнул друга, . – Убьёшь – сам потом жалеть будешь.
Если бы моск не вмешался, Фифа сам уже был готов родичей разнимать. Если бы где-нибудь придавило Сурика чем, чтобы не видно и не слышно было, он бы не возражал, но вот так, на его глазах… всё таки свой, родной…
Илька отбросил мальчишку на кровать, по которой тот тут же растёкся, сливаясь со станиной .
От резкого толчка в спину Фифа отлетел от двери. Юноша развернулся, посмотреть, кто это у них такой умный, что с ног сносит. Аминтор решительно вошёл в заднюю комнату.
- Филипп, подождь, Геша уже всё выяснил. – Атталзабрал из рук молча стоящего александроса злополучный пергамент. – Стравливают, скоты, нас. Чтобы подобно им, как собаки между собой грызлись. Хотят, чтобы друг другу не доверяли. Лбами мальчишек сталкивают. Выдумки это Артабаза. А сам уже Баську за Ментора выдал.
- Что… - Алесь сдавленно то ли вздохнул, то ли выдохнуть попытался. Фифа покачал головой - ох уж эта любовь!
- Объясняю ещё раз, - Аттал окинул взглядом ребят, останавливаясь на растерявшихся, неудачных женихах. – Баська замужем за Ментором. Выдали. До матери не доехала, сразу на брачное ложе. А этот пергамент сюда доставили, чтобы вас, баранов глупых, малолетних, стравить. Давайте, деритесь, шавкам на удовольствие. За счёт БаськиАртабаз ко двору вернулся, из ссылки к нам. Вы оба для него – никто.
- Гхыррррр…., - Илька схватился за голову и выскочил из комнаты. Похоже, побежал гонца останавливать. Ехать - то в Митиллены бессмысленно.
Видя, что гроза миновала, Сурик сел, насупился.
- Как это? Он что, написал, когда Барсину уже замуж выдал? – недовольно пробурчал он.
- Пшёл отсюда.., - Алесь развернулся к мелкому. Того как ветром сдуло.
Александрос, правда, неудержавшись пинок ему всё же в след дал - так, для ускорения. Снаружи было только слышно:
- Илечка, Илечка, я не хотел…
- Отстань.
- Илечка…
- Не до тебя…
Уломает, Фифа хмыкнул, умеет же этот пакостник Илькой вертеть.
- Олеж, ты как? – Атталпо отечески обнял совсем раздосадованного юного александроса. – Мужик же. Держись.
Фифа глядя на всё это, быстро прикинул: раз Илька умчался, придётся ему александроса сопровождать и передать с рук на руки Пармению. А потом заняться эфебией - снять ребят с постов, договориться на завтра, всё уточнить где и сколько их надо. В общем, всю эту тягомотину ему вести, а потом ещё Ильке доложить, чтобы в курсе был.
После землетрясения, вместе с Яськой, Фифа сидел в доме у Аттала, в Илькиной комнате, в ожидании друга.
Светлое помещение, убранное к илькиному приезду, уже начинало напоминать склад. У Фифы, конечно, тоже порядка не было, но все ингредиенты всегда сложены в сундуки, иначе мать выкинет. Тут же обрывки свитков - исчерченные, исписанные, изрисованные - валялись где не попадя. Илькины вещи, по приезду скинутые, так и не разобранные, кучей громоздились в углу. Зато большие свитки аккуратно торчали из ящика, словно букет экзотических цветов. Сами чертежи были нарисованы углём на стене. Фифина мать его бы прибила за такое. Что они тут с Аминтором - друг другу ночью крепления на опоры осадной машины доказывали?
А вот портрет его девочки. Тоже на стене нарисован. Взгляд хитрый. Видать, девчонка вздорная…
Снизу слышались голоса старших. Филипп кокетничал со своей невестой, та ещё сомневалась в нужности свадьбы.
Клао, из Тимфагии, относилась к роду Орестидов, родственница отца. Вот её, в память об умершей жене, Аминтор и пустил пожить в свой дом, когда тот стоял пустой и заброшенный. Приятная женщина, хозяйственная. Великолепная наездница. Именно в то, как она держится на коне, и влюбился Филипп. Она же к браку относилась с опаской. Женщина носила ещё имя Клеопатры – наследница земель и хранительница домашнего очага. На ней были все алтари предков и служение им. Но вот брак… К богатой и красивой женщине неоднократно сватались. Но после того, как она трижды овдовела, так и не став женой, к свадьбе стала относиться крайне настороженно. А вот теперь её своим вниманием оделил сам басилевс. И Клао испугалась. Она отнекивалась от свадьбы, боясь, что Македония потеряет своего басилевса. Даже свои земли, считая что Филиппу нужны именно они, отдала племяннику. Так что теперь Фифа владетельный правитель Тимфагии. Но басилевсу нужна была именно тётка. Вот она – любовь.
Ребята слышали, как Аминтор отговаривает брата от выпендрёжа на свадьбе – поездке на новом золотом жеребце, получившем уже кличку Пирра,что по эллински фараон, значит. Но басилевсу хотелось по-импортному коня называть. Так что рыжий жеребец стал носителем титула-имени с берегов Нила. Только слова Клеопатры, что иначе никакой свадьбы не будет, смогли убедить Филиппа отказаться от идеи погарцевать на огненном коне.
