Её превосходительство госпожа посол 2

СЛЕД В СУДЬБЕ

ШЕХЕРЕЗАДА ИЗ ВЕРБИИ

В самом аппарате Министерства Иностранных Дел Вербии Жаклин проработала недолго. Она, словно корабль, именуемый «Дипломат», понеслась по водам океана с многочисленными айсбергами. Арабия. Страна из сказки тысячи и одной ночи. Другой мир, другая жизнь. Европеец, попавший в райские места, слепнет от красок, яркого солнца и блеска луны. Здесь все сверкает – и одежда людей, и песок, поднимающийся бурей ввысь, и небо, утыканное светилами. Фантастично, необычно... Попадая в эти дивные края, непроизвольно втягиваешься в непростую жизнь арабов. Если гулять – то до одури, если петь – до хрипоты, танцевать – до изнеможения. А если любить – то до безумства, самовозгорания...
Последнее коснулось и Жаклин. История, приключившаяся с ней, может, без сомнения, конкурировать со сказками Шехерезады.

Дворец короля. Прием дипкорпуса. Король Ибрагим гостеприимный хозяин. Обычно, приглашая гостей, Ибрагим растворяется в толпе, не позволяя охране повторять свои шаги. На этот раз прием оказался роковым. Ибрагим чувствовал это, Ибрагим хотел этого. Король был великолепен – национальная одежда лучилась белоснежностью. Аккуратно подобранная бородка придавала лицу строгость. Черные, как смоль, волнистые волосы вызывали восхищение. Седина, кажется, не трогает тяжелые густые волосы. Не каждая красотка может похвастаться пышной, как у него, шевелюрой. Говорят, за своими волосами Ибрагим ухаживает особенно тщательно. Личный парикмахер следит за каждым волоском и если встречается предательская седина, она немедленно закрашивается. На вид Ибрагиму тридцать пять, хотя король не стремится скрывать свой возраст – сорок пять – признанный зрелый возраст мужчины, когда глупости позади, мудрость только начинается. Сорок пять – тот самый возраст, когда охватившая любовь имеет над человеком почти божественную власть. На этот раз Ибрагим не сводил глаз с входных дверей.
Герольд объявлял вновь прибывающих гостей. Наконец, зал замер при оповещении, что в резиденцию короля входит Ее Превосходительство госпожа Посол Вербии Жаклин Макларк.

Если парит в небе жар-птица – это она. Если светит на небе прекрасная звезда – это она. Если плещется в море Русалка – это тоже она. Жаклин вошла просто и вместе с тем величественно. Она заставляла содрогаться, она заставляла восхищаться, она позволяла вдох, но выдох – никогда. «Почему при ее виде я вытянулся в струну?» – пронеслось в голове короля. Когда-то подобный исторический факт уже был. Но где, с кем, когда? Дальше развить мысль не пришлось
 
Жаклин направлялась к королю. Ибрагим улыбнулся и сделал шаг навстречу.

- Мой господин, ваш статус не позволяет встречных движений, – услышал Ибрагим шепоток министра иностранных дел.
Не поворачивая головы, король ответил:

– Статус мужчины не позволяет невежливости по отношению к женщине, тем более такого высокого дипломатического ранга.

Жаклин сделала настолько непринужденный реверанс, что в первую минуту король не знал как отреагировать на поклон дамы. Он протянул руку ладонью вверх, предлагая Жаклин вложить свою руку для поцелуя. Протокол был нарушен, что не ускользнуло от глаз присутствовавших. Раздался шепоток, однако король сделал элегантный полукруг рукой в воздухе. Заиграл оркестр, предлагая гостям расслабиться.

Несколько недель назад Жаклин Макларк вручала королю верительную грамоту. Король держался строго, по-деловому, но внутри ощутил слабость. Его охватила мелкая дрожь. «Она красива, но не на столько, чтобы трепетало сердце, я видел женщин небесной красоты. Но что со мной?». То было наваждение. Однако вскоре наваждение приобрело реальные очертания и король понял, что сражен.
Приглашение на прием дипломатического корпуса было разослано за полгода до прибытия Жаклин в Арабию. Через некоторое время после прибытия нового посла в посольство Вербии было направлено именное приглашение, которое доставил посыльный саморучно. И потянулись дни. Медленно, надоедливо. К сожалению, могущество короля не могло повлиять на установленный в мире временной порядок.
 
Наконец-то настал долгожданный день, а потом и час, когда в зале появилась Жаклин...

После церемонии Жаклин уступила место вновь прибывшим гостям. Королю, тому самому гостеприимному Ибрагиму, уже не был интересен прибывающий народ. Он следил глазами за Жаклин, и каждый раз непроизвольно выпрямлял осанку, напоминавшую военную выправку. Навязчивый шепоток сзади вновь дохнул в ухо назойливое замечание.

– В сорок пятом году на Ялтинской конференции собралась тройка лидеров стран. Если помните, мой господин, это были Рузвельт, Черчилль и Сталин. До сих пор спорят, почему, когда в зал входил Сталин, Черчилль, великий Черчилль, вставал с места. Но то был не менее по тем временам великий Сталин.

– Я ценю ваш зоркий глаз. Но вы, господин министр, забываетесь.

– Я прежде всего предан вам, нашему народу, мой господин. Я это сказал потому, что мировая дипломатия знает немало примеров, когда женщин засылают в строптивые страны из корыстных государственных целей. Вербия, мой господин, давно добивается лидерства в нашем регионе. Но у нас свои требования, знаете. Их аппетиты...

 – Или ваши капризы...

– Но я предан вам, я служу вашему величеству и боюсь...

– Бойтесь сохранить за собой место, уважаемый.
Король пошел вглубь зала. Иногда Протокол и Король ссорятся. Потусовавшись ради приличия в компании нескольких дипломатов, король отыскал глазами Жаклин. Госпожа посол разговаривала с премьер – министром Арабии, который вожделенно заглядывал ей в глаза и, казалось, больше любовался ею, чем поддерживал разговор.
 
– Еще раз добро пожаловать, госпожа Посол, – сказал, подходя, король. Премьер министр откланялся. Жаклин обратила свои томные глаза к королю.

– Понравилась ли вам Арабия, у вас было достаточно времени со дня приезда, чтобы осмотреть город.

– О, Ваше Величество, Арабия прекрасная страна. Перед командировкой я много читала о вашем дивном крае. Заочно знаю все. Осталось самолично  побывать в этих местах. Но у меня пока не было времени совершить экскурсию по городу.
– Вы прямолинейны. На этот дежурный вопрос почти все гости отвечают – о, да, великолепно, я уже осмотрел город. Вы же чистосердечно признаетесь, что еще нигде не были. – Король обнажил белоснежные ровные зубы.
 
– Но это правда.
 
– Вообще-то глупый вопрос, как вам моя страна, не так ли? Кто же скажет, не очень? Они рассмеялись. – Советую посетить уникальный в своем роде музей бриллиантов. Такого количества бриллиантов разных цветов вы, наверное, не видели. Это гордость нашей страны. Аллах велик и его причуды в отношении Арабии не лишены оригинальности. Например, мы не добываем драгоценные камни, но самый лучший музей у нас. Но мы добываем много нефти, а музея нефти нет. Жаклин слушала, кокетливо закинув головку. Это был не искусственный жест – то был дар природы, которым обладает редкая женщина.

 Король улыбнулся – хороша, как хороша, чертовка. И отважна, разве не героизм быть послом, имея такие данные.

– Если госпожа Посол пожелает, я могу организовать экскурсию. Вам покажут подземный банк, где хранится то, что сокрыто от чужих глаз.
Заманчивое предложение, но Жаклин сослалась на нехватку времени и пообещала вернуться к теме позже. Про дивный музей бриллиантов Жаклин давно знала. Это было действительно уникальное место. На первый взгляд, что может быть интересного в однообразных белых камнях?

– Я знаю о чем вы сейчас думаете. Что может быть интересного в белых камнях? Так думают почти все.

– Да, может, я так и подумала бы. Но мне кажется, что у этих камней множество оттенков. Не каждый видит эти оттенки. Говорят, эскимосы различают до 42 оттенков снежной белизны.

– Я, честно говоря, не знаю про эскимосов, но сам научился различать оттенки, может, не сорок два, поменьше. Кстати, у изумрудов тоже масса оттенков. Вам нравятся изумруды?
Жаклин подняла глаза вверх, будто вспоминала красоту камня.

– У природы нет даже песчинки, которая бы не была по-своему красива, – уклонилась она от ответа.

Про изумруды у Жаклин было мало информации.

На следующий день после приема у короля Ибрагима в резиденцию Вербии поступила посылка. Для Жаклин,  лично. Это было кольцо с большим изумрудом, обрамленным бриллиантами. Сам изумруд выполнен в форме геометрической фигуры – краеугольного сердца. Это был камень глубокого цвета, обработанный классической изумрудной огранкой – в форме квадратной площадки с лесенкой.

Жаклин обомлела – карат такого изумруда стоит баснословных денег. Она примерила кольцо – изделие ожило, словно кто-то невидимый вдохнул в него жизнь. Она позвала Анну.

– Вот, – с волнением сказала она, – подарок короля. Такого в моей практике не бывало. Скажи, как быть, я в шоке!
Анна присвистнула.  Видала всякие драгоценные камни. Но такого! Действительно, королевский подарок!

 – Жаклин,  не знаю что делают в таких случаях. Если бы это был простой смертный… Король страны, где мы работаем. Страны, с которой непростые отношения. Я не знаю, как ответить на твой вопрос. Я действительно не знаю.

– А я знаю, – сказала Жаклин, придя в себя. – Знаю, как ответить на этот жест.
 В Центр ушла депеша.  Гриф – «Срочно, совершенно секретно».
На следующий день министр иностранных дел Вербии попросил аудиенции у Президента. Долго думали, перечитывали бумагу, не сводили с нее глаз, словно сама депеша была изумрудом.

- Жаклин – редкий случай, когда в женщине сочетается ум и красота. Обычно природа так не шутит. И вот вам издержки. Так сказать игры в шахматы. Женщина-посол. Красивая женщина-посол. И арабская страна. Горячий народ, умеющий ценить и восхищаться женской красотой и умом. Это наш прокол, как не печально сознавать. Очевидно, король влюбился в Жаклин, - резюмировал Президент.

Государственные мужи долго думали, как красиво выйти из положения. Не исключено, что после такого подарка король вправе просить у Жаклин конфиденциальной встречи. На первый раз. А потом, как всегда и у всех. У Вербии с королем были хорошие, но вместе с тем напряженные отношения.

Ибрагим умный и вместе с тем  хитрый политик, хорошо знающий что и сколько хочет. И его тонкая игра, по-восточному утонченная, часто застает врасплох. Король демонстрировал свое место в мире. Вы – западная, более цивилизованная страна. Мы – восточная, не менее развитая страна в рамках своего понимания. Мы стоим на равных. И мы нужны друг другу. Лидеров не может быть. Хотя хотелось бы выскочить на передний план.

– Вот лис! – сказал Александр. – Хочет убить двух зайцев. Обладать красивой женщиной, государственным деятелем нашей страны и вместе с тем показать, что овладев Жаклин, уложил нас на лопатки!

– Отзовем. Надо найти повод, чтобы отозвать Жаклин. – Президент был настроен решительно. – С лисом надо по-лисьему. Мы сделаем по-другому. Насколько мне известно, король является президентом биржи драгоценных камней и бриллиантов.
 
– Александр, в Арабии бриллианты? У них нефть! Если были еще и бриллианты, то всем нам, извините, был бы конец!

– Да, у них нет бриллиантов. Но у них одни из лучших технологий обработки. Так что королю этот изумрудный подарок мало чего стоит. Но в долгу оставаться опасно.

Президент задумался. На подарок обязательно надо ответить подарком, равнозначным, а  не политическим реверансом. Но чем удивить короля?

 В дверь постучал помощник Президента.

– Срочное сообщение от Жаклин. Занести или …?

 – Я вас вызову.
 
Александр в растерянности посмотрел на Президента. Жаклин прыгает через голову? Она общается с Президентом, минуя его? Президент поспешил его успокоить.

 – Александр! В нашем государстве мы не всегда можем соблюдать субординацию. Это мои правила. Что же касается послов, я еще до вашего назначения собирал их на консультации и сказал – очень серьезные вопросы докладывать напрямую. Не потому, что нет веры в министра, а потому что есть вопросы, которые сами послы определяют – срочно в МИД, или срочно Президенту. Есть же пословица – в МИДе есть стены, под стенами живут мыши, а у мышей есть уши. – Президент рассмеялся.

 Александр пожал плечами.

 – Да, господин Президент, вот еще один вопрос. Это кстати, об ушах, которые есть не только в МИДе. Мне сказали, что в соседнее ведомство поступила бумага от Конана. Речь идет все о том же кольце.

– Когда бумага поступила?

– Неизвестно.

– Почему молчат?

– Нет понятия.

– И у меня нет понятия. Что, министр безопасности решил, что он государство в государстве?

 – Я думаю, это дела Конана. Уверен, просит дать время, чтобы дополнить информацию. Я его почерк знаю.
Президент промолчал. Он отвернулся к окну, всунул руки в карманы брюк. Постояв какое-то время лицом к свету, произнес, не оборачиваясь.

– Хорошо. Идите. 24 часа на решение вопроса. И, – он повернулся к Александру, – будьте так добры, скажите помощнику, чтобы зашел.

 Сообщение, содержавшееся в информации от Жаклин, сняло напряжение.

«Господин Президент! Я уверена, что Вы уже ознакомлены с письмом в МИД по поводу подарка короля. Хотелось бы предложить один из вариантов работы с королем. Я не оговорилась, именно работы. У меня дома есть арфа, подарок прабабушки. Это старинный инструмент, инкрустированный полудрагоценными камнями – жемчугом, бирюзой, яшмой и аметистом. Камни собраны с большим искусством и выложены в чудесный орнамент вдоль инструмента. Вставки из серебра и меди дополняют красоту. Мне не раз предлагали деньги, соизмеримые с огромным состоянием. Но нет измерения, которое могло бы оценить не стоимость, а значение арфы. Имея такой подарок, решила выучиться игре на инструменте. Я стала арфисткой. К сожалению, не профессиональной, для этого нужны годы труда. Но играю, как говорят, сносно. Это, господин Президент, маленькое вступление. Зная сложность вопроса, в котором я оказалась в связи с подарком короля, хотела бы в благодарность подарить ему свою арфу. Уверяю, это бесценный подарок. И, если Вы, господин Президент, доверите мне самой решение вопроса, я постараюсь все сделать на должном уровне. Что же касается кольца, оно может украсить наш национальный музей…».
 
Пока Президент читал письмо, крупные капли пота проступили на лбу. Он связался с помощником и попросил соединить с министром иностранных дел. Александр не понял, почему Президент отменил свое решение о 24 часах. Но твердо уверен – решение принято после информации Жаклин.

