Попрощавшись, он не оборачивался.
Попрощавшись, она целовала его и, спортивно вылезая из машины, шла к подъезду. Развевая длинными черными волосами, она красиво оборачивалась, желая увидеть его лицо, посмотреть в глаза. Да и просто, чтобы он посмотрел на нее, полюбовался. Но видела только, прищурившись, красивый профиль, поворачивающего вдалеке за угол водителя.
Она, бывало, не спала из-за него. А после встреч любила положить свои волосы на лицо и вдыхать запах его одеколона.
Бывало, созвонившись с ним, она прыгала до потолка. Да, в прямом смысле, прыгала, пытаясь достать до потолка. Но это все от счастья, от счастья.
Красивые, новенькие машины, с не стертым серийным номером на окне, заезжали к ее подъезду с неизменным водителем, в неизменные семь часов.
Но, простившись, он не оборачивался.
Он даже подарил ей фонарик на веревочке, чтобы ей не страшно было заходить в подъезд без него. А