6-я Ступень
Отшельник сидел в своей комнате, вперив взор в одну точку, детально продумывая предстоящий разговор. Собственно ещё не ясно, когда этот разговор состоится, но круг тем уже волновал его ум. Привычная работа не утомляла, но отшельник знал, если не сменить род занятий, то до глубины не добраться. Надо немного отступить. В углу комнаты стоял рояль цвета вороного крыла. Это было то, чем дорожил он, как последней возможностью, найти в этой комнате достойного собеседника. Больные суставы пальцев разбухли в сочленениях, но отшельник не замечал их деформации. Это были его руки, и только они могли продолжить интимный разговор. Крышка слегка стукнула, и сразу. где-то в дальнем конце рояля, возник гулкий шум. Вот пальцы мягко коснулись гладкой поверхности клавиш. Голова его откинулась назад. Казалось, что он снова думает, но это была только поза. На самом деле он внимательно слушал: слушал себя, слушал мир, слушал свои мысли, чувства, слушал. как бьётся его сердце. Найдя, что-то среднее между всеми этими ощущениями, отшельник заиграл. Сначала как бы нехотя, не ровно, замирая после фраз, потом глубже, настойчивее, с гармоничным разнообразием. И, наконец, полилась музыка. Он её внимательно прослушивал. Если куски удавались, то он начинал их активно разрабатывать. Вся мощь его чувства включилась в эту работу. Голова медленно то наклонялась вперёд, то склонялась к плечу и тогда казалось, что он более внимательно вслушивается в одну из играющих рук. Но отшельник слушал не ухом, а нервом, проходящим через сердце. Иногда оно щемило тоской, иногда возгоралось буйной радостью. Время не мешало и не помогало ему, - оно остановилось. Руки долго не могли насладиться своей свободой касания кончиками пальцев упругих клавиш. В этот день отшельник играл удачно. Ему удалось поймать выразительную тему. Отшельник надеялся сохранить её в своей памяти. Когда он был моложе. то записывал интересные темы в тетради. Но теперь он просто постарается не забыть её до следующего раза. Глаза вдруг как-то сразу увидели осевшую пыль, и это разом разрушило магию его общения с роялем. Надо отметить, что пыль его не тревожила. Скорее, с годами , он как бы пытался спрятаться в ней. А она, видя в таком отношении, свою силу, въедалась глубже и приобретала власть над отшельником. Она даже попыталась со временем накинуть на плечи своего хозяина серый плащ из этой пыли. С годами, толи от этого присутствия, или по другим причинам, плечи ссутулились и обмякли. Отшельник знал: сейчас музыка больше не будет увлекать его, и надо снова вернуться к мыслительной деятельности. Он опять сел к столу, где размышлял до этого. Там был склад тетрадей. книг, листков и какой-то писчей мешанины. Было видно, что это жалкие наброски, а главная работа теперь происходит в голове. Ни читать, ни писать он и не собирался, но рука всё-таки отыскала ручку на столе и замерла в его пальцах. Сначала он пытался выбрать для себя философские темы, чтобы высказаться по ним с юношеской новизной. Потом он стал рассуждать о новых подходах к мыслям, которые уже были высказаны другими. Затем он решил собрать свои лучшие наработки ума.
Сегодня, оставив умствования, он затеял свой бесконечный опыт: отшельник искал нужные слова для одного несостоявшегося разговора. Он бился над важными и весомыми словами и пытался увязать их в стройный словесный ряд. Он вдохновлялся. увлекался, без особого труда находил массу аргументов. Отшельник умудрился даже совершать некие открытия. Но по-прежнему не мог найти те, очень важные, слова, которые смогли бы удержать в этой комнате ту единственную прекрасную женщину из его юности. Она для него стала и раем и адом одновременно. Подходя к двери, он живо представлял, как она готовилась уходить от него. Не спеша одевалась, и очень долго натягивала на свои длинные пальцы жёлтые, узкие перчатки. Он как кролик на удава, смотрел тогда на этот нестерпимо жёлтый цвет. Цвет парализовал его волю. Перчатки безжалостно проглотили руки женщины, а его язык прилип к гортани.
