По утру Степан Михайлович вышел во двор своего дома. Настроение было гаденькое.
Или водка была совсем никудышная, или вчера слишком много, он ее выпил.
В любом случае было тяжело на душе и что-то теснило грудь. Покормив объедками Шельму, собачонку - единственную живую душу во всем своем хозяйстве, Степан Михалыч поплелся в дом, прилег на кровать...и помер.
Стоит, видимо сказать, несколько слов о том, что покойный прожил достаточно противоречивую жизнь. Почти вся она прошла в Полесье, Гомельской области в селе Шибутки. Деревня затерялась в болотах и лесах, где-то на границе Украины и Белоруси, некогда двух сестер-республик, а ныне независимых государств.
Перемены, которые претерпели эти государства за последние тридцать лет, не лучшим образом отразились на Шибутках. Из когда-то живого и многолюдного, село превратились в настоящий "медвежий угол". Да и авария на ЧАЭС тоже внесла свой вклад в процесс деградации всего района.
Степан Михайлович был одним из старожилов родного села. На протяжении шестидесяти пяти лет он редко покидал отчий дом. И если отбросить службу в армии и редкие командировки по работе, то его можно было по праву считать самым преданным жителем Шибутков. Хотя вряд ли можно было найти в этом селе человека, которого радовала бы такая преданность. Большая часть односельчан, особенно мужского населения, опасалась или тихо ненавидела Степку. Именно так: уменьшительно, с пренебрежением, звали Михалыча, даже в его почтенном возрасте. Для этого были свои веские причины. С юности Степан был человеком независимым, легко увлекающимся, своевольным и драчливым. Часто свои интересы отстаивал посредством кулаков, при этом практически никого не боялся. И хотя Степка жестоким никогда не был, дрался он остервенело, даже с упоением. Поэтому в селе не было мужика или парня, который не испытал бы на себе его "последних аргументов" в виде тумаков.
С девчатами Степану не везло, хотя парнем он был скорее видным, чем посредственным. Но беззалаберный, драчливый характер все портил. И стоило очередной сельской красавице взглянуть в сторону Степки, как тут же мамаша брала ее в "оборот". Доводы приводились железные и непоколебимые. Слова: "Степка" и "тюрьма" всегда произносились вместе. Никому из видных девчат не хотелось связывать свою жизнь с тем, кто из за своей бесшабашности мог оставить семью и загреметь на нары.
Шли годы, красивые девушки без труда находили себе надежных избранников, ну а на посредственных Степан сам не смотрел, так как был горд и самолюбив.
Не успел он оглянуться, как третий десяток сменился четвертым, потом пятым и в итоге Степан Михайлович остался один. И вот сейчас, лежа на кровати в отцовском доме, он был совершенно один!
Всю ночь Шельма бродила вокруг дома и выла. То ли из за того, что ее никто не покормил, то ли чувствуя, что ее бывший хозяин уже никогда не потреплет ее по загривку.
Дарья Федоровна, соседка Михалыча, была наверное, единственной из односельчан, которая терпимо относилась к своему соседу. Проворочавшись ночь без сна, из за воя собаки, утром она решила проведать Степана. Открыв не топленную избу, нашла Михалыча уже остывшим, с заострившимся носом и пожелтевшими скулами.
Оформление бумаг и организация похорон легли на плечи все той же Дарьи Федоровны. В итоге, общими усилиями шибутковцев была вырыта могилка, соблюдены все ритуалы и Степан Михалыч был предан земле.
Следует сказать еще, что не смотря на свою безалаберность, Михалыч заранее позаботился о составлении завещания и телефон своего друга детства, нотариуса из Мозыря, оставил у соседки. Согласно завещанию, все движимое и недвижимое имущество отходило племяннику Михалыча, сыну старшего брата, Владимиру Петровичу Дроздову. Ныне здравствующему и проживающему в соседнем государстве в городе Славутич.