Фифа хмыкнул - взрослые, а ведут себя совсем как мальчишки младшей эфебии.
- Ясь, ты прав, нам колесницу украшать…
- А… да… - моск оторвался от каких-то исписанных обрывков.
Фифа тоже сунул туда нос: формулы, пропорции металла, временные расчёты…
- Что это у него?
- Аор просчитывает. – Яська покачал головой. – Усложняет что-то. Хотчет сделать живой меч, наделённый душой…
- А.., - отмахнулся Фифа. – По мне,аор сам хозяина себе находит. Если меч не захочет, в руки не дастся.
- У отца два аора есть. Одним пользуется, - моск аккуратно сложил обрывки. – А другойаор у нас изчез. Он ещё со времен Урарто. Туда было вставлено сердце погибшего Руса, в виде чёрного алмаза. Тогда пять москихванов пали вместе с русом. А теперь аор исчез, вместе со жрецом… Давно…
Внизу послышался голос Ильки. Вернулся.
- Тебя уже ждут.
- Ребята? – спросил и сам себе ответил парень. – Нам бы поесть.
Снизу раздался заливистый женский смех.
- Сейчас накрою.
Ребят, когда они пришли в дом Аттала, уже покормили, но теперь, с приходом голодного командира эфебии, опять столоваться будут.
Илька стремительно влетел вверх по лестнице на свою мансарду. Обнялся с ребятами. За ним поднялся Лиапп, придирчиво осмотрел комнату, ребят. Видя, что всё осталось на своих местах – успокоился. Порядок не навели, да и не хламили.
- Ну? – поинтересовались заждавшиеся друга эфебы. Илька должен был разобраться с гонцом, всем было интересно, догнал или как.
- Дуська со своей пятёркой помчались за ним. Дуське своего коня дал, на котором в скачках участвовал. Должны догнать.
- Деньги ребятам дал? – тут же въедливо осведомился Фифа. Есть-то парням надо что-то в дороге, сколько они догонять будут…
- Гхыр..- Илька открыл рот, что-то сказать, и оторопел. Понятно. Как всегда, деньги такая для него мелочь…
- Я дал, - отмахнулся Лиапп.
- Ну, Иль, ты как всегда.., - Фифа пожал плечами. Хоть коня дал…
Своего Пхаоза Илька на такое путешествие дать не рискнул. Фифа прекрасно понимал, почему. Попробовал сам поездить на этой зверушке. Стыдобища. Наглый, самодовольный, делает только то, что считает нужным. Ходить под кем-то, кроме Ильки, он нужным не считает. Ноги у жеребца сразу становятся ватными, подгибаются на ровном месте, уши разъезжаются, глаза закатываются. Вид становиться, как осла, ведомого на бойню по старости, когда добрый хозяин, жалея скотину, верного друга, не даёт ему околеть от болезни в страшных мучениях. А сколько раз Пхаоз смывался от самого Ильки, и тот носился в его поисках без сна и отдыха. А жеребец в каком-нибудь саду объедает деревья. Хотя и сам Илька в детстве тоже сбегал…
Фифа помнил, как психовала мать, когда оставленный на её попечение ребёнок, маленький внук, исчезал в неизвестном направлении. То он отца пошёл встречать, который с боёв возвращался в Эги. А уж куда пошёл - искал жреческий отряд линкестов , тридцать человек с обученными рысями, в полном составе. Сейчас уж отряда нет, погиб… А тогда, поднятый по тревоге, искал ребятёнка александроса. Не знал ребёнок, что Аминторещё в Пеллу заедет, вот и пошёл сразу к морю. Оттуда ведь, по его усмотрению, отец должен был быть. Нашли его тогда в лесу замёрзшим. Или когда его не взяли на какой-то праздник – сам утопал, а Фифены мать с отцом извелись, искали… Тогда Илька с собой ещё Сурика четырёхлетнего прихватил. Фифа помнил растрёпанную, встревоженную мать, носящуюся в их поисках. Как таскала его за собой за руку, чтобы и этого не потерять. Как сам он, уже семилетний пацанёнок, размазывал сопли и слёзы по лицу. Ему тогда, как старшему, попало… Это сейчас он понимает родителей - что дети могли и погибнуть, и звери в лесу задрать, да просто люди могли маленьких мальчиков себе присвоить, в качестве детей или рабов. Может, поэтому он сейчас сиротами и занимается, жалко ему детей потерявшихся, лишившихся родителей. Но тогда это казалось несправедливо и надуманно.
В следующий раз их искали уже обоих. Ильке как раз исполнилось семь, и они, как взрослые, получившие своё первое оружие, решили податься в армию. Дней через восемь их отловили, когда они целенаправленно шлёпали к передовым боевым отрядам. Потеряться они точно не могли, по крайней мере, дети так считали, и были довольные и счастливые. Даже целую горсть золота по дороге насобирали. У Фифы как раз дар тогда проклюнулся. Вот после этого, их уже пороли по взрослому, сначала мать,потом отец, а когда Аминтор прибыл, то ещё и он.
Да Илька и сейчас может послать всех далеко-далеко и надолго, смыться. Раз по Пхаозу Фифе удалось его найти. Спал он, мирно и безмятежно под раскидистым кустиком в поле. Так что они друг друга стоят. Жеребец такой же индивидуалист, как и его хозяин. Не то что его Дендра, умная, красивая и ласковая девочка.
