Доверительность. Продолжение 1.
Всю дорогу к моим родителям он молчал. Как меня ни корчило задать ему вопрос "О чём ты думаешь?", я всё-таки не посмела прервать его мысли. А когда приехали, вместо того чтобы выйти из машины он спросил "Как по-твоему, почему она плакала?". Застигнутая врасплох таким неожиданным вопросом, я не нашла ничего лучшего, как начать рассуждать при нём:
- Поверь мне - причин может быть множество. Может быть, у неё были основания не ожидать от тебя такой безобразной реакции. Может быть, она давно мечтала открыть тебе своё первое радостное девичье чувство, которое она про себя называла любовью. Может быть, и у Мэри то же самое. Это было и со мной в 15 лет. Один красивый мальчик вызвал во мне такое же радостное чуство. Мне сразу же захотелось признаться ему в любви. На самом деле - это было бы только признанием в том, что он мне нравился больше других. Но девочка в этом возрасте ещё неспособна понять это. Один бог знает, как бы повернулась моя судьба, если бы он не отреагировал ещё хуже, чем ты. Он оглядел меня с ног до головы, фыркнул и ушёл. Если бы я могла выплакать тогда своё горе, мне было бы намного легче, чем быть 3 года парализованной этой моей первой в жизни трагедией. Эти три года я носила в себе эту травму, пытаясь вытравить её частой сменой кавалеров - но никакого отзыва в душе уже не рождалось, как будто всё умерло внутри - пока не встретила твоего папу. Когда во мне вспыхнуло желание выразить ему моё чувство - я не могла удержаться, чтобы не открыться ему. Он не оттолкнул меня - и с этого момента в нас начала расти настоящая любовь. А что было бы, если бы он поступил так, как ты? Но я открылась ему не совсем неожиданно для него. Мне уже казалось, что он не оттолкнёт меня. Ты можешь мне рассказать всё до мельчайших подробостей, как это всё между вами происходило? Тогда мы с тобой поймём, что же вызвало у неё этот приступ плача. Ты ведь можешь понять, что чем подробнее расскажешь, тем легче нам будет думать об этом вдоём? А, может быть, тебе легче подумать об этом самому?
Он задумался на минутку, потом как-то застенчио улыбнулся и вдруг снова поцеловал меня:
- Спасибо, мамочка, как мне легко с тобой! Я действительно подумаю, но ты мне скажи - это очень важно?
- Что ты имеешь ввиду?
- Разобраться в этих причинах.
- Сначала подумай, мой родной. Может быть ты сам решишь, важно ли для тебя это. А потом мы поговорим об этом вообще. Спасибо тебе за откровенность со мной. Мне это очень дорого. Как-то помочь тебе - что может быть более важно для нас - разве не вы - наше главное счастье?
- Ма, неужели можно спрашивать у тебя всё-всё?
- Неужели ты можешь в этом сомневаться?
- Сомневаться? Да и мысли о том, чтобы к тебе обращаться не было. Я, как всегда, обратился к папе, а он посоветовал обратиться к тебе.
- Эх ты! А ведь лет 10 назад просил меня быть твоей женой.
- Значит, мы ещё муж и жена? - захохотал он. И повторил мой когдатошний вопрос ему:
- А как же папа? - и опять засмеялся.
Я почему-то решила подковырнуть его:
- Ты тогда просил меня не говорить ему. А давай теперь скажем ему. Ты ведь знаешь, какой он умница. И ты сейчас мне подсказал ещё один совет тебе - никогда никому не говори, что ты знаешь или думаешь о других. Нам не дано знать, как наше знание может ранить другого человека.
- А вы всё друг другу рассказываете?
- Что значит - всё? Что считаем нужным, то и рассказываем. И с лишними вопросами не пристаём.
- А ты папе рассказывала о том мальчике?
- Нет, конечно. А зачем, мало ли кто кому когда нравился. Я и вспомнила об этом только сейчас, потому что твоя ситуация меня к этому подтолкнула и мне захотелось привести тебе как можно более убедительный пример. Давай продолжим этот разговор потом, а то мы и так очень задержались.
- Жаль, так интересно говорить с тобой!
И я себя почувствовала, как будто меня наградили самым главным орденом на земле.
Продолжение: http://proza.ru/2017/02/07/364