Через некоторое время посольство Вербии организовало прием по случаю Дня независимости. Почетным гостем был король. Он пришел в ослепительно белом наряде, ворот и полы которого обработаны голубой каймой под цвет его небесных глаз. Тонкий, хитрый и умный политик уделял внешнему виду первостепенное значение. Он не согласен с расхожей поговоркой – встречают по одежке, провожают по уму. Правильно подобранный наряд для каждого случая и есть проявление ума. Одежда, по мнению короля, свидетельство уважения к окружающим, приглашение к тематическому разговору.

Жаклин встретила высоко гостя в строгом темном брючном костюме.

«Умна, – подумал Король. – Чертовски умна. Другая женщина могла бы в такой день обойти протокол и надеть сногсшибательный наряд. Она знает психологию мужчин. Она не дает нам повод расслабляться». Король недалек от истины. Женщина, нравящаяся мужчинам и не думающая отвечать взаимностью, одежде уделяет первостепенное внимание. Строгость тушит пожар сердца.
Перед началом церемонии, как положено в лучших традициях элитного общества, объявили о сюрпризе, который хозяйка резиденции приготовила гостям. Те, кто хотел пораньше сбежать со скучного приема, задержались. После церемониала открылась дверь и в гостиную вкатили восхитительной красоты арфу. Направленные на нее лучи сапфиров оживили инструмент. Арфа заиграла множеством камней и, казалось, превратилась в сказочную фею. Фею, которая несет людям добро и любовь.

К арфе подошла Жаклин. Дальнейшее действие оказалось непредсказуемым – никто не полагал, что за инструмент сядет сама Посол. Жаклин поклонилась. Гости замерли в ожидании.

Королю принесли антикварное резидентское кресло. Он положил руки на подлокотники и крупный  изумрудный  перстень на мизинце включился в игру драгоценных камней инструмента.

Жаклин сложила руки на коленях, и уже  через секунду изящно подняла их,  словно  два лебяжьих крыла.  В затихшем зале раздалась музыка  Вебера.
Король не отводил глаз от Жаклин. Она была очаровательна, обворожительна, даже переливающееся многоцветье камней арфы не могло затмить ее красоты. Когда Жаклин закончила игру, гости все еще находились во власти прекрасного. Казалось, резиденция на мгновение превратилась в музей мадам Тюссо, где восковые фигуры замерли навечно.

Жаклин молча сидела за инструментом, не желая возвращаться из заоблачного мира в реальность. Первым захлопал король. Последовавшие бурные аплодисменты, казалось, разорвут гостиную на куски. Никто не хотел уходить. Все собрались вокруг арфы. Воспитание не позволяло потрогать, прикоснуться к чудо-инструменту, но красота и звучание инструмента привели в восторг. Приглашенные забыли о не менее уникальном исполнителе.
 
«И все же материальное в человеке превыше всего», – отметила Жаклин. Она стояла поодаль от живого кольца. Более сдержанные в чувствах мужчины подходили к Жаклин и говорили о чудесном исполнении, благодарили за подарок. Краем глаз Жаклин заметила высокую фигуру короля. Он шел к ней. Его Величество растворилось в хаотичной толпе, возникшей спонтанно под конец приема. Люди  расслабились, куда-то исчезла сдержанность, манерность и напыщенность. Все встали на одну ступень того самого не имевшего названия ранга, когда можно себя вести естественно, говорить все без опаски. Как в кругу близких друзей. И немудрено, что в таком вихре дипломатической вольности главный гость – король Ибрагим затерялся, потерялся и растворился. Жаклин не могла допустить подобное и внесла поправку в дальнейший ход событий. Она изящно, как это позволяет данный жест, хлопнула в ладоши и сказала:

– А теперь я хотела бы исполнить еще одну вещь. Это Вебер. Но другой, Карл Вебер. Произведение называется «Приглашение к танцу». Исполнение посвящается высокому гостю – королю Ибрагиму. – Она слегка поклонилась, но реверанс, чувствовалось, имел адресата.

Воцарилось молчание и толпа, не иначе, а именно толпа, расступилась, волной откатившись назад. Гости пришли в себя. Взоры обратились к королю. Чувствовалась неловкость перед главным гостем вечера.

Король не дошел до Жаклин. Он остановился на пути к ней и громко захлопал. Антикварное кресло оказалось рядом с гостем. Но король не сел, а встал рядом.
Жаклин подошла к арфе. Она все еще  чувствовала себя неуютно не в концертном платье. Но едва пальцы коснулись струн, стесненность, неуверенность развеялись, как туман.
 
В течение первого исполнения король сидел, не шелохнувшись. Редкий случай, когда первое лицо государства посещал приемы, подобные этому. И еще реже его персона не находилась в центре внимания. Даже сопровождавшая свита, после окончания игры, бросилась к арфе. Король остался один на один в необычном для его Величества шоке. Встать и подойти к королеве вечера не мог. Не мог физически. Словно сросся с креслом. Король ощутил тяжесть в ногах.

 Повторная игра на арфе имела смысл.

«Приглашение к танцу, – король улыбнулся. – К какому танцу ты приглашаешь, Жаклин? Я заметил, у тебя все непросто».

Жаклин завершила выступление, поклонилась. Взрыв аплодисментов, вместе с тем несколько остывший пыл. Госпожа Посол предвидела реакцию. Она знала, что удивить можно один раз. И играть надо один раз. Повторное выступление – простит и может превратить Посла в обычного исполнителя. Повторное исполнение – стало импровизацией. Жаклин, завидя приближавшегося короля, мгновенно приняла решение: исполнение другого Вебера, его знаменитого «Приглашения к танцу», означало начало тонкой игры, в которую спонтанно включилась Жаклин. Король это понял.

Высокий гость, наконец, подошел к Жаклин. Изящный поцелуй руки в лучших традициях европейского этикета. Он забыл про обычаи своего народа.

– Я бесконечно благодарен за вечер. Чудесный. Фантастический.

Король возвращался во дворец в глубокой задумчивости. Он отказался от сопровождения и сам сел за руль. 

Во дворце давно заметили перемены. Король стал мягче, терпимее к окружающим.

Чаще улыбался, шутил. Камаль, приближенный к его Высочеству, как-то сказал:

– Осмелюсь пересказать сплетню. Говорят, вы очарованы Послом Вербии.
Ибрагим отмахнулся – пусть говорят. Короли тоже люди. И могут быть очарованы послом-женщиной. Не всегда же окружать себя глупыми красотками.

– Камаль, Камаль, я думал, знаю о женщинах все,– разоткровенничался Ибрагим. – Я думал, что женщина – для радости и сладости. Но я не думал, что есть женщины, перед которыми не чувствуешь себя властелином. Это, Камаль, другое, чуждое мужской природе явление. Хочется возмутиться, найти изъян и посмеяться над шуткой природы. А не можешь. Знаешь почему? Потому, что чувствуешь себя на ступень ниже. Вот такое открытие я сделал в сорок пять.
 
– Умных женщин много, – осмелился возразить Камаль.

– Не спорю. Но они где-то там, далеко. Ученые, врачи, кто там еще. Они существуют, и тебе не мешают. Нет с тобой контакта. Но не дай Аллах влюбиться в умную женщину. Находишься постоянно в напряжении и стараешься не ввязываться в спор, чтобы не остаться в дураках. Ни деньги, ни положение не помогут. Ум, Камаль, самая большая на земле ценность. Его не купишь. Это как  звезда в небе – позволяет любоваться собой, но не продается... А что до сплетен, Камаль, я – король. Сплетни – моя тень.

– А еще говорят, – не унимался Камаль, – это начинает отражаться на двусторонних отношениях с Вербией. Говорят, что проблема, которая тормозится несколько лет из-за нашего принципиального отношения, становится почти раз….

– Камаль, ты и все остальные не смеют мне указывать. Иди, свободен.
Король разозлился. Однако призадумался. Но ничего, решительно ничего, не мог придумать. Проблема, о которой говорил Камаль, действительно разрешалась. Для окончательного решения необходим визит посла. В другом случае встреча с послом могла откладываться до неопределенного времени. Но сейчас – прекрасный повод еще раз встретиться с Жаклин.

Президент Вербии получил сообщение, что предстоит встреча Жаклин с королем Арабии и его советниками для окончательного решения проблемы. Аудиенция назначена. Президент ликовал. Благодаря активности нового посла страна решит свои вопросы и поставит на колени некоторые взорвавшиеся государства. Правительство же короля понимало, как только будут поставлены подписи под документами, отношения с отдельными странами ухудшатся.

В назначенный день Жаклин и два советника прибыли в Дом правительства Арабии. Их уже ждали в роскошном кабинете, стены которого сотканы из золота и шелка. Жаклин показалось, что она попала в сказочное царство. Каждый штрих на стенах, потолке, на полу приковывал взгляд. Загадка древнеегипетских пирамид ничто перед вопросом – как, кто и как долго мог творить эту красоту? Рабочий стол из красного дерева инкрустирован золотом. По краям – бирюзовые орнаменты. Ближе к центру – рубиновые камни, горящие от света ламп. Говорят, однажды посол одной из стран, очарованный великолепием, поставил подпись не в том месте, что вызвало замешательство присутствовавших. Смутившись, посол неосторожно выразил свое возмущение... роскошью стола, который отвлекает внимание. «А что если бы мне подсунули не тот документ?», – неосторожно заметил он.

Следующий визит посла не состоялся. Когда документы были готовы для повторного подписания – король уехал на соколиную охоту. Бумага ждала подписи полгода. Посол был отозван, а следующий добивался аудиенции короля еще год. Нефть правит миром! А там, где сытно, богато, все доступно – нет места обману и жульничеству. Король имел право оскорбиться.

Итак, Жаклин оказалась в том самом уникальном месте, о котором дипломаты рассказывают за чашкой кофе гостям, а преподаватели – студентам, будущим дипломатам.

Жаклин пригласили сесть. Не прошло и нескольких минут, как в кабинет вошел король в неизменно белом наряде. Искусно уложенные волосы и аккуратно подстриженная бородка были чернее смолы. Он держал в руках четки  из рубина, россыпь от которого, казалось, небрежно брошена на рабочий стол. Блеск белоснежных зубов походил на игру бриллиантов из музея короля.

Жаклин протянула руку. Король поздоровался и указал на столик, где стоял кофейный сервиз. Он пригласил Жаклин сесть. Остальные расположились поодаль. Официанты принесли восточные сладости, кофе.

«Странное начало деловой встречи, и присутствие самого короля... У каждого свои правила?», – отметила Жаклин. Король все продумал – он остался наедине с Жаклин в обществе людей. Сел спиной к присутствующим и начал неспешный разговор о жарком климате своей страны. Посол поддержала разговор и плавно перешла к решению вопроса. Но король не спешил. Неожиданно спросил:

– Вы не пьете кофе. Не любите, или…?

– Нет, нет, я пью кофе. Но один раз в день. Утром я уже пила. Сегодня изменяю привычке и пью второй раз. Честь выпить чашечку кофе вместе с самим королем. Тем более, что это золотой, сусальный кофе...

 Король сделал едва заметный глоток и, будто пропустив мимо ушей акцент о дорогущем кофе, сказал:

– Чашечка кофе с королем – это проза. Хотите поэзии? Я хотел бы просить вас об одолжении. – Он замолчал и боковым зрением проследил за Жаклин. Она не шелохнулась, не напряглась, не испугалась. Что нового выдаст король в обмен на подпись под бумагой?
Король оценил выдержку Посла и продолжил:
 
– Я – гурман. Нет, неправильно выразился. Мы – гурманы. Мы – это еще четыре достаточно знатные персоны, мои друзья. У нас существует обычай – мальчишник вне стен своих дворцов. В прошлом месяце мы собрались на ужин в Аргентине. Это было чудесно! Вкус блюд до сих пор меня преследует. Скоро у меня повод пригласить своих друзей на скромное торжество – мой день рождения. Вы пробовали когда-нибудь пельмени?

– Да, у русского посла. Очень вкусное блюдо.

– Да, это русское блюдо. Но я решил удивить гостей другими пельменями. Их готовят из говядины, телятины и железы глубоководной рыбы. Пельмени светятся зелено-голубым светом. Такое ощущение, что вы проглатываете лампочки. А вкус! Этим и еще некоторыми удивительными вещами я хочу угостить друзей. Я очень люблю эти пельмени. Часто летаю в Испанию, где их готовят, чтобы насладиться.

– А нельзя ли их готовить здесь? – Жаклин уводила разговор.

– Пробовал. Пробовал, уважаемая Жаклин. Все ингредиенты привезли из Испании. Даже повара приехали. А не получилось. И цвет был тот, и размеры. А вкус… нет! Решили попробовать сварить в воде, так же привезенной из Испании. Не получилось. Говорят, блюдо замешано на испанском воздухе и пропитано испанским солнцем. Но воздух и солнце даже я не смог привезти. – Он рассмеялся. – Так как вам мое предложение?

Жаклин склонила голову набок. Кокетливо ею дернула.

– Неплохая идея – светящиеся пельмени в день рождения святейшего. Мне на ум пришла поговорка – хочешь рассмешить Бога, расскажи о своих планах. Я бы очень хотела, чтобы наши планы с его, Всевышним, совпали.
Она допила кофе и выпрямила спину. Посол готова к переговорам. Лицо короля откровенно омрачилось. Жаклин сослалась на Всевышнего, против планов которого не пошел бы даже богатейший человек в мире.

Подписи были поставлены. Жаклин светилась, как полуденное солнце. Два предыдущих посла не смогли провести линию своего правительства по проблеме. Наконец, все сложилось наилучшим образом.
Окрыленная успехом, Жаклин приступила к разработке очередного проекта, доселе искусственно тормозящегося Арабией.

 Но случилось неожиданное. В машину Жаклин, ехавшую утром на работу, врезался грузовой «Шевроле». Посла привезли в местную больницу без сознания. Ближайшим самолетом Жаклин срочно отправили в Вербию.

Местные власти завели уголовное дело. Но король приказал прекратить разбирательства. Он догадался – это дело рук его приближенных. Ибрагим  понял,  авария – нечто вроде ведра со студеной водой на голову восточного Ромео, поэтапно отдававшего страну в лапы другого государства.

Король слег. Он жаловался на боли во всем теле. Ему казалось, он испытывал ту же боль, что и Жаклин, лежащая на больничной койке. Приближающийся день рождения не радовал.

…Накануне знаменательного дня во дворец доставили большой ящик. Он был сбит из дорогого дерева, покрытого сусальным золотом. Открывали далеко от дворца, в пустыне, специально подготовленные люди.

Король находился вдали и наблюдал за процессом в бинокль. Извещение, в котором говорилось, что отправитель – посольство Вербии, вызывало удивление. Не само извещение, а размеры посылки. Золотой ящик ослеплял глаза. Спецотряд осторожно вскрыл драгоценную упаковку. Взрыв... света от многочисленных камней, полудрагоценных металлов. То была арфа. Та самая старинная арфа, на которой играла Жаклин. Между струн отдавал белизной вложенный конверт.