- Мальчишки, идите есть, - послышалось снизу.
Так что к вечеру им пригонят колесницу, а им останется только показать свою бурную фантазию. День с вечера задался суетливым.
Весь день пришлось пробегать, контролируя эфебов, в подготовке к свадьбе басилевса. Такое событие случается не часто. С Яськой на пару носились, один бы Фифа точно нигде не успел. Илька с Атталом засели в кузне и ковали новые колокольчики и бубенчики, чтобы огородить свадебную церемонию от всего дурного.
Все основные кузни Аминтора расположены под Пеллой. Пытались их делать сразу у рудников, но оказалось слишком неспокойно: то скифы нападут, то кто из фракийцев,осерчав, вредит, то просто банды разбойничьи - не держать же рядом с ними войска. Так армии ни на что не хватит. А в городе поспокойнее, и руда с разных мест стекается. У них там свои какие-то пропорции, одни сплавы для мечей, другие для щитов… Всё это профессиональные тайны. Аминтор взял на себя полное переоснащение войска, по единому образцу. А ведь совсем недавно, в Священную войну, Филипп договаривался с Дельфами, что войсками помогать будем не за деньги, за вооружение. Теперь вот сами делаем.
А тут, в Эгах, кузня у них своя, домашняя, на берегу реки. Фифе туда за день не раз бегать пришлось, за новыми партиями звонких бубенчиков и колокольчиков, которые развешивали эфебы по всей дороге, где пройдёт чета молодых.
Кузька, вместо Дуськи, помогал в театре Лисимаху ставить гимны в честь Гименея, бога, славящегося своим покровительством брачных уз. Петь должны были младшие эфебы. Потом ещё пьесу давать будут. Дуська собирался этим заниматься. Сам он стихи гхыровы пишет, зато организовать и поставить это может, с актёрами дружит. Как вырастет, сам хочет пьесы ставить, и свою труппу иметь. А сейчас, вон, актёра в Мителлены догоняет, так что наш Кузька этим занят. Одна надежда, что гимны без пророчеств будут. Младшей эфебией сейчас Гектор командует, братья уж как нибудь договорятся.
Уже в конце дня, перед самым началом нового, до того, как взошла первая звезда, ребята смогли собраться вместе. Только Яське пришлось уйти к “барсам”, тоже готовившимся к торжеству. Друзья собрались на голые холмы, идущие вдоль дороги от Эг к Пелле, посмотреть прокат колесницы перед свадьбой. Возница несколько раз должен был проехать по намеченной дороге, чтобы кони запомнили, и басилевсу уже не приходилось напрягаться во время своего праздника.
Укатанная грунтовая дорога желтой лентой тянулась между холмами с тёмной, осенней травой. Филипп приурочил свадьбу к началу нового года, что бы год начался для него в новом статусе – женатого человека. Новогодние праздники плавно перетекли в предсвадебный переполох и смешались с ним.
Темнеющее осеннее небо было чистым, и только силуэт кречета рассекал воздушные просторы. Кузька сидел на камне, прощупывая дорогу на наличие пут и других влияний. Он только что вернулся с предсвадебной охоты, устроенной басилевсом для невесты и гостей. Это он после театра успел. Рыжие охоту никогда не пропустят, она их влечет, как сосунка мамкина титька. Так что в отличие от ребят, одетых в парадные доспехи, иллириец был в штанах и хламиде с рукавами. Его пернатый питомец мирно парил, давая лишнюю пару глаз хозяину, на обозрение окрестностей. Илька же с Фифой, как положено образцовым эфебам, были в чистых панцирях, коротких, чуть прикрывавших задницу и хламидах. На Ильке ещё были деревянные поножи. Резные пластины, с мудрёным квадратным орнаментом, крашеные яркой краской, они были ремнями надёжно скреплены вокруг голеней. Оба друга обуты в сандалии, выдавшаяся погода это позволяла.
Легкие дуновение свежего ветра играли волосами. Следующие сутки обещали быть ясными и тёплыми. Для свадьбы это очень даже хорошо. Гости уже съезжались, к ритуалу их понаедет ещё больше.
Илька с Фифой в пол оборота смотрели, как по дороге несётся легкая колесница, между собой обсуждая Лонку. Кузька сидел молча, сливаясь с дорогой, слушая каждую кочку, каждый камень. Словно огибающий их порыв ветра. Колесница шла плавно, кони не бежали, они гарцевали, слаженно и красиво высоко держа гордые головы.
Внезапно Кузька вскочил и рванул на вершину холма, рядом с которым они толклись. В отличие от наблюдавших за колесницей ребят, он заметил изменение гораздо раньше. Так всегда слепой гораздо быстрее находит потерявшийся предмет, чем острозоркий. И тут раздался душераздирающий крик.
Ребята моментально оказались рядом с Кузькой.
Колесница споткнулась на мостке. Кони понесли в разные стороны. Возница не отпускал поводья… Они просто его разорвали.
Парни уже мчались к месту крушения. Колесница дала сбой на деревянном мостике в локоть длиной. Ровные обтёсанные брёвна были аккуратно и надёжно скреплены и устойчивый мосток переброшен через ручеёк-канавку. Возница уже четвёртый или пятый раз проезжал через это место. А теперь изящная, тонкая колесница валялась перевёрнутой, одно колесо соскочило в канаву, а кони… Кони рванули в разные стороны.
