«ВСЕ ОБО ВСЕМ»
Каникулы — бесконечная праздность. Уже второй день метет, и не погулять, а дома сидеть надоело.
Один из моих героев — Паша — додумался с помощью книги всем известного охотника, принесенной из библиотеки родителей, что в лесу ветер слабее, что только там сейчас гулять можно. С Колей и Максимом Паша гулял всегда, их он и позвал. Коля жил в одном подъезде с ним, на первом этаже. Паша спустился к нему и постучался в дверь, потому что до звонка не дотягивался. Дверь сразу же отворилась, — чего от нерасторопного Коли никогда не дождаться.
— Не пойду, не видишь, что метель на улице, — отвечал на приглашение Коленька.
— А что, дома на каникулах сидеть?
— А как еще?
— В лес можем пойти. Там деревья, а они ветер не пропускают — вот.
— А снег, говорят, по колено...
— Снег... он по колено, это точно, но от перепад температур (то холодно, то тепло) утрамбовался. Должно быть, сейчас там наст.
— Вдвоем пойдем?
— Не-е, думал еще Макса позвать.
— Это хорошо, — потягивался Коля.
— Ну, я к нему, а ты одевайся.
Максим долго не открывал. Паша хотел было уйти, и уже развернулся, но его остановили громкие шаги. Замок щелкнул, дверь отворилась.
— Спишь?
— Что еще делать? — выглядывал из двери Максим. — Поел и сплю... Во сне гвоздик забиваю... а потом понял, что стучат в дверь.
— Гулять пойдешь?
— Да... но как? непогода на улице. — Тут Паша рассказал о том, как можно укрыться от метели.
— Сейчас, я оденусь, — зевая, сказал Максим.
— Мы с Колей тебя около нашего подъезда подождем.
Здесь имеет место небольшое описание героев рассказа.
Пашка — худенький, бледный, но энергичный. Имеет странный разрез глаз, с которых прищур не сходит. И кажется Максиму и Коле, что он обман против них утаил. На нем дубленка меховая, штаны утепленные и самая обычная шапка, из которой вылез русый чуб.
Коля выглядит старше Паши. Он крупный, лениво передвигающий ноги, маленький человечек с грубыми чертами лица: нос не по-детски большой, контуры его оттопыренных ушей выделяются сквозь шапку, лицо запрыщавилось. Имеет привычку, когда не согласен, смотреть исподлобья, морща лоб и хмуря брови.
Максим вышел тогда в шапке ушанке и теплой, как у Коли, болоньевой куртке. Его шаг размерен, а взор мечется по всей округе в поисках интересного. Он постоянно сутулится, не слушая одноклассников, друзей и пр. И когда скажут ему: «Не сутулься, выпрямьсь» Максим горбит спину посильнее, — это его бунт.
Их квартирный дом — в прилесье, построенный на высушенном человеком болоте. Ребятам, чтобы оказаться в лесу, достаточно перейти шоссе. К слову сказать, большая часть лесов К-ого района изрезана асфальтом, и дичь, что обитала в них, разбежалась, некоторая — вымерла. Лишь иногда в этих обруганных человеком лесах увидишь плешивую лисицу, какая и бешеной оказаться может.
Мальчики пересекли шоссе и пошли по месту, где должна быть тропа, давно спрятавшаяся под снеговой шубкой. Зимнее одеяние леса, как предсказывал Пашка, не проваливалось под весом детей. «Идти можно», — говорил зачинщик прогулки. Первый ряд леса разбавлен пожелтевшими березками, которые выглядели из-за своего цвета неестественно. Видны закостеневшие, с редкими шипами концы кустарников малины. Остальное — невзрачные, горбатые и серые деревца, которых хорошо понимал Максим. «Это их зеленохвойные подтрунивают, — пробегала мысль в голове Максима, — укоряют их в сутулости, а те напротив — пуще загибаются». Здесь, в начале дорожки, редкий в подобных лесах дуб, от которого на приличное расстояние отступили сосны-гиганты. Рядом с дубом — холмик, на котором Коленька обнаружил след животного.
