«Здравствуй, Эрнест!
Дела у нас идут хорошо. Погода немного жаркая для июля, но умеренные дожди не дают земле сохнуть. Овощи растут хорошо. Роберт нашел новую работу в хозяйстве Томсона, там он будет следить за лошадьми. А ты же знаешь, как Роберт любит всяких животных, поэтому можешь представить, что он доволен.
Брайан и Карин в порядке. Вторая беременность дается ей нелегко, но не лишает силы духа. Сейчас они перебрались жить к нам. Изначально она хотела уехать к своей матери, но это далеко. Конечно, с ней ей было бы спокойнее, потому что нас она так и не смогла воспринимать совершенно родными.
Лайан, как и всегда, любит посидеть на крыше и помечтать. Мама недавно ругалась на него. Говорила, жену тебе надо. А он рассмеялся, похлопал ее по плечу и убежал по своим делам. Все говорят, что Лайан - вечный ребенок, и в свои двадцать два точно не женится. А еще стали говорить, что он как Роберт. Хотя, конечно, его странности лишь от того, что он в детстве упал с дерева, но мама-то говорит, что он и раньше был такой, просто мы не помним.
Мама в порядке, ноги все еще болят, но ничего. Следит за всеми нами, часто говорит о тебе, скучает очень. Да и все мы скучаем. Даже отец недавно завел разговор, сколько еще будем ждать тебя. Он работает, боится, что если дожди перестанут, будет засуха. Ездил недавно в город, на счет скотины узнавать. Хочет продать кого-нибудь. Хотела письмо ему отдать. Говорит, из города почта ходит на много чаще. А написать не успела. Ты просишь писать чаще, но почтальон приезжает только раз в две недели.
Мне с предстоящим замужеством трудно. Боюсь я, знал бы ты, Эрнест, как боюсь. И никому, кроме тебя, ничуть не говорю. Но все знают, что Адриан хороший человек, поэтому мне очень повезло.
Мария приходила, про тебя спрашивала. Да и многие из местных про тебя вспоминают, особенно если доктор потребуется.
Как у тебя дела? Как сложный пациент? Как дела в библиотеке? Помни, что мы все тебя любим и ждем.
До свидания.
Твоя сестра Эльза».
Жизнь заключенных в Далинге не была похожа на жизнь заключенных в любом другом месте. Здесь они были похожи на горожан. Хотя, конечно, часть самых «опасных» содержалась в охраняемых бараках, которых на работы сопровождал постоянный патруль, но многие передвигались самостоятельно, не забывая об основном правиле, которое гласило, что территорию города покидать нельзя. И весь город был окружен забором и постоянно охранялся. И все это скорее лишь от того, что ни одного настоящего преступника здесь не было, лишь политические заключенные.
Таковым был и Эрнест, что для врача дело необычное. Обвинен в пропаганде и призывах к революции среди своих пациентов. На деле же любил выпить и посидеть с кем-нибудь после его выздоровления. А пациенты часто в дар приносили алкоголь, будто зная пристрастия врача.
Сейчас Эрнесту тридцать два. Его брату Роберту тридцать пять, Брайану двадцать шесть, Лайану двадцать два, а Эльзе девятнадцать. Его увезли, когда ей едва исполнилось четырнадцать, и он как сейчас помнил этот день.
В тот момент ему казалось, что вдали от семьи, вдали от Марии, жизни нет, но позже все наладилось. Он провел в настоящем заключении не больше двух месяцев, а потом началась привычная врачебная практика. В пределах городка он был свободен, но он часто думал, какие теперь люди, которых он любит, но видит лишь письма от них. Обязанность писать взяла на себя Эльза, хотя нередкими были письма от Лайана. Писали и другие, даже Роберт. Только Мария редко.
Дни Эрнеста были похожи друг на друга не только одиночеством своего жилища, но и однообразием занятий, но он привык.
Первым делом, наскоро позавтракав в своей, хоть и маленькой, но отдельной квартире, он проверяет почту.
Почти бегом, забыв свою обычную степенность доктора, он забежал в отделение, благо, что оно совсем недалеко от квартиры.
-Нет писем? – почти на ходу крикнул сотруднице.