Владимир Петрович и Валентина Николаевна Дроздовы жили в трехкомнатной квартире, в спальном районе города Славутич и давно мечтали о даче. Владимир Петрович работал учителем физики в местном колледже, а Валентина Николаевна писала статьи в местную газету. В целом среднестатистическая, интеллигентная семья.
Вечером за ужином Владимир Петрович рассказывал жене, что получил от директора колледжа предложение, от которого трудно было отказаться. А именно - взять месячный отпуск за свой счет. Попасть под сокращение Владимиру Петровичу не улыбалось.
Заглянула соседка, принесла телеграмму, оставленную почтальоном.
Так семья Дроздовых узнала о кончине дяди Степана и о том, что они являются наследниками усадьбы и дома.
На дворе была ранняя весна, середина марта, погода отвратительная. Провести месяц отпуска в городской квартире у Владимира Петровича большого желания не возникало. А вот проехаться в Шибутки - было вполне уместно, "прикоснуться к корням", так сказать. На том и порешили.
Пара дней ушло на сборы, и супружеская чета отправилась в путь.
Автобусом "Славутич- Мозырь" до райцентра Хойники, потом на попутках до развилки на трассе, дальше пешком 9 км до места назначения. Регулярный транспорт в село не заходил. К вечеру добрались наконец до фамильного гнезда Владимира Петровича.
Встретила новых хозяев все та же Шельма, собаченка дяди Степана. Полаяв немного для приличия и получив несколько ломтиков колбаски, успокоилась и признала за незнакомцами право быть будущими ее хозяевами.
На лай собаки вышла соседка тетка Дарья, узнав Владимира Петровича,засуетилась и ради приличия, для виду, запричитала.Потом вызвалась помочь разобраться с домом: где дрова, вода, туалет и тп.
Затопив печь и поужинав Дроздовы решили, что для одного дня впечатлений предостаточно, устроились на первый ночлег в своем уже доме.
Утром, позавтракав, преступили к осмотру наследства.
Дом стоял на окраине села. Но по заросшим холмикам, которые тянулись дальше по улице, было ясно, что так было не всегда.
В целом Шибутки насчитывали примерно около тридцати дворов, в которых жили люди .Это все, что осталось от некогда крепкого и многолюдного села.
Дом дяди Степана был добротен, хотя строил его еще дед. Сложен был из толстенных осиновых бревен, по методу дикого сруба. Это когда бревно берут таким какое оно есть и не калибруют в один размер со всеми, а подгоняют бревно к бревну индивидуально. Все это придавало дому необычную для городского жителя тяжелую, дремучую прелесть. Осина, из которой был собран сруб, будучи свежеспиленной считается деревом мягким. Но выстоявшись десятилетиями на солнце, ветре, морозах, она становится как камень. Не всякий топор берет.
Надел земли, на котором стоял дом, был соток пятьдесят. По меркам Дроздовых, участок был огромен. Давно не обрабатываемый огород простирался метров на сто пятьдесят в сторону подлеска и где то там терялся. Слева от подлеска начинался заливной луг, который дальше плавно переходил в обширное болото.
Налюбовавшись лесными пейзажами Владимир Петрович решил поближе познакомиться с селом и его обитателями. Все же быть им теперь соседями.
Последний раз, припоминал Владимир Петрович, он был здесь лет пятнадцать назад. И то проездом, на пару дней. Да и всех поездок сюда можно было сосчитать по пальцам. По этому знакомиться нужно было основательно.
Шибутки растянулись по обе стороны грунтовой улицы. Центром села, в прямом и переносном смысле, считался дом Верки Сердючки. Так когда-то прозвали односельчане Веру Алексеевну Стрюкову, которая на самом деле слегка напоминала известный юмористический персонаж. Она была женщиной лет за сорок, высокой и слегка сутулой, созвучие имен то же сыграло не последнюю роль. Большой дом Верки был разделен на две неравные части, в меньшей жила сама хозяйка, а большая была отведена под магазинчик с витриной, несколькими столами и лавками. Это помещение служило местом где происходили все значительные и малозначительные события села.
