Весь день едем к Карибскому морю. Сегодня нужно преодолеть пятьсот километров. По германским меркам это максимум четыре часа. По здешним дорогам – минимум восемь. И дело тут не в качестве покрытия или количестве полос, а в самой организации движения. Что делают в Европе, если трасса проходит через населенный пункт? Правильно: ставят соответствующий знак на границе и всем ясно, что скорость нужно снизить до 50 км/час. Если есть необходимость где-то ехать еще медленнее, снова предупредят наглядно. В Мексике дорожных знаков чрезвычайно мало. Почему? Говорят, что в силу своего менталитета местные водители на такие мелочи просто не обращают внимания. Ну, а чтобы они всех пешеходов не передавили, через каждые двести-триста метров – «лежачий полицейский» на дороге. Очень строгий «блюститель порядка», даром, что лежачий: если, не дай Бог, несешься очертя голову, -- тут же бьет тебя по темечку потолком твоей же машины. И попробуй, заерепенься, через пару сотен метров еще раз шандарахнет. Нет уж, лучше ползти в спотыкающейся «похоронной процессии», растянувшейся на всю деревню.
Жаль, что под эту сарабанду невозможно писать (буквы со страницы блокнота прямо на пол автобуса сыплются), зато есть время помечтать, подумать, ответить на исконно русское «кто виноват?» и «что делать?» или на шекспировское «быть или не быть?». А еще лучше на вечный вопрос путешественника: кто гонит?
А, в самом деле – кто? Или что? Вот живешь себе спокойно, работаешь в меру сил и способностей, никому ничего плохого не делаешь, и вдруг, на душе становится тускло. Это первый признак того, что в извилинах опять завелся точильщик странствий, с большим аппетитом хрумкающий твое серое вещество, и со дня на день «обострится» заноза непоседливости в том месте, на котором ты, казалось бы, так прочно и вальяжно расселся. Все – пора приподнять это самое место, чтобы стянуть с полки каталог и, витая в эмпиреях абсолютной неопределенности, лениво полистать его. «Тэкс… тут мы были, здесь тоже, в эту страну, в принципе, хотелось бы, да там теперь «горячая точка» и пассажирские самолеты не приземляются. Опа! А это что?! И почему раньше я этого не видела? Наверное, страницы были слипшись…»
-- Муж, а что ты думаешь о…?
-- Ничего. Вот увижу своими глазами, тогда и…
-- Так я…?
-- Угу.
И дело «заверчивается». Поиски в Интернете, звонок туроператору, накопление информации, согласование дат, подбор подходящего перелета, оформление виз, оплата. Наконец, пакет билетов и ваучеров лежит на письменном столе, ежесекундно напоминая о приближении дня «х». Ты выставляешь в «любимых городах» погоду региона будущего путешествия, лихорадочно читаешь советы бывалых, тщательно изучаешь путь следования, чтобы, не приведи бог, не пропустить там чего-нибудь путного, вгрызаешься в историю, культуру и искусство вожделенной страны – одним словом, добросовестно готовишься к встрече с неизведанным. И вот уже чемоданы уложены и взвешены, суточный паек (на всякий случай) терпеливо дожидается в холодильнике, будильник заведен. В сомнамбулическом состоянии ты проделываешь все утренние процедуры, завтракаешь, по обычаю садишься «на дорожку», берешь багаж и выходишь на улицу. «Господи, ну кто меня гонит?!»