Король, увидевший чудо, бросился к арфе. Остолбеневшая от неожиданности свита, расступилась. Он бежал, как мальчишка, падая, поднимаясь, спотыкаясь о подол длинного одеяния. Глаза застлали слезы, он вытирал их вываленными в песке руками. Песок разъедал заливавшиеся кровью глаза. Но вся эта боль несравнима с предстоящей радостью. Руки дрожали, похолодевшие ноги не согревал жгучий песок. Подбежав к арфе, светившейся десятками мини-солнц и без того в накаленной пустыне, он вновь споткнулся и упал. Король протянул трясущиеся руки. Не к арфе, к маленькому конвертику. Сидя на песке, в клочья разорвал конверт и вытащил открытку:

 «С днем рождения, Ваше Величество! До встречи! С уважением, посол Вербии Жаклин Макларк». «Мы танцуем! Мы уже танцуем», – вспомнив Вебера, прокричал Ибрагим.
 Картина в пустыне выглядела сентиментально. На песке, словно малое дитя, сидел король. Он походил на нищего, нашедшего в мусоре одежду богатого шейха. Король смотрелся жалко, с него сошло величие и непокорность. Он согнулся серпом и, не чувствуя жара солнца, умноженного на зной пустыни, перечитывал два предложения десятки раз. Что хотела сказать Жаклин? После серьезной травмы вновь возвращается на работу в Арабию? Как скоро? Где и как обещает встречу?

Со дня аварии прошло несколько месяцев. Посольство Вербии готовилось к встрече посла. Ходили разные слухи: едет новый посол, возвращается Жаклин. До последнего новость обсуждалась в кулуарах. Большинство верило в силу и принципиальность Жаклин, которая перестанет себя уважать, если бросит на полпути начатое дело.

В аэропорту посла встречали советники и Конан. Поодаль, смешавшись с толпой, его же встречали спецслужбы короля. Без его ведома. По счастливой для них случайности, уехавшего на соколиную охоту.

Среди пассажиров, измученных дальним перелетом, появилась Жаклин. Она была в белом брючном костюме с дамской сумочкой. Статная, с гордо вскинутой головой, она ступила на землю Арабии твердо и уверенно. Многочасовой перелет не отложил отпечатка усталости на прекрасном лице.
 
Дипкорпус оценил смелость политика, недавно стоявшего под прицелом политического орудия. Распространенная сказка о несчастном случае с послом Вербии с трудом принималась дипкорпусом. Классическая расправа с неугодными… В Арабии не потрудились придумать более изощренного способа.
 
О прибытии Жаклин король узнал тотчас. Он выскочил из охотничьего дома и сел за руль автомобиля. Следом выскочила свита. Однако, проехав несколько километров, король резко затормозил.
 
– «Горячее сердце, холодная голова… горячее сердце и холодная голова», – эти слова кружились в мозгу и заставили короля резко затормозить. «Горячее сердце…». Где-то он слышал эту фразу. «Кто-то умный правильно заметил… ах да, это слова железного Феликса. Кажется красный чекист…».

Король схватился за голову. Иногда веришь, что в трудные минуты, когда, кажется, нет выхода, из потустороннего мира приходит на помощь Некто. В этот момент, возможно, «Некто» оказался тем самым чекистом. Возле Роллс Ройса остановилось три машины. Камаль подбежал к королю. Тот медленно повернул голову, глубоко вздохнул, будто только что разгрузил вагон.
 
– Ваше Величество желает вернуться во дворец?
Его Величество действительно желало вернуться во дворец. Король знал, что малейшее подозрение на попытку встречи с Жаклин на этот раз обернется невосполнимой утратой.
 
Вечером король уединился в своем кабинете. Он сел за компьютер. Дрожащими пальцами дотронулся до клавиатуры.

«Абдель! Настал час, когда ты сможешь сослужить мне службу. Но это услужение не за спасение твоего сына от верной гибели. И это не плата за услугу. Об этом случае я не хочу вспоминать. Я сделал добро, какое делаю многим. Но никто никогда не говорил, что будет, словно верный пес, сидеть у моих ног и ждать случая, чтобы когда-нибудь стать полезным. Это твои слова. Редкий дар – быть благодарным. Итак, если ты готов, будь другом! Сделать тебе придется всего ничего. Твой цветочный салон известен всюду. Ты хороший флорист и владеешь знаниями по фитодизайну. И потому ты сможешь сделать букет из следующих цветов…»

Король сдвинул брови и, напрягая память, аккуратно расписал сорта цветов.
«Отправишь этот букет в резиденцию посла Вербии госпоже Жаклин Макларк. Без визиток и прочей информации. Охране скажешь, что госпожа Макларк знает от кого цветы. Адресат должен остаться инкогнито. Для всех. Вот о чем я подумал, Абдель. Чем дольше живу, тем больше верую. Во Всевышнего. Тебя на моем пути он не зря поставил. По его сценарию мы должны были пересечься для необходимых обоим делам».

Король вложил письмо в конверт. Он долго сидел за столом, теребя его в руках. Наивная философия лезла в голову. Если бы у короля был гарем, как у его деда, из четырнадцати жен и постоянно пополняющихся наложниц, смогла бы одна женщина, даже горячо любимая, заменить живой розарий? Король утвердительно качнул головой. Подкралась провоцирующая мысль – а если бы любовь ослабла? Не может же пожар полыхать всю жизнь! Нет в природе огня, который бы вконец не превратился в жалкие искорки от былого могущества. Даже звезды меркнут.… Вернулся бы он к прежнему образу жизни? Ответ на вопрос не знает даже всемогущий король.

Всемогущий? Кто сказал, что короли всесильны и всевластны? Блеф! Есть нечто такое, что находится в руках Аллаха. Это Энергия. Энергия сотворения земного. Топливо, благодаря которому движется все земное. Энергию нельзя купить. Разве Аллах продает ничтожным людишкам свои сокровища? Его можно просить и он даст, даст, если сочтет нужным. Не забывайся, король – ЛЮБОВЬ – это из сокровищниц Всевышнего! И УМ – тоже богатство Аллаха. Его не купишь, не наработаешь, не наживешь. УМ – подарок Аллаха. Если ум дан женщине, а через него пропуск в большую политику, смеет ли король с бриллиантами, изумрудами, золотом, всем, что продается и покупается рассчитывать на взаимность? Смеет ли король со всем земным сокровищем просить любви? Ибрагим никогда не сможет открыто любить ту, которая имеет отношение к политике. Ибо умная женщина – сила непреодолимая, способная поставить на колени любого мужчину. Ибо умная женщина – та самая лакмусовая бумага, с помощью которой легко «окрашивается» мужчина ограниченный, каковых кругом не то, что немало, а более чем... Король догадывался, что, за его спиной, идут политические игры. Много недовольных. Много переоценивающих себя и свою роль в политической жизни страны.

Подстроенная автомобильная катастрофа с Жаклин – самозащита кого-то из них. Контрразведка подтвердила подозрения короля. Выявлена группировка, которая вела достаточно резкую политику в отношении некоторых стран. И уступка короля принципиальным разногласиям через женщину – равносильна предательству. Холодной головой король все понимал. Но что делать с горячим сердцем? Ибрагим никогда не приносил себя в жертву. Не царское дело – самопожертвование. Но в данном случае…

Ибрагим смотрел на письмо и проклинал жизнь. Он, богатейший человек на земле, имеющий несметные богатства и могущий перевозить самолетами тысячи тонн воды в засуху, испытывал жажду затерявшегося путника в пустыне. Он хватал ртом воздух, словно тот напоен влагой. Не было сил дойти до кувшина с водой и смочить горло. Власть над тоннами воды и невозможность дотянуться до капли влаги. Вот оно, мнимое могущество! Вот оно, мнимое могущество, когда приходится, как мальчишка, таиться, тайно посылая цветы любимой, вынужденно играя в сентиментальную игру влюбленного.

Обстоятельства оказались выше статуса. Король и сам любил цветы. Имел парник, где росли редкие сорта. Он знал язык цветов. И именно они стали немым языком любви. Неважно, сможет ли прочитать Жаклин его послание. Ибрагим  внутренне удовлетворен и утешен. Он выразил то, что не смел сказать.

Жаклин получила букет. Он был несколько потрепан – Конан долго изучал его, прежде, чем разрешил передать послу. Странное послание несколько озадачило офицера, и подходящий момент уколоть Жаклин подвернулся:

– Я не удивлюсь, если тайный поклонник, не пожелавший назваться, в скором времени появится под вашим балконом с мандолиной. Полагаю, это не бедный поклонник.

Жаклин улыбнулась, воздержавшись от комментариев. В спальной комнате, куда по ее указанию поставлены цветы, она с любопытством разглядывала букет. На нее, словно живые создания, смотрели полевые гвоздики, ландыши, ярко-красные розы. Они расположились ступенькой. Внимание привлекала алая герань. Гиацинт с пятью бутонами лег у ног роскошного букета. Но больше всего очаровывала живая бабочка «Павлиний глаз», безропотно сидевшая в прозрачном пластиковом шаре. Она периодически встряхивала крылышками, словно удостоверившись, что еще жива.

Букет был перевязан крепкой нитью из жемчуга. Это был верх эксклюзивной композиции. Букет «восседал» в корзине из лозы. При внимательном рассмотрении можно различить арабскую вязь, как будто затерявшуюся в искусном плетении.

Оценив работу, Жаклин открыла послание на языке цветов. «Живи и порхай, как бабочка, будь всегда прекрасна, как краски павлина. Я давно тайно тебя люблю. Ты прекрасна! Мне надо поговорить с тобой. Жду встречи через пять дней».

 «Непростой этот король, – подумала Жаклин. – Тонкий». Не восхититься Ибрагимом в эти минуты невозможно. Редчайший случай, когда любовь лишена права на выход. В дивном послании Жаклин усмотрела боль сердца, боязнь за ее жизнь и невозможность молчания. Она сложила ладони на уровне груди. Низко склонила голову и прошептала:
 
– Пусть успокоится твое сердце в любви к другой.

 Жаклин понимала чувства короля. Она испытывала те же к другому человеку. Ответить королю совершенно невозможно. Накануне национального дня Арабии Жаклин вылетела на консультации в Министерство Иностранных Дел Вербии. Эту встречу Центр приурочил именно к этому празднику. Вместо Жаклин на прием пошел консул. Он подарил королю весьма достойный подарок и вложил внутрь визитку Жаклин.

Король взял визитку. В ней серебряным курсивом выведено – «Чрезвычайный и Полномочный Посол Вербии госпожа Жаклин Макларк». В верхнем правом углу нарисована гортензия. Цветок предлагал дружбу вместо любви. Жаклин, как оказалось, хорошо разбиралась в древней восточной науке селам.
«Совершенна», – подумал Король.

Трудно предположить, как долго продолжалась бы романтичная любовь короля к Жаклин. Однако, блестяще выполнив очередное задание Центра, Жаклин покинула удивительную сказочную страну из тысячи и одной ночи, в которой сохранилась культура чародеев. Одно омрачало память о сказке – нечаянная встреча в родном министерстве с Конаном, который, хитро подмигнув Жаклин, поздравил с завершением командировки.
 
– Восточная наука селам удивительная наука, – сказал он. – Я решил изучить ее. Впрочем, сколько же в мире хитрых вещей, которых не может охватить человеческий мозг. Даже мозг разведчика.

Он галантно поклонился и проследовал дальше. У Жаклин закружилась голова. О записках на языке цветов знали двое. Но пока рядом Конан, у Жаклин нет права на тайну. Гнев неба за отвергнутую любовь обрушился на Жаклин в следующей командировке. Они с Конаном вновь оказались под одной крышей в посольстве другой страны, Аринии.


…Итак, возвращаясь в  кабинет Конана. В мире нет тайн. В этом Жаклин убедилась после того, как офицер выдал Жаклин весьма интересную для чужих ушей информацию о неформальных отношениях с королем Арабии. Конан дал понять, что он, если и не Бог, обладает кое-какой властью над Жаклин. Внутренне возмутившись и, в то же время, восхитившись работой Конана, Жаклин приняла каменное лицо, чтобы не выдать своих чувств. На этот раз, в Аринии, Жаклин повела другую игру. Держа офицера на почтительном расстоянии от посольских дел, она, наступая себе на горло, делилась с ним некоторыми рабочими вопросами. И… впервые личными. Когда попала в ступор с новорожденным из детского дома. Конан не упустил случая подколоть Жаклин.

– Спрашиваете совета что делать с младенцем этой матери– кукушки? Как же женщина с улицы, к тому же шлюха, могла растопить ваше сердце своими соплями? Написала письмо о несчастной жизни, задела женские струны и вы, Жаклин, железная Жаклин, так просто оказались в сетях мошенницы? Вот о чем я подумал, Жаклин… Как бы вы не хорохорились, изображая из себя неприступного и недоступного посла, а природа есть природа – вы женщина со своими слабостями. Исключительно из уважения к вам и, учитывая годы работы с вами, я открою тайну. Вас легко подцепить на крючок. Знаете как? Чтобы доказать, что вы слаба, вам надо работать с женщинами. С женщиной- президентом, женщиной министром иностранных дел, женщиной, вместо меня. Вот ваша слабое место. Это, конечно, мое мнение.

– У ошибок нет пола, – процедила сквозь зубы Жаклин. Редкий случай, когда Жаклин могла строго возразить.

– О, дорогая Жаклин, вы достойны уважения. Признать свою ошибку? Смело, дорогая, очень смело.

В какой-то момент Жаклин хотела встать, раскланяться и попросить Конана забыть про разговор о младенце. Она была готова к любым последствиям, только не терпеть издевательства этого самодовольного индюка. Но Конан встал, заложил руки за спину и повернулся к окну. Видимо, он сорвал реванш, удовлетворив жажду мести. Теперь он постарается вникнуть в суть дела.

 – И у вас нет никаких идей по поводу ребенка? – Конан почесал возрастную плешь. – Не верю, у Жаклин, прозорливой и осторожной, нет вариантов?
 
Конан продолжал испытывать нескрываемую радость от ее промаха.

 – У вас нет выбора, дайте откатную. Мол, мать исчезла и все пусть остается, как было.
Жаклин дернулась, но Конан, затылком чувствуя настроение посла, поднял руку, обозначая «стоп».

– Понимаю, не солидно, столько сделано законного, противозаконного… – Конан развернулся, пристально посмотрел на Жаклин. – И вдруг – серьезный прокол. Но все мы люди и все мы человеки. Ничего страшного, посплетничают в кулуарах и забудут. Немного заденут ваше честолюбие, да не всегда же брать высоты!
Жаклин смотрела на самодовольного павлина – Конана и хотела запустить в него туфлю. Он был достоин только этого хулиганского выпада – ни дипломатичного ответа, ни острого словца, ничего прочего. Она сделала усилие, улыбнулась – на самом деле, стоит ли так переживать. Жаклин непременно последует совету Конана.


Г Л А В А 25


Несколько дней спустя Жаклин вновь пришла в детдом. Она объяснила причину своего визита и извинилась за не получившуюся затею. Но сотрудники детдома особо не расстроились – хорошо, что ребенок не оказался отказным. Случается – возьмут ребенка, а потом как негодный товар, возвращают назад. Уладив вопрос с малышом, Жаклин сказала:

– Еще я хотела бы повидаться со своим подопечным. Мальчуган, к которому Жаклин проявляла личную симпатию и частенько навещала, влетел в кабинет директора словно гонимый ураганом. Он бросился к «тете» и крепко обнял худенькими ручонками.

