Поначалу старик казался грозным. Но тепло, проистекающее из его усталых глаз, его добрая улыбка изменили общее впечатление. Глубокие морщины, беспощадно изрезавшие худое лицо, свидетельствовали о тяжелой жизни отшельника, познавшего безграничное одиночество. Борода светлее альпийского снега, защищавшая горло от мороза лучше любого шерстяного шарфа, ниспадала до солнечного сплетения, являя собой эталон мужества и великой мудрости. Очки в черепаховой оправе висели на крапивном шнурке на его почтенной груди. Старик никогда не расставался с древним посохом из смоковницы, который словно дарил былую уверенность в собственных силах.
Царила торжественная атмосфера особого праздника, когда старик, опираясь на посох, нырнул в сень сада и углубился в густые заросли изысканных фруктов и экзотических цветов. Сокровище росло рядом с желтой горкой песка и резной скамейкой из эвкалипта, в достославные времена изготовленной самим стариком. Он называл этот возмужавший саженец не иначе как сокровищем, поскольку тот имел абсолютную ценность и совершенную красоту, задуманную создателем. Это было молодое апельсиновое деревце, на вершине которого в упоении пела крохотная черная птичка. Старик медленно подошел к нему и аккуратно дотронулся до шершавой коры. В ответ деревце встрепенулось и задвигало своими изумрудными листочками, покорно обнажая свой единственный плод.
Старик улыбнулся, протянул сухую руку и осторожно сорвал апельсин. На его ладони, покрытой грубыми вековыми морщинами, лежал фрукт не крупнее обычного, но удивительная вещь: он излучал прекрасное апельсиновое свечение. Лишь волшебник мог сотворить такое чудо. Но старик вовсе не был волшебником в полном смысле этого слова, однако он был трудолюбив, честен с самим собой и всегда прислушивался к сердцу, часто озаренному идеями, которые можно смело назвать гениальными. Старик с любовью погладил апельсин по упругой ароматной кожице, отчего тот стал светить еще ярче, согревая дрожавшую ладонь, и положил за пазуху своей холщовой тоги.
Конечно, многие потом будут думать, что старик был безумен или пьян, а некоторые даже усомнятся в его существовании. Его убогая келья с самой простой домашней утварью не вселяла того непогрешимого доверия, о котором потом будут ходить тысячелетние споры, однако была уютной и ухоженной. Правда, на столе в невообразимом творческом беспорядке лежали грязные кисти, неведомые руны, опрокинутая баночка с алой киноварью, а в серебряной ложечке синел кусочек сурьмы. Но ошибутся те, кто подумает, что старик был алхимиком.
Шаркающей походкой он направился на балкон, отчужденный от помещения массивной дверью. С благоговейным трепетом старик достал волшебный апельсин и ловко подвесил на тонкую паутинку. Апельсин начал кружиться на прозрачной нити, освещая темный балкон своим оранжевым мистическим светом. Старик опустился в любимое кресло-качалку и молча созерцал сотворенное чудо. Он был доволен, блаженно гладил воздушную бороду, а в его глазах отражался маленький апельсиновый огонек.
Неизвестно, сколько прошло времени, может, десять минут, а может, и десять тысяч лет, но вдоволь налюбовавшись лучезарным сиянием, старик поднялся и открыл тяжелую старинную шкатулку, откуда извлек нежную ягоду голубики, спелое яблоко, огромный грейпфрут и другие фрукты, ожидавшие заветного часа. Старик заботливо развесил их на неосязаемые паутинки, словно новогодние игрушки, и нетерпеливо хлопнул в ладоши. Соль-диезом зазвенел таинственный механизм, и магическая карусель пришла в движение. Фрукты закружились вокруг удивительного апельсина, как марионетки, управляемые невидимой рукой; старик умиротворенно сел в скрипнувшее кресло и заплакал, словно человек.
Ведь через сотни тысяч лет, когда первые люди назовут магический апельсин Солнцем, Николай Коперник совершит великую научную революцию, а через полвека человечество построит космический телескоп «Хаббл», гениального старика с длинной белоснежной бородой и посохом из смоковницы, создавшего целую Вселенную, уже давно не будет в живых.