Расказачивание.
В Устино отряд прибыл после обеда следующего дня. Имея уже некоторый опыт по станице Вязовка, командир отряда ЧОН приказал срочно собрать всех казаков на площадь. Посыльные красноармейцы разбежались по домам, криками призывая всех станичников явиться и немедленно. Казаки собирались неохотно и стояли небольшими группами у плетней. Красноармейцы силой сгоняли на площадь женщин, стариков и детей. Когда перед зданием станичного правления собралась толпа, Сольц поднялся на крыльцо, зябко кутаясь в белый полушубок, и зачитал постановление губернского совета о расказачивании:
- Отныне власть в селе переходит в руки комиссара товарища Бобовина. Все его указы исполнять беспрекословно. За неподчинение -расстрел. Отныне вы не казаки, а простые граждане Советской республики.
-Это как понять?- донеслось из толпы.
-А так и понимать, что нет больше казаков! Все вы есть советские граждане. Станицу отныне называть селом, ношение царских крестов и одежды считать буржуазным предрассудком и всех в этой одежде расстреливать, как злейшего врага Советской власти. До обеда завтрашнего дня сдать всё оружие. Те, у кого найдём оружие после указанного срока, будут расстреляны на месте.
Он ещё раз поёжился зябко, красуясь свое властью, посмотрел со злобой и страхом на толпу бородатых казаков и ушел в правление.
-Энто чо, и шашки отдавать? Она мне от деда досталась, так и её кацапам отнести? -недоуменно почёсывал затылок здоровяк Терентий Серов.
- Каюк и к нам пришёл! -согласился с ним и Солодовников.- Под корень рубят нас советчики. Совсем изжить хо-тят. Вот тебе и власть народа!?
Кряхтели от услышанного донцы. Крепостные и зажиточные держались в сторонке.
-Ну, чо там говорили? - спросила Арапиха, когда Павел пришёл домой.
-Расказачивать нас пришли- проговорил он неохотно.
-Это как, расказачивать?
-А так! Сказывают: - нет больше казаков, есть граждане и всё.
-Это чо, ежели киргизина назвать гражданом, у него глаза шире станут?
Арапиха это сказала со злом, недовольная словами мужа. Она не понимала, как можно народ вдруг взять и назвать другим именем. Павел молчал.
-Москали булгар вот так же татарами называть стали, а чо толку-то. Булгарин ли, татарин ли, а народ остался, как господь создал. Эку моду кацапы взяли -всех на свой лад дразнить. Чо переиначивать то всякого? С мужиками штоль лапотными нас сравнять хотят?- не унималась Арапиха.
Утром Павел достал из чулана, ещё времён турецкой войны, саблю и направился к правлению. На площади стоял пулемёт, рядом крутились красноармейцы. Отдельной группой у церковной ограды стояли пристыженные казаки. Павел поздоровался с ними и вошел в правление. Сольц сидел за столом и перебирал списки ушедших к Дутову. Рядом с ним крутились Ишенко и Васька Истомин.
-А где списки тех, кто ходил в набег на Оренбург?- услышал Павел, когда вошёл в правление.
-Так, они все ходили!- проговорил комбедовец Ищенко.
Истомин кивнул головой в знак согласия.
Павел молча положил шашку в кучу, бросил сверху подсумки с патронами и направился к выходу.
-Стой!- крикнул ему детина, сидевший у входа.
Павел остановился.
-Лампасы срезай!- приказал детина и показал на шаровары Павла.
- Зачем?
-Так положено по революционному закону - грубо проговорил Бобик и направился к Павлу, крутя в руке огромный нож.
Павел не успел отскочить, как верзила воткнул нож в лампас и провел к низу. Нитки оторвались с хрустом и лампас лентой повис на поясе. Бобик рванул его и отбросил в сторону. Также, с ухмылкой на лице идиота, он срезал второй символ казачьей воли народов Синей Орды, словно это были обыкновенные лямки на штанах подростка, из которых он уже вырос.
- Иди! – проговорил детина, довольный своей работой.
Пристыженный и покорный судьбе, Павел вышел на улицу. Казаки, побывавшие в правлении до него, словно кастрированные валухи, стыдясь своей одежды, стояли около плетней станичного правления, молчали и не знали что делать. Полосы от срезанных лампас выделялись на выгоревших форменных шароварах словно раны от ногайки на голом теле. Идти по улице домой в таком виде им было унизительно стыдно, а оставаться около правления ещё срамней.