– Какое-то время я не смогу приходить к тебе, – сказала Жаклин. – Мы встретимся с тобой, когда ты немного подрастешь. Ты мне веришь?

– Почему? – еле слышно спросил мальчуган.

– Ты этого сейчас не поймешь и обидишься на меня. А я хочу, чтобы мы доверяли друг другу. Верили друг другу. Ты можешь подождать, когда немного вырастешь? Мальчуган спрыгнул с колен, подняв как можно выше руку, и спросил:

 – Вот так, или меньше?
Жаклин рассмеялась. Он должен вырасти не ростом, а умом. Мальчик удивился – как это, умом? Значит, ему надо что-то есть специальное, чтобы вырос ум?

– Ну, да, примерно так.

– Тогда ты присылай мне эти конфеты. Я их буду есть, и вырастет ум.
Мальчуган, решивший, что ум растет от конфет, сам, того не ведая, дал подсказку. Она будет отправлять в детдом конфеты, тем самым напоминая о себе. Между тем Жаклин нелегко было принять такое решение. Каждый приход ребенок ждал долгожданного «пойдем домой!». Дразнить ребенка пустыми визитами жестоко. Дальше, решила Жаклин, судьба распорядится сама.


Г Л А В А 26


Аэропорт. Объявлен чартерный рейс самолета, прибывшего из Валии. Романа разволновалась. – Так, где получать груз, куда идти? Она вскочила с места и в растерянности развела руками. Мутраф стоял возле витража, наблюдая за парадом самолетов.

– Мутраф, иди же сюда, оторвешься ты, наконец, от проклятых самолетов? Наш рейс объявили, куда идти?

 Мутраф проводил в небо взлетавший самолет и неспешно покинул наблюдательный пункт. Груза было много – коробки, ящики, сумки. Все уместилось в кузове грузового авто. Романа уселась рядом с водителем, оставив мужа в растерянности. Машина двинулась к выходу. Груз занял половину большой комнаты. Романа несколько раз обошла его и села на пол.

– Я тебе говорил. Я говорил, что амбиции хороши, если знаешь что с этим делать, куда девать. – Мутраф продолжал выражать недовольство.

– Не гунди, был бы товар, а потребитель найдется. Это из опыта. Торгового опыта. – Кстати, пока не забыл, пришло приглашение на прием в Аланское посольство. – А ты говорил, некуда девать товар. Смотри сколько нашей, фирменной водки. Теперь нашу страну запомнят – водку любят все, а она у нас неплохая.

Мутраф укоризненно посмотрел на жену. Не хотелось бы, чтобы страну знали по степени градусов горькой. На прием в Аланское посольство готовились несколько дней. Романа ревизировала платья, пересмотрела костюмы мужа, долго копалась в пригнанном спецрейсом товаре. Она отдельно отложила бутылки с водкой, коньяком, коробку конфет, печенье, сухофрукты.
Получилась тяжелая сумка. Мутраф рассмеялся – Романа решила, что они идут в гости к дядюшке. 

– На приемы так не ходят.

 – Начитанный ты наш. А как ходят?

 – Скромнее. Сувениры, напитки и сладости из своей страны.
Романа поморщила нос.

– И все? Как скудно-то.
– А скудно потому, что представительские расходы делаются за счет государства. И шиковать, расшвыривать средства нельзя. За каждую бутылочку и конфетку надо отчитываться. 

– Мутраф, я не читала всяких указаний что да как делать, но скажу тебе вот что. Наше правительство выделило деньги на представительские расходы? Нет. Они что-то кинули, но это же на два раза куда пойти. Значит, я сама должна выкручиваться. Я и выкручиваюсь. Не хочу, чтобы о нас говорили, как о нищих.

Спорить с Романой бесполезно – в голове сидит неистребимая мысль – не выглядеть хуже. Материально. Все остальное не имеет значения. Чисто женская логика. Блеск, роскошь, пыль в глаза. Он махнул рукой – делай что хочешь, не переспоришь.

В очереди для приветствия Аланского посла с супругой Романа стояла с внушительным пакетом, содержащим различную снедь. Она протянула пакет супруге посла, которая в растерянности чуть не согнулась под его тяжестью. Выручил стоявший рядом сотрудник посольства, вежливо взявший пакет и передавший его по цепочке. Романа долго жала руку супруге посла и объясняла что в пакете – это плоды с краев, которые нигде в мире не попробуешь. Маленькая баночка компота, тоже нигде в мире не производят, все остальное делают на заказ, для торжественных случаев. Посольская чета внимательно слушала, улыбаясь и восхищаясь страной. Кстати, что за страна? А, ну да, знают, слышали, там действительно щедрое солнце и много вкусных плодов. Рассказав о преимуществах своей страны перед другими, Романа, наконец, уступила место разнервничавшейся очереди.

Прием был скучным. Гости медленно переходили из зала в зал, незаметно поглядывая на часы. Романа оказалась одинокой. Лейла с мужем не пришли,  и общаться оказалось не с кем. Когда Романа подходила к некоторым женщинам и пыталась вступить в разговор, компания откровенно ее отторгала. Мутраф так же оказался невостребованным. Единственным человеком, кто удостоил чету вниманием, был вновь назначенный посол Ватикана. Он подошел к супругам и вежливо
заговорил. Посол – новичок в стране, приехал месяц назад. А откуда чета? Валия? Новая страна на карте мира? Кстати, десять лет тому назад он был в Крато - Валии. Когда страна еще не распалась. Красивые места. А море... Епископ долго расхваливал Крато - Валию и сожалел, что в планах Бога оказался раскол некогда единой страны. Романа обнажила свои мысли. Призналась, что подобное должно было случиться. Народ Валии лучше, чем Кратии. Чем, не объяснила. Епископ, для которого все люди рабы божьи, а потому братья и сестры, односторонне прекратил спор. Откланявшись, он примкнул к соседнему кружку послов.

 По дороге домой, Мутраф судорожно сжимал руль машины, продолжая чувствовать неловкость поведением жены.

– Ты не очень-то дергай руль, думаешь не понимаю, чего нервничаешь… Зато я была самая искренняя. Посмотри на других – у всех одинаковое выражение лица – искусственная улыбка, одни и те же разговоры про погоду, красоты страны и ничего больше. Я вела себя раскованно. Я ела, пила, поболтала с епископом на политические темы. Надо быть естественной.

– Надо знать правила поведения в обществе. Я про твои дары с экзотических мест. А как же! Романа не может жить в обычной  стране! В своем бабском обществе можно носить сумками яблоки и селедку, говорить о чем вздумается. Наверно, можно набрасываться на еду. Есть и пить надо дома, перед выходом на прием. Понимаешь? А там взять бокал вина или шампанского и весь вечер не выпускать из рук.

Сиденье под Романой завибрировало. Она хотела поругаться с мужем и отстоять свои убеждения, но интенсивное движение на дороге и настроение мужа не вписывались в правила дорожного движения. Она отвернулась к окну. На красном свете светофора, не оборачиваясь, сказала:

 – Надо купить «Мерседес», черный, как у всех. И взять водителя. А то я сама и дверцу себе открываю, и сама сажусь. Что, мы совсем себя не уважаем? Нищие что ли?
Мутраф подумал – нищета не порок, порок – глупость. Но озвучивать мысль не стал.

Вскоре ушлая Романа вышла на след Мажора. Она не хуже других посольш и достойна причесываться у известного стилиста. Мажор с удовольствием принял заказ и в назначенное время приехал в резиденцию посла. Романа встретила его с улыбкой, усадила за стол, налила чаю, предложила сладости. Такого гостеприимства Мажор нигде не встречал. Он с удовольствием принял приглашение и уничтожал все, что представляло интерес. А интерес у него не редкий – Мажор любил много и вкусно поесть. 

– Вообще мастера моего класса – редкость. Я сначала смотрю на клиента, его лицо, оцениваю, потом в голове у меня складывается образ. А то как бывает, придет клиент в салон подстричься и через минуту в руках у мастера ножницы. Он даже не смотрит на клиента. Вот поэтому такого мастера называют парикмахером. Я
– стилист, художник. Вот сейчас, например, знаю, что вам подойдет стрижка, соответствующая вашему возрасту и положению. И  уже вас вижу другой. Обычно жены послов делают прически сдержанные. Понятное дело – в основном это дамы среднего возраста, не забывающие о своем статусе. Строгость во всем – их девиз.
 
Романа обрадовалась, когда речь зашла о женах послов. 

– Мажор, а вы всех стрижете?

– Из жен послов? Скажем так, многих. Есть богатые страны, которые в штатное расписание забивают своих парикмахеров. Они обслуживают все посольство, но, в первую очередь, супругу посла. Есть такие послихи, извините, посольши, которые считают себя не меньше, чем королева. С утра их начинают причесывать, накладывать макияж. Может, это и правильно, жена посла должна всегда выглядеть как на обложке гламурного журнала.

 – А посла Жаклин вы тоже стрижете?

– О, это песня! У нее не волосы, а лучи солнца. – Мажор закатил глаза. – Она сама – удивительная женщина. Я никогда не видел ее разной. Она всегда одинаковая. Я имею ввиду настроение. И очень интеллигентная. Представляете, однажды попросила сделать что-нибудь другое, ну изменить прическу. Я много работал, до пота и сделал ей чудесную прическу. Она восторгалась, ей, мол, понравилось. А вышло так, что я тоже был приглашен на тот же вечер. Это было спустя два часа, как я покинул ее дом. Я ее не узнал – у нее была другая прическа! Она смутилась, а я сделал вид, что не заметил. И честно говоря, решил  -то был мой последний визит. Сами понимаете, бывает, когда очень стараешься, можно и напортачить. В принципе, моя фантазия не заслуживала подобного обращения, но ей что-то не понравилось. Через два дня Жаклин меня снова пригласила. Когда причесывал, извинилась за испорченную в тот день прическу. Мол, принимала душ и испортила мое произведение. Мне кажется, она не любит выделяться и разрушила мою фантазию. Сама сделала прическу,  скромнее.
Романа долго расспрашивала Мажора про Жаклин, потом перешла на других посольш. Выведав дворцовые тайны, сказала:

– Вы угощайтесь, пожалуйста, угощайтесь. Скоро у нас будет прием в честь Жаклин, и мы вас обязательно пригласим.

 Мажор выпрямил спину – такой чести его редко удостаивали. 

– Не знаю что надеть. Что обычно надевают жены послов? – Романа прикинулась простушкой.
 
– Ну, всякое. У них, вернее у вас, свои правила, протокол и всякое такое. 

– Интересно, что же наденет Жаклин? – Романа цеплялась к Ее Превосходительству госпоже Послу надо не надо. Внутренняя неприязнь к Жаклин расширяла свои границы. Чем лучше эта обычная женщина, почему столько к ней внимания? Подумаешь, посол. Вон, Мутраф почитал книжки о дипломатии и тоже посол. Эка невидаль! Романа тоже хотела бы находиться в центре внимания. И совсем неправда, что Жаклин имеет вкус, умеет вести себя в обществе. Видела, как она громко смеялась и ела огурец. Да, да на приеме, том самом.

 – А вы угощайтесь, Мажор. Вот это сушеная клубника в шоколаде. В наших краях самая сладкая клубника. А что наденет, например, Жаклин?

 – Что, куда? – Мажор забыл про разговор о Жаклин.

– Я про Жаклин. 

– Не знаю. Вам интересно?

– Очень, такая женщина. Не хотелось бы хуже выглядеть. 

– Я могу узнать. У меня знакомая в их посольстве. Узнаю, если хотите.

 – Было бы очаровательно!

 «Очарование»  в виде сплетни не заставило Мажора долго ждать. Новость, конечно, ошеломила Роману.

Посольша  передала в свою страну срочный заказ. Самолет доставил товар, и Романа приступила к выполнению своего мерзопакостного плана.  Это требовало невероятной изобретательности ума. Роману настолько захватило осуществление задуманного, что на очередной прием в посольство Фракии не готовилась столь усердно. Романа оделась дорого, но безвкусно, зажгла в ушах и на пальцах крупные бриллианты и во всем великолепии вышла к мужу для оценки наряда. Мутраф поморщился. Она махнула рукой. У нее свой протокол.


Г Л А В А 27


 Прием в честь Дня конституции Фракии проходил в посольстве. Великолепное строение бросалось в глаза издали. Флаг государства развивался на умеренном ветру, приковывая внимание прохожих.

Машина вплотную подъехала к воротам. Альфред и Марта неспешно вышли из салона авто. Супруга посла оставила шубку на сиденье машины и вышла в вечернем платье. Она поежилась, взяла мужа под руку.

– Марта, ты дрожишь, как заяц. Прихвати шубку.

– Не хочу возиться, – категорично ответила Марта. 

В это время подъехала машина посольства Вербии. Водитель учтиво распахнул заднюю дверцу. Легко и грациозно, выставив красивую ногу в изящной туфельке, из машины вышла Жаклин. Двигающиеся сзади посольские машины затормозили ход, создав достаточно большую для этого случая дистанцию. Ее Превосходительство госпожа Посол в манто из каракульчи, направилась к дверям посольства. Альфред и Марта замедлили ход. Поравнялись, дружеское рукопожатие. Пламя ревности охватило Марту. Нарочито ежась от холода, она еще крепче прижалась к мужу: демонстрация горячо любящих друг друга супругов.

 – Нехарактерно холодно для этих мест, – сказала Жаклин.
Марта хотела вернуться за шубкой, но машина уже отъехала, уступая место вновь прибывшим.

– А я специально оставила шубку в машине, не хочется с ней возиться, – оправдывалась Марта. – Альфред, дорогой, позвони водителю, пусть принесет мою шубку.

Повинуясь прихоти жены, Альфред позвонил водителю. Марта пошла ему навстречу, нервно выхватив из его рук шубу из шиншиллы. Злость надо было на ком-то сорвать.

 – Я очень  жду приемов, Жаклин, – воспользовавшись отсутствием жены, поспешил прошептать Альфред.  – Возможность встретить тебя.

Жаклин качнула головой, взглядом выражая согласие. И она ждет, очень ждет.

Увидев, что Альфред и Жаклин о чем-то говорят, Романа с быстротой рыси оказалась возле послов. Наступило молчание. Наконец, Альфред, взяв двух дам под руки, направился к входу. Жаклин аккуратно высвободила руку. То, что это было объятие, знали только она и Альфред. И оно было долгожданным для обоих. Но не для посторонних глаз. Перед глазами Жаклин всегда стоял Конан.

– Какая прелестная шубка, – выкрутилась Жаклин, отойдя на полшага назад. Марта надела на лицо страдальческую мину. Ей так жалко зверушек, но что поделаешь, в их шкурках тепло и уютно. – Это шиншилла. –  Сказано было тоном, словно кто-то сомневался в баснословной цене изделия и демонстрации состоятельности ее владелицы.