Судорога свела желудок. Фифа согнулся прощаясь с его содержимым. Илька зажал рот рукой. Видимо, тоже замутило. У возницы вожжи были намотаны на руки, вот поэтому он их не выпустил. Страшная смерть…
Кузька, как нивчём не бывало, склонился над изуродованным телом. Присев на корточки, осмотрел повреждённую колесницу. Фифе опять поплохело, видя как друг во всём этом ковыряется. Мертвяки – его родные люди…Фифа, борясь с дурнотой видел, как Илька взяв себя в руки пошёл к уже начавшим собираться людям. Услышав крик, они потянулись к месту происшествия. Весть, что кони разорвали возницу, быстро обретя крылья, понеслась в Эги.
Кузька свистом попытался собрать коней. Его кречет, уже сидел на колеснице, как на удобной жёрдочке, подбадривая хозяина мерным клёкотом. Один из коней отбежал недалеко, и стоял, фыркая, раздувая ноздри. Рука с намотанными вожжами была перед самым Фифиным носом. Хорошо ещё, что мёртвое, искажённое болью лицо возницы было повёрнуто в сторону убежавшего коня, которого и пытался подозвать Кузька. Возница лежал, словно тряпичная разорванная кукла в расхристанной белой хламиде с праздничными узорчатыми кантами.
Фифу опять замутило. Гхыр, что же он как пастух какой-то… Что он, трупы никогда не видел?! Всегда же спокойно реагировал. Или смерть в бою выглядит иначе? И уже совсем привычна стала? А вот эта, дикая, жуткая – не принимается организмом.
- Ноздри зажми коням, - послышался совет Кузьке. Это отец подошёл.
С криком к месту гибели возницы бежала женщина, за её подол держалась малолетняя дочка. Сквозь пелену перед глазами Фифа узнал её. Это жена возницы. Илька преградил ей путь, закрывая растерзанное тело мужа собой.
- Ступица колесницы подпилена, - коротко бросил через плечо КузькаалександросуОрестиды, пытаясь отловить коня, зажимая ему ноздри.
- Фиф ты как? – отец заглянул сыну в лицо. – Запах мускусных афродизиаков, мы на них плохо реагируем.
- Гхырово я, - желудок всё продолжал сжиматься в камень, словно он был обвязан кожаными ремнями, и теперь они ссыхались.
_ Иди в конющню, без конюха тут не обошлось, - указал отец направление. – Он колесницу готовил.
Фифа кивнул. Уходя, он видел как женщина рыдала у Ильки на груди, как из-за илькиного бедра девчонка, расширяя глаза, таращилась на мёртвого отца. Не испуганно. А как-то ошалело.
- Пьяный видать был, - слышались мнения из толпы. – Видать, уже свадьбу начали праздновать.
- Что с мужиков взять, им бы лишь надраться…
- Такого близко к коням подпускать нельзя!
Так хотелось дать в морду говорившим. Но люди есть люди. Судить других не зная, по своим меркам, стараясь другого в грязи извалять, и на его фоне чистенькими казаться. А ведь двинешь за такое, так точно, уверены в своей правоте будут. Чернь.
За проход через городскую сутолоку, к Фифе присоединились ребята из эфебии, пятёрка Певки. так что к конюшне они подошли уже небольшим вооружённым отрядом.
Конюшня стояла особняком на небольшом холме с видом на реку. Огромные, хозяйственные помещения, отведённые под коней, были оборудованы по последним взглядам коневодства. Весь двор был выложен ровной брусчаткой. Здесь был свой колодец, также вымощенный камнем и небольшая кузня под деревянным навесом. Часть стойл располагалась наверху, под навесом, для крепких жеребцов, которые могли понадобиться в любой момент. Другие же денники находились в углублённых под землю помещениях, тёплые, зимние, для кобыл с жеребятами. Именно туда и отправился отряд эфебов. Там же были помещения для конюхов.
В тёплом помещении был полумрак. Слабый свет исходил из маленьких окошек под самой крышей, расположенной почти вровень с землёй. Вокруг стоял терпкий запах свежего сена.
Эфебы в поисках конюха прошли по всему помещению. Кони нервно переступали у своих денниках, фыркая и недовольно тряся головой. Почти в самом углу, не доходя до стены локтя три, под потолком висел конюх.
- Гхыркака, - вырвалось у Фифы.
Молодой мужчина. Сразу было видно, расстался с жизнью не сам, и не добровольно. Не было ничего, с чего бы он мог спрыгнуть, ни табурета, ни даже чурбачка. Вот только убийства к свадьбе не хватало, – подумал Фифа. Голые руки, торчавшие из хламиды, плетьми висели вдоль тела, но при этом пальцы были растопырены, сведенные судорогой.
Очень не добровольно уходил конюх - сопротивлялся, сражался за жизнь.
- Отца и Кузьку сюда! – крикнул Фифа эфебам, и уже когда те бросились исполнять приказ, понял, что опять сжимает желудок, и становиться снова дурно. Значит, и тут этот запах.
Фифа медленно осел по стене в сено, стараясь взять себя в руки. Запаха крови и внутренностей не было, так что было не так плохо, как при крушении колесницы.