Владимир Петрович шел по расползающейся под ногами от весеннего солнца дороге, боясь заляпать свои начищенные ботинки. Зашел в Веркин магазин. На витрине лежал нехитрый товар, который можно было отнести к разряду не скоро портящихся и который мог лежать благодаря этому месяцами, без ущерба качеству. Около стойки разговаривали три женщины и сама хозяйка, в углу за столом сидело четверо мужчин разного возраста. Владимир Петрович осмотрелся и обращаясь ко всем громко, с подчеркнутым дружелюбием, поздоровался.
Шибутковцы уже знали о прибытии родственников Степана Михалыча и заочно сложили о них не очень благоприятное мнение. Это было ясно по ответу на приветствие вошедшего. От женской группы послышалось ответное "здрасте" только от хозяйки заведения. Из группы мужчин повернул голову только один и слегка кивнул. -Видимо самый мягкотелый- решил гость. Потоптавшись около прилавка и ничего не купив, Владимир Петрович отправился обратно домой, грустно размышляя над сложившейся ситуацией.
Последующие три дня чета Дроздвых под разными благовидными предлогами совершала очередные попытки наладить контакт с местными аборигенами, но результат был плачевным. По мнению жены отношение только ухудшилось.
Немаловажную роль в этом все еще играл, хотя и мертвый, дядя Степан.Он был специалистом по наживанию себе врагов. Естественно рикошетом это отразилось на Владимире Петровиче.
Хотя так сказать "корни"его были здесь-но все считали его чужаком. Да и приехали они с женой уже из другой страны. Попытки общения с местными, тоже сыграли не лучшую роль. Учитель колледжа с двадцатилетним стажем, с лаконичной, порой рафинированной литературной речью - плохо вписывался в местный языковый колорит "медвежьего угла".
В свою очередь местные мужики"просчитав" Владимира Петровича и убедившись, что он далеко не Степка-который мог за одно обидное слово, не задумываясь ,заехать в зубы любому. Стали посматривать на Владимира Петровича пренебрежительно- свысока. От откровенного хамства их удерживал только врожденный страх простолюдина перед образованным человеком. По своему опыту работы со студентами Владимир Петрович знал, что этот барьер со временем не устоит. Необходимо было, что то предпринимать. Через две недели нужно было уезжать. Оставить дом без присмотра, при таком отношении местных, было крайне рискованно.
Вечером за ужином обсудив сложившуюся ситуацию Дроздовы решились на кардинальный шаг. Проставиться! Тем более была уместная причина. Все тот же дядя Степан.
На следующий день было заказано у Верки Сердючки ящик водки и тридцать литров пива. Верка предложила за умеренную плату позаботиться о закуске.
Мероприятие было назначено на пятницу. Приглашены были все.
В назначенное время собралась большая часть взрослого населения Шибутков.
Вечер начался с дежурных фраз сожаления по поводу смерти дяди Степана. Но потом все вошло в свое привычное русло. Мужики продолжали держать позу и пили дармовую водку с неким равнодушием. Как бы делая тем самым одолжение учредителям мероприятия. При этом не пропуская ни одной очередной рюмки.
Водка быстро кончалась. На столе стали появляться бутылки с самогоном принесенным дальновидными селянами. Так как ящика водки хватило бы только, что бы раззадорить народ. Пили самогон. Все шло своим чередом, но теплоты отношений не прибавилось. По мере убывания спиртного - убывала надежда на достижение цели.
Постепенно народ разошелся. Дроздовы расплатились с Веркой и отправились домой.
Настроение было отвратительное. За чаем подводя итоги дня, Валентина Николаевна слегка вспылив, сказала: -Твое наследство!Ты мужчина! Ты решай проблему!