-Нет, сегодня нет.
Дальше пациенты. К ним Эрнест идет на дом. Часто это были такие же, как и он, но приходилось ходить и к охранникам, и даже к более высоким должностным лицам. Сегодня их было немного, и первым отец одного из сотрудников городка, совсем уже старичок.
-Вот живу здесь, и сам, как в заключении, - невесело усмехнулся хозяин жилища, провожая доктора в комнату, - Какая куча лет тут прошла, и не счесть. А теперь вообще, домашний арест с этими ногами.
-Ничего, еще подлечитесь и погуляете, - подбодрил его Эрнест, вспоминая о матери. А когда его забирали, ее ноги еще не болели. Интересно, она передвигается так же осторожно, как этот пациент? Хотя, наверно, нет, по сравнению с ним она еще совсем не старая.
Старик махнул рукой:
-Да кому я, в общем-то, рассказываю.
Пренебрежение показалось Эрнесту обидным. На самом деле, старичок имел право уехать из города в любой момент, а уж он точно нет. В тюрьме. И все же, что-то иное в этом.
-Я не в заключении, я на работе. И здесь такие же люди, и так же нуждаются в помощи, как и те, что за пределами забора. Имею ли я право выбирать, кого из них лечить? Думаю, нет, такова судьба. А значит, я свободен.
Вздохнул.
-Лучше приступим к делу, а то у меня еще пациенты есть, - сказал Эрнест, а еще подумал: «Зато не пью больше ни грамма».
Немного зачесав волосы назад у зеркала в коридоре первого пациента, Эрнест поспешил ко второму.
Женщина так же ждала его с утра, давно знакомая миссис Пиггинс. Полная, дородная, страдающая от аллергии и одышки, а не так давно еще и пожаловавшаяся на проблемы с почками.
-Как твои дела, Эрнест? Родные пишут?
-Да, вот должно прийти письмо на днях.
Он задумался. Сколько еще дней ждать? Один? Два? Однажды письмо задержалось на неделю, и он просто извелся тогда. По два раза заглядывал на почту, хотя и знал, что вечером письма почти никогда не приходят. А вдруг? Надежда все - таки, хоть и малая.
-Ну, ничего, - вздохнула она, - ждать тоже хорошо, если есть чего.
Самой-то ей точно уже никто не напишет. Ее муж работал здесь, других родственников не осталось. Она теперь живет одна в городе. Можно уехать, да ехать некуда.
За ней следовали еще пациенты, но менее знакомые люди для Эрнеста сливались в один поток. Они рассказывали свои проблемы, жаловались, делились. Он думал, чем им помочь, что-то выписывал и уходил, оставляя их все равно наедине с этим. Некоторые из них могли впоследствии превратиться в его товарищей, некоторые просто уходили прочь. Это его работа и дело жизни. И это способ коротать длинные дни. Способ ждать.
После всех пациентов наступал черед библиотеки. Этот пункт в его распорядке был совсем необязательным. Были дни и даже недели, когда Эрнест даже не заглядывал туда, но сегодня он ощущал необходимость в новой литературе.
Единственную библиотекаршу научного отдела звали Минни. Она была черноволосая, невысокая и серьезная. Но, в отличие от гордой и знающей себе цену Марии, какая - то раздавленная, неуверенная. Однако она всегда приветливо общалась с Эрнестом, и они порой подолгу беседовали.
Он застал ее за переписыванием картотеки, частое ее занятие. Библиотека, особенно для такого маленького городка, была обширной.
-Как твои дела, Эрнест?
-Я жду письма, - ответил он кратко и присел за дальний стол, взяв несколько книг по врачеванию.
Она лишь понимающе кивнула. Эрнест посмотрел на нее с грустью. Здесь она была чуть ли не единственным человеком, который его понимал.
Через некоторое время она подошла спросить, не надо ли чего. Эрнест ответил, что нет, и продолжил чтение.
Вечером он послушал радио, где передавали ухудшение погоды, закрыл на всякий случай окно и лег спать.
Ночь выдалась неспокойная. Шумел ветер, лил дождь, ветви деревьев бились о балконы и скрипели. Эрнест ворочался с боку на бок, вставал, снова ложился, просыпался и засыпал. Под утро стало тише, и он, наконец забылся во сне.