— След такой... Не хищника?
— Где?
— Тут, — указывает рукой Коленька, — на пригорочке.
Пашка с задумчивым видом подошел поближе к следу, наклонился, присмотрелся повнимательнее и сделал вывод:
— След собачий!
— Ой... а ты уверен? может, пойдем отсюда, а вдруг — лисий. Лисы, говорят, опасны. Вспомните, в школе рассказывали, как лис коляску опрокинул и у матери ребенка украл... и вспомните, как девочку нашего возраста искусал.
— Так это выдумали, чтобы в лес мы не ходили. Мне это папа потом рассказал, — успокаивал Максим Колю. — И откуда мы можем быть уверенными, что это собачий след? — хотел Максим все же быть уверенным, что след не принадлежит лисе.
— А я знаю, — ответил Паша.
— Откуда, ты на охоте был?
— Не был, но мне друг моего отца, охотник, которого тоже Колей зовут, рассказал о следах животных, — вот.
— Ну, раз так. Идти можно?
— Мож-но.
Обойдя холм, на котором след вырисовывался, обогнув овраг, в котором и сучья, как копья, и мусор, вышли Пашка, Коленька и Максим на главную тропу.
«Упадешь в тот овраг — дубу дашь!» — выражался Пашка между прочим.
Маршрут привел ребят к девятиэтажной вышке. Они с неохотой залезли на третий, где было намного холоднее, чем на земле. Коля упросил. Он все еще боялся лисы и хотел осмотреть округу. «Ну, лису увидел?», — спрашивал Максим. — «Вроде бы, нет...», — неуверенно ответил Коля.
Дети спустились с вышки и пошли туда, где раньше и тропинки не было, — всем знакомо желание быть первооткрывателем.
— Замерзаю... — жаловался Коля.
— А не нужно было лис высматривать с пять минут, — говорил Пашка.
Проходя мимо двуствольной сосны, Максим приметил башмак и, подумав о замерзшем Коле, тут же составил правила для новой игры, которая должна помочь согреться.
— Стойте, есть идея, как погреться, — сказал он и отошел к двуствольной сосне за ботинком.
Паша обратил внимание на странное дерево.
— О, на двузубец похоже, как у Святослава, — сказал Пашка.
«К чему это он? и что за Святослав?» — подумал Максим, неся свою находку, поддетую на крючковатую палку.
— Что за идея?
Максим объяснил простые правила игры: тому, кто водит, нужно поддеть башмак на палку и, кидая его, осалить игроков, пробующих в это время увернуться; отбегать дальше, чем на семь метров — запрещено.
— А вода один? — спросил Коленька, топчась на месте.
— Один. И когда запятнал — забыл сказать! — кидаешь палку на землю.
Всех правила устроили.
Максим водил первым, потому что он хотел показать, как нужно играть. Башмак летает, а длинные шнурки болтаются. Пашка уворачивается, он ловок и энергичен, а Коля — полная противоположность ему. Он — неуклюжий и медленный — стался легкой мишенью. Изорванный ботинок ударил Коленьку в спину. Теперь он водил, минут двадцать водил, пока ему не надоело.
— Все, никак не попасть по вам, давайте чем другим займемся, — кинув палку в сторону, говорил Коля.
— Запросто, главное, что ты согрелся и не будешь ныть, — сказал Максим.
— А! я и не заметил!
Черношерстная дворняга, нюхая снег и, наверно, каждое деревце, пробегала недалеко. Ребята, узнав ее, крикнули:
— Тохтамыш! — кричали они. А дворняга — бежала дальше, не отвлекаясь на клич детей, будто разыскивает кого.
— Ну его! Больше кормить не буду! — обиделся Коленька.
— Хорошее животное само себя прокормит, — сказал Пашка, а Коля не согласился, все он исподлобья поглядывал. — Слушайте, раз уж начали развлечением заниматься, может, сходим с пригорка покатаемся? что за железной дорогой. Который рядом с болотцем.
— Пойдем, что тут просто так шататься... — пнув палку, которой подкидывали ботинок, сказал Максим.