С утра решили заняться домом. Валентина Николаевна взяла на себя жилые помещения, Владимир Петрович решил разобраться с чердаком.
Вообще чердаки в подобных домах необычны. Это не просто подсобное помещение, куда люди складывают всякую рухлядь. Чердаки в таких старых домах можно сравнить с "машиной времени", которая переносит вас в прошлое. По залежам разных,
когда то нужных, вещей можно было судить о целых поколениях людей, живших в этом доме. О их жизни, интересах, социальном положении и многом другом. Владимир Петрович с головой окунулся в это "путешествие"во времени. Особое внимание привлек угол чердака, в котором была свалена целая куча старой радиотехники,
разобранных магнитофонов, бухт кабелей, провода, каких то плат, усилителей и колонок. Ко всему этому в сторонке лежали три больших старых чемодана полных радиодеталей и ламп. По всему было видно, что будучи молодым, дядя Степан увлекался вначале радио хулиганством, потом видимо хотел создать музыкальную группу или, что то подобное. Учитель физики вспомнил свою молодость и надолго "залип" около этой груды железа.
Жене несколько раз пришлось звать мужа к обеду. Наконец тот спустился с чердака. Валентина Николаевна заметила необычный блеск в глазах своего супруга.
Подобный блеск у него был лет 12 назад, когда они вместе отдыхали на море в Бердянске.
Тогда возвращаясь с пляжа Владимир Петрович так же "залип" около играющих в шахматы:группы местных пацанов и деда-носатого старого грека. Уговорив жену самой возвращаться в номер отеля, стал следить за бездарной игрой обеих сторон.Понадеявшись на свой "второй взрослый", присел сам.
Играли блицы по две гривны партия.
Прошло полтора часа. Валентина Николаевна стала беспокоиться и вернулась назад на набережную. Застала мужа потным, с красным растерянным лицом. Триста гривен ,что были отложены на посещение ресторана, перекочевали в карманы деда. Старый грек не переставал сетовать о том, что бабка его будет ругать, так как послала за картошкой на рынок, а он заигрался.
И вот сегодня снова эти "бесята" в глазах мужа. На распросы получила ответ своею же вчерашней фразой; - Я мужчина! Это моя проблема! Я ее решаю!.
На мгновение представила как ее муж режется с сельскими мужиками в шахматы.
Внутренне усмехнулась и махнувши рукой, стала накрывать на стол.
Наскоро пообедав-Владимир Петрович, снова уединился на чердак.
Уже перед сном сказал, что завтра ему необходимо съездить в Гомель. В ответ на распросы-пожелал спокойной ночи и заснул.
Встав с петухами Владимир Петрович поцеловав жену-отправился в путь.
Вернулся к ночи уставший, радостный и удовлетворенный. Выложил жене большей пакет с фруктами из супермаркета, палку хорошей сухой колбасы и приличный кусок твердого, ноздреватого сыра. Отдельный пакет, не разбирая, отнес на чердак.
За чаем предложил жене сходить завтра к соседке на чай, угостить ее городскими деликатесами.
Жене идея понравилась. Это была возможность взять в свои руки процесс ассимиляции в местное общество.
Утром, собрав пакет с гостинцами,Валентина Николаевна отправилась к Дарье Федоровне. Соседка при виде дорогих гостинцев, радостно засуетилась накрывая стол к чаю. Посиделки затянулись до сумерек.
Довольная собой и прошедшим днем, Валентина Николаевна вернулась домой. Там застала мужа, собирающимся куда-то на ночь глядя. Владимир Петрович был одет в вещи дяди Степана: старый, но крепкий длинный брезентовый плащ, болотные сапоги.
У порога стоял большой, чем-то набитый рюкзак. Валентина Николаевна была заинтригована. По виду мужа было видно, что делиться своими планами он не намерен. Махнув рукой, она пошла готовить ужин. А Владимир Петрович ушел в темноту.