За размышлениями совсем не заметила, как добрались до Чиканны – руин еще одного города майянской цивилизации. Здесь нет потрясающих воображение пирамид, но одно сооружение до священного трепета все-таки доводит. Я о «Храме змеиной пасти». Сам по себе храм – ничего особенного, но вот вход в него! Двери – это зев, сверху ряд острых каменных зубов, нос и вытаращенные глаза. Нижняя челюсть – выдвинутый вперед портик. И тоже с клыками. Изначально стены здания были окрашены в разные цвета. «Глазки», например, были красного цвета. Представляете, какую «невыносимую легкость бытия» внушали они «всяк сюда входящему»?! Что-то мне подсказывает, что вам уже расхотелось осматривать «внутренности» храма…
Меня тоже анатомические подробности Пернатого монстра не прельщают. Ботаника – куда приятней. Тем более что тропики продолжаются, хотя и не столь влажные, как в окрестностях Паленке. Зато можно встретить другие виды растений, например, пимент. Не знаете, что это такое? Не смущайтесь: я тоже в путешествиях просвещаюсь. Душистый или гвоздичный перец вам наверняка знаком. Это и есть пимент. Самое для меня неожиданное, что растет он огромным раскидистым деревом, и листья его еще прянее, чем те самые горошинки, которые мы кладем в супы и маринады. Но «попастись» на нем, вроде марокканской козы на аргане, нам не разрешили. Поэтому вдохнули полной грудью эфирные масла и отошли к «резиновому дереву». Вот только не стоит его бодать или использовать в качестве боксерской груши – будет больно. Вам, конечно. Потому что это, прежде всего дерево, а уж потом каучук. На коре ромбы насечки, по которой стекает латекс – белая клейкая жидкость, идущая на производство шин, сапог и кондомов. Сам процесс сбора называется сцеживанием резины. Смешно. А впрочем, каучук ведь и в самом деле – «дойная корова» этого региона.
Пообедать нам сегодня не светит, потому что из «хлеба и зрелищ» мы «проголосовали» за второе и вот уже пылим в Кохунлич по проселочной дороге. Она так узка, что пальмовые листья скребут по оконным стеклам и крыше нашего автобуса. А пальмы здесь особые – масличные, ради выращивания которых вырубаются тропические леса Индонезии и Малайзии. Из пальмового масла делают экологически чистое топливо. Сгорая, оно выделяет очень мало углекислого газа, ответственного за парниковый эффект и, следовательно, за изменение климата на Земле. Правда, польза от подобного топлива в 17 раз меньше вреда, нанесенного нашей планете вырубкой лесов, поглощающих этот самый газ. Но это ж пустяки. Лишь бы производителям было приятно!
В Мексике пальмовых плантаций мы не встретили, деревья растут в «диком виде», и масло их плодов традиционно используют для приготовления пищи. Говорят, жутко полезный продукт, так как совершенно не горит на сковороде, значит, не образует канцерогенных веществ, повинных в «онкологии». И сочетание жирных кислот в нем такое, что не вредит нашим сосудам. Короче, приеду домой, непременно буду читать этикетки на маргарине, а сейчас прогуляемся по археологической зоне.
Здесь тоже когда-то был город, а теперь на фундаментах и даже на стенах разрушенных зданий, на ступенях лестниц и на платформах пирамид растут, цепляясь мощными, отполированными временем корнями за голые камни, вековые деревья. Почему майя отдавали свои жилища и храмы джунглям? Что гнало их в другие места? Отсутствие еды? Воды? Но тропический лес всегда был способен кормить людей, а воду они научились собирать и хранить в цистернах. В Чиканне и в Кохунличе мы видели гладкие круглые панели, сделанные так, чтобы дождевая вода стекала в громадные подземные емкости. Отверстия колодцев и стены цистерн покрывались толстым слоем известковой «штукатурки», что делало их водонепроницаемыми. А в недостатке осадков эти места трудно заподозрить: даже нас слегка помочило, хотя сейчас здесь сухой сезон.
А может это всесильные боги заставляли людей сниматься с насиженных мест? Когда я смотрю на двухметровые маски солнечного божества, мне тоже хочется бежать отсюда: злые выпученные глаза, алчно высунутый язык. И таких «во все отношениях приятных» ликов по бокам широкой лестницы Пирамиды Масок аж шесть штук. А если еще из святилища выйдет вождь, осененный шапкой из перьев, безжалостно выдранных из хвоста священного красавца кетсаля , да скажет с вершины этой рукотворной горы свое веское слово… Думаю, «впечатлятся» и не такие как я. Но это всего лишь моя скромная гипотеза. Уж больно хочется узнать, почему майя покинули почти тысячу комфортабельных городов?