Ситуация была спасена, когда гости подошли к тяжелым резным дверям работы мастеров прошлого и нынешнего веков. Тандем ручной работы прошлого с технологическими изысками настоящего заставлял каждого входящего отмечать оригинальность задумки хозяев дома. Галантно пропуская дам вперед, Альфред имел возможность не отрывать взгляда от Жаклин. Ее прекрасные волосы не утратили своего прежнего очарования – такие же густые, с оттенком редкого лимонного цвета и не замученные краской, заставили биться сердце еще страстнее. «Пацан! – выругал себя Альфред.– Волнуешься, словно тебе шестнадцать!».
Подошел мужчина с вешалками в руках, помог дамам снять верхнюю одежду и повесил шубки в шкаф.

– Я рада видеть своих гостей! – воскликнула супруга посла Фракии Нино, обнимая Марту. – Прошу прощения, не все гости еще пришли. Но позже я с удовольствием примкну к нашей теплой компании. Все наши вон там, в правом углу. – Она указала глазами место встречи жен послов.

– Жаклин, вы, как всегда, украшение вечера! – посол Фракии Жеве, супруг Нино, не удержался от искреннего комплемента.
Поприветствовать хозяев приема подошли Мутраф и Романа. Супруга посла протянула руку Нино и о чем-то мило защебетала. Мутраф глупо улыбался, дожидаясь своей очереди пожать руку Жеве.

– Чего ты влезла вперед, – позже выговорил Мутраф. – Сначала здоровается посол и представляет супругу. Ты же не Жаклин!

Удар по больному. Значит, Жаклин – украшение вечера, а Романа удостоена улыбки и двух слов – «очень приятно». Бледность лица сменила желтизна, уступившая в свою очередь территорию красноте. Когда Романа вспомнила про свой план, лицо приобрело естественный окрас.

В правом углу собрались супруги послов. Они непринужденно болтали, обсуждая политические новости в женском понимании. К дамам подошла Марта. Она расцеловала всех по порядку и стала рассказывать о причине своего опоздания. Эти жуткие пробки, никогда не угадаешь время прибытия на место.

– Мой муж, в отличие от меня, очень пунктуальный. Если прием в семь, мы выезжаем задолго. Если приехали рано, водитель ставит машину где-то неподалеку, и мы ждем. Самое противное занятие, ждать, честное слово.

– О, не говорите, дорогая, и опаздывать неприлично. Нет, конечно, если большой прием, можно и не спешить, не всегда приятно вставать в очередь для приветствия, поэтому можно и позже, когда очередь рассосется, – заключила одна из дам, Камила.

 – А я шубу оставила в машине, вышла – холод, хорошо Жаклин подъехала. Смотрю – она в манто, я и решила побежать за своей шиншиллой.
Рядом появилась Романа. Компания расступилась, поприветствовала ее и продолжила разговор.

– Жаль зверушку, – продолжила тему Камила. – Что вы, не зверушку, а зверушек! Для одной этой вещи сколько надо уничтожить. Как подумаю, плохо становится. А как быть? Принципами не согреешься, – Марта закатила глаза.

– Кстати, – подхватила разговор Сулена, – я обратила внимание на манто Жаклин.
– Каракульча. Белого цвета. Говорят, для того, чтобы сшить такую шубу надо ждать несколько лет. Ведь белый цвет – редкость.

 – Но и цена у нее дай Бог! – Думаю, за ценой Ее Превосходительство не постоит, это как должное. Вообще Жаклин женщина со вкусом. Иногда мне кажется, что она чем-то походит на Жаклин Кеннеди, хотя ее шубка из соболя в шестьдесят тысяч долларов была дешевкой среди прочих нарядов.

– Да, да, я вспоминаю, где-то читала, что когда она вышла замуж за Онасиса после гибели Кеннеди, она в первый же год потратила 15 миллионов долларов.
Женщины включились в обсуждение жизни некогда первой леди Соединенных Штатов Америки и очарование, которым она обладала. Подошла Нино. Ненавязчиво вступила в разговор и добавила несколько известных ей фактов. Романа внимательно слушала женщин и согласительно качала головой. Она многозначительно поднимала то одну, то другую бровь, словно тоже знала об этих фактах. Наконец, посчитав, что молчать дальше нельзя, решилась поддакнуть в голос:

– Да, все это так.
Нино взглянула на Роману.

– Кстати, не заболела ли ваша подруга? Не вижу ее среди гостей.

– Какая подруга? – оторопела Романа.

– Супруга посла Кратии, Лейла.

– Мы не подруги, – раздраженно ответила Романа. – Страны – соседи, не более. А еще хочу сказать, что страна у них бедная и президент неумен.

 На вопиющую невоспитанность и отсутствие этики поведения женщины отреагировали неадекватно. Кто-то принял рассеянный вид, словно ничего не слышал, кому-то срочно пришлось поправить сережку в ушах, а другие воспользовались спасительной сменой темы разговора. Поняв, что допустила непростительную ошибку, Романа рассмеялась и сказала, что любит пошутить. Исправить положение не удалось – во взглядах женщин она почувствовала напряженность и холод. Оценка главе другого государства, данная супругой посла на официальном приеме, может послужить, по крайней мере, поводом для напряженных отношений между двумя странами. Бестактность и малообразованность Романы бросалась в глаза. Жены послов и позже не обменялись мнениями о выпаде Романы, понимая, что она не только молодая и неопытная, но и откровенная интриганка.

Вскоре компания рассыпалась, словно бисер. Романа осталась одна и Нино ничего не оставалось, как разделить ее одиночество. Супруга посла принимающей страны не могла постоянно находиться возле покинутой всеми Романы, на правах хозяйки приема она должна обойти всех и поговорить ни о чем. Невдалеке появилась Жаклин. Нино обрадовалась – повод оставить Роману. Кроме того, пообщаться с самой яркой женщиной-послом, наделавшей фурор в дипкорпусе, каждый почитает за честь. Жаклин направлялась к Нино и Романе.

– Я еще раз хочу поблагодарить вас, дорогая Романа, за честь, которую вы оказываете мне. Я жду дня приема, как дня рождения. – Она улыбнулась и кокетливо наклонила голову.

 Романа, пожав плечами, ответила что-то вроде «не стоит благодарности». Нино извинилась и направилась в глубину зала. Оставшись один на один с Жаклин, Романа сказала:

– Мне очень нравится ваше имя. Как Жаклин Кеннеди. Она была самой богатой женщиной.

– Это да, – ответила Жаклин, – но она была не менее богата духовно.

Сравнение с Жаклин Кеннеди было неудачным, но Ее Превосходительство госпожа Посол не придала этому значения. Она привыкла к подобного рода комплиментам и особо не обольщалась. Конечно, Жаклин Кеннеди была гордостью американского народа, некоронованной королевой, но сравнение могло состоять только в именах. Романа же пожалела, что допустила ляп. И не столько потому, что хотела сделать комплемент этой выскочке, сколько продемонстрировать свои познания в истории. Но поддержать разговор нежелательно, так как Романа всего несколько минут назад впервые услышала имя Жаклин, а про президента Кеннеди и вовсе не знала.

 – Можно на минутку прервать вашу беседу? – Подошли двое мужчин.

– Госпожа Посол, позвольте представить вам очень известного в нашей стране человека, политика, общественного деятеля и бизнесмена господина Макергема.
Романа тоже поздоровалась с ними за руку. А так как разговор ее не заинтересовал, она пошла на поиски мужа.
 
Мутраф стоял в окружении других послов и о чем-то увлеченно рассказывал.

– Я осталась одна и мне скучно,– сказала Романа, прерывая беседу мужчин.
Послы отвесили в ее адрес комплементы типа «такая роскошная женщина не может скучать» и дипломатично растаяли. Мутраф взял жену под руку.

– Я не клоун тебя развлекать. Я с трудом наладил связи, узнал много полезного для себя, рассказывал о своей стране, и тут ты со своим «скучно». Романа, это прием, понимаешь, прием!

– Я все больше разочаровываюсь этим обществом, – обиженно сказала она.– Нет простоты в отношениях, прежде, чем что-то сказать, надо долго думать. Противно. Неестественность, напряженность. Не нравится мне все это, не нравится.

Настроение упало до нуля. Романа вышла на балкон и простояла там какое-то время. Было комфортно, ее никто не тревожил. Да и кому придет в голову выйти на холодный и сырой балкон. Она поежилась, решила всем назло больше не появляться в толпе манекенов. Романа зашла за выступ, где одиноко стояли дачные столик и кресла, опять же «всем назло» села на холодное сиденье. Ей хотелось плакать. Еще недавно казалось, что через пару-тройку месяцев она заставит всех трепетать перед собственной персоной. Для этого из собственного кармана выделила немалую сумму – на наряды, приемы и прочую светскую мишуру. Но оказалось все не так просто. Внутреннее чутье подсказывало – вершину положения в этом обществе покорить не просто.

 Ее мысли прервали голоса. На веранду вышли Жаклин и Альфред. Романа притаилась, свет от уличного фонаря освещал лица двоих, сама же Романа оказалась поглощенной темнотой.

– Если бы не приоткрытая дверь на балкон и ты, проходившая мимо , я не смог бы тебя, Жаклин, украсть.

– Альфред, это опасно.

 – Слушай меня внимательно. У меня нет ни возможности, ни желания искать подходящий момент для встречи с тобой. Его просто не будет. Но, Жаклин, я так не могу – я люблю тебя, я грежу, мне плохо. Очень скоро я придумаю что-нибудь, чтобы хотя бы провести с тобой несколько минут.

 – Альфред, и это небезопасно. Ты обо мне подумал? Я не замужем и наши встречи
– это испытание моих чувств.

– Что мне сделать?

– Боже, ничего! Все, что ты можешь мне дать – это свою любовь. Уверяю, мне этого достаточно. Теперь я буду чувствовать тебя везде. Но, Альфред, оставаться наедине опасно. Я всегда чувствую глаза– камеры нашего офицера по безопасности. Это удивительный человек, разведчик от Бога. А теперь пойдем в зал.

Романа не дышала. Вот оно что! И эти важные индюки и индюшки тоже умудряются тайно любить? Она была в эйфории. Захотелось объявить всему миру, что эти дипломаты, которые корчат из себя привилегированных людей, которые говорят полутонами и полушепотом, в любой ситуации сохраняя спокойствие и сдержанность, обычные люди! Жаклин, эта выскочка, вокруг которой увиваются все, считая самой добродетелью и благочестивицей – тоже выскакивает на балкон, чтобы услышать мужское «люблю»! Интересно, а кого она еще так водит за нос?

 Когда Альфред и Жаклин закрыли за собой дверь, Романа посидела еще несколько минут в одиночестве и вошла в зал. Глазами отыскала Жаклин. Та была весела и разговаривала с кем-то из женщин. Романа переметнула взгляд туда, где стоял Альфред. Он тоже был весел и постоянно смотрел в сторону Жаклин. Вот и кульминация вечера. Теперь Романе совсем не скучно. Она села в кресло так, чтобы видно было двух голубков. Прекрасно, не каждый может оказаться свидетелем тайной любви послов.

– Вам не скучно? – рядом с Романой выросла фигура Конана.

– Нет, совсем не скучно. Мне нравится наблюдать за людьми.

– А мне скучно. Приемы так утомительны. И все бы ничего – но такая духота! Вы-то освежились на балконе…

– Да, там свежо. Но долго не выстоишь.
 Конан присел рядом.

– У вас-то платье из плотной ткани, а вот как Жаклин продержалась там в тоненьком платье! Романа не смогла скрыть своего удивления. Советник посольства видел и ее, и Жаклин. Значит, видел и Альфреда. Свидетелей стало больше. Романа молчала, обдумывая, что бы ответить. Но к ним приближалась Жаклин.

– Вот вы где, Конан, а я вас искала. Вас не затруднит подвезти меня домой после приема? Позвонил водитель, у его ребенка высокая температура и я отпустила его домой.

– О чем вы говорите, Жаклин! Конечно, подвезу! Правда, у меня не «Мерседес», но «Ягуар» тоже не уступает. Кстати, надеюсь, верхнюю одежду вы не оставили в машине?

– Нет, Конан, к счастью нет. Мой водитель очень внимательный, он, если что, что-нибудь придумал бы.

– Хороший водитель, исполнительный, он мне тоже нравится. А вот ваша беспечность не нравится. Разве можно выходить на балкон раздетой? Романа-то в платье теплом, поэтому ей там было не холодно. Правда, Романа?
Женщины растерялись. Первой в себя пришла Жаклин.

– Говорят, у природы нет плохой погоды. – Она непроизвольно опустила голову.

Лимит оправдания исчерпан. Но Романа воспользовалась  заминкой и оказалась в своей стихии. Настал ее час.

– Мы с Жаклин не мерзли. Мы сели за столик в уголке и тем самым чуть не испугали господина Альфреда. Мы так смеялись, что разогрелись. Вот… – Она мельком взглянула на Жаклин.

 Госпожа Посол улыбнулась – словно так и было на самом деле. Не поймешь, удивлена была, или сразу оценила обстановку и взяла себя в руки.

 – Конан, вы ругаете меня за платье, а я ведь его купила в вашем любимом магазине. Я пошла туда по вашей рекомендации. Вы оказались правы! Там чудесный товар. Ваш шотландский пуловер оттуда? – она хитро зажмурила глаз. – Я все думала, у каких Кутюрье Конан одевается.

Расчет оказался точным. Бутик, в который частенько нырял Конан, был одним из дорогих. Одежда, приобретенная в нем, свидетельствовала не только о материальном достатке, но и хорошем вкусе покупателя. Конан, самовлюбленный Конан, забыл про все на свете и стал долго и нудно рассказывать о вещах, приобретенных в известном бутике. Подчеркнул, что ему, как постоянному клиенту, делают скидку, и что именно здесь и нигде больше одевается сам Президент.

Жаклин сильно засомневалась в сказанном, но сделала удивленный вид – надо же! Надо же, какой у нас Конан, не хуже Президента.

К счастью, Жаклин была персоной, о беседе с которой мечтает каждый, пришедший на прием. К ним подошла женщина в летах и извинилась, что не нашла знакомого, который обещал ее представить. Но подойти без представления она имеет право по той причине, что некогда держала маленькую Жаклин на коленях. Разбирались недолго – дама оказалась супругой госсоветника. В молодости была знакомой отца Жаклин. А в Аринию переехала, когда вышла замуж. Правда, тогда муж работал обычным чиновником. Про Жаклин даме рассказал знакомый мужа, который обещал представить уже взрослую Жаклин, но куда-то исчез. Узнав, что это та самая маленькая Жаки, дама поспешила представиться сама. Конан, не найдя ничего интересного в разговорах женщин, откланялся, сказав, что будет ждать Жаклин у выхода.

Романа, оставаясь в компании, приводила в порядок мысли, которые запутались от неожиданного поворота дела. Она не знала как себя вести, но чувствовала, что с этим надо что-то делать. Романа охотилась за мыслью, которая обещала интригу. В это время дамы обменивались визитками. Когда пожилая дама ушла, Жаклин повернулась к Романе.

– Я, с вашего позволения, вас покину. Надо ехать домой, на столе куча бумаг, не терпящих отлагательства. – И вновь очаровательная улыбка.