-Пускай поразвлекается, что той жизни-философски подумала Валентина,-лишь бы кости себе не переломал.
Ужин давно остыл, мужа все еще не было. К одиннадцати ночи Валентина стала беспокоиться. Но прошло еще с пол часа и послышались тяжелые шаги. В коридор ввалился Владимир Петрович весь в грязи, мокрый, облепленный каким-то илом и обрывками старого мха. Но при всем этом-радостный и довольный.
После того как Владимир привел себя в порядок, супруги, выпив по стакану молока, легли спать. Ночью Валентина не услышала, как куда-то выскользнул муж.
И не услышала как, он позже, вернулся.
Полесская мартовская ночь была девственно тиха и черна как уголь. Селяне ложились спать рано. Телевидение предлагало два канала, на которых была политика,
разбавленная народным творчеством. Все это уже изрядно надоело. Мобильный интернет был только у двух подростков, так что в девять вечера большинство жителей, помаленьку, начинало отходить ко сну.
Часов в одиннадцать ночи местные собаки начинали лениво перебрехиваться, видимо делясь впечатлениями за прошедший день. Потом все стихало-вплоть до утренних петухов.
Часа в два ночи со стороны болота послышалось тяжелое, приглушенное сопение, покряхтывание и какая-то возня. Эти звуки наводили на мысль-об огромном животном, застрявшем в болоте и отчаянно пытающимся оттуда выбраться. Собаки от страха и неожиданности залились истерическим лаем. Звуки с болота нарастали, наполняясь все более устрашающими тонами. Еще никогда в жизни, шибутковским собакам не приходилось сталкиваться с подобным феноменом. Они бесновались, рвали давно проржавевшие цепи и сообща кидались в атаку в сторону болот. Но, добегая до первых чахлых сосенок подлеска, вдруг останавливались, принюхивались и поджав хвосты, бросались обратно.
Поднялся невообразимый шум. Загорелся свет в некоторых домах. Послышались злые окрики. В собак полетели старые калоши. Долго еще собаки не могли успокоиться. Но болото затихло.
Утром селяне обсуждая ночное событие, выдвигали различные версии. В итоге сошлись на том, что возможно кто-то из крупного зверья застрял в болоте и пытался выбраться.
Следующая ночь прошла тихо. Днем уже никто не вспоминал о том странном, ночном происшествии. Все потекло как и прежде.
Однако, когда на село опустился ночной мрак, и люди погрузились в глубокий сон, болото снова ожило. Сначала-тихо, потом громче, из трясины послышались хриплые вздохи, всплески болотной жижи. Как будто по болоту кто-то ступал громадными лапами. Ряд звуков: хрипение,взвизгивание,рычание-наслаивались один на другой, создавая жуткую какофонию, от которой шерсть, на загривках местных собак, вздыбилась как на загривке у дикого вепря. Шибутки потонули в собачьем гвалте. Снова зажглись окна. Люди пытались успокоить собак, но те не обращали внимания на своих хозяев. Звуки с болота и беснование собак продолжались, с короткими промежутками, почти два часа.
Утром народ стал собираться у Верки. Все ошарашены ночными впечатлениями. Женщины нервничали. Мужики угрюмо курили и были немногословны.
Выглянуло весенние солнышко. Тревоги помаленьку стихли. Сработало наше исконное- "АВОСЬ" и "НЕБОСЬ".
Сошлись во мнении, что скорее всего волки драли что то крупное. Может лося,
может потерявшуюся, неизвестно как сюда забредшую, корову.
К вечеру погода испортилась. Наползли тяжелые свинцовые тучи, похолодало и болото укрылось низким серым туманом. Глубокой ночью тишину разорвал страшный рев, доносящийся с болота. Треск сучьев, чавканье грязи и истошные взвизгивания ночных тварей, устроивших шабаш у злополучного села.
