Элеонора
Март 1989 г. Ружомберок. ЧССР (ЧСФР). Центральная Группа войск
*В середине марта в Будапеште начались демонстрации, участники ко-торых выдвинули требование установить демократию и национальную не-зависимость страны. Под демократией понималось лишение коммунистов монополии на власть, а под независимостью – выход страны из Варшавского договора о дружбе и взаимопомощи.
Венгерские события здесь, в полку Ружомберка, мало кого беспо¬коили. Офицерское большинство, занятое боевой подготовкой, да ка¬зарменной рутиной с личным составом, мало интересовалось полити¬ческой обстановкой, считая всё происходящее вокруг – зловредными происками ненавистных замполитов и политической пропагандой КПСС. Большинство офицеров также было под властью мятежного «духа перемен». Главным животрепещущим вопросом для них оста¬вался один – «попросят ли наши войска вон». Сегодня там, у венгров, а завтра здесь, в ЧССР!?
– Свято место пусто не бывает, уйдём мы, придут другие, – любил повторять в таких случаях замполит полка майор Чернышев, нервно вытирая красный лоб платком…
(Что ж, обычно за всеми народными волнениями стоят властолюбцы. Ведь в любом обществе есть всегда оппозиционные течения. Воздействуй на них, пропагандируй их, давай им свою «пищу» и рано или поздно они начнут ломать нужную тебе «стену». Это и называется в современном обществе де¬мократией. Система, разрушающая все основы структуры неугодной власти. Т.к. должна быть только одна власть – власть денег. Их власть. Поэтому все прочие ценности должны рухнуть! Все ограничения, кроме власти денег, люди должны отметать. Причём это очень легко культивировать в сознании лю¬дей. И ни одна власть не сможет эффективно этому противостоять. Оста¬валось лишь ждать, когда случится неизбежное. Мало кто уже сомневался в том, что «старый мир» будет вскоре разрушен «до основания». Многих это даже радовало, давая ожидание так назревших перемен. Других это огорча¬ло, словно выбивало платформу из-под ног. Каждому своё! Что ж, каждому своё!)
Вечерело. Офицеры возвращались в общагу.
– Майер, ты слышал, говорят, в наш блок в соседнюю комнату Бы-стрицкую поселили! – возбуждённо воскликнул Тимофеев.
– А кто это? – удивился тот.
– Ты чё! Тундра! Это же сама Элеонора Быстрицкая!
Майер продолжал хлопать глазами.
– Да это актриса, которая в «Тихом Доне» Аксинью играла, – Тимо¬феев чуть ли не присел.
– А-а-а-а! – дошло до Майера. – Ну, ничего себе!
– Ну, ты и жираф-ф-ф! – Тимофеев развёл руками. – Дошло. Нако¬нец-то!
– А чё она тут делает?
– А я почём знаю. Вроде, в полк выступать приехала. Ну, соседи наши в отпуске, её туда и подселили пока.
– Чудеса-а-а, ёшкин кот!
Вскоре из санузла, который соединял собой обе комнаты, являясь для них общим, донёсся стук в дверь.
– Молодые люди, к вам можно?
К такому повороту офицеры были явно не готовы…
– Мо-о-о-жно, – опешили оба.
Дверь приоткрылась. Женщина в возрасте робко просунулась и так, совершенно по-простецки, спросила.
– А можно вас, молодые люди, попросить. Мне полотенце нужно. Мне нечем вытереться.
– Да конечно! – офицеры метнулись и, вытряся из коменданта об¬щаги полотенце, торжественно вручили его гостье. – Если что-то ещё будет нужно, так мы мигом вам организуем! Вы спрашивайте, не стес¬няйтесь.
– Спасибо, – кротко ответила женщина и исчезла.
– Ну, офигеть! – лейтенанты смотрели один на другого.
– А вообще, вот бы к нам лучше приехала, например, Тина Тернер! – мечтательно произнёс Майер.
– Ага! Со своим «идейно-вредным» репертуаром! – усмехнулся Ти-мофеев.
– А я не понимаю, почему она запрещена, ещё понятно, за что Киссы там или Чингисхан, а вот её за что?
– Дурдом, конечно, но она в «запретных списках» за пропаганду секса!
– Да полный дурдом! Нужно это в срочном порядке «перестроить»!
– На-а-до. А может, и нет. Всё это может как чертик из табакерки выскочить, назад потом не спрячешь!
– Да ну тебя, везде тебе черти мерещатся, – Майер махнул рукой, – глупости это всё и перегибы!
(Наверняка здесь было много и перегибов, и глупостей, и тупости. Было много разного, реальная «вредность» чего крайне спорна. Но главное оста-ётся то, что страна боролась с основными человеческими пороками, прони¬кающими в умы общества и через музыку. Да, это, где-то, была политика. А кто может утверждать, что всё, что происходит сегодня – не политика? Не продиктовано политической конъюнктурой современности? Кто-то скажет, что сегодня – это лишь экономика! Но кто же, образованный, сможет отде¬лить эти два, неразрывные между собой, понятия! Любое действие порож¬дается противодействием. Во многом запреты в странах социалистического лагеря были вызваны как следствие активной работы всемирного антиком¬мунистического крыла, зачастую объединяющего в своих рядах отпетых по¬донков, военных преступников всего мира. Так, если ребёнку на улице не пред¬лагают наркотики, то и родители не запирают своё чадо дома под замком, например. Итак, страна боролась с пороками, которым сегодня уже никто не ставит никаких заграждений.