Итак, конюха повесили. Ступица колесницы была подпилена. Жутко противный запах… Фифа пытался собрать растёкшиеся мозги. Погиб возница. Но это не был личный возница басилевса, являвшийся его доверенным лицом. Грузный, сильный. Обстоятельный мужик, которого разорвали кони, был старшим над всеми возницами. По своей дотошности он, видимо, сам решил готовить колесницу к празднику басилевса, не доверяя её безалаберному личному вознице. Тот бы в самом лучшем варианте прокатал бы весь выезд пару раз, а то и их смазал. А они сами видели, как колесница четыре раза проходила по дороге. И подпиленная ступица подломилась. Возница взял на себя смерть басилевса. А тут ещё и повешенный конюх.
Фифа вздохнул - что-то не складывалось. Взгляд привлёк блеск в сене. Ну, золото к нему всегда тянулось и звало. Дар такой. Порылся в сене, в руку попала монета. Рассмотрев её, Фифа безошибочно определил знак нового торгового союза. На одной стороне изображён юный Иракл, душащий змей, на другой же – пчела, символ Ифеса.
Вскоре в конюшню прибежали и остальные, во главе с отцом. Что-то их оказалось гораздо больше, чем у колесницы. Прибыли старики из пелигона, умные, седобородые. Нарисовался Яська с мокрой, растрёпанной головой. Данка, понюхав воздух, недовольным комочком сжалась у его ног.
Отец сунул под нос Фифе тряпку, смоченную какой-то жидкостью. Парню резко получшало. Ремни, стягивающие желудок, исчезли, не оставляя следов. Хотя он и не собирался их искать. С такой же тряпкой под носом ходил и сам отец и Илька, кое-кто из стариков пелигона. Пришедший со всеми Аттал только морщился от неприятного запаха.
- Мускусные афродизиаки. – переговаривались взрослые.
- С таким запахом кони чужого спокойно подпустят. Сочтут его за кобылу, не тронут.
Кузьку пустили поближе к висящему конюху.
- Сможешь с ним поговорить?
Друг польщено улыбнулся. В нем уже стали признавать иеру, хотя он даже не учился толком. К нему, как и к Яське, взрослые иеры обращаются как к равному. Фифа хмыкнул, кто ещё сможет с мёртвым поговорить, если не Кузька. Кто ещё пытать труп будет?
- Лошадей вывести? Тело снять?
- Не, - Кузька деловито осмотрелся. – Всё нормально. Только место больше надо. Отойдите все.
От двери раздался изумлённый свист. Это басилевс наконец, с Верховным вместе, освободившись от ритуальных подготовок церемоний дошли.
- Гхыр! Только этого не хватало, - Филипп был зол. Дальше следовал его многоярусный, витиеватый монолог. И ещё Лонка к ним цепляется, вон отец её как матерится, есть им у кого учиться.
- Невесте ни слова. Она же свадьбу отменит. Заладила, глупая: “смерть, смерть. Если кто-то должен умереть, пусть буду я”, - Филипп обвёл всех глазом. – Чтобы отсюда не ушло ни слова. Жену терять я не собираюсь.
- Ладно, мужики, валите отсюда, - Гегелох взял 6на себя общее руководство. – Мы с Кузькой вдвоём останемся.
Фифе тоже было интересно посмотреть, как совместно будут работать Верховный и друг, но пришлось очистить конюшню от своего присутствия, покинуть её вместе со всеми, напоследок передав Гегелоху найденную под телом монету.
Все толпились во дворе конюшни, обсуждая произошедшее. Последним туда уже прискакал юныйалександрос со своим сопровождением, неизменным Тилком и Калаком, ставшим александросомЛинкестиды. С понаехавшими гостями остались только женщины и Пармений с казначеем, отцом Линкестов. Здесь сейчас в пору народное собрание проводить или сакральные мистерии, исключающие тёток. Все иеры тут, все полководцы тут. Фифа оглядел многолюдную конюшню. Все возбуждённо переговаривались, обсуждали, высказывали своё мнение. Так что конюшня напоминала галдящую птичью стаю.
Скоро ко всем вышли Гегелох с Кузькой. Юноша был бледный, уставший, закутанный в расшитый яркий гиматий Верховного. Шёл он чуть покачиваясь, в обнимку с кувшином молока, из которого судорожно отхлёбывал. Да… Кузьке идёт такое одеяние.
Все тут же повернулись к ним. Гегелох поднял руку, призывая к вниманию. Рыжий тихонько отошёл. Сел на ограду, словно на жёрдочку. Кто-то сунул ему лепёшку с мёдом, и Кузька поспешно впился в неё зубами, пытаясь восстановиться.
- Расходитесь, - властно повелел Гегелох. – Нечего тут толпиться, не рынок.
Большая часть нехотя расползлась по окрестностям, надеясь на свой слух и зрение.
- Вот что, - дальше Гегелох говорил тише, для своих, - Убили его приспешники мидийца, что был при Артабазе. Охов человек. Сначала подкупить пытались. Пришли втроём. Запах кони не почувствовали, восприняли своими. Пораспрашивали о жеребцах, о колеснице. Кто поведёт. Ну, он им всё и рассказал, по простоте душевной. Узнали, что должен отдать колесницу вознице. А потом предложили, за деньги, подпилить колесницу, или отвернуть чего. Тут до конюха и дошло, что не с добром пришли. Мидийца за грудки схватил. На него шавки мидийские и накинулись,дахигхыровы.