— А кататься на чем?
— Вам можно хоть на спине, материал куртки у вас подходящий, а я — на канистре. В лесу что, мусора мало? Пойдем искать, и для вас найдется. — Дети без труда нашли три канистры.
Когда они подошли к железной дороге, увидели грузовые вагоны и, играясь, спрятались под елочками, которые из-за плохой погоды мужики не срубили на Новый год. Под елкой тепло, заботится дерево о детях. Мальчики говорят шепотом, но в основном молчат. «Т-с-с-с, услышат, сейчас новые технологии мельчайшие колебания звука способны поймать! — сказал Пашка, а потом добавил, не соблюдая предосторожности: — Раньше, в девятнадцатом веке, первыми поездами пользовались только для развлечения — вот как». — «К чему ты?» — «К слову!». Коля испугался поезда и не шевелился, и, казалось, не дышал, а когда проехал длинный состав, выдохнул, снял шапку и упал на снег, выронив канистру.
— Пошли, чего лежишь? простудишься, — заботился Максим о друге.
Ребята перешли железную дорогу. Чуть пройдя, встретился им ряд поваленных сосен.
— Все скоро попадают, — приметил это Максим.
— Или попилят, что негде нам по такой непогоде гулять будет, — сказал Паша.
— Не-е, — не согласился Коля, — скорее сами повалятся. — В лесхозе сейчас деньги не платят. Мой отец ушел оттуда-ва. И все, он говорит, уходят. Так что пилить некому.
— Когда не платят, в суд идут работники. Я так слышал, — сказал Пашенька.
— Папа говорил, что боится; ему мама подобное советовала. Папа говорит, что еще сам должен останется.
— А, вот, подходим, — перебил Максим Пашу и Колю.
Ребята подходили. Об этом говорило болотце, поросшее высоким камышом, какой выглядел странно и угрожающе шелестел, — дети его побоялись, но обошли успешно. За жутким растением — холм. Самый, наверно, высокий в этой части леса. Ребята взобрались на него. Первым прокатился Паша, но без эмоций, потому что катался и со склонов повыше. Коленька было хотел вторым прокатиться, но вдруг не обнаружил в руках канистры.
— Я, кажется, канистру забыл.
— И что, на куртке катайся. Я же тебе говорил, что канистра только мне нужна.
И начал Коленька кататься без канистры. Раз ему снег под куртку залетел, второй, а на третий, вроде, — ничего. На четвертый раз — тоже, что на первый и второй. Пока друзья катаются, Коленька отошел, спустившись с холмика; холодно ему стало. Снял куртку и видит: спина мокрая, а капюшон снегом набит.
— Промок, ребят, надо домой идти, — показал Коля вымокшую куртку.
— Придется, что поделаешь, так и серьезной болезнью можно заболеть. Как вот наш сосед от простуды умер: в снегу пьяный повалялся всего-то, — так и умер... Царство ему... — сказал Максим.
— Эх, — издал Пашка, — может, ко мне в гости? Коля, ты как раз у меня дома куртку на батарее высушишь, и родители тебя не поругают.
— Ох, хорошо...
И пошли дети домой. Вечерело. Метель, которую сдерживал лес, утихла. Маленькие снежинки крутились в воздухе, иногда, как упавшая звезда, сверкая. На этот раз Максим ничего интересного не приметил в лесу, но умничанье Паши резало слух. А именно, когда ребята выходили из леса, Пашка наткнулся на палку и, подняв ее, сказал: «М! — как бы прицеливался он. — Похожа на «тюфяк». Этим оружием в тысяча трехсот восемьдесят втором году Москву обороняли от татар». Максим, как бы не слушая, поторопил: «Идти быстрее нужно, некогда палки рассматривать, Коля серьезно заболеет». Коля молчал, смотрел исподлобья и держал руки крестом, не теряя надежды согреться.
Пашина мама встретила ребят, заварила им чай, а куртку Коли повесила сушиться. Пашенька пригласил друзей к себе в комнату, в которой чистота и, чего не встретить у энергичных детей, порядок. И только две книги, лежавшие на затертом, разрушающем домашний уют и требующем реставрации кресле, выделяются.