Это сладкое слово – Свобода! Для не паникующей советской молодёжи, увлечённой учебой и нацеленной на достижения, не было с этим особых про-блем. Она училась, а не «фарцовала» по паркам, с запретными пластинка-ми. Слушала прекрасную музыку, которая была доступна. Любые фанаты, хоть музыкальные, хоть какие, – это зомби, уверовавшие в то, что вокруг их фантазий и есть единственно существующий реальный мир, где они на-ходят себя. Выходит, что это заблудшие люди, ставящие перед собой цель поклонения созданным ими же кумирам? А что они несут сами-то в Свет? Кроме своего фанатизма? Ни-че-го! Кстати, у церкви список запретов куда шире… Но кто обращает на церковь внимание? Главное толкаться в церкви на Пасху за «благословенными брызгами», нежели уверовать в необходимость воздержаний от грехопадений! Сегодня запретом ничего уже не решить. Не положишь общество «поперёк лавки» и не выпорешь розгами… Время сегодня иное. А где же она – истина? Разве современники являются её носителями? Разве мир не идёт к своему краху?
Разве растление общества и ценностная его дезориентация не налицо?! Разве мир не содрогается от потрясений!? Разве наступила счастливая пора всемирного благоденствия, равенства, мира, дружбы и созидания? Разве эта эпоха уже наступила? Чему же тогда все так радуются? Не слишком ли рано и опрометчиво?! Даже развитое американское и европейское общество – серд¬це современного «западного благоденствия» – сегодня переживает глубинный идеологический кризис, выход из которого пока всё ещё скрыт туманным го¬ризонтом! Да и само общество стареет и вырождается… Геополитический и экономический кризисы надвигаются! И чем всё кончится, ещё никому не дано понять! И кто знает, что нас всех ждёт уже за следующим поворотом жизни? На «Титанике» до последней минуты столкновения с айсбергом так же никто не грустил,.. не приведи господь такого, конечно!
Да, мы жили в СССР в сложное время. В очень противоречивое. Но нас учили добру. И главные христианские ценности, несмотря на атеизм, у нас, безбожников, были воздвигнуты на пьедестал! Который, к счастью для мно¬гих, безнадёжно рухнул. Который мы сами же свалили собственными руками под всеобщие аплодисменты!
И что с нами сейчас? Кто мы? Есть ли мы вообще? Я имею в виду, есть ли мы духовно? Что у нас осталось кроме наших телесных оболочек, туго набитых колбасками и пивом? Ради чего мы существуем? Лишь одно – зара¬батывать и потреблять! Потреблять и зарабатывать. И ещё тупо орать перед ящиком ТВ или на концертах и матчах. Хлеба и зрелищ?!
Лишь эти ценности сегодня воздвигнуты на пьедестал МИРА!
Но это путь в никуда, каким бы сладким он ни казался! Ибо все наши че-ловеческие устремления направлены в песок! Мы уподобились гражданам загнивающего Рима, заполнившим трибуны Колизея! Мы – это большинство. Это «электоральные овечки». Это «демос». Мы – «паства». А пастве всегда будет нужен поводырь… Ибо сама она никогда не решит, где ей пастись. Сегодня – так, завтра – иначе. И всегда она будет неблагодарно жрать свою травку на поле. Ибо чувство благодарности этим божьим созданиям не зна¬комо… Они просто тупо жрут всё, что им попадается,.. без разбора,.. лишь бы было вкусно.
Это так, немного рассуждений на любимую для всех современников тему: «как меня мучили в СССР».)
***
Утро. Полковой клуб.
Солдаты. В полковом клубе расселся личный состав полка.
Свет погас. На большом экране мелькают фрагменты из кинофиль¬мов с участием самой Элеоноры Быстрицкой.
Включается свет. Все видят, что Быстрицкая, облачённая в белое платье, подобно лебедю, собирается пройти с «галёрки» через весь зал и выйти на сцену. Но боец-кинооператор продолжает крутить фильм.
Не выдержав, Элеонора негромко так говорит стоящему рядом офицеру.
– Да скажите же ему, пусть остановит фильм!
Начинается общее шебуршание. Офицер отправляет бойца наверх к оператору. Тот убегает. Кто-то кричит снизу.
– Выруба-а-ай фильм!
Наконец, сдавшись, актриса соглашается.
– Ладно, пусть фильм идёт, выключите свет.
Тут гаснет свет и вырубается фильм. Зал в полной мгле.
– Да пусть же он включит фильм! – восклицает актриса.
– Врубай фильм! – буквально взрывается зал. Свист. Вопли.
– Боец! Давай, дуй наверх! Пусть этот дол-б врубает кино!
Боец исчезает в темноте… Хоть вырви глаз. Ничего не происходит. Лишь свист и гомон.
– Ла-а-дно! Включайте свет! Я выхожу! – раздражается Быстрицкая.
– Врубайте свет! – кричит офицер.
Загорается, наконец, свет. Быстрицкая, вскинув руки в зал, начинает дальше движение «лебедем», загадочно так, романтично… Тут вруба¬ется кино. Актриса меняется в лице, превращаясь в бешеную мегеру, простите меня за сравнение. Но кто бы не превратился в мегеру или в саму медузу-горгону, в подобной ситуации. Ещё несколько раз вклю¬чается-выключается свет, кино. Элеонора Быстрицкая, накричавшись до сыта на солдат и офицеров, на офицерских жен, приведших с собой орущих и бегающих по клубу детей, отчаявшаяся вконец, сидит в зале и молча смотрит до конца кино про себя саму в окружении, как она счи¬тает, крайне невоспитанных людей, навсегда отметивших её, в своей памяти, как крайне не доброжелательную самовлюблённую особу…
*Отрывок из военного романа «На переломе эпох» в 2-х томахhttps://ridero.ru/books/naperelomeehpoh/
https://ridero.ru/books/naperelomeehpoh2/