Кузька сидел, только поддакивал, запивая молоком сказанное Верховным.
- Они сами подпилили колесницу. Оставили на том месте, где должен был забрать возница. Но этот безалаберный парень был поглощен своими делами и пренебрёг обязанностями, - говорил Гегелох.
Все повернулись к несчастному вознице басилевса, сидящему в углу между стойлами на улице, обхватив голову руками, он покачивался из стороны в сторону, и тихонько подвывал.
- Не дождавшись его, колесницу стал обкатывать старший над возничими, - сухо продолжил иера. – Мы его все знали. Надёжный, дотошный, въедливый мужик был. Сто раз проверит, прежде чем отдать правителям. А теперь о главном. Сейчас у нас юныйалександрос. Способный, талантливый, но ещё молодой и неопытный. К чему бы привела смерть басилевса? Кто бы занял его место? Вон ребята, что ли? – Гегелох кивнул на старших эфебов, оставшихся при правителях. – Они ещё не готовы. Не обучены и совсем салажата. Поумнеют, выучатся – хорошие правители будут, но не сейчас. Павка, который мог потянуть, в окружении опытныхиер, благодаря своему дару и силе, к сожалению, уже не с нами.
- Нам бы ещё лет пять-шесть продержаться. Армия готова будет, и договора до конца не скреплены, нельзя сейчас басилевса менять, другому сначала начинать придётся, получится, что всё псу под хвост, - зарычал Филипп. – и всё, и пошлём мы этих ахеменидов куда они в тихаря по ночам ходят чтобы Варуна их не видел. Словно Варун не всевидящ… Дань платить перестанем, да и сами отпор дать сможем…
Гегелох согласно кивнул.
- Новый басилевс вряд ли подпишет то, что можешь ты. Удержать торговлю, связанные тобой пути - тоже не удержит, они ещё слишком свежи. А Ох торговлю тоже под себя подминает. До того, что будет у нас, им дела нет. Тут всё именно из-за торговых путей. Выход их на Боспор интересует. А мы уже финикийские и иллирийские связи под себя подогнали, - Гегелох кинул Филиппу найденную Фифой монетку. Тот на лету поймал. – Новый торговый союз ему нужен. Аттийский - то, благодаря ахеменидам, распался.
- Тилк, Калак поднимайте ребят! – Алесь кивнул своим головой, разворачивая жеребца, с которого так и не слезал, с конюшни.
- Эй, ты куда собрался, - окликнул юногоалександросаАттал, бывший александрос, сейчас ставший при юноше пердиккой – наставником.
- Да мы быстро,- отмахнулся тот. – Туда и обратно. Далеко вряд ли, собаки, ушли.
- Олеж, мы с вами, - тут же встрепенулся Илька, как всегда, решая за всех, воплощая в себе общее мнение. И ведь всегда прав, знает, что друзья поддержат.
- Кузьку не пущу! – взревел Гегелох, - пусть отдохнёт.
- Иль, чтобы к свадьбе были! – заорал Аттал в след сыну.
Фифа уже сидел на своей кобыле.
Алесь только покачал головой, но парней прихватил с собой, видно разбираться сейчас времени не было. Фифе подумалось, что у юного александроса уж очень много личного к мидийцу накопилось. Да и к Артобазу тоже. Но сатрап Скудрии уже отбыл к своему владыке, как верная собака бегущая по первому зову, уже умчался в цивилизованный мир из их варварских гор. И вот теперь отбывает мидиец, маг… Да, Македония дикая для них страна, населённая варварами. То тут, то там бегают дикие разбойники. Так и канет образованный, цивилизованный мидиец в варварской Скудрии. Разбойники толпами ходят, так что несчастный случай на дороге, никого не удивит. Все же видели как он благополучно выехал… А уж кто там на него напал: волки, медведи, зубры или дикие сатиры, мы – варвары, ответственности не несём. Может в кустики по делам пошёл, а там медведь по малину настроился. Эх, жаль Артабаза с ним не будет. Не спокойно в Македонских горах, да и дикие фракийцы бегают толпами, туда - сюда, и всё по горам. Голые, неодетые, голые задницы снегом подтирают.
И вот они уже мчались, сначала по дороге, потом Алесь повёл их какими-то тропами через холмы. Приближаясь в сторону морского берега, холмы становились круче. Коршун юногоалександроса, паря высоко в закатном небе, смотрелся чёрной далёкой точкой. Фифа заметил, что Алесь, ведя вперёд своих друзей, лицо имел отстранённое, отсутствующее. Неужели он ищет дорогу глазами птицы? Тогда понятно, что так спешит, ночью коршуну тяжело будет. Похоже, что сыновья Пармения для этого птиц и держат. Кузька тоже может видеть мир глазами своего кречета. Говорят, что у Пармения был раньше сокол. А теперь его мальчишек называют огненными соколами Иллирии. Когда иллирийцы и фракийцы устраивают между собой игрища, то рыжие всегда называют себя огненными соколами, а мы называемся золотыми орлами. При этом все мы македоны.
Внезапно Алесь остановился, за ним притормозили и остальные. Юный полководец водрузил на голову рогатый шлем.
- Я беру треть илы и обхожу перевал, - тут же начал распоряжаться он, показывая на узкую дорожку, ведущую между крутыми холмами, находящуюся в большом отдалении от основного тракта. – Линкест, со своей илой идёшь по тропе. Гонишь этих оленей на меня. Тилк, распредели остаток илы и прочёсывайте холмы. Сигнал на общее нападение – крик коршуна.