Когда мы удаляемся из Кохунлича, я оборачиваюсь: Боги Солнца, самодовольно ухмыляясь, дружно показывают вслед свои языки – тайну они не выдали.
В Четумал приезжаем поздно вечером. Бросаем вещи, включаем кондиционер на полную мощность и сбегаем от изнуряющей духоты к морю. Долго гуляем по набережной, покупаем свежие, еще теплые Marcizete – хрустящие трубочки, наполненные тертым сыром и вареньем. (С ежевичным – просто объедение.) На променаде царит покой и умиротворение: влюбленные парочки воркуют на лавочках, степенные супруги неспешно прохаживаются, останавливаются и подолгу задерживаются у парапета, философски вглядываясь в темные волны, тихо шелестящие у прибрежных камней. Непривычно опрокинутая луна выплывает и воцаряется на небе, а на землю опускается долгожданная прохлада. Пора в отель. Но стоило отойти от моря на сто метров, попали в ту же парилку, из которой пару часов назад убежали. Однако обратного пути у нас нет – не ночевать же, в самом деле, на скамеечке у моря.
Спали «под жужжаньем своего веретена»-кондиционера. Взбодренные мыслью об утренней прохладе, вышли на завтрак и жаркий влажный воздух тут же противно прилепил свежие майки к нашему телу. И это, повторяю, в середине зимы. Что же тут творится летом? Но не стоит о грустном, тем более что сразу же после завтрака мы отправляемся к сеноту. Вот теперь пришло время рассказать о том, что же это такое.
Сеноты – это удивительно круглые и глубокие дыры в земле, заполненные водой. Существует несколько версий их образования. Мне наиболее правдоподобной кажется вот эта.
Когда-то на месте Юкатана было море и в него «пролился» метеоритный дождь, понаделавший много-много кратеров. Потом дно оголилось, а в воронках осталась морская вода. С осадками туда попала пресная, дождевая, которая ввиду своего меньшего удельного веса обосновалась в верхнем слое. Поскольку полуостров целиком сложен из известняка, подземные воды со временем промыли каналы, соединив сеноты друг с другом и с морем. Чтобы вам все это лучше себе представить, вспомните, как выглядит в разрезе самый «дырявый» голландский (маасдамский, например) сыр, – это и будет нынешний Юкатан
.
Теперь о сеноте, возле которого мы только что припарковались. Имя его – Азул (Асуль). Это огромный (185 метров в диаметре) идеально круглый водоем, с нависающими над обрывистыми берегами мангровыми деревьями и перистыми пальмами. На языке майя слово «цонот» означает «нечто глубокое». Азул вполне этому соответствует: по данным разных источников глубина его от 80-ти до 100 метров. Есть где понырять и поплавать. Чем мы и занялись, забежав предварительно в раздевалку. Вода приятно освежает тело, не обжигая при этом холодом. Божественное ощущение. Недаром же индейцы считали воды сенотов священными и называли их «вратами в царство мертвых». Ну, туда нам как-то еще не хочется, а вот посмотреть разноцветных рыбок, резвящихся около гротов, очень интересно. Тем более что вода настолько прозрачна, что совершенно не мешает, даже не ныряя, наблюдать за тем, что творится на глубине трех-четырех метров. Создается абсолютно нереальное впечатление, будто рыбки летают там внизу в воздухе, и рука сама тянется их потрогать.
Ах, как быстро пролетает «потехи час». Пора из воды. Следующая остановка – лагуна Бакалар. Разумеется, гораздо познавательнее было бы добираться до нее водным путем по подземному каналу, но не все члены нашей группы прихватили с собой диплом первоклассного дайвера, а у путешественников почти мушкетерский девиз: либо все, либо никто. Поэтому никто не облачается в акваланг и не лезет в ближайший грот, а все садятся в автобус и преодолевают восемь километров, наслаждаясь видами джунглей за окном.