В этот раз собаки, скуля и подвывая, забились по углам. Рев, скрежет и хруст чьих-то костей доносились из-за зыбкого тумана. Было такое ощущение, что битва неизвестных тварей происходит где-то очень близко, сразу за туманом. Собаки даже не пытались покидать свои дворы.
Теперь уже народ собрался очень быстро. Кто-то зажег намотанные в спешке факелы. Кто-то вооружился вилами и увесистыми дубинами. Все скучились в центре:
сонные, взъерошенные, перепуганные и злые. Теория о задранной корове не выдерживала никакой критики.
Вдруг звуки с болота достигли своей кульминации и увенчались диким, ни с чем не сравнимым воем, который пробирал до мозга костей. В котором чувствовались дикая боль и страх-переходящий в темную, жестокую ненависть ко всем живущим. Ко всем, чью жизнь не смогла забрать эта тварь. Вибрируя в воздухе, он проникал в самые дальние уголки насмерть перепуганного села.
Народ кучковался и тихо переговаривался. Кто то предложил проверить все хаты на наличие жильцов. Все ли дома? Стали обходить село. Дома были все. Дошли до дома Дроздовых. Света в окнах не было. Заколотили в калитку. Через некоторое время загорелся свет в спальне, потом в коридоре и на улицу, в пижамных брюках и фуфайке, наброшенной поверх растянутой майки, вышел заспанный Владимир Петрович. Стекла очков потешно поблескивали в свете факелов. Вопрос -<<Что случилос?>>-повис в воздухе. Мужики не удосужились отвечать чужому, городскому жителю, который может преспокойно спать в такое время. Толпа снова побрела к центру села.
Болото стало понемногу успокаиваться. Самые смелые притащили на поводках собак и решили сейчас-же исследовать, хотя бы, край болота. Но собаки, поджав хвосты, скорее подползали к первым деревцам подлеска и дальше идти отказывались наотрез. Пинки и команды на собак не действовали. Они дружно выли и изо всех сил упирались. Такое поведение собак умерило рвение смельчаков и было решено оставить это дело до утра.
Утром хозяйки остались без молока! Коровы, из-за пережитого ночного стресса, давать молоко отказались. Эта была последняя капля терпения.
Шибутки забродили. Женщины подняли ропот-требуя решительных действий от своих мужиков.
Когда Владимир Петрович с женою пришли к магазину Верки Сердючки, там уже толпилась половина села. Дед Федор похвалялся своим охотничьим ружьишком, которое по известному случаю достал с чердака, где оно валялась у него уже несколько лет. Он бы давно его пропил, но никто не хотел покупать ружье, по причине раздолбанного состояния.
Купив спичек и соли, Владимир Петрович, выходя, склонился к Валентине Николаевне и озабоченно промолвил:
-И сюда добралась эта чернобыльская нечисть.
-Ты ничего не можешь сделать- тихо сказала Валентина Николаевна, подыгрывая мужу, хотя не знала для чего это ему нужно, но дух авантюризма коснулся и ее.
-Это мы еще посмотрим. Здесь мой дом!-хмуро ответил муж.
Эти фразы были сказаны тихо, но хороший слух нескольких тетушек, стоявших неподалеку, без труда уловил смысл сказанного.
Через пару часов к дому Дроздовых прибыла небольшая делегация. Она состояла из тех селян, для которых спокойная жизнь была гораздо важнее, чем бессмысленное шельмование городских чужаков. Выслушав пришедших, Владимир Петрович озабоченно сказал:<<Я ничего не обещаю, но попробовать можно, даже нужно, иначе...>>,он глубокомысленно замолчал. Потом, встрепенувшись как от наваждения, вымолвил :
<<Но понадобится ваша помощь>>.
-Все что угодно!-С готовностью ответили делегаты.
-Нужна приманка! Животное средних размеров. Баран, овца, небольшой поросенок в конце концов. Ну или три, четыре крупных птицы-например гусей. К вечеру-.