Углядел глазами прицы, юныйалександрос беглого мидийца. Теперь, основное, чтобы никто не ушёл. Ведь если кто до дома доберётся, неприятностей с этими татями не избежать. А они нам нужны? Нам неприятности не нужны.
- Слышь, - Фифа окликнул Ильку, пока все внимательно слушали приказ юного полководца. - А ведь мидиец больше зла сделал, чем Артабаз.
- Только догадался? – фыркнул тот, - я уверен, что он личный человек Оха. Не только нам гадил, ещё и за Артабазом следил. Наверняка лично отчёты везёт, никому не доверяет.
- Ну да, шалупонь Когтя ведь у него деда Хасана нашли, что Алеся и Приама травил. И торговый союз его интересовал. И в Миезе служку, который Павку убил, тоже не Артабаз подослал. Служкуотправили скорее всего следить и доносить, а как случай подвернулся, так…, - Фифа вздохнул. Как они не доглядели… Акак Барсину быстро замуж выдали!Артабаз и тот на свадьбу дочери не успел. Гегелох говорит, там какой-то Кадамон посажённым отцом был. Решение Оха. Может не будьмидийца, Алесю она бы и досталась…
- Малышня, вы со мной, - гаркнул эфебам Тилк, прерывая размышления.
Алесь усмехнулся.
- Иппо!!!
Почти совсем стемнело. По крику всё ещё державшейся в воздухе птицы, следом за Тилком, эфебы подобно горным козлам двинулись вниз.
Между двумя поросшими жидким лесочком холмами тянулась узкая дорожка. Караван, вытянувшись в ленту, занимал почти весь перевал, подходя к самому узкому месту. Телеги с высокими бортами, сколочены грубо. Оглобли толстые, наскоро очищенные. Сами кони скифские, маленькие мшистые, но сильные и выносливые. Над одной из повозок возвышался зонт. Видать,мидийца.
Вот тут его и встретили всадники Алеся. С гиканьем и гомоном ударила ила александросаЛинкестов. Калак,всё таки получивший этот титул, старался соответствовать. Уходя от него, вереница телег просто врезалась в воинов Алеся, и они, молча и монотонно, начали их рубить. Сначала, караванщики рванули на выход перевала, пытаясь уйти от гикающей, улюлюкающей илы Линкеста. Гнали кнутами коней. И тут они наткнулись на нашего юного александроса, вставшего молчаливой стеной из тьмы ночи в самом узком месте, самом горле перевала. Тогда дахи поняли, что это конец. Караванщики, зажатые между холмами, побежали на склоны. Воинов среди них было много. Обнажив клинки, они ринулись на врага. Появились лучники, но сумраки, не лучшее время для стрельбы из лука. И тут уже горные козлы, македонского войска, рассредоточиваясь между редкими деревцами, набрасывались на них.
Бой был быстрый. Хоть назвать это боем было бы погрешить против истины. Дахи не ожидали нападения, поэтому всё напоминало просто бойню. Кривые акинаки в их руках не могли уже спасти их жизнь. Даже припрятанные в телегах луки не могли остановить кавалерию. Они врассыпную разбегались по холмам. Всадники рубились, отлавливая убегающих, убивая сопротивляющихся. Фифа успел только три раза бросить ножи, так даже не подрался. Врага оказалось мало и к бою он был не готов.
Когда Фифа спускался вниз, по дороге вытаскивая из тел свои ножи, там было уже всё кончено. Трупы дахов свешивались из повозок, валялись на земле. Коричневые стёганки с металлическими бляхами виднелись на склонах холмов.
- Мидиец где? – Алесь не спускаясь с жеребца горцевал среди своих ребят, осматривших тела, и добивавших раненых или прикидывавшихся мёртвыми. – Ищите!
Фифа как раз обходил труп даха, всё ещё сжимавший акинак мёртвой рукой. Стёганка даха была украшена бело-голубой перевязью из лёгкой дорогой ткани, явно когда-то принадлежавшей женщине. И тут с холма, противоположного тому, с которого парень спускался, раздался радостный возглас:
- Нашёл!!
Молочный брат Приама, крупный такой парень, ростом Ильке не уступающий, но в плечах раза в три шире, нашёл мидийца, прячущегося за маленькой сосенкой. Рослый, рыжий, как большинство иллирийцев, парень нёс свою находку за пояс. Тот, оторванный от земли, выворачивался и извивался. Лучники, пытавшиеся прикрыть бегство своего хозяина, давно уже все полегли. А этот, вон, спрятался, выжил - мелкий, щуплый, злобный – такой и совсем сбежать мог: ползком, на карачках - такое ничтожество по-всякому жизнь свою драгоценную спасать будет. И не зазорно ему трусливо по шакальи улепётывать…
Медведеобразный иллириец бросил свою извивающуюся ношу к ногам жеребца александроса. Мидиец тут же вскочил на ноги и зашипел как змея. Фифа бы не удивился, что и слюна у него ядовитая. А что, вполне станется…
- Ну, рассказывай, мил человек, что ты от нас прятался?
Щуплый мидиец гордо вскинул голову, отчего его тонкие как ниточка усы встали дыбом, как у куницы.