Все, приехали. Вот если я сейчас скажу, что эту лагуну называют еще «Лагуной семи цветов», вы тут же сообразите, зачем мы сюда пожаловали. Точно: провести ревизию. Садимся на мостки, ноги в воду и начинаем считать. Бледно-голубой, лазурь, аквамарин… Вы не знаете что это за цвет? Зеленовато-голубой. Бирюзовый… И этого не представляете? Голубовато-зеленый. Это уже четыре. (Не сбивайте, пожалуйста.) Далее следует зеленый, сине-зеленый (прошу не путать с бирюзой) и королевский синий. Все семь на месте. Можно отправляться дальше, но не хочется. Как здорово было бы остаться здесь навсегда, не отрываясь смотреть на морскую гладь и в какой-то момент заметить, как «в лазоревой дали показались корабли». Пальнуть для приличия из пушки, «веля пристать», и уплыть вместе с «гостями» в дальние-дальние миры.
Прикосновение руки мужа к плечу застает меня где-то в районе Большого барьерного рифа и возвращает на мостки.
–Ты едешь с нами в Тулум, мечтательница?
– Что? В Тулум? – бормочу я и тут же спохватываюсь. – Что за вопрос? Конечно, еду!
Попасть в Тулум чрезвычайно важно. Сейчас объясню почему. Если помните, мы побывали в шести археологических зонах: Чичен-Ице, Ушмале, Кабахе, Паленке, Чиканне и Кохунличе. Я не хотела прежде путать вас обилием дат, но теперь, обобщая увиденное, скажу, что все эти города майя (а в некоторых местах и завоевавшие их тольтеки) покинули к началу 12-го века. А Тулум в это время только начал строиться и просуществовал до пришествия конкистадоров. Улавливаете, куда я клоню? Оттуда ушли – сюда пришли. И возвели на двенадцатиметровом утесе город-порт (единственный на сегодняшний день открытый), да еще и капитальной каменной стеной с трех сторон обнесли, то есть сделали его неприступным. Зачем? Возможно, чтобы обороняться от тех, кто угрожал им в их прежних поселениях.
За версию, что Тулум построили пришельцы из брошенных городов, говорит и то, что исследователи нашли там стелу с отметкой 564 года (майя принесли ее с собой), и то, что архитектура зданий типична для майянских городов: те же узкие двери, сводчатые крыши, колонны, лепнины. С момента, когда я вошла в Тулум, меня не покидало чувство, что все это я уже видела (дежавю своего рода). Ну да, точно! Это же Чичен-Ица, только в ином масштабе. Не разбросанная на километры по тропикам, а скомпонованная внутри прямоугольника 400 на 130 метров, между морем и крепостной стеной. Тут уж на пирамиду Кукулькана и Храм тысячи колонн не размахнешься. Да, видимо, и народу к тому времени сильно поубавилось, а, следовательно, задачи у правителей стояли уже другие – не устрашить, а сохранить оставшееся население. Без храмов, конечно, и тут не обошлось (храмы Спускающегося бога, Моря, Фресок), но прежнего благоговения они уже не внушают, и инфузорией-туфелькой я себя в Тулуме, определенно, не ощутила.
Все-таки это правильно, что наше путешествие заканчивается именно в Тулуме. Теперь все увиденное выстроилось в единую логическую цепочку. Об этом у меня еще будет время поразмышлять. А сейчас пора прощаться с соратниками по пройденному пути и нашим незаменимым Леонардо. Спасибо вам всем за то, что вы были в нашей жизни! И дай вам Бог здоровья и новых путешествий!
Смахнув предательскую слезу, мы забираем багаж из ставшего уже родным большого автобуса и пересаживаемся в маленький, который отвезет нас в Канкун. Остальные продолжат свой отпуск в прибрежных отелях, которым тут «несть числа», мы же завтра летим домой. И так уж подзадержались…
2011 год