Это очень маленькая история. В ней всего двое действующих лиц. Но сыграла она, возможно, наибольшую роль в жизни этих людей. Рассказана она мне одним из действующих лиц.
Была обыкновенная семья - муж, жена, двое детей. В браке прожили лет 15. Под конец стало чувствоваться, что разногласий и непониманий друг друга стало так много, что необходимо расстаться, хотя бы на время, может быть это время станет целительным.
Весь последний период изобиловал частыми размолвками, пока стороны не пришли к единому мнению, что лучше на какое-то время расстаться.
Все эти дни, которые предшествовали отъезду супруга, в доме царила крайне напряженная обстановка.
Особо натянутая ситуация сложилась за ужином, в канун отъезда. Отец угостил какими-то конфетами. Их быстро съели и стали просить прибавку.
Он сказал, что больше нет, и ужин на этом закончился. Судя по всему, супруги продолжали ссориться, перейдя в спальню.
Кончилось тем, что отец покинул спальню и лег в постель к своему сыну. Утро сложилось, как обычно. Каждый был занят своими делами.
Очевидно, пока отец умывался, жена успела приоткрыть и заглянуть в его чемодан. Там она увидела наличие какого-то количества тех конфет, о которых муж вечером сказал, что их больше нет.
Это была последняя капля. Хозяйка буквально взорвалась от обиды, и, очевидно, наговорила много лишнего. Отец не выдержал, встал из-за стола, забрал свой чемодан, и ни с кем не прощаясь, вышел из дома.
На этом семья, как ячейка общества закончила свое существование.
Вся тяжесть по содержанию семьи, и воспитанию детей легли на плечи слабой и одинокой женщины, к тому же с весьма слабым здоровьем.
Вскоре началась Великая Отечественная Война. Даже самая неустроенная жизнь, как-то укладывалась в какие-то, пусть плохие, но все же рамки.
С началом Войны все рухнуло.
Положение усугублялось тем, что у семьи не было справки, что глава семьи на фронте, хотя в доме узнали об этом.
Поэтому они не могли получать даже те мизерные льготы, которые получали семьи фронтовиков.
Все это вместе взятое безмерно обостряло озлобление и неприязнь супруги в адрес ее мужа. Она никогда не говорила «мой бывший муж». Я думаю не потому что думала, что это что-то меняет, а просто так, а может ей и претила иная форма обозначения отца своих детей.
Вот так, на долгие годы, она осталась одна с двумя детьми, которых надо было как-то сохранить, провести через тяжкие годы войны, и при этом привить хотя бы главное, что такое хорошо, и что такое плохо?
К тому же пронести через все эти годы уязвленное самолюбие женщины, которое достаточно сильно утяжеляло и так совершенно невыносимую жизнь.
К концу войны она с одним из сыновей реэвакуировалась.
Но легче не стало.
В селе, которое еще совсем недавно было в оккупации, осталось немало взаимных разборок. Этот фон тоже не располагал, к какой-то спокойной и благожелательной обстановке.
Выехав со своего постоянного места жительства, наша героиня предприняла некоторые шаги по поиску своего мужа.
Когда с невероятным трудом появилась какая-то возможность выйти на его следы, в доме затеялся разговор: «Если его отыщут и попросят вернуться, согласна ли она его принять?»
Несмотря на бедность и неустроенность бытия, она ответила «нет». Принять его обратно она не готова. К тому же еще неизвестно было, захочет ли он вернуться.
Дети уже были взрослыми, и по решению семьи, один из них написал отцу письмо. Оно было очень дерзкое и состояло из одних упреков.
Семья тогда еще не знала, что он уже Богом наказан. Попал в плен. Затем в руки НКВД, которые загнали его в шахту, затем в связи с тяжелой болезнью выпустили. Он тогда жил в одном из северо-кавказских районов.
На это дерзкое письмо, он, естественно, не ответил.
Попытка семьи повторно найти его, не увенчалась успехом. Он, наверное, уехал, или велел почте возвращать письма, поступающие от его бывшей семьи. Мать семьи ходила все это время, как убитая.
По возрасту ей было в то время примерно 55. Выглядела она не лучшим образом и простить все, что было, не могла и не хотела.
Но ей никогда не удалось понять ту меру оскорбления, которую испытал ее муж, когда его уличили в том, что он сокрыл несколько конфет.
Об этом эпизоде она никому не рассказывала до самого конца жизни. И никогда не могла себе представить самочувствие крайне самолюбивого человека, которого просто ловят за руку в обмане.
Причина копеечная, но ее раздувают на всю семью, к тому же, мне кажется, что открывать чужой чемодан, не самый лучший жест. Дело в том, что сама она до конца считала, что эпизод с конфетами – это мелочь, которая завершила многолетние неурядицы, и сама по себе играть решающей роли не могла.
Дело в том, что у супругов были совершенно несопоставимые представления и характеры. То, что матери казалось пустяком, дающим пищу для неприятного разговора на одно утро, отец считал тягчайшим оскорблением, понесенным не только им, но и всей его фамилией.
Возможно, конфеты ему нужны были, поскольку в дороге есть много лиц, которым надо подносить мелкие подарки.
Но дело все таки не в этом. Отец мало находился в доме. И его взгляды и характер мало были известны семье.
То, что для матери был пустяк, для него означало катастрофу.