- За меня Ох отомстит – тяфкнул он.
Агрессивный такой мидиец попался. Тощий, взъерошенный, а сам боится. Трусит так, что поджилки трясутся. Даже Ильку искать глазами не стал, чтобы лишний раз его похотливым взглядом ощупать. А ведь раньше никогда себе в сальных взглядах не отказывал. Ручонки свои мерзкие не тянул, боялся, а масляным взглядом всегда провожал, и ещё в след губами причмокивал. Друг еле сдерживался, чтобы кулаком не ответить, а то и удерживать и успокаивать приходилось. А тут вот резко не до нашего юноши прекрасного стало. Жизнь на волоске висит.
- Угу, если узнает, - хмыкнул рыжий медведь.
- Я маг, я стану вашим проклятием! Я вернусь после смерти! Я буду мстить!
- Тьфу на тебя, шавка злобная, - воин, сдерживавший мидийца, так, на всякий случай, что бы не утёк, легонько приложил его кулаком по макушке.
Мидиец крякнул. Всадники, окружавшие его заржали весело, беззаботно. Да и что не посмеяться, если штаны у гордого мага мокрые стали.
- Разорвать деревьями, - отсмеявшись приказал Алесь Калаку. – Запомнишь искандеров Македонии. И на том свете своим расскажи, чтобы возрождаться не спешили. Кончилось ваше время, тати.
Тем временем воины обшарили обоз. Наконец они нашли сундук, прямоугольный серо-голубого цвета, с двумя плетёными ручками. Его они подтащили к Алесю. Тот благожелательно кивнул. Дело сделано.
- Коней распрягайте, повозки сжечь – распорядился он. – Трупы в лесу закопайте.
Яська сидел в обнимку со своей Данкой, которая постоянно чихала, и тёрла нос лапой, облизывая его, пытаясь избавиться от навязчивого запаха.
Рядом с одной из повозок уже копошился Илька. Он старательно её разбирал сидя перед телегой на корточках. Сын Аминтора вытаскивал из досок скобы и гвозди, которыми они крепились. Часть гвоздей уже торчали у парня изо рта.
В хозяйстве всё пригодиться, - подумал Фифа, и только потом сообразил, не свойственно Ильке хозяйничать. Может железо его заинтересовало, сплав какой-то необычный или форма какая замысловатая.
- Делать нечего? – окликнул он друга.
Фифа подошёл к родичу рассмотреть всё поподробнее. Тот кивнул, чтобы помог ему подержать телегу. И парню ничего не оставалось, как взяться за борт. Илька тем временем снимал последние крепежи.
- Опа…, - только и смог вымолвить Фифа, когда дно телеги отвалилось. Не то дно, за которое он держал, а второе, скрытое. И между ними обнаружились ткани, меха, золото…
- Гхыр! – Алесь наблюдавший за друзьями выругался. Вот так бы всё и сожгли. – Мужики, вскрывайте повозки. Рассовали сволочи под телеги.
Нашли разные дорогие благовония. Фифа даже почувствовал знакомые ремни на желудке. Значит и та дрянь, что в конюшне, была тоже здесь.
- Смотри-ка! – к одной из распотрошенных телег подскочил Яська. – Вот это отец посылал Аминтору, я точно знаю. А корабль не дошёл.
- К дахам вот дошёл, - фыркнул кто-то.
На всякий случай всадники обыскали и трупы. Со всем этим добром они вернулись в Эги, предоставляя старшим опознавать найденные трофеи. Кроме этого, в караване нашли ещё троих светленьких детей, испуганно жавшихся друг к другу. В телегах они были упакованы в тюки. Если бы не это, в пылу боя порубали бы, никто разглядывать не стал. Дети были македоны, только уж очень запуганные. На вид им было лет восемь – девять, а вот сколько времени они провели с дахами, ещё надо выяснить.
- Иль, как ты о двойном дне догадался? – поинтересовался Фифа у друга, уже въезжая в город, по дороге всё голову ломал, а теперь решил спросить на прямую.
- Пострумы странные. Не высушенные, не выделанные, просто сыромятные, - отмахнулся командир эфебии.
Фифа в растерянности остановился размышляя, чем это ему сыромятные пострумы не понравились.
В городе они уже нарвались на отца. Ждал их.
- Фифа! Быстро домой мыться и переодеваться! Эпироты прибыли. Мать не хочет, чтобы невеста тебя таким неумытым видела.
Как день с ночи не заладился, так и пошло. Отдых нам только сниться. Впереди их ждала свадьба Филиппа, ритуалы и празднества. Может, как пьесу в театре давать будут, спать скрыться? Или родители заставят его всю трагедию сидеть, невесту развлекать? Как же это всё нудно… Вот так без сна и отдыха служба в эфебии проходит, так ещё и невеста на голову свалилась. Как он теперь Ильку хорошо понимает, которому всё время спать хочется. А они тут со своими свадьбами, любовью. Вот кончиться эта учёба - и в армию, отдыхать!!!
---------------------
О.Кос славился школой врачей не связанных с культовыми тенденциями, это были светские врачи. К этой школе относился и Гиппократ.
Гастрафет в узком смысле слова является ранним эллинским аналогом арбалета.
Никесиполида – неизлечимая множеством
Коровий брод- Византий
Станина - предмет, используемый в качестве ингредиента при изготовлении кроватей, деревянная основа.