-Поросенка не обещаем, а вот гусей найдем.- заверили селяне.
Часа через три, скинувшись, приволокли трех гусей и одну курицу. Владимир Петрович, закрыв живность в сарай, сказал, что об остальном позаботится сам.
К вечеру снова похолодало. Сизый туман постепенно окутал болото и ближайший подлесок. Несколько, особенно любопытных, женщин постоянно крутились у дома соседки Дарьи Федоровны, следя за любым движением в доме Дроздовых.
Наконец, когда стемнело настолько, что можно было различить только силуэт человека, из дома вышел Владимир Петрович. Он был одет, в тот же, длинный, брезентовый плащ с капюшоном. В руках был тяжелый шест, за плечами вместительный рюкзак. Обняв жену и постояв минуту, Владимир Петрович двинулся через запущенный огород в сторону болота и скоро скрылся в тумане.
Проводив его взглядами, женщины отправились доложить остальным селянам, которые засиделись у Верки Сердючки, ожидая развития событий.
Наступила ночь. Большая часть шибутковцев разбрелась по домам. Остались самые стойкие и неравнодушные.
Примерно в полночь на болоте началось движение.
На этот раз звуки с болота пришли неожиданно и мощно! Судя по ним-там в клубах холодного тумана, разгорелась жестокая битва, не на жизнь а на смерть.
К удивлению, выскочивших на улицу, людей-звуки с болота, вдруг так же неожиданно стихли.
Воцарилась тишина. Народ не расходился.
Неизвестна была судьба Владимира Петровича.
Время тянулось медленно. Даже самые махровые скептики были заинтригованы.
Все жаждали заключительной сцены.
Уже глубокой ночью, из туманного марева, появился силуэт человека. Он тяжело двигался по заливному лугу, по направлению дома Дроздовых. Это был Владимир Петрович.
Народ потянулся по улице навстречу. Сгрудились у калитки.
Через несколько минут, выйдя с тыльной стороны дома, появился сам хозяин.
Вид его был страшен. Он был весь испачкан кровью. Лицо, руки, длинный плащ, все было в крови.
Уже не было рюкзака, шеста. Он был без своих очков. И возможно из-за этого, смотрел на всех, расширенными, слегка "безумными" глазами.
Подойдя к калитке, медленно произнес:<<Это больше не повториться! Идите отдыхать>>. Вышедшая на крыльцо Валентина, обняв супруга за плечи, увела в дом.
Нет нужды писать о том, что отношение односельчан к Владимиру Петровичу резко изменилось в лучшую сторону. Последующие ночи были, как и прежде, спокойными и тихими.
Коровы снова стали доиться, куры - нести яйца, собак никто не тревожил.
На улице с Дроздовыми, большинство шибутковцев, с удовольствием, здоровались.
Конечно людей интересовал вопрос : Что же на самом деле происходило на болоте?
Но по виду самого Владимира Петровича можно было понять, что этого они скорее всего никогда не узнают!
Пришло время Дроздовым уезжать обратно. Дарья Федоровна клятвенно пообещала следить за домом как за своим. И собачку на довольствие поставить, что-бы было все по людски. Пришло несколько односельчан проводить новых соседей.
Было сказано много теплых, искренних слов-пожеланий и Владимир Петрович с женой отправились, по лесной дороге, к трассе.
Погода была великолепна! Утреннее солнце ласково согревало лицо. Весенние ароматы, исходившие от проснувшихся растений, опьяняли. Настроение было приподнятым. Валентина Николаевна, ласково, взяла мужа за руку .
-Ну рассказывай, чем это ты занимался последнюю неделю?
Нужно отдать должное выдержке Валентины Николаевны. Она до сей поры не знала общей картины происшедшего. Терпеливо ждала, пока муж будет готов дать ей полный отчет.
Владимир Петрович начал рассказ.
