Еще И.С. Тургенев ввел в оборот такое понятие – обратное общее место, что означает – утверждение, противоположное избитому мнению, которое делается, как правило, в попытке сказать нечто новое и оригинальное, но без созидательного импульса творца, на чистом отрицании. Тургенев справедливо указал фактическое тождество обратного и прямого общих мест – такова участь перевертышей: они не отличаются от того, что отрицают, и лишь подчеркивают в себе наличие тех свойств, которые, по их мнению, выставляют в постыдном виде их носителей.
Российский либерализм последней четверти века после десятилетия триумфального шествия (в 90-е) теперь оказался на свалке истории потому, что он есть ничто иное как обратное общее место уничижаемого им мифического «совка», придуманного как удобная мишень, умозрительная форма, под которую можно подгонять оппонентов, взыскующих положительных смыслов в советском прошлом. Нынешнее время поставило запрос на первичные смыслы – на содержательность, онтологичность, укорененность в бытии, даже на почвенность, на соответствие формы и содержания. Эпоха упырей-перевертышей, имитаторов-мимикристов осталась в прошлом. Или – почти в прошлом. Снова настало время созидателей – и сразу возник запрос на связь времен, на преемственность с тем, что было до и намного до, чем эпоха кризиса и упадка СССР, на добрежневское и дохрущевское время, когда берегли первичные смыслы и добивались победы на этом пути.
Постмодернистская игра сознания показала свою неонтологичность и оторванность от насущных потребностей. Писать ни о чем, оправдывать свою графоманию тем, что героем опуса является якобы сам язык или сам автор в поиске стиля – шулерская уловка. Кого интересуют содрогания мысли живых трупов, когда актуализировались вечные темы, когда в цене цельное сознание, победившее распад и гниение 90-х. Старые советские литературные бренды, приватизированные в достопамятные времена либералами и псевдопочвенниками, зачахли и захирели. Читать их не хочется. Лучше и доступнее интернет-ресурсы, даже самые непритязательные и непафосные. И незачем говорить, что дело вообще в кризисе книгоиздательства и серьезной журналистики. Это, конечно, тоже сказывается. Но: новое время – нужны и новые люди в редакциях, новые подходы к поиску контента.
Налицо процесс возрождения – лучше сказать, пресуществления российской индустрии, хотя симулякры прошлого еще несуразно довлеют в фундаментальной и прикладной науке, как и в культуре. Элита осознала, что никому здесь без этого не выжить, даже за «жолтыми окнами»: даже успешно «проведя этих нищих», будет не до смеха.
И стало ясно насчет событий октября 1993 г., что именно тогда было не так. Был навязан выбор между плохим и очень плохим, между «совком» (агрессивным якобы просоветским, номенклатурным ядром) и обратным совком – их антиподами, антисталинистами всех сортов.
За скобки был выброшен обреченный на уничтожение в 90-е годы класс, представляющий прикладную науку и промышленность. Именно этот класс выступил на смену пролетариату и должен был править, но верхушка в середине 1960-х убоялась этого и предала то, что было лучшим завоеванием социализма - не как разрушительной стихии, не как бунта, а как революции Духа, которой тщетно ждали и Блок, и Маяковский, и которая по некоторым признакам происходит теперь, когда мы ищем преемственности советского и дореволюционного, чтобы, в их так пока и не состоявшемся синтезе найти новое и современное, выбраться, хотя бы и на время, из общих мест русской истории.
Социализм советского типа не устоял потому, что все зло мира приписывал условиям социальной жизни, что якобы может быть улажено в справедливом обществе. Но истина в том, что в мире есть иррациональное начало: перенаселенность, нехватка ресурсов, гибель в утробе или в младенчестве, старость, болезни, смерть как таковая, несправедливость распределения сил и талантов, нетождество человека самому себе и миру. Это вовсе не нарисованные воображением, не придуманные эксплуататорами на горе простому народу пакости, а экзистенциальные дыры мироздания, которые нельзя замазать или заделать социальными усилиями или прогрессом. Но, объявив эти беды происками среды, пережитками капитализма, царизма или другого "изма", неизбежно скомпрометируешь и прославляемую тобой систему, которая в принципе не может этого устранить, как и всякая другая.
Такова участь плоского атеистического взгляда на жизнь, того самого совка. Стала понятна необходимость религиозного сознания в социализме, чтобы дыры мироздания не переносились на общественную систему и не возбуждали гнев против нее. Свободная личность, предстоящая перед Богом – это лучшая опора справедливого общественного устройства.