Сегодня утром я почувствовал, что у меня есть сердце. Не то что бы я об этом раньше не знал или не догадывался, но в этом самом раньше, оно вовсе не напоминало о своем существовании, как не замечается работа хорошо отлаженного механизма. А сегодня утром я почувствовал, то у меня есть сердце и оно болит. И это вовсе не фигура речи. Оно болит во всех смыслах. И еще я понял, что во мне что-то когда-то сломается. И с этим надо как-то жить. Жить. Дышать. Чего-то ждать и во что-то верить.
По воздуху идет снег. Странно составленная фраза. Но все равно, это более правильное выражение происходящего, чем более привычное слуху – на улице идет снег. За моим окном нет ни какой улицы. За моим окном только снег и ветер. За моим окном падающие снежинки. Хотя это, очень не явное движение вниз, очень трудно назвать падение. По воздуху идет снег. Раз-два-три. Раз-два-три. И еще это окно, и все происходящее за ним, очень напоминает аквариум, когда кто-то сверху сыплет корм, ошалевшим от такой щедрости рыбкам-дворникам.
С какого-то, совсем недавнего времени, в моей голове поселился странный калькулятор с одной исправной функцией – вычитание. Я все время считаю. Считаю, читая о годах жизни и творчества любимых писателей. Считаю, слыша чей-то грустный разговор в метро. Считаю, видя цифры под портретом с черной траурной лентой. Результат выскакивает в моей голове мгновенно, прежде чем я успеваю дать своему мозгу команду на отмену данной операции. Я просто устал отвечать себе, на пугающий меня вопрос, вот этими самыми цифрами. И еще я устал при этом казаться самому себе достойно-сдержанным и как бы по-философски отстраненным.
По воздуху идет снег. Раз-два-три. Раз-два-три. Резкий и внезапный порыв ветра превращает этот ход в танец. Порыв ветра – РАЗ. Порыв стихает, снежинки зависают в невесомости пространства – ДВА. Невидимая рука опускает дирижерскую палочку, снежинки, наконец, обретя вес и волю скользят вниз – ТРИ. Раз-два-три. Раз-два-три.
Надо как-то жить. Между. Радоваться, любить, смеяться и не жалеть. Заполнять надеждой себя и пространство. Не рвать время, которого и так чуть. Жить между землей и небом и наслаждаться полетом, не зацикливаясь на том, что это полет вниз. И раз-два-три. Раз-два-три. Не молить о порыве, на несколько томительно сладких мгновений, задерживающих твой путь вниз.
Я уже умирал. Мне не понравилось. Не понравилось. Уже теряя сознание, я задыхался криком: «И это все? И это все? Я столько времени о чем-то мечтал, чего-то хотел, что-то делал, что бы приблизить то о чем мечтал и чего хотел? И это все? И ничего не имело смысла? И это все?» И мне было не просто весело, мне было УЖАС, НО весело, не слышать ответа, и я хохотал до слез. Но мне не понравилось. Не понравилось. И поэтому спасибо, что ответ на мой вопрос несколько затягивается. И поэтому раз-два-три. Раз-два-три.
Я набираю в свои ладони горсть снега и не торопясь, очень вдумчиво леплю снежок. Трещит плечевой сустав и рвущаяся ткань куртки. В бросок я вкладываю всю свою волю, всю злость, всю надежду, всю веру и отчаянье. В бросок я вкладываю всего себя, превращающегося в маленького, во всех смыслах, человечка верхом на белом холодном шаре.
Отчаянно красиво, на фоне ночного неба, полощутся концы красного шарфа на моей шее. Ветер свищет мне в лицо всей своей вселенской неприкаянностью, а равнодушные звезды, словно пули, свистят у меня над головой. И бесконечности становится уже тесно во мне. И я уже не в силах сдерживать, рвущийся из меня ненасытно-жадный, крик жизни ЙО-ХО-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-ОО-О-О-О-О-О-О-О. ЙО-ХО-О-О-О…
08.02.2017