И вот теперь, вспоминая этот момент, он пытался высвободить свой язык, стремился произнести им необходимые слова, которые могли убедить эту женщину и заставить её снять эти безумно жёлтые перчатки. Долгие годы, когда он садился за свой рояль, в воспоминание о ней, отшельник играл одно и то же произведение. Звуки «Лунной сонаты» Бетховена, продолжали оживлять его воспоминания. Это была их музыка. Именно эту сонату он играл для неё в последний раз.
Отшельник прошёл на кухню, порылся в лекарствах. Опять разболелась голова. Взял кружку с отбитой ручкой, налил в неё из под крана воды и резко проглотил сразу три таблетки. Запил водой, поперхнулся, закашлялся, снова запил. Еле отдышавшись, присел на табурет. Локти упёрлись в стол, голова подбородком легла на переплетённые пальцы. Так он просидел с полчаса. Голова опять восстановила свою работоспособность. Это его немного порадовало. Он решил выпить кофе. При всей скудности и непритязательности его быта, кофе занимало в его жизни особую роль. Он и выходил из дома на улицу с целью купить очередную банку кофе. Придя в нужный отдел, он мог долго перепираться с продавщицей, требуя к себе повышенного внимания. Он мог её очень долго посвящать во все тайны кофейного производства. Она же, многократно выставляя упаковки с этим напитком перед ним, ждала благословенной минуты, когда зайдёт новый покупатель. Только тогда, этот знаток качества, особенностей помола, развеса и прочих хитросплетений на пути кофейного зерна с плантации до банки в магазине, вынужден был сойти со своей научной кафедры и отправиться в обратный путь. Решив сегодня устроить себе праздник. Отшельник купил себе ещё и бутылку вина. Собственно он был обыкновенным человеком, а отшельником его прозвали его ровесницы. Женщины, которые имели на него виды. Это прозвище к нему крепко пристало. Оно даже стало служить ему защитой от внешних покушений на его свободу. В детстве, за него всё решал отец. После смерти отца, заботу о нём взяла на себя его старшая сестра. Но заботилась она о брате довольно своеобразно. Она рано вышла замуж и жила с мужем и детьми в собственной квартире. Сестра взяла на себя роль хозяйки двух домов. Но в один момент. брат взбунтовался. Ему захотелось самому устраивать свою личную жизнь. Сестра с ужасом узнала, что её любовь к брату придётся распространить на кого-то, с кем пришлось бы делить свои заботы о нём. Тогда сестра решила подобрать жену для брата по своему разумению. И она, подозрительно метко, обозначив цель поисков, сразу попала на синтетический образ женщины. В Эльвире было такое превосходящее всех женщин качество, что сразу заявило о себе с первого дня знакомства. Она была преподавателем философии в институте и перешагнула тридцатилетний рубеж. Её внешний облик портретно напоминал саму сестру. Логика и здравый смысл в речах этой женщины, перевесили бы споре любой довод брата.
Но душа отшельника мечтала о музе. Она ему грезилась во снах, и с годами этот образ становился ярче и отчётливей. Годы не охлаждали его поиски, а наоборот обостряли все его чувства. Будущий отшельник даже не мог себе до конца объяснить, что же его не устраивало в женском окружении. Точнее, чего он силился, но никак не мог разглядеть в этих встречающихся девушках, женщинах. Может он искал вечную любовь? Или неземную красоту? Или полное духовное созвучие? Но эти поиски, похоже, затягивались в игру без конца. Он увлекался теперь не только возможностью добиться расположения дамы сердца, но пробовал свои силы в возможности полной привязанности мыслей и чувств этой дамы к собственной персоне. Он осознал энергетическую мощь возникающей силы между мужчиной и женщиной.
(Продолжение следует)