– Да, да, понимаю, – ответила Романа. – А у вашего советника зоркий глаз.
Романа никогда не станет не то, что дипломатом, но и супругой посла по статусу. Жаклин улыбнулась – у них такая работа. «Она не испугалась, что я знаю?» – удивилась Романа. Однако конец веревочки крепко ухватила. Если верить пословице, сколько бы веревочке не виться…
Конан ждал возле машины. Увидев Жаклин, учтиво открыл заднюю дверцу.

– Я бы предложил вам сесть вперед, но у посла по протоколу свое место. Поэтому, прошу, мадам. «До чего неприятный человек! Обычный церемониал в его исполнении вызывает неприязнь». Жаклин испугалась своих мыслей. Конан, скорее всего, прошел специальные курсы по парапсихологии и научился читать мысли. Возможно, овладел телепатией и Бог знает какими еще экстрасенсорными штучками.
Ехали молча. Подъезжая к резиденции, Конан обернулся:

 – Приятных воспоминаний!
 
Жаклин не ответила. Конан набрал номер телефона дежурного посольства.

 – Почему не поставили меня в известность, что у водителя посла проблемы? Надо было выслать другую машину. Это посол, а не кухарка.

– Ее водитель общался с госпожой послом  напрямую, мы не в курсе.

– Ее водитель много себе позволяет, он забыл про погоны. Слетят, как ветром сдует, еще пара таких выходок.


Г Л А В А 28


Чудесный вечер! Романа светилась, как полная луна. Она сидела возле трюмо, распустив волосы, и наносила крем на руки. Мутраф с компьютером на животе блуждал по просторам инета.
 
– Ты не поверишь! Что я сегодня узнала! У вашей неподражаемой Жаклин роман с Альфредом! Не услышав удивления, Романа резко повернулась.

– Я выброшу твой компьютер! Ты хоть слышал, что я сказала?

– Слышал, – спокойно отозвался Мутраф.

 – И что? Что не реагируешь?
Мутраф снял очки и посмотрел на Роману. Он тоже видел, как Альфред и Жаклин вошли с балкона в зал. Ну и что? Разве послы не могут общаться наедине?

– Могут, но интересно то, что это не простое общение – он признался ей в любви и чувствуется, что они давно любовники. Я сама слышала, я там была, но они меня не заметили.

– Удивительный талант всегда оказываться там, где тебе не надо быть. Бедные Жаклин и Альфред.

– Кстати, хотела тебя спросить,  кто тот высокий, в синем костюме мужчина? Он еще ко мне подошел и общался.
Оказалось, Мутраф, в отличии от Романы, ни за кем не следит, а в синем костюме на приеме был один человек – офицер по безопасности….

– Чем  занимается офицер по этой безопасности? И чью безопасность он блюдет?

 – Это  представители спецслужб. У них свои задачи для каждой конкретной страны. Часто становятся персонами нон грата.

 – А почему в нашем посольстве нет этого офицера?

– За кем следить? Кому мы с нашей страной нужны, Романа. За нами следят местные спецслужбы. Знают о каждом шаге.

Романа зевнула – дела посольские ей не совсем понятны, а здесь еще разведка, слежка, высылка из страны в течение 24 часов. Скучно. Это не ее. Вот Альфред и Жаклин… Все же есть чутье у Романы – не зря она с первого дня возненавидела Жаклин. Лицемерная дама.
 
Мутраф – скучный человек, с ним ничего не обсудишь. На все отвечает – «ну и что!». Как это ну и что? Это скандал! Романе хотелось доказать, что репутация Жаклин не настолько безупречная. Ничего, она постарается ее подмочить. Жизнь приобретает смысл…


Г Л А В А 29


 Жаклин вошла в дом, скинула шубку и прошла в кабинет. Взяла первую попавшуюся книгу. В юности она владела множеством способов гадания. Гадание по книге – одно из любимых. Когда на душе тяжело, нет выхода, тянет заглянуть в завтра, где непременно должно быть лучше. Жаклин наугад открыла страницу, ткнула пальцем в середину листа.
 
«Честь походит на драгоценный камень: малейшее пятнышко лишает ее блеска и отнимает всю цену». Она посмотрела на обложку – Пьер Бошен, французский писатель. Жаклин хмыкнула, легко рассуждать человеку, чья жизнь была примером чести и благородства, чьи моральные принципы трудно постижимы. Она закрыла книгу и, глядя куда-то в потолок, словно отыскивая призрак классика, вслух произнесла:

 – Пьер, а еще ты сказал – не так трудно победить добродетель женщины, чем преодолеть ее отвращение.

В чей адрес были сказаны слова, Жаклин и сама не знала. Просто пришли на ум.

 – С кем ты беседуешь? – в дверях стояла Анна. – С Пьером Бошеном.

– Это еще кто и где он?

– Его, к сожалению, давно нет. Еще в прошлом веке покинул этот страшный мир.

– Жаклин, у тебя галлюцинации? Что случилось?

Как хотелось броситься на грудь Анны, расплакаться, излить боль души и найти успокоение. Но Жаклин держалась из всех сил, чтобы не показать слабость и безысходность.

– Что-то не так на приеме?

– Нет, все так. Иногда я так устаю, что свет не мил. Не только с призраками заговоришь, но и сама в астрал выйдешь. Спасибо, Анна, что согласилась сегодня переночевать у меня. Надеюсь, не скучала?

– У тебя хорошо, уютно, красиво. Не то, что в моей берлоге.

– Завтра выходной. И у нас будет роскошный завтрак.

 Анна потопталась, потом попросила разрешения отлучиться завтра на часок.

Жаклин кивнула головой и, глядя ей вслед, отметила, что она частенько стала отпрашиваться.


Г Л А В А 30


Трудно смириться с мыслью, что Альфред «уходит», как песок, сквозь пальцы. Он уходит в пространство, куда доступ возможен только любящим сердцам. Это особый мир – нет людей, нет укоризненных взглядов, нет перешептываний и сплетен. Там вообще ничего нет. Кроме… Ее и Его. Пустота, вакуум и лишь свет любви, посылаемый неведомо откуда. Влюбленным, попавшим в рай горящих сердец, море по колено, они ведомы силой, которая называется любовью. А разве у любви есть правила? Обо всем этом думала Марта, пытаясь мысленно прожить влюбленность.


СЛЕД В СУДЬБЕ

БЕСКРЫЛАЯ ЛЮБОВЬ


Стыдно вспоминать, но через несколько лет после свадьбы Марте встретился очаровательный человек, на пять лет младше. Он был влюблен и не скрывал своих чувств. Замужняя Марта, страстно любившая мужа, оказалась в растерянности. Красавец манил в райские края, где кофейные реки и шоколадные берега. Она еще не покинула своих фантастических просторов, и новая западня – врата в мир новой любви. Какой твердыней надо быть, чтобы отказаться от радужного мира. Марта, вопреки внутреннему сопротивлению, стала больше уделять внимания внешности. В гардеробе появились новые вещи, а весы, пылившиеся в подсобке, вновь заняли привычное место. Она непроизвольно улыбалась, вспоминая приятные моменты встреч с Ним. Однажды, забравшись в постель, где мирно спал Альфред, она прижалась к нему с такой нежностью, словно обнимает Его. Струны души мужа отрезонировали ласке и он сквозь сон сладостно улыбнулся. Он повернулся к Марте, уложил голову напротив ее лица и прикоснулся носом ее носа. Это любимая поза молодости.

Чувство носа успокаивало, делало ближе. Но с годами все куда-то уходило, и оставалась привычка обыкновенных объятий.

Марта вернулась в реальность. Альфред все испортил.

Утром Марта пришла на работу и встретила Его, как обычно, на лестнице. Он ждал ее. Вроде вышел покурить. Но она-то знала!

– Доброе утро! Ты с каждым днем становишься все восхитительнее! – сказал Он и затянулся.

 – Стараюсь, – вырвалось у нее непроизвольно.

 Вечером они пошли в кафе. Пили кофе, непринужденно разговаривали.

– Пойдем в ресторан, ну пожалуйста, – умолял Он.

Марта отшутилась, ссылалась на фигуру, которую так и поджидает ужин– враг. Она знала – ресторан, это шаг к отношениям. Но отношения завязались и без ресторана. Он проводил ее домой, и после обычного «спасибо за компанию, до свидания» смело притянул к себе. Сердце забилось, казалось, вот-вот выскочит.

Он пригнулся, чтобы слиться с ней в медовом поцелуе – том самом, который несравним ни с одной сладостью на земле. Он был смел, решителен и самоуверен. И не ошибся, Марта ответила ему страстью, которая искала выход с прошлой ночи.

– Не сходи с ума, – шептала она, однако позволяя блуждать его рукам и губам по своему телу. Свет из окон квартир и редких фонарей освещал двор. Влюбленные, не сговариваясь, перешли в соседний. Здесь, напротив, было темно, ибо ищущая выхода энергия тинэйджеров разобралась с фонарями. Там, на холодном металлическом столе, произошло ЭТО.

Домой Марта пришла раскрасневшаяся и растерянная. Дочь Александра спала, а Альфред работал в своем кабинете. Она прошла в ванну, и долго стояла под прохладным душем. Укутавшись поверх банного халата пляжным полотенцем, Марта юркнула в постель. Голова раскалывалась от боли, тело дрожало. Марта мгновенно заснула, но вскоре голос Альфреда заставил открыть глаза.

– Что с тобой? Ты закуталась, словно африканец на Аляске.

 Марта неохотно сняла с себя полотенце и халат – она все еще дрожала.

– Боже, у тебя температура, ты вся горишь!

Марта отказалась принимать лекарства и делать противопростудные процедуры. Совесть не позволила причинить Альфреду беспокойство. Это стало бы двойным предательством. Она должна принять наказание за измену и покаяться. Лучше этого лекарства на данный момент не могло быть. Однако исповеди не получилось. Утром Марта проснулась здоровой и свежей. Она была весела. Думы о вчерашней греховности сменились светлыми мыслями. На работе она встретила Его, как обычно, на лестнице. Поздоровалась, прошла мимо, потом остановилась, вернулась.

– Ты чудесный парень. Ты дал мне пережить заново все то, что называется любовью…

– Извини, – прервал Он, – я хотел все иначе, так получилось.

– Не извиняйся, получилось, как получилось. Так даже лучше. Я была на высоте, я летала. Это неповторимо. Но надо вовремя остановиться. Ты – молодой и красивый. Твоему мужскому организму всегда требуется любовь, новые ощущения. Ты это найдешь. А я не могу. Мне достаточно вчерашней сказки.

ОН ничего не сказал, с сожалением посмотрел вслед своей ЛЮБВИ, которая вспыхнула, как молния, и исчезла без следа. Марта часто вспоминала сказку под звездным небом. Воспоминания грели душу, расслабляли и придавали уверенность.


Г Л А В А 31


Для чего нужны балконы? Чтобы выйти покурить, вдохнуть свежего воздуха, насладиться видом. Марта убеждена – у балконов есть еще тайное предназначение. Во все времена именно на балконах признавались в любви.

Когда Марта увидела Альфреда, входящего вместе с Жаклин с балкона, ее ударило током. Она хотела немедленно подойти и показать, что все знает, обо всем догадывается и за дуру ее держать не следует. Но внутренний голос останавливал – не ходи, не сдержишься, будут сложности. И неизвестно с какими последствиями. Усилием воли сдержала порыв. Марта дрожащими руками достала веер. Она обмахивалась так энергично, словно тушила возгоревшееся тело. Взгляд неустанно следил за балконом – вдруг вновь выйдут? Но открылась дверь и в зал вошла Романа. Марта успокоилась – они были не одни, с ними была Романа, следовательно, общались втроем.

Утром следующего дня Марта была особенно внимательна к мужу. Она стыдилась. Стыдилась за необоснованные подозрения, за вспомнившийся грешок молодости и вообще за все неправильное, поедавшее, как червь, нутро. Она заглядывала Альфреду в глаза, чтобы уловить предательскую улыбку от воспоминаний о вчерашнем вечере, или счастливые, светящиеся внутренним светом глаза. Но Альфред был спокоен, как всегда. Она проводила его до машины под прицелом любопытных глаз домашних и долго смотрела вслед удаляющемуся «Мэрсу».

Вернувшись, Марта решила – чтобы отвлечься, следует приступить к обязанностям супруги посла. Ей нужен блокнот, но подниматься на второй этаж не было сил. Нервы – паршивая штука, могут сделать из человека ходячий труп.

Она позвала Сареллу. Та долго не отзывалась. Марта хлопнула в ладоши так громко, что ладони приняли цвет гранатовых зерен.

– Что такое, все вымерли что ли? – недовольно выкрикнула она.

Наконец,  появилась Сарелла. Заплаканная, с красным носом. Она отводила глаза, стараясь не выдать своего состояния. Марта обошла ее кругом и внимательно посмотрела на опущенные веки.

– Вы можете не говорить, что случилось, но я всегда знаю, что после грозы солнце светит ярче обычного. Идите, отдохните.

Сарелла хотела было направиться к выходу, но, подумав, остановилась.

– Сын решил податься на север Канады.

 – Ну и что? Сколько ему лет?

– Восемнадцать. Я не против, но он стремится на золотые прииски Голдфилдса. И это ладно. Просто он… – Сарелла помялась, – он наркоман. Я уехала сюда, на работу, с радостью, потому, что мы часто скандалили. Однажды набросился на меня с ножом… Я растила его одна. Муж меня бросил, когда была беременная. Много работала, чтобы не нуждался, не чувствовал безотцовщины. Мало бывала дома. В какой-то момент упустила. А сейчас сестра позвонила – говорит, он все в квартире распродал, спит на полу, ест из одной миски с собакой. Позвонил, попросил собаку забрать, мол, уезжает. Новую жизнь начнет. – Сарелла расплакалась. – Не начнет, много раз начинал. Наркотики – зараза липучая, нет избавления. Я боюсь, прииски ему нужны из-за денег на порции. Он не понимает, что работать на приисках, это не быть богатым. Начнет воровать, а это тюрьма. Вот и все. Погибнет…

Рассказанное потрясло Марту. В последнее время она сблизилась с Сареллой. Супруга посла была довольна помощницей. Почему Марта никогда не интересовалась личной жизнью Сареллы, трудно сказать. То ли занята своими делами, то ли думы об Альфреде и Жаклин заглатывали все ее мысленное пространство.

 – Не надо делать преждевременные выводы, Сарелла. Мы, родители, все такие, думаем о худшем. Вот моя дочь, Александра, тоже живет самостоятельной жизнью. Собственно, и наша вина в том, что мы далеки друг от друга, немалая. Говорят, жизнь дипломатов – сплошной шоколад. Это так кажется, это мишура. Проблемы с детьми, например. Александра фактически выросла у моих родителей. Мы все по заграницам, ее не всегда возьмешь с собой – то школа неподходящая, то страна нестабильная. Много «но»… Иногда приезжала к нам на каникулы, да разве за короткое время утолишь материнскую жажду в общении. Им-то что, попрыгали, побегали и назад домой. Теперь выросла и уехала в Африку. Говорит, буду помогать африканцам. Что скажешь? Разве мы в силах что-то изменить? Недавно получили письмо – пишет, что Замбия очень бедная страна, она нуждается в помощи. Ясное дело, да только сто жизней Александры не хватит на изменения. Теперь мечтает поехать в более благополучную. Если бы они слушали нас, родителей! Так и будет ездить в поисках страны, удобной для ее амбиций? – Марта вздохнула.
 