Он был из более высокой семьи, и лучше всех понимал некрасивость своего поступка.
Немного было шансов, чтобы он вернулся туда, где опозорился.
Беда была в том, что мать и отец по-разному оценивали тяжесть происшедшего. Для матери это было не слишком глобальным проступком, доступным по масштабу свершения ее детям.
А для него это было серьезное нарушение морально этических норм, которое он хорошо понимал.
Опуская причины происшедшего, я уверен, что находиться рядом с людьми, среди которых он опозорился, он скорее всего не смог бы.
Если бы в то злосчастное утро, мать не педалируя вопрос, вообще промолчала, или на ухо ему сказала, что он утаил несколько конфет, не исключено, что дело могло пойти по-иному.
Что я хотел бы акцентировать в этой миниатюре. Живя в браке, необходимо понимать, что у супруга могут быть совершенно иные взгляды и убеждения.
И если существует желание сохранить семью, то это можно осуществить только желаниями и действиями обеих сторон.
Вся беда, всегда состоит в том, что каждый из супругов считает, что он прав.
Поэтому Вы вряд ли найдете такую развалившуюся семью, где одна из сторон скажет «Это моя вина» В связи с этим, сегодня, с высоты своего преклонного возраста, я призываю молодых
«Создавая семью, научитесь, или будьте готовы к тому, что будут вопросы, которые надо уметь прощать, или не замечать».
Я много раз в жизни думал над изложенным здесь вопросом , в т.ч. и о конфетах.
Несмотря на то, что женская половина этой истории мне намного ближе, пытаясь на себя одеть мужской костюм, я не могу сказать, что я вернулся бы.
Я понимаю, что есть миллион слов о чести и совести, об ответственности за судьбу своих двоих детей, и многое другое, и, тем не менее, совершенно не уверен, что я смог бы поступить в соответствие с этими высокими словами.
Потому, что в этой истории есть одна существенная составляющая. «Я», не мое, а его.
Хорошее, или плохое, но есть! И если его не учитывать, ничего не получится.
Героев моей повести уже очень давно нет в живых. В свое время я спросил у рассказчицы, помнит ли она историю с конфетами.
Она отмахнулась, как о вопросе, не заслуживающем разговора. У нее сохранились другие, многолетние обиды, и именно они определяли ее оценки и поведение.
Следует отметить, что за все эти трудные годы, она не получила ни копейки помощи ни от мужа, ни от родственников, ни от властей, впрочем она их и не ждала.
И на своих хрупких плечах сумела сохранить семью и дать дорогу детям.
Здесь есть еще один вопрос.
Живя на Кавказе, я его хорошо понял. Разводятся с женами, а не с детьми. Я знаю десятки семей, которые в разводе, но отец продолжает поддерживать своих детей, всячески стараясь, чтобы между старшими детьми, от первого брака, и новыми, от второго брака не было существенной разницы, по крайней мере в материальном обеспечении.
Возможно подобные понятия ему не были знакомы, или их там никто не исповедовал, а то при желании дотянуться до детей рукою помощи, наверное, можно было
К сожалению, у меня не было возможности спросить обо всей этой эпопее у второго действующего лица.
Но я беру на себя смелость утверждать, что там ответ был бы совсем другой.
Дело не в конфетах, а в какой позорной форме все это подано. Я уже устал повторять, что у людей генетически заложены разные понятия, и если Вы хотите сохранить отношения, не забывайте об этом.
У моей жены однажды на работе пропал карандаш. Она опросила всех сослуживцев, не брал ли кто? Все сказали «Нет»
А на третий день она увидела на столе своей соседки свой карандаш. Она забрала его и пристыдила эту женщину. Ведь я же у всех спрашивала.
Та отбивалась. «Я не заметила». Сама по себе причина пустяковая, но Лена настолько обиделась на нее, за то, что та не откликнулась, когда она всех опрашивала, что не захотела с нею больше общаться.
Сколько я не уговаривал ее, результата не было. «Дело не в карандаше, а в том, что та не созналось, когда вели поиск. Человек, способный зажулить карандаш, способен и на больший негатив, а я с такими общаться не хочу.»
У меня почему-то уже давно сложилось мнение, что если бы вместо моей героини была бы моя жена, то сюжет развивался бы, совсем по-иному.
1. Во-первых, мне кажется, что она не открыла бы чемодан.
2. Если бы открыла, молча бы закрыла, сделав выводы только для себя.
3. Если бы сомневалась в оправданности существования семьи, то выступила бы инициатором ее ликвидации.
Конечно сравнение неправомерное. Жена жила и работала в другую эпоху, в коллективе, прошла учебу в Ленинграде, была современным человеком.
Силы у нее было больше.
А моя героиня - бедная сельская учительница, выше РОНО никого не знавшая и единственные законы, которые она знала это законы совести.
Поэтому со стороны внешнего, тем более официального мира, ее защита всегда была равна нулю.
Единственное утешение - это признание и уважение односельчан, чьих детей она учила.
Низкий ей земной поклон за все доброе, что она успела сделать на этой земле! И от бесчисленного множества ее учеников!
Поэтому мне хочется закончить эту миниатюру призывом.
ЛЮДИ БУДЬТЕ МИЛОСТИВЫ , В ОСОБЕННОСТИ К ТЕМ, КТО СЛАБЕЕ ВАС