Паша достал из пустого книжного шкафа настольную игру. Участвовать в ней могут только два человека.
— Кто со мной? Максим, будешь?
— Нет, я пока посижу. Коля, ты, может?
Коля был не прочь. А Максиму интереснее было заглянуть в книгу, которую читает Пашка. Он взял в руки из двух самую красивую: «Все обо всем». Название книги позолочено, а обложка красная, на ощупь — бархатная.
— Листы не порви и закладки не вынимай! — говорил обладатель книги.
— Не переживай, я аккуратно.
Из содержания Максим выявил, что книга по большей части историческая. Вспомнив, о чем говорил Паша, Максим открыл страницу с заголовком: «Святослав — русский Македонский». Ведь о нем рассказывал сегодня Паша. Максим вслух прочитал: «Герб Святослава — двузубец, к которому позже его сын Владимир добавит еще один зубец...» (Паша ревниво посматривал на Максима.) О поездах в книге написано то же самое, что говорил Пашка: «Первая железная дорога проложена от Петербурга до Царского Села (1837), и служила для развлечения. Позже, с развитием мануфактур...»
Тень заслонила Максима, перед ним стоял Паша, который часто дышал и щурился сильнее обычного, словно свет дневной лампы раздражал его голубые глаза.
— Что тебе? — испугался Максим.
— Читай про себя! Не учили?! — сказал Паша и направился обратно к Коле, который все смотрел исподлобья.
Оставалось найти «тюфяк», запоминающееся слово. «Москву, он говорил, от татар защищали этим оружием», — думал Максим, листая страницы. Но пришлось немного потрудиться, чтобы найти «тюфяк». Был он найден под заголовком: «Первое применение огнестрельного оружия на Руси». Сказано там, что «тюфяк» заряжали порохом и картечью и что он был пятизарядным. И указано расстояние, с которого это оружие могло насмерть ранить врага: дальность стрельбы маленькая (не превышает десяти метров); но все же «тюфяк» был весьма эффективен при обороне Москвы.
«Все, что знаю — перед ним!.. И ворочает листы, ворочает. Смеется!» — шепотом говорил Пашка.
Но Максим не смеется! он лишь ищет то, что сегодня было озвучено с умным лицом во время лесной прогулки.
— Макс, ты не будешь играть?
— Сейчас. Вы еще разок сыграйте.
— Сыграем, сыгра-ем... — проглотил окончание Паша.
«Охотничьи заметки» — следующая и последняя книга. Автор книги: И.С. Евгеньев. Карандашиком подчеркнуто все нужное Максиму: о лисьем следе.
— Паш, слушай, тут пишут: лисий след строчный, когда у собаки — размашист.
— Ха! — усмехнулся некультурно Паша. — А размер следа учел?
— А его учитывать не надо, потому что собака — строчным шагом не пойдет.
— Так это что, лис был? — заволновался Коля.
— Выходит так, — заключил Максим.
— Давай играть уже! — крикнул на весь дом Паша, после чего все они трое замолчали.
Пашина мама принесла на подносе пирог с чаем.
— Извините, чай уже остыл. Совсем про него забыла, — сказала она, подозрительно посматривая на Пашу.
Вкусный яблочный пирог с корицей помирил Максима и Пашу, а Коленька забыл о лисе. Когда уходили ребята, Паша по просьбе мамы, которая слышала его крик, нехотя извинился: «Извините... что вспылил» — «Да... Я уже и забыл об этом после пирога с чаем», — ответил Максим.
Несколько дней прошло, и Паша, вновь заскучав, позвал Максима в гости одного, Коля заболел, но, дабы не волновать читателя, следует сказать, что болезнь его несерьезна. Максим, пребывая в гостях, зашел в Пашину комнату и увидел множество книг в шкафу; а ведь недавно, несколько дней назад, там еще паук паутину плел. Полки трещали от веса книг; сюда Пашенька перенес почти всю библиотеку своих родителей. Максим посмотрел на кресло. Кресло — пустует.