-Убираясь на чердаке, я обнаружил почти готовый самодельный ламповый усилитель и груду деталей. Но когда в этих залежах я нашел несколько бухт нового акустического кабеля, у меня зародилась идея. Авантюрная на первый взгляд, но перспективная. Нужны были еще мощные динамики. Большинство из найденных на чердаке, были уже не годны. Хотя среди них нашлось несколько вполне сносных высокочастотников и пара громкоговорителей(в народе прозванных колоколами).
Железо и через пятьдесят лет-железо!
Исследовав это "хозяйство", я составил список недостающих радиодеталей и на следующий день отправился в Гомель. На рынке купил все необходимое. Попались два приличных рабочих мощных среднечастотника.
И вот первое везение. На глаза попалась реклама Гомельского зверинца. Очередная авантюра созрела в голове. Посетив зверинец, без труда нашел одного из рабочих, заботящегося о животных. Разговорились, угостил пивом с рыбкой. В итоге имел две литровые банки "отходов жизнедеятельности"от бурого медведя и льва.
Потом, когда ты ушла к соседке, я паял усилитель и импровизированные колонки. А в промежутках между этими занятиями, записал на свой планшет несколько треков -звуков собственного производства. Которыми, кстати, я очень горжусь! В дело пошли подручные материалы. Рвался около микрофона брезент, ломались ветки, был использован тазик с водой. Ну, а вздохи, хрипы и стоны - это мое!! - со смехом сказал Владимир Петрович.
-Дальше все было делом техники. Ты видела, как я отнес все это на болото.
Кстати,нашел очень удачное место в метрах трехстах от села. Небольшая возвышенность, где в старом, трухлявом пне я и разместил динамики. Сверху набросал прошлогоднего мха, притопил провод.
Между этим местом и селом образовалось природное углубление в ландшафте, что позволяло сработать принципу амфитеатра. Звуки, исходившие от динамиков, беспрепятственно растекались по лугу и ударяли в стены домов. Туман, слегка,
рассеивал их, и как природный фильтр глушил все, что могло бы говорить об их искусственном происхождении.
Лазанье по болоту-было самым трудным и утомительным пунктом моей затеи. В итоге я еле вылез из него. А прежде чем идти домой-прошелся по кромке трясины и обработал деревца, пахучим "коктейлем" из зверинца.
Ну а дальше ты все знаешь. Несколько ночных сеансов и дело сделано.
Валентина Николаевна во все глаза смотрела на веселого, даже слегка помолодевшего мужа. Она представить его не могла таким!
- А гуси тебе были зачем нужны?-с жалобным смешком, спросила она.
-Были три причины!
Я рассудил так: во первых, если я "успокою" болото бесплатно, то этого никто не оценит. Так как все, что человек получает даром, в подавляющем большинстве случаев, он не ценит.
Во вторых, я не забыл неблагодарного "проставления". И гуси были моральной компенсацией,-смеясь говорил Владимир.
-И в третьих: Мне нужна была настоящая кровь! Ты ведь видела, каким я пришел с болота...
-А ты не боялся, что тебя раскроют или что-то не сработает, или тебе просто не поверят?
-Нет! Прочесывать болото, как ты увидела, охочих не нашлось. Особенно после реакции собак. Ну а насчет веры- это дело такое ...Ты ведь согласна, что фокусникам-иллюзионистам, люди тоже в большинстве своем не верят. Даже догадываются, что их где то обманули. А вот где?!! Тем ни менее с удовольствием идут на представление и готовы платить за это приличные деньги. Но, чтобы сохранить интерес и уважение публики к себе, иллюзионист должен держать суть фокуса в тайне. А я не собираюсь открывать свои тайны. Да и следы, я все подчистил за собой,-улыбаясь, закончил свой рассказ Владимир Петрович.
- "А знаешь! Раньше я даже не могла подумать, что у тебя есть нечто общее с дядей Степаном,- с задумчивой улыбкой сказала жена.
-Гены!!- философски заключил муж.