– Так что, Сарелла, у каждого свой крест.

 Сарелла кулаком вытерла глаза и по-детски шмыгнула носом. Казалось, ее немного отпустило. Конечно, наркомания и поиск «себя» вещи разные, но оказывается и у послов со всем их видимым благополучием не все в порядке.
 
– … Потом вдруг заявила, что водопад Виктория единственное великолепное чудо на Земле, – продолжила Марта. – И если сделать что-то такое эдакое интересное, туристов станет втрое больше и прибыль можно отправлять в Замбию. Например, построить что-то типа умопомрачительных аттракционов. Это будет стоить денег, но если папа подключит связи, можно начать строительство небольшого аттракциона, потом, видите ли, постепенно расширяться. Папа сразу сказал, что деньги с неба не падают и их не так много, как многие считают. Мы сказали, это утопический план, и она знаете что ответила? Она брошенная, нас никогда рядом не было, а сейчас, когда надо помочь, родители, видите ли, даже искупить свою вину не хотят. Она взрослая, самостоятельная, и сама знает что делать. Вот так… – снова вздох.
 
Больная тема. Марта отгоняла неприятные воспоминания. Но очень часто, оставшись наедине со своими мыслями, неспокойная за дочь душа напоминала о себе. Стон души услышать можно, если ее, невидимую, но ранимую, рассекает энергетический меч. Мозг напряженно переваривает одну за другой мысли, словно пытается защитить душу от несносных и незваных дум. Вдруг Александра со свойственной юности горячей головой влезет в какую-нибудь авантюру и плохо кончит? Или снюхается с плохой компанией, боже упаси, пойдет по пути наркопродаж ради цели? «Сареллу успокаиваю, сама думаю о том же», – Марта почувствовала, как слеза потекла по щеке.

Она подошла к Сарелле и, обняв, сказала:

– Милый мой человечек, я часто размышляю о том, что люди – глупые создания. Стоит им почувствовать под ногами твердую почву, как они забывают обо всем. Но эта почва легко может провалиться. В конечном счете, все мы существа, не свободные от горя, радости. Такое присутствует в судьбе каждого человека. Такая вот философия. Бытовая. Ладно, поговорим о хорошем, а то начнем охать да ахать, а чем поможешь? Надо просто молиться, молиться, молиться.
 
В этот момент женщины казались настолько несчастными, что если бы сцена происходила на улице, прохожие протянули милостыню. Марта взяла себя в руки, выпрямила плечи и искусственно улыбнулась. Последнее относилось к другой науке – стараться не вешать свои проблемы на окружающих.

После откровений женщины стали еще ближе. Они делились новостями о детях, советовались, подбадривали друг друга. Но если Марта смогла найти человека, которому можно излить душу о проблемах с Александрой, то об Альфреде и Жаклин она не могла ни с кем делиться. То была тайна за семью замками. Любое несчастье, горе требует выхода. История с Альфредом и Жаклин пошатнула семейное счастье. Во всяком случае , так казалось Марте. Вроде все шло, как шло. Но внутреннее беспокойство не давало покоя. Все как-то сразу собралось в кучу. Не зря говорят – пришла беда – открывай ворота. Застучало в голове, нос защекотало, и слеза появилась в уголке глаза. Марта подошла к телефону, набрала номер.
 
– Алло, – раздалось вдали. Щелканье, шум, гул. – Алло, я слушаю!

 Это была Золина, сестра Марты.

 – Здравствуй, сестричка! Как дела, как твои дети, муж?

– Марта, здравствуй, дорогая, как хорошо, что ты позвонила. Мы привезли родителей, еле ходят, старенькие уже. Вот, сидим, отмечаем день рождения мужа. У него юбилей. Ты молодец, вспомнила!

Марта смутилась. Случайный звонок и… в точку. Хотелось прикинуться, что помнит, но между сестрами нет придумок. Признаться, что позвонила просто так, закрадется сомнение – поздний звонок, не случилось ли что. Опять же старые родители, которых она давно отстранила от своих неприятностей. Марта помялась и сказала:

– Я хотела просто поговорить, каюсь, забыла про день рождения. Еще вчера помнила, а сегодня… – Марта, здесь так шумно, я сейчас перейду в другую комнату.

Это была уловка. Золина специально вышла из комнаты, чтобы узнать, в чем дело.

Марта отшутилась, мол, накатывает тоска. Родня вся вместе, а она опять далеко.

Что может быть лучше семейных радостей, посиделок в кругу семьи и наслаждения родными. Много лет праздники, дни рождения и юбилеи Марта не проводила с родными. Бог с ними, с радостными днями, близкие нужны в тяжелые моменты, чтобы разделить несчастья.

«Ну, вот, испортила праздник». Марта перешла к наболевшей теме.

– Я за Александру переживаю. Тебе пишет?

 – Опять двадцать пять! Марта, с ней все хорошо. Она в поиске. Ищет себя, хочет утвердиться. Не мешай. Ей говори, не говори, только озлобишь. Пусть гормоны еще попрыгают. Когда поймет, что в этой жизни все, как и миллион лет назад, успокоится.

– Спасибо, дорогая, спасибо. Каждый раз, когда ты мне говоришь успокоительные слова, на какое-то время хватает.

– Не переживай. Она часто звонит родителям. Ведь они больше ей родители, чем ты. Ой! – Золина замолчала. Потом послышался несколько приглушенный голос. – Не обижайся, у меня всегда так – мысли без тормозов. Я хотела сказать, что она больше с нашими родителями была. Ну, обстоятельства…
Перешли на другую тему, так как, еле передвигая больными ногами, в комнату вошла мать. Она поговорила с Мартой, передала трубку отцу. Все были уверены, что Марта ждала встречи с семьей по телефону.
Однако,  Марте  хотелось обсудить с сестрой тему Альфред – Жаклин, но все получилось иначе. Она положила трубку, задумалась. С проблемой Марта должна оставаться сама.


Г Л А В А 32


Внутреннее ликование, радость, эйфория. Это что-то вроде бомбы, которая может взорваться в любой момент. Жаклин учили искусству сдерживания эмоционального взрыва. Это нелегко – энергия должна находить выход. На этот раз внутри появилась сверхбомба, начиненная чувствами к Альфреду. Все не так, как у других. Любовь пришла в день вручения дипломов, потом, предательски притаилась. Заявила о себе снова, когда неудачливые влюбленные встретились вновь. Столько времени находясь рядом, они не могли насладиться присутствием друг друга. Осторожный Альфред не смог с собой совладать, когда оказался с Жаклин возле двери на балкон. «И я хороша, – злилась Жаклин, – обрадовалась и побежала за ним!». Второе «Я» влюбленной Жаклин, оправдывало: «Ты сама мечтала, все время мечтала хотя бы на минутку остаться с ним наедине. А помнишь, какую страстную речь готовила? Про любовь, про то, с каким интересом следила за родной странной Альфреда. Что там происходит, какая погода, сколько времени на данный момент? Ты можешь убежать от своих мыслей, Жаклин, но от сердца…». Жаклин поежилась – то ли ветер за окном разбойно влетел в помещение, то ли нежаркое положение дел холодило кровь.

Посол  вышла из рабочего кабинета в коридор. Было тихо, сотрудники ушли на обед. Жаклин подошла к окну и посмотрела во внутренний двор. Вдали показалась знакомая фигура. Это была Анна. Жаклин вернулась в кабинет, уверенная, что Анна забежит к ней на минутку. Но ее не было достаточно долго, и Жаклин решила встретить в коридоре.

Проходя мимо кабинета Конана, она услышала его несколько напряженный голос. Дверь была неосмотрительно приоткрыта и Жаклин оказалась невольным свидетелем происходящего. Может быть, Жаклин и прошла бы мимо, но услышав также голос Анны, приостановилась.

– Я не могу. Я так не могу. Мы с ней не только коллеги, но и давние подруги. Я каюсь, меня бес попутал.
 
– Не надо на хромого все валить. Не надо. Ты сама, дорогуша, согласилась. Ты сама хотела из технарей перейти в дипломаты. Я могу, я могу помочь, ты знаешь. Я могу договориться, чтобы тебе дали первого секретаря, минуя атташе. Разве плохо? Без специального образования не видать тебе дипломатии, как своих ушей. И потом, подумай, ты уже не девочка. Ни мужа, ни детей. Принц твой еще не появился и, судя посему, прошел мимо. А годы идут. Если не стала женой, то работником приличной конторы стать можно!

– Вы больно все раскладываете, Конан. Есть вещи, где лучше быть корректным.

– Анна, я не кавалер-любовник с мнимой корректностью. Я занимаю определенное положение и временами играю в открытую. Работа у меня такая.

– Тогда открыто скажите, что завербовали меня.

– Боже, лучше драться с десятью мужиками, чем беседовать с одной женщиной.

– Конан, и все же я выхожу из игры. Я не совсем конченый человек. Тогда рюмка коньяка отбила способность мыслить.

– Однако уже без коньяка ты выполнила несколько заданий и неплохо.

Жаклин почувствовала бегущие по телу мурашки. Она открыла рот, как рыба, которую волна выбросила на сушу, и сделала несколько спасительных вздохов. В глазах потемнело. Жаклин резко открыла дверь.

– Я все слышала. Я не подслушивала, проходила мимо и услышала голос Анны. А так как Анна и вы, Конан, люди по разные стороны и жизни и работы, я приостановилась. Конечно, я могла бы послушать, а потом сделать вид, что ничего не знаю и принимать доступные мне меры. Но при напряженной посольской работе играть в игры… Более того, для одного посольства два игрока – много.

Жаклин горделиво подняла голову и с достоинством вышла. Посол плотно и беззвучно закрыла дверь. В кабинете Конана наступила напряженная тишина.

Вечером, в резиденции, когда Жаклин сидела в своем кабинете, в дверь постучала Анна. Она принесла заявление об увольнении. Жаклин внимательно прочитала обычную форму про семейные обстоятельства и пристально посмотрела в глаза бывшей подруги.  Отложив  заявление, предложила Анне сесть. Раскрасневшаяся от волнения, Анна присела на краешек стула.
 
– Я бы не обиделась, если бы ты принесла заявление в посольстве. Я подпишу заявление, направлю в Центр. Завтра. Иначе быть не может, сама понимаешь. Но на прощание хочу сказать вот что. Ты сделала подлость не мне. Ты сделала подлость себе. Ты продалась ради карьеры. Это значит, чтобы пойти дальше тебе понадобится еще одна Жаклин и еще один Конан. И ты по жизни будешь искать только таких людей, потому, что другого пути не знаешь. Я спасаю не себя. Я спасаю, прежде всего, тебя. От тебя же самой. Попробуй начать все сначала. Да так, чтобы рюмка коньяка не могла быть твоим поводырем. Для дипломата – это гибель. Стоит кому-то пронюхать о слабости, считай, ты на крючке. Хорошо, если у Конана, он твой земляк. А если у врага нашего государства? – Жаклин опустила голову и посмотрела на резную ножку рабочего стола. От стародавности она дала небольшую трещину. «Вот так же дали трещину и наши отношения. Мои отношения с единственным человеком, которому вдали от дома могла положить голову на плечо».

– Я уйду из системы, – тихо промолвила Анна.

– Надо бежать не из места, где сделана ошибка, а от амбиций, которые взяли верх над разумом. Что изменится в другой конторе, если ничего не изменится в голове? Вот на этом можно бы поставить точку. Но я вспоминаю, как мы часто с тобой сидели допоздна на моем диване, укрывшись пледами, с чашечками кофе и болтали. Ты помнишь, о чем мы говорили? Да, да о женщинах. О великих женщинах, которые жили до нас, придут и после нас. Кем-то восхищались, кого-то укоряли. Помнишь, Анна? С годами я поняла – в этой жизни один сценарий. Действующие лица – разные. Роль выбирает каждый себе сам. Вспомни, Анна, как много мы с тобой говорили о Мата Хари. Той самой Маргарете Зелле, исполнительнице экзотических танцев.
 
– Шпионке. Еще после смерти ее голову бальзамировали и выставили в музее анатомии. Во Франции, кажется. – Анна вступила в диалог, не поднимая глаз.

 – Да, это та самая, которая перед расстрелом выкрикнула – «Проститутка – да, но предатель – никогда!». – Жаклин призадумалась. К чему она это сказала, почему вспомнила? Мата Хари – личность уникальная, с именем которой связано немало человеческих судеб и исторических событий. Женщина, красота которой ввергала мужчин в потрясение. Но она играла в крупные игры и с видными государственными мужами.

Стоит ли проводить параллель? Стоит, решительно отметила Жаклин. У предательства нет единицы измерения.

– А еще, Жаклин, я вспомнила про Маргариту Воронцову, которая была любовницей Эйнштейна. Пыталась оказать влияние на физиков, чтобы сотрудничали с советской разведкой. А помнишь, как мы долго искали литературу о Марии Будберг? Все считали ее шпионкой, на самом деле она вошла в историю как любовница Горького и Герберта Уэллса одновременно. А еще… – Анна подняла глаза на Жаклин.
Перед ней стояла не Жаклин, а Ее Превосходительство госпожа Посол – жесткий, холодный взгляд, каменное лицо, потрясающая выправка. У Анны перед глазами появились бегущие точки. Она съежилась, задрожала, уронила голову на плечи.

– Да, да, продолжай, Анна. И Мария Будберг, и Маргарита Воронцова, и даже греческая королева София оставили след в истории, как смелые, мужественные, бесстрашные женщины. У каждого были свои мотивы. У одних – желание остроты ощущений, у других – идейные убеждения. Но есть и вступающие на этот путь из меркантильных соображений женщины. Но о них история умалчивает. Какая дорога тебе ближе? А, может, ты себя ищешь? 

При этих словах Анна превратилась в меленького человечка. Голова срослась с основанием шеи, плечи образовали полукруг, а руки, с едва улавливаемой дрожью, словно плети свисли вниз. Анна была готова к унижениям, оскорблениям. Не оскорбит и пощечина.

Жаклин встала, давая понять, что разговор окончен. Анна выскользнула в дверь, как вороватая мышь. Она скользнула  тихо, словно боялась потревожить пространство.

Жаклин плотно закрыла дверь за Анной, отметив, что разведчик из нее тоже  не получился. Первое и главное условие – уметь закрывать за собой дверь, да так, чтобы лучик света не нашел вход даже через самую маленькую щелку. И второе условие – не забывать про пословицу, которую всегда помнят разведчики – у дома есть стены, у стен норы, а в норах мыши. У мышей, как известно,  есть уши…
Жаклин прилегла на светло-бежевый кожаный диван. Она не любила мебель из кожи. Нет, она не Бриджит Бордо и не член ее Фонда для благополучия и защиты животных, и даже не вегетарианка. Жаклин не разделяет мнения, что кожа – свидетельство благосостояния ее владельца.