Ему снилось, что какая-то светловолосая девочка украла его портфель. Он сначала бежал за ней, но все не мог догнать, а потом стал птицей и вдруг полетел. Но так и не догнал.
Утром было свежо, даже слишком. Эрнест выглянул в окно и увидел, что всюду разбросаны крупные ветки и прочий мусор. По радио говорили про настоящий ураган, срывавший крыши домов, ломавший деревья. Стали называть деревни и поселки, пострадавшие этой ночью, а среди них и его малая родина. Эрнест вздрогнул и так и замер с чайником в руке.
Пострадала его родина. Возможно, его дом, мать и отец, братья и сестра, и Мария. Хотелось, лететь, бежать, спрашивать, звонить. Но куда звонить, если там нет телефона? И куда писать? Отправить телеграмму! Вот же решение.
Хотя телеграммы заключенные отправлять не могли, Эрнест все же выскочил из дома, прихватив с собой чемоданчик. Он знал, что если бы требовалась помощь врача, его бы позвали ночью. Такое за время его жизни здесь тоже не раз бывало.
-И жертв не мало, да, да – качали головами соседки на лестнице, - Надо - же так неожиданно.
-И предупредили о буре поздно.
-Так и не думают про народ.
Эрнест бойко сбежал вниз и двинулся к почте. А ведь еще нужно попросить у начальства разрешение на телеграмму.
Всюду были разрушения, не видимые из окна. По улице стелился нанесенный с побережья песок.
-Эй, тебя начальство давно ждет! – знакомый парнишка крикнул прямо с другой стороны улицы и убежал прочь.
Эрнест резко сменил направление. Свобода свободой, но избегать начальства нельзя. Половину пути он даже преодолел бегом.
-Ты почему по вызову ночью не явился? Тут раненые!
Суровый тон будто перечеркнул все дружеское общение и поставил Эрнеста на свое давнее положение.
-Ко мне не приходил никто.
-Проверить! А ты за работу.
О походе на почту не могло быть и речи. Он занялся привычным делом, включающим в себя раны и перевязки, попутно вслушиваясь в речь пострадавших в других населенных пунктах.
-Странно, о такой силе стихии даже не предупреждали.
-В некоторых селах и не предупредишь.
-На моих глазах крышу сорвало.
Эрнест дрожал телом, сохраняя спокойствие в руках:
-А как узнать, какие города пострадали?
-Да в штабе все, - не глядя на него, ответил кто-то.
Бегом к начальству.
-Могу я отлучиться в штаб?
Начальство смерило долгим взглядом.
-В перерыв отлучишься.
До перерыва он сделал кучу дел, и даже успел просто посидеть, но раньше времени его не отпустили. Теперь вместо обеда он бежал в штаб. На месте секретаря сидела кудрявая Парис.
-Можно список городов?
Она молча посмотрела в его горящие глаза и пошла в кабинет за документами. Его село стояло в первой группе.
-Что значит группа А?
-Сильно пострадавшие, - лениво объяснила она.
Сердце Эрнеста сжалось. Вот и все. Сильно пострадавшие.
Обратно он тоже бежал, потому что не хотел опоздать.
Остаток дня прошел в нетерпении, а после он сразу побежал на почту, держа в руке все - таки полученное разрешение на отправку телеграммы.
-Телеграмму, пожалуйста!
-Разрешили? – удивилась сотрудница почты.
-Да, вот, - протянул в окошко дорогую бумажку.
-Ну, бери бланк.
На минуту задумавшись над текстом, он склонился над бумагой.
«Напишите скорее, что произошло. Я в порядке».
-Ой, Эрнест, тебе же еще письмо, - крикнула она, когда он уже почти выбежал наружу.
Вот оно, долгожданное!
Он ждал, ждал, ждал, а теперь у него даже тряслись руки от волнения.
«Здравствуй, Эрнест!
Дела у нас идут хорошо».
И только прочитав первые строчки, он понял, что это письмо не лишит его тревог. Оно написано две недели назад. А что случилось вчера, сегодня? Он узнает об этом через полмесяца. А теперь он может только ждать.