В комнату вкатился черный лохматый клубочек. Сделав осторожно несколько шагов, он лег около стены, нервно бья хвостом из стороны в сторону. И лишь когда внимание к его персоне утихло, поднялся и сначала неторопливо, а затем быстрее и быстрее перебирая лапы метнулся под диван и застыл в темноте, лишь изредка сверкая оттуда своими карими глазами.
И по началу было страшно и боязно. Незнакомые запахи раздражали и пугали. А самое главное – не было мамы. Доброй и ласковой. Теплой и сытой. Защищающей и беззаботной.
А здесь все не так. А хотелось уткнуться мордочкой ей в живот, найти сосок и зажмурив глаза забыться негой молочка.
И голод сильней страха. Он выгоняет и зовет наружу. В чужие руки. На незнакомые колени. К чужим. Их в доме было трое. Мама, папа, дочь.
Ну мама понятно главная – она накормит, напоит, погладит. Поворчит если заслужил. Может конечно и отшлепать. Ну как давеча, когда порвал когтями тюль.
- А за что? Ведь сама ворчала и ругалась на папу. Хотела поменять, а он сопротивлялся. А теперь и повод, и необходимость есть. Дело доброе. Так нет, отшлепала!
Папа… Вечно недоволен. Все ему не так – не там сидишь, не там лежишь… Идет, не разбирая дороги. Все пытается на хвост наступить, да на лапы. Не погладить, не поиграть. А чуть поцарапаешь, так гоняется и кричит. Подумаешь, пару царапин… Но особенно за дочку достается. Хоть забейся в угол и сиди. Кормить не кормит… Но, когда готовит, всегда кусочек другой-третий бросит – рыбки, мяска… ну в общем вкусностей не жадничает. Но вот на хвост наступает… Больно. Даже не сколько больно, сколько обидно. Но его понять то можно – он вроде здесь хозяин. Будто не знает, что король он один. И это не он. Пытался пару раз объяснить ему, что и как, но упертый. Ни слышать не желает ни понимать, ни принимать. А зря. И все бы ничего, да как вывезет на дачу. А там запахи, шум и коты. Чужие. Страшно. А потом домой и в ванную, под душ. Мыться. Царапайся, шипи – бесполезно. Схватит своими ручищами за шею, прижмет ко дну и моет. Не вырваться. В общем не хороший человек. Или даже враг. Не знаешь, что он сделает через минуту. Вот если бы не дочь…
Дочь… Она ласковая. Такой же игрун, как и я. С ней интересно. К ней и на диван можно залезть. И прилечь рядом. Особенно ночью. К бочку прижаться. И задремать мурлыкая сном. Пока папа не увидит… Вот тогда достанется… Но иногда можно… Надо просто слушать внимательно и не попадаться… А еще дочка дает йогурт. С крышечки полизать. Это так вкусно… А еще она показывает новые игрушки и зовет с ними поиграть. Рассадит их на диване, позовет. Ляжешь с ними и смотришь мультики про грызунов… Интересно, но долго.
В общем жизнь была бы хороша если бы не Он! Ну что ему все надо!? Ну не мешай ты в конце концов! Расту. Увеличиваюсь. Но все никак… Ну не любит он меня. Не любит. Ну и ладно…
Новый год пришел елкой и красивыми игрушками. Переливающимися и качающимися. Тронешь лапкой, а он из стороны в сторону – качь-качь. И в нем отражается чья-то черная мордаха с карими глазами. И тогда лапой – Ась! И полетел шар, а за ним другой. И по комнате, и в коридор… Чу! Шаги на лестнице! Не мама! ОН! Бегом и кувырком! Прятаться. Сердце стучит, воздух из легких вырывается со свистом. Шерсть дыбом, глаза квадратом. И ОН! Так страшно кричит! Не бьет, но кричит! А за голову схватит и уши мнет… Больно! Враг. Но силы не равны и под диван. Он спасет. И там долго. До тех пор, пока дочка не начнет топать своими ножками или на соседней улице не раздадутся шаги мамы. Тогда на подоконник. Вон, каблучки отстукали: Иду! Это я! И все. Шмыг к дверям. Встречаю. Ну как же ее не встретить!? А его не хочу и не буду. Не дождется. Дочку – другое дело, но не его. А его это, кажется, злит. Ну и пусть.
А завтра новый день. И стоит захлопнуться двери, повернуться ключу в замке и бегом к елке. Страшно, боязно, но хочется! И опять игрушки по дому, все вверх дном. И опять страх стуками сердца заставляет прятаться от Него под диван. И опять до дочки или мамы.
- Как страшно… Вроде уже не маленький. Здоровый кот, а все боишься… Ну не надоело?! Надоело! А страшно… И с каждым днем почему-то больше и больше…
И хочется побегать. И бегаешь. Но только хватает почему-то ненадолго. Нет уж той прыти молодецкой. Пять минут развлечений и приходится лежать и отлеживаться. И с жалобным мяуканьем на колени, под руку. Ласки! Внимания! Заботы! А в ответ:
- Брысь! Уди! Не до тебя! Еще чего! Пошел отсюда!
А ведь надо чуть-чуть тепла! Совсем капельку внимания! Жалости и сострадания! Ну что там внутри!? Ну что там!? Почему так не хорошо?! Кто останавливает в прыжке!? И бежишь. И понимаешь, что скоро все! Что остались последние деньки! Ну почему вы не слышите меня! Помогите! Дайте пару дней подышать! Люди! Ну что вам стоит!
А сегодня он потащил меня в ванну. Набрал воды и стал мыть. С детства не могу. Боюсь! Не надо! Враг! Враг! Враг! Ну в этот раз не выйдет! Вырвусь! Чего бы мне это не стоило! Я царь! Я Максимилиан!
И сквозь воду, сжатую шею, когтями и зубами вырываю свой глоток воздуха. Разжимаю эти страшные руки. Вперед, к свободе… Вздох, но вместо воздуха вода. Но все равно – вперед! И вперед! Рывок и в комнате. Но ноги не держат, в глазах молоко… Слишком быстро сегодня… Сил нет бежать… Тихонько под батарею. Сушиться.
Где же мама!? Она спасет от холода. Она накормит. Вон и шаги. Мяукая тыкаясь в ноги. Да и он погладил. Зачем?! Зачем ты гладишь если не любишь?! А кушать и не хочется. Совсем… Враг…
И когда он его гладил, Макс смотрел своими карими глазами и совсем по-человечески говорил: Видишь! Видишь, как мне плохо! Без любви нет жизни.
А потом упала икона. Или она упала раньше?! Уже и неважно, что было раньше.
И когда его везли в лечебницу он кричал и плакал; Нет! Не надо! Затихал и снова:
- Не надо! Ну почему вы меня не слышите?!
И уже там, на столе ему хватило сил еще на один рывок. Вскочив, во всей своей царской красе, во весь рост, шипя и бесполезно сопротивляясь многим рукам. Казенным и равнодушным. Последний раз взглянув в глаза, смиряясь сказал: Прощай!
Макса не стало через шесть часов.
Врачи бессильны там, где нет любви и желания жить…
Замолчала мама. Дочка залезла в его домик и свернулась калачиком. А он… Закопал его на берегу моря, написав на доске «Макс»; Притащив квадрат гранита и положив сверху, на могилу, помолчав ушел. В опустевшую квартиру. Открывая дверь ища глазами его. Блуждая по комнатам в бесполезных поисках найти. Поливая слезами каждый не найденный шаг кошачьего царя Максимилиана с улицы Зюдерманна. Заглушая беззвучными рыданьями последний прощальный рык загоревшейся новой звезды по имени Макс…