Гл.32
Уже вроде и затихло всё вокруг, но Иван Андреевич не мог успокоиться.
"Почему так в жизни получается? Сначала Антоха предал. Сколько с ним продружили, в окопах от пуль прятались и потом разного всего пришлось, как Аврора сигнал подала. Ведь хороший он большевик, настоящий, думал лучше и друга не сыщешь, а на самом деле оказалось совсем наоборот. Сестру хотел мне подсунуть, чтобы свою и её шкуру прикрыть.
А тут девчата... Уж хлебнули все вместе, так хлебнули, натерпелись, так натерпелись: и горбом, и душою, а как только случилось что не по них, так и вилами к стене сразу припёрли."
Невесёлые мысли комиссара прервал Яков, громко постучавшись в двери, а сам замешкался у порога.
- Ну чего топчешься? Проходи, коли наведался. - Самсонов указал ему рукой на стул. Тот послушно уселся напротив.
- Уеду я от вас, Яшка. Как закончим посевную, так заберу семью и на все четыре стороны отсюда.
Яков внимательно присмотрелся к нему. Комиссар осунулся, побледнел.
"Да, не попусту для него прошли эти тревожные дни. Заметные, однако, следы оставили."
- Куды, говоришь, уедешь?
- Страна большая и рабочие руки везде нужны.
Помолчали.
- Ясно. - процедил сквозь зубы помощник, а Самсонов кивнул ему. Разговор не клеился.
- Ладноть, мне пора. - промолвил Угольников и удалился. А комиссар и рад тому. Так нутро ныло, даже видеть никого не хотелось.
В деревне быстро слухи разносятся, как в поле ветер. Уже через час возле конторы столпился народ. Самсонов вышел к ним на порожки.
- Мы не с извинениями к тебе. - обратилась к нему Вера Проскурина. - Ты сказывал, будто борешься за свои идеи, вот и представь, что мы тоже отстаивали свои. Если у нас помрёт от голода несколько детишек, то государство этого даже не заметит, ему наплевать, потому как не велика беда. Но нам не наплевать, понимаешь? - женщина сделала паузу. - Мы пришли просить, не уезжай...
- Зачем чужаком себя считаешь? Наш ты, ещё какой наш! Зараз прикипели к тебе всем сердцем. - вмешалась Маруська Попова.
И сразу нутро ныть перестало, прямо потеплело там всё, вроде, когда с мороза и к печке.
- Ну да. За своим, небось, с вилами не гоняются. - буркнул он бабам. С ходу сдаваться он не собирался. Нет, барином себя не считал, чтобы его уговаривали всем селом и так далее. Покинуть эти места большевик и в самом деле вознамерился, а когда уже построишь в уме планы, то потом не просто перекрутить их в голове.
- Ещё как гоняются! - снова сказала Вера. - Он, Груню Михрячку хоть возьми... Всю жизнь за своим мужиком с топором гоняется, а то и с мотыгой, шоб не пил, но живут же и по сей день. Ну хочешь, на колени станем? Тока не бросай нас.
- Этого ещё мне не хватало! - опередил он "делегацию". - Вы не к церкви явились, а к советскому учреждению, а у нас другие взгляды на религию.
Всё это Самсонов вспоминал, стоя у окна.
Пару раз стукнув в двери, на пороге спешно появился Угольников.
- Андреич, у бабки Фёклы Лунёвой телушка сбежала, бает, будто к направлению Кедрачей подалась. Можа до дому? Фёкла ить, именно там её покупала. Мы с Тёмкой промотнёмся туда, можа нагоним. А то, коли в тайге ночью заплутает, так волки её зараз сожрут.
- Конечно, езжайте! Жалко старуху, она так мечтала о кормилице и на тебе!
Яков и Артём проехались по меже, которая разделяла поля фёдоровцев и кедрачанцев, но нигде никаких следов строптивого животного не нашли. Но тут же, метров через сто, Угольниковы обнаружили телушку в кустарнике, она там запуталась собственным цепком.
- Держи, батя. - Тёмка кинул вожжи Якову и ловко спрыгнул с полухода. Некоторые ветки кустов парню пришлось сломить под корень, чтобы освободить от них мычащую худобину.
Потом, довольный исходом поисков, Яков держал корову за цепок и они медленно продвигались по окружной дороге. Возвращаться назад не стали, там накатка оказалась совсем разбитой. И вдруг, за поворотом, когда им уже нужно было сворачивать, чтобы попасть в свою деревню, впереди они заметили ещё один возок, гружёный какими-то мешками. Возле него стояла девушка, одетая в простенькое цветастое платье, опускающееся ей ниже колен. Волосы убраны в две косички, в которые вплетены узкие зелёные ленты.
- Дядечка, родненький, помогить! - бросилась к ним дивчина, обращаясь именно к Якову, заподозрив в нём старшего. - Председатель послал меня к соседям за семенами, а на обратном пути, ну как назло колесо сломалось. Я бы давно распрягла лошадку и верхом ускакала, но зерно не можно бросить, председатель заругает. Это особенный сорт пшенички, её отдельно посеють. - скороговоркой выпалила она. - Так что, можеть глянете, что там за поломка такая? - она теребила поясок платья, не спуская с Якова глаз, полных надежды.
