2
…Руководитель специальной лаборатории НКВД доктор Григорий Майрановский демонстрировал троим ответственным сотрудникам Наркомата эффективный отравляющий препарат «К-2», наконец-то полученный путём трудных исканий. После многих неудач с безендрином, ипритом и дигитоксином нынешний «убийца» действовал почти мгновенно. На глазах у окружающих заключенный, которому словно бы нечаянно оцарапали руку, тихо начал слабеть, задыхаться, съеживаться, а спустя четверть часа его вынесли из комнаты мертвым.
Да, это был не рицин - трижды клятая вытравка из клещевины, - над пропорциями которого мучились почти год. Сколько народу извели, сколько крови себе попортили, и все впустую. Люди умирали в невообразимых мучениях, агония длилась по нескольку дней. Но их было не жалко, товар дармовой, доставляемый, когда нужно, и в любых количествах. Все приговоренные к «высшей мере социальной защиты», до последней минуты уверенные, что их вывели сюда на медосмотр.
Однако Первое Управление требовало ядов мгновенного действия. Кадры Иностранного отдела были разбросаны по миру, и работа их сводилась не только к политической и промышленной разведке.
Майрановский паниковал. Лабораторию могли прикрыть в любой момент, а его как наиболее «осведомленного» угостить невзначай его же отравой.
Славно было при Ягоде. Фармацевт-профессионал, он еще со времен ГПУ возился с ядами. Сам же эту лабораторию создал, сам порою присутствовал при опытах, наблюдая и анализируя все со знанием дела. После каждого визита пузырьки с микстурой и таблетки с порошками, упакованные тщательно, увозил с собой. Однако применял их где-то и на ком-то или так держал, для себя, на всякий случай, известно не было.
Николай же Иванович Ежов, ежище чертов, химией почти не интересовался. Сверхиспытанным методам и средствам доверял. Пулю в лоб или в затылок - и вся недолга! А поскольку страна, хлопкосеющая и рудодобывающая, то металла и пороха на все хватало.
Только нынешний п р и ш е л е ц мудрей всех оказался. Не чета ни «Аптекарю», ни «Карлику» зажравшемуся. Сам пока з а м е с т и т е л ь, но всем ясно - ПРЕЕМНИК. И все службы и секретки тотчас же под себя подгреб. В том числе и лабораторию, выбрав день, посетил, приказав не прекращать, а наоборот, расширить деятельность.
И буквально через неделю комендант НКВД лично ввел Майрановского в его новые владения. Вот это был подарок, так подарок. Щедрый. Удобный во всех отношениях, в доме номер шесть по Варсонофьевскому переулку, в первом этаже центральной больницы комиссариата. Из сарая, неприметно во .дворе расположенного, тайный ход вел прямо во внутреннюю тюрьму. Так что обреченных на опыты тем путем приводили, не привлекая к лаборатории излишнего внимания.
Ну, сотрудники, люди с выдумкой, расстарались после этого, кто как мог. Разрабатывая методику введения ядов, на какие только ухищрения не шли. Подливали, подсыпали, подмешивали отраву в еду и питье, бритвенные станки и зубные щетки, обувь и одежду пропитывали и смачивали... А потом через камерные глазки следили за процессом, все дотошно регистрируя в журналах наблюдений.
Так вот, через опыты, к «К-2» и пришли. И уже посмеивались, вспоминая про газы, с изучения которых дело начинали. Те «циклоны» да «фосгены» для лагерей лишь годились. Загоняй народ в «душевки» и - качай на всю железку! А «К-2» индивидуален, и цены ему нет. Растворим, необнаруживаем, ни вкуса, ни запаха. Уколол человек руку пером, ножом, иголкой, зацепил его кто-то острием зонта или трости, и - все, до свидания, прощайте навсегда!
Эти новые инструменты, зараженные и заряженные новым препаратом, и показывал доктор заместителю наркома Фриновскому, начальнику Иностранного отдела Слуцкому и комиссару Государственной безопасности Гладышу, полномочному представителю самого наркома. Руководство с интересом разглядывало «изделия», однако брать их в руки ничуть не стремилось. Да и зачем это делать, если демонстраторы имеются, соответственно экипированные и подготовленные весьма. Хотя даже и из них двое или трое по неосторожности во время опытов погибли.
- Ну, теперь твои зарубежники экипированы по всем статьям, - констатировал Фриновский, обращаясь к Слуцкому.
Тот в ответ усмехнулся. Но глаза были затравленные, мутные. Глядя, как один за другим умирают заключенные, не о них, а о чем-то своем напряженно думал. Но потом встряхнулся, сумел взять себя в руки, и сказал отрешенно, лишь бы что-то сказать:
- Думаю, что подобного ни у немцев, ни у англичан еще нет. Не так ли, доктор?
- Надеюсь, что да, - польщено улыбнулся Майрановский. - Насколько мне известно... Но вы знаете, и немцы, и те же британцы - народ дотошный. Им лишь чуть намекни, подай мыслишку, и они сходу скопируют, слижут тут же. Так что желательно, чтобы наши «укольнички» доходили до них как можно дольше.
- А вы, что же, сомневаетесь в нашей разведке, Григорий... как вас там по батюшке? - Неприязненно прищурившись, неожиданно заговорил молчавший до этого Гладыш. - Нашим людям не доверяете, а врагами восхищаетесь. Чем они вам так потрафили, что вы о них в таких тонах?
Майрановский опешил от этого вопроса. Да и всё остальные застыли в растерянности. Знали, что комиссар обожает «шуточки», но чтобы так п о д в о д я щ е сразу под 58-ю?
Полная тишина наступила в приемной. Только в одной из пяти распахнутых настежь опытных камер задыхался в агонии очередной умиравший. Гладыш сидел, бешено сверкая глазами. И действительно, было от чего взбеситься. Эта глупая поза ошалевшего от успеха мерзавца, это важное расхаживание по комнате взад и вперед, эти снисходительные разглагольствования надменного мыслителя.
- Я считаю, что разработанный нами препарат заслуживает присуждения докторских степеней. Только без защиты соответствующих диссертаций, как особо секретная, не подлежащий обсуждению работа. Думаю, что руководство об этом позаботится...
Вот ведь, сволочь, что загнул! Гладыш содрогнулся от негодования. Руководство, конечно, способно и в академики произвести. Намекнут президенту Академии наук Комарову, и любого выберут, ни один из «бессмертных» не проголосует против. Но за что тебе докторскую, кретин ты этакий? Ты же просто палач, для палачества нанятый, и за это тебя держат и поят, и кормят.
- Ну так что же вы не отвечаете на мой вопрос? - повысил голос Гладыш.
- Да вы что... вы что, товарищ комиссар, - ухватившись обеими руками за край стола и мгновенно потеряв весь внешний лоск, залепетал Майрановский. Так прекрасно все началось, столько было обещано, и вдруг обвал, катастрофа, конец всему! И дернул же его черт за язык поганый, знает ведь, как ненавидят в верхах успехи империалистов. - Нет, нет, нет… у меня и в мыслях не было… просто к слову пришлось. Потому что шпионаж, диверсии... о н и на все способны! А за нашими секретами охотятся все время.
- За вашими? - не давая ему опомниться, еще круче попер Гладыш. - Ну а как они узнали о в а ш и х секретах? Кто источник информации? Откуда утечка?
- Нет... нет... я не имел в виду нас, нашу работу... Я вообще... в общих чертах, обе всей стране…
Майрановский уже был близок к обмороку. Ноги его дрожали, подкашивались, капли пота выступили на висках и на лбу. Он хотел достать платок, но странно закостеневшая рука ему не повиновалась.
«Неужели инсульт?! - потрясённо подумал он. - Но за что же, за что? Что я сделал такого?»
Экспансивный и безжалостный, хладнокровно и заинтересованно отправляющий на тот свет десятки людей, он внезапно почувствовал на своих веках дыхание смерти, и, быть может, впервые в жизни испытал настоящий ужас.Да, сейчас он оказался в положении Елисея Бомелия, государева лекаря, тайного составителя смертных снадобий для придворных нужд Иоанна Грозного. Но ведь тот, пройдоха аглицкий, разоблаченный Малютой, был действительно соглядатаем, способным на вое. Ну а он, врач-токсиколог, многократно проверенный и испытанный в деле, он -то в чем провинился? Ну, обмолвился случайно, не подумав о последствиях, даже не предполагая, что кто-то извратит его слова. Так ведь это не восторг, а простое предупреждение! Где гарантия, что через полгода его «кололки» не используют та же Интеллидженс Сервис, гестапо, дефензива, сигуранца и еще черт знает кто? Если бы у Каплан в восемнадцатом была такая «игрушка», может быть, ее вовсе не разоблачили бы. Потолкалась в толпе, ненароком д о т р о н у л а с ь и пошла себе прочь, как ни в чем не бывало. Ну а что там было дальше, ее не касалось…
Эти страшные мысли, которые, как казалось доктору, запросто читаются на его лице, окончательно добили его, и, хватаясь за сердце и прерывисто дыша, он без всякого разрешения опустился на стул. Видя его состояние и понимая, что дело зашло далеко, замнаркома примирительно протянул руку Гладышу.
- Ладно, Иван Данилович, извиним профессору его обмолвку. С кем такое не случается. Да и, как я предполагаю, он нас просто хотел предупредить об опасности. Враг хитер и коварен, не так ли, профессор? Я не ошибаюсь, вы это хотели сказать?
- Да, да, да, - слабым голосом отозвался Майрановский, неумело вытягивая руки по швам. - Только я не профессор, я…
- Так будете им! - поощряюще улыбнулся Фриновский и, поднявшись со стула, подошел и как доброго приятеля похлопал врача по плечу. - Не расстраивайтесь, успокойтесь. Вы еще нам нужны. И работы ваши оценятся должным образом. А на комиссара не обижайтесь. Это его долг - пресекать любые антисоветские выпады. Он ведь и меня, если я где-то что-то сболтну, совершенно не пощадит, уверяю вас.
Фриновский бросил быстрый неприязненный взгляд на Гладыша и вновь, как ни в чем не бывало, заулыбался тому и другому.
Комиссар этот взгляд откровенный засек, только виду не подал и в ответ не улыбнулся.
- Ну-с, тогда на сегодня программа окончена, - продолжал говорить Фриновский, возвращая надежду на благополучный исход не только токсикологу, но и двум его сотрудникам, помертвело стоящим у противоположной стены с известковыми безумными лицами. - А вот с пулями придется еще поработать. Кстати, чем вы их начиняете? Напомните…
- А-а... аконитином, - с трудом двигая языком, произнес Майрановский. - Это будет не менее эффектным, чем «К-2». Только, только…
Кровь медленно и неохотно приливала к его лицу. Он попытался встать, вслед за поднимающимися членами комиссии, но Фриновский тем же мягким движением руки усадил его на место.
- Сидите, сидите. Нас проводят товарищи. Желаю успеха!
Он надел фуражку, небрежно козырнул и первым вышел из комнаты, направляясь к машине.
Охранники, занимающие посты возле двух стоящих почти впритык «ЗИСов», зашевелились, настороженно оглядываясь вокруг и поспешно распахивая дверцы машин.
- А давайте-ка ко мне, - предложил Фриновский, по-хозяйски усаживаясь рядом с шофером. И когда комиссары сели и машина тронулась, он повернулся к Гладышу, положив обе руки на спинку сиденья. - Ну ты дал, дорогой! Нагнал страху на змеев!
- А они змеи и есть,- процедил сквозь зубы Гладыш, и, достав из кармана коробку «Казбека», приглашающе раскрыл ее. - Не желаете? Нет? Ну, тогда я один... Правда, главный удав слабоватым оказался. Но попомните мои слова, при случае они любого из нас так же уложат, как и тех обреченных. Змеи неприручаемы! И непредсказуемы. И их нужно давить и доить соответственно. Ибо яд их - лечебный.
Слово л е ч е б н ы й он произнес многозначительно, с двойным подтекстом, и начальник ИНО понимающе и согласно промычал: «Да, да..» - видимо , представив, как будут «лечить» своих подопечных его зарубежные проворные «доктора».
- Да -а, чуть-чуть не забыл, - словно вспомнив о чем-то, хлопнул он себя по лбу. - У тебя, Данилыч, в штате девочка задействована. Лейтенант Переверзева, если не ошибаюсь. Ну так вот, я не прочь бы забрать ее к себе. На работу в загранке... ну, сам понимаешь... Нам красивые бабы во как нужны! - Слуцкий полоснул себя ребром ладони по горлу, и., выжидательно покосившись на раскуривающего папиросу Гладыша, обратился к Фриновскому: - Поддержи, Михаил. Ты ведь тоже в курсе дела.
- А я что, я не против , - равнодушно пожал плечами замнаркома. - Но сейчас все не я, а Лаврентий решает. Он да Кобулов. С ними и сговаривайтесь.
- Переверзеву, старый, я тебе не отдам, - опустив стекло на дверце, чтобы мог выходить дым, ответил Гладыш. - У меня самого на нее дальние виды. И она запрограммирована на большие дела. Тут уж мы не договоримся. Так что, извини. А имеешь проблемы, прижучь вербовщиков! Мало ль девок красивых везде и повсюду. Отлови проституток в «Метрополе» и в «Национале», они там с иностранцами та -акое выкручивают!
- Да мне шлюхи не нужны, - загорячился Слуцкий. - Мне на сложных объектах жрицы требуются! Умные, надежные, идейные, черт возьми! А твоя... Мы интересовались, отлично подходит. Так что давай по-хорошему, Иван. Иначе поссоримся...
Гладыш усмехнулся. Слуцкий вел себя так же, как расстрелянный в прошлом году замнаркома Агранов. Жену его кроваво мордовали во «внутрянке», а он все еще витийствовал на трибуне НКВД, призывая безжалостно расправляться с врагами. Гладыш не знал, как не знал и сам Слуцкий, что на следующий день начальник ИНО, предчувствуя арест, покончит с собой.
- А ты меня не пугай, - глубоко затянувшись и выпустив дым, насупился Гладыш. - Я за кадры свои с кем угодно сцеплюсь. Ишь, повадились, как лиса в курятник. Сколько из Оперотдела людей перетащили? То к Миронову в ЭКО, то к Гаю в Особый!.. Ладно... этих уже нет... Туда им и дорога. Но Отдел-то оголили, а ведь с нас спрос безжалостный.
- Со всех такой спрос, не одни вы корячитесь, - думая о чем-то своем, сказал Фриновский, бегло глянув на шофера, управляющего машиной с самым невозмутимым видом. Но старлей был проверен многократно и коварно еще с тех времен, когда Фриновский возглавлял погранвойска. - Эвон что творится. Кому верить, на кого ставить? Сегодня ты тут, а завтра где? В каком говне? В какой трясине?
Он беспомощно махнул рукой и умолк, вспоминая все, что произошло в Наркомате за последние годы. Постреляли дзержинцев, потом менжинцев, затем ягодовцев, теперь ежовцев гребут... Кто на очереди? Кто следующий? «Велика тайна сия есть...» Так что тут не до разборок, не до склок административных. Все виновны, все замараны. Лишь о д и н неподсуден, но ОН все и решит…
Лимузин, круто развернувшись, остановился у подъезда Наркомата. Телохранители, подъехавшие в сопровождающих «эмках», споро выскочили из них, блокируя тротуар. Начальник охраны, распахнув тяжелую, оправленную сияющей медью дверь; громко крикнул в гулкое пространство вестибюля:
- Внимание! Сми-и-ирно-о!
И сам первый ворвался туда, требовательным жестом прекращая всякое движение. Вое, кто находился в это время в помещении, тут же замерли на своих местах и, вытягиваясь, выпячивая бравые груди, жадно пожирали глазами начальство, торопливо шествующее мимо них, как всегда; озабоченное и никого не замечающее...