Когда Жаклин заказывала новый представительский «Мерседес» взамен устаревшей модели, ей настойчиво рекомендовали заказать кожаные сидения. Она отказалась, сославшись на холод материала. Это престижно,  уверяли ее. Жаклин была непоколебима. Слишком четко врезался в память эпизод из детства. В семилетнем возрасте она оказалась возле людей, резавших корову. Животное понимало, что ей остается несколько минут жизни. Это Жаклин прочитала в глазах коровы. Она смотрела так жалобно, что сердце разрывалась от боли. Взрослые о чем-то говорили, из чего Жаклин узнала, что кожа коровы пойдет на обивку авторской мебели известного дизайнера. Сам художник стоял рядом и рассказывал присутствующим о своих задумках – эта часть пойдет на то, другая на это. Диван будет украшен аппликациями из кожи верблюда, а отделка из леопарда украсит изделие. Пока взрослые разговаривали, Жаклин подошла к корове. Девочка погладила животное и тихо прошептала, что никогда не сядет на диван из нее.

Сейчас Жаклин чувствовала себя той же коровой, которую готовили к закланию.

Она так и заснула на диване в одежде, в теплых носках и украшениях. В это время в другой комнате у окна сидела Анна. Ей не хотелось спать. Она смотрела на полную Луну, которая никогда не изменяла своей траектории.


Г Л А В А 33
 

В аэропорту стояла обычная духота. Анна и Жаклин расположились за столиком кафетерия и пили кофе.

– Госпожа Посол, не таите на меня зло… – начала Анна.

– Не надо, Анна. Госпожа Посол… Я, как и прежде, Жаклин. Поменяв обращение, ты не изменишь случившегося, поэтому, мне будет комфортнее от прежнего обращения. И еще, Анна, ты хорошо меня знаешь – я не возвращаюсь к прошлому, не переживаю обиды. Тот день прошел и унес все плохое. Нельзя гоняться за вчерашним днем, если он был не самым лучшим в твоей жизни. Есть другие дни, есть будущее, куда надо являться, как младенец.

– Боже, какая встреча! – к столику приближалась Анаир. Удивительная способность

– вырастать из-под земли. Однако, любое появление Анаир, внезапное или ожидаемое, всегда приятно.

– Анаир, я рада вас видеть! – Жаклин встала и протянула руки для объятия.

– Взаимно, дорогая Жаклин, взаимно. Кого-то встречаете?

– Нет, провожаем. Вернее, провожаю нашу сотрудницу Анну, у нее завершился срок командировки. – Жаклин представила Анну.

 – Рада познакомиться. Всегда тяжело уезжать. Во всяком случае, мне. Иногда знаешь, что следующее назначение может быть в лучшую страну, а все равно жаль покидать насиженное место…

 Анна опустила глаза, пробормотав что-то невнятное.

– А я возвращаюсь из отпуска. Сначала мы планировали  поехать вместе с мужем, но потом у него изменились планы, и я поехала одна. Я вас понимаю, послов – вы сами себе не принадлежите. Отпуск прошел незаметно, как один день. Хотя и была дома, но тянуло назад. Дом там, где твой муж. К сожалению,  самолет прилетел раньше. Меня пока еще никто не встречает, поэтому, если позволите, я присоединюсь к вам.

– Вы не правы. Нам, конечно, хотелось бы пообщаться с вами, но не получится. Оглянитесь, а вот и ваш муж!

Анаир оглянулась. В сторону кафетерия на всех парусах несся господин Посол. В руке он держал букет ландышей и сверток. Анаир было бросилась навстречу, как вдруг резко остановилась. Самир пронесся мимо, направляясь к соседнему столику. Женщины от неожиданности застыли.

– Ну, куда ты исчез? Сейчас объявят посадку!

– Дорогая, милая, бесценная Кэти, я нашел ландыши, твои любимые ландыши. Ты поставь их на столик в самолете и вдыхай аромат. Он будет напоминать о нашей встрече. Потом сделай из него гербарий. Как соскучишься, захочешь дотронуться до меня рукой, погладь ландыши.

– Самир, ты романтик! Как же я тебя люблю! Если бы твоя жена не прилетала бы сегодня, я побыла бы еще много-много дней. Ты нежный и заботливый, ты из Рая. А твои ласки, о, Самир, я умираю, вспоминая все, что между нами происходило! В самолете я закрою глаза и буду вспоминать… А еще буду огорчаться, зная, что твоя жена возвращается и будет спать в нашей постели. Да, в нашей, потому, что это наша постель… Поклянись еще раз, что перейдешь в другую комнату. Поклянись еще раз, что скажешь, врач рекомендует лечение от бессонницы в ночном одиночестве. Поклянись! Обещаешь? И еще. У твоей жены столько вещей! Нас, женщин, баловать нельзя. Нельзя так много покупать – у нее одних туфель двадцать две пары – я считала, дорогой, считала. И гардероб у нее дорогой. Я себе такого бы не позволила, я бы экономила деньги. Прости, Самир, я все это время молчала, а сейчас не стерпела! Обещай, что подумаешь и над этим!

– Обещаю, обещаю и еще раз обещаю!

 Самир и Кэти крепко обнялись, застыли в поцелуе, и наскоро допив остывший кофе, вновь пронеслись мимо остолбеневших Анаир, Жаклин и Анны.

– А я думала только пресс-атташе, – задумчиво прошептала Анаир.  Следом последовали  мысли: «... надо иметь резиновое сердце, чтобы всем хватило места.

И как можно изворачиваться, чтобы никто не знал друг о друге. Фантастика!»

Жаклин пришла в себя первой. Она привстала, взяла Анаир за руку. Та неосознанно ухватилась за нее обеими руками, словно утопающий за соломинку. Анаир искала защиты, успокоения, моральной и физической поддержки.

– Анаир, я хотела сказать…

Жаклин ничего не хотела сказать. Слова застряли в горле. Но надо было что-то делать. К счастью, объявили посадку на рейс Анны. Женщины засуетились и, не сговариваясь, ринулись к стойке. Казалось, это был выход из неловкого положения.

Анна прошмыгнула первой, но проводница попросила встать рядом, так как посадка в ее салон не объявлена. Анна с удовольствием спряталась за спину проводницы.

Она пряталась от Жаклин, Анаир и убегала от грязи, в которую вольно и невольно влипла.

Проводив Анну, Анаир и Жаклин долго шли по аэропорту в неизвестном направлении.

Возле бутика «Тиффани» Жаклин остановилась – на витрине лежали прекрасные образцы ювелирной работы. Остановилась и Анаир. Она взглянула на витрину бессмысленными глазами, и блеск бриллиантовых украшений засверкал в ее слезах.

– Я что-то плохо соображаю, – призналась Анаир, не пряча влажных глаз. – Где можно купить билет обратно?

– Анаир! Где ты ходишь! Я обыскался! – рядом стоял Самир. – Что случилось, дорогая? – В следующую минуту он обратил внимание на Жаклин.

– Госпожа Посол, какая встреча! Вы гостили в нашей стране?

– Нет, я провожала сотрудницу и встретила Анаир. Прекрасную Анаир, – почему-то
добавила она. – Рада встрече, но мне пора, меня ждут.

– Конечно, конечно, мы не прощаемся надолго – завтра встречаемся на приеме в мэрии!

– Да, на приеме, в мэрии, – повторила Жаклин.

 Она удалилась  быстрым шагом. Всегда прямая спина согнулась в дугу. Жаклин уходила незнакомой походкой. Предательства – в чьем бы облике – Анны или Самира ни были, способны уничтожить морально. Выдержать подобное – выше сил.

Ничего не подозревающий Самир оживленно говорил. Очень неудачно, сетовал он, что наравне с Анаир в отпуск ушел повар и горничная резиденции. Ему пришлось выкручиваться с бытовыми вопросами. Недоедал, недосыпал, было к тому же, много работы. В последнее время его стал раздражать водитель, и часто самому приходилось садиться за руль. Анаир покачивала головой – не то «да, сочувствую», не то «сомневаюсь».

– Я видела, как вы прощались. Вы никого не замечали вокруг, меня в том числе. Несколько минут назад, в кафе. Я все слышала. – Анаир произнесла это скорее машинально, нежели выдавливая каждое слово.

От неожиданности Самир раздулся, как шар. Глаза, мгновенно налившиеся кровью, предательски забегали, в носу появилась мокрота, он шумно высморкался, закашлял и, наконец, пошел в атаку. – Кто тебе позволил подслушивать разговоры? Кто вообще тебе позволил следить за мной? Кто ты такая, чтобы учить меня жить? Что ты вообще себе позволяешь?

Он кричал громко, как уличный шаромыга, не стесняясь прохожих, общественного места. Он был уличен, пойман, раздавлен, опозорен. Еще недавно герой – любовник, безрассудно растрачивавший свои силы в амурных сетях, закипел как масло на сковороде.

 Анаир, напротив, была, как никогда спокойна – то ли не отпускавший шок, то ли раздавленное самолюбие завладели ее существом. Пресс атташе, Кэти… может, еще кто-то, о ком она не знает? Она оказалась в кольце врагов, которые уничтожали ее исподволь, медленно, но уверенно.

Пресс-атташе строила козни, распространяя о ее деятельности в женском клубе чудовищные небылицы. Кэти, как воровка, влезла в дом, в ее дом, пользовалась ее вещами, ревизировала гардероб и режиссировала ее жизнь. Самир, занимающий высокий государственный пост, повелся на плотское желание, поставив на карту карьеру, авторитет, семью. Он предал всех – ее, родных. Он привез любовницу в дом, что может быть чудовищнее!
 
Анаир вспомнила исторический факт – во времена Наполеона неверных мужей, приводивших в дом любовниц, ждало жестокое наказание. Анаир представила себя на месте Кэти. Смогла бы она жить в доме любовника, прятаться, как мышь, стянувшая сыр, и не чувствовать, если не женского, то обычного человеческого унижения? Прежде всего со стороны любовника, который своим поведением давал понять, что она просто шлюха, которую можно на время привести в дом. Шлюха, которой все равно, где провести отведенное время. Кэти оказалась омерзительной женщиной, нижайшей пробы. Без чувства стыда, самоуважения, гордости. Впрочем, под стать Самиру. Им хорошо вместе, потому, что они одинаково мыслят и чувствуют. Любовь бывает разная – чистая и грязная.

Анаир стало тесно в гареме мужа. Душа рвалась из физического тела, чтобы покинуть мерзостный мир и обрести покой. Но у души есть и сила. Сила отрезвляющая, высвечивающая светлую дорогу в темном тоннеле.

 – Я взяла билет домой. Я уезжаю.

 – Да, уезжай, ты могла бы сделать это давно. Она лучше тебя, она…, я же не зря с ней, я находил утешение.

– А пресс-атташе?

 – Это уже не твое дело. У каждой свое место!

Анаир развернулась и пошла. Муж указал ей ее место.

– Не будь дурой, – не контролируя свое поведение, кричал вдогонку посол.– Ладно, хорошо, хорошо, поезжай, отдохни, приди в себя и возвращайся.

Анаир молча удалялась.

– Ты хоть вещи забери, – автоматически произнес Самир.

 – Двадцать две пары обуви, дорогой гардероб. Низко вы меня оценили, господа…

 Тот, кто воровато вошел в мой дом, может пользоваться и чужими вещами. Ты права, Кэти, у меня дорогой гардероб. Дарю. С твоей нравственностью подарок тебя не обидит и не оскорбит. Дарю… – прошептала Анаир.
 
Преданная жена  брела, низко опустив голову. В одночасье она потеряла все, сравнила себя с жертвой природных катастроф. Вот так вдруг, без всего: без дома,  без родных. Анаир  села в кресло и оглянулась. Невдалеке  увидела Жаклин. Госпожа Посол сидела в глубокой задумчивости. Анаир бросилась к ней. Она бежала, спотыкаясь, словно боялась опоздать.

– Жаклин, дорогая Жаклин, вы единственное, что осталось у меня здесь и сейчас. Вы меня простите! Но я не могу, я не могу оставаться одна. – Анаир прорвало – она заплакала крупным водопадом, который словно прорвав плотину, устремился на волю. Прижавшись к груди Жаклин, она долго не могла успокоиться и каждый раз, когда Посол хотела утешить,  еще сильнее прижималась.
Когда женщина успокоилась, Жаклин помогла ей сесть и присела рядом. Обе молчали. Наконец, Анаир сказала:

– Простите. Я не должна была  вешать на вас свои проблемы. Я испортила вам день. Простите, так получилось.

– Нет, нет, Анаир, вы не должны так говорить. Вы сильная женщина. Вы достойны уважения.
Анаир подняла на нее влажные глаза.

– Мы долго жили вместе. Я знала о его любовных похождениях, но вела себя, как библейская жена. Я понимаю мужскую природу. Но, Жаклин, когда мужская природа превращается в животное – нет прощения. Мне кажется, гуляющий мужчина должен указывать любовнице ее место. Или уходить к ней. В противном случае я расцениваю это не как цивилизованные отношения, а как животные отношения.

Жаклин больно кольнуло сердце. После того, как простилась с Анаир и Самиром, она
кресло и закрыла глаза. Мысли унесли далеко в студенческие годы, когда впервые встретила Альфреда. Любовь оказалась преданной и долгой. Но жизнь обернулась по-другому. Сейчас, когда они с Альфредом вновь встретились, чувства вспыхнули с небывалой силой. Их вновь потянуло друг к другу. Как расценить этот порыв, эту страсть? Любовь ли это людей, ищущих на стороне праздник или возможность наконец-то, по справедливости, вновь быть вдвоем? До сегодняшнего дня Жаклин радовалась встрече с Альфредом.

Но теперь, увидев в Анаир Марту, ей стало стыдно и больно. Говорят, каждый печется о своем благополучии. Наверное, это правильно. Для людей другого порядка. А что делать тем, кто смотрит на мир иными глазами? Глазами человека, вставшего на более высокую ступень развития?

– Хочу сказать, Анаир. Никогда не поздно начать жизнь сначала. Хотела бы
поддержать вас, но чувствую, сейчас не время, и не место. У вас есть моя визитка. Звоните в любое время, даже просто поболтать. Я всегда буду рада. Весь наш женский коллектив, – Жаклин запнулась, – как-то казенно выразилась. Все мы, женщины, успели вас полюбить. И очень жаль, что вы уезжаете раньше срока. Но там, наверху, в небесной канцелярии, перевернули новую страницу вашей жизни. Так что с этим все должно быть в порядке. Анаир, я не умею говорить просто. Получилось, как на митинге. Вы меня извините. Но все, что сказала, от души.

Кстати, а как насчет вашего багажа? Вы его получили?
Анаир задумалась. О багаже она не подумала. В это время объявили посадку на рейс.

 – Сделаем так, – предложила Жаклин. – Дайте мне бирку, я получу и как-нибудь отправлю ваши вещи.

– Бог с ними, вещами, я потеряла большее, – сказала Анаир.

ПРОДОЛЖЕНИЕ - http://www.proza.ru/2017/02/08/583