- Тём, глянь. - приказал он сыну с недовольством. Тут жара невыносимая, ещё и эта девка повстречалась. А бросить нельзя, не справится она в одиночку. - Как звать тебя? - лениво спросил он, лишь бы поддержать разговор, провожая сына взглядом.
"Ох и вымахал уже Тёма, либо и меня ростом обогнал."
- Дык, Лушкой. - прозвучало в ушах.
Яков кивнул, мол, очень приятно, а потом резко обернулся к ней.
- Лушкой? А где живёшь ты, Луша?
- В Вольном. - улыбнулась девушка и эта улыбка ему кого-то напомнила.
"Показалось." - подумал он, а вслух сказал:
- А, ну хорошо, что в Вольном.
- Но мы, дядечка, не всегда здесь жили. Наш домик был в самой тайге. А потом кулаки убили моих мамку с папкой, ещё мне года не исполнилось. А через несколько лет умер дедуня и мы с бабушкой перебрались сюда, к её подруге.
У Якова часто забилось сердце.
- А мамку твою, как зовут... звали?
- Варей.
- Ах вон оно что?! - тихо произнёс Яков дрожащим голосом, понимая, что перед ним стоит его дочь.
"То-то и подумалось, что кого-то она мне дюже напоминает. Такая же худенькая, разговорчивая."
- А папку Яковом. Я Лукерья Яковлевна. - продолжала дивчина, ни о чём не подозревая.
- Батя, тут ничего не сделаешь. Нужен сурьёзный ремонт. - донеслось до него.
Яков медленно слез с телеги.
- Давай, сын, перекидаем мешки на наш полуход и отвези их в Вольное, тут недалече. А я с телушкой тут подожду тебя, не таскать же её за собой. - распорядился он.
В одно мгновение они с Артёмом перетащили чувалы, а Луша распрягала свою лошадь. Потом умело запрыгнула на неё и они с Тёмкой двинулись в направлении Вольного.
- Спасибо, дядечка! - крикнула она ему на прощание.
"Да уж. Хотел бы я, Луша, быть просто прохожим в твоей жизни, однако это не так." - ответил он ей мысленно.
Ему стало душно, лицо покрылось крупными каплями пота.
"Так вот, как ей преподнесла Варвара Петровна, будто и батьку её тожеть кулаки убили. Ну правильно, а что ещё тут придумаешь?"
Яков медленно побрёл к своему селу, таща за собой корову. В душе такое творилось, что врагу не пожелаешь, а ить с этим надо было что-то делать.
"Если учесть, сколь лет Петровне, то это уже древняя старуха и если чего, ну и как Лушке жить после?"
"Да как и раньше жила." - мелькнула в голове издевка.
"Боже, какая же я сволочь! Дитё одно росло, без матери, а непутёвому батьке безразлично. А сколько же лет Лушке? Хорош папаша! Так, они с Тёмкой родились в одном месяце, в декабре, но сын на два года от неё постарше. Значит, Лушке сейчас осьмнадцать. Ох! - невольно вырвалось из груди. - Столько прошло уже, а я первый раз за долгие годы увидел своего ребёнка. Тварь! Тварь я последняя."
Чтобы он на веки вечные забыл о своей дочери, то не совсем правда. Думал и часто. Даже собирался несколько раз посетить таёжный домик и чистосердечно предложить, какую-либо помощь. Но останавливало то, как однажды Кирилл Николаевич указал ему на двери и сердито добавил, чтобы духом его тут не пахло. Он стыдился старика и не хватило смелости перешагнуть этот барьер. А по прошествии семи лет - сам себя успокоил тем, мол, там скажут, что сколь не являлся, а ныне припёрся, мол, сразу надоть было.
Не совсем, конечно, успокоился, нет-нет... Да, вспоминал, что где-то в лесной глуши живёт и дышит его кровинка, и сердце от этого больно сжималось в груди.
Яков ещё не знал, как он поступит далее, но об одном мог заявит с уверенностью:
"Видать, пришла пора породниться с дочерью. - и ему впервые было всё равно на мнение Авдотьи. - Да, разогнался. Если дочка ещё захочет меня принять."
Артём вернулся быстро.
- Жарко, батя? Ты побледнел весь.
- Ох и жарко, сын!
Как только Яков уселся в телегу, не выпуская из рук привязь телушки, Артём тот час задал ему вопрос:
- Бать, видел, а девка-то ладная! И работящая. Со мной вровне семена сгружала.
- Ты это брось! Неча заглядываться на чужих, своих девок полно.
- А какая разница? Чего же ты на своей не женился, а прошмыгнул ажно в центральную усадьбу?!
- Полюбилась твоя матушка, вот и прошмыгнул.
- А можа и мне Лушка полюбилась!
- Я те щас, как полюблю кнутом, так тошно станет!
- Бать, ты чего? Мне уже двадцать лет. Ты ужо в моём возрасте женатым был.
- Ты профессию сначала приобрети, а после за женитьбу толковать зачнём, понял мне?
- Ага, ну можно думать ты пять специальностей имел, когда с мамкой под венец пошёл.
- Что ты тут умничаешь, сопляк?! - Яков рукой не сильно стукнул сына по затылку. - Тогдась охота, шишкобой и свои наделы - вот и вся работа, а ныне времена наступили другие. Когда последний раз в учебники заглядал, шо Андреич тебе наделил?
- Вчерась вечером и заглядал, у дедуни спроси. - процедил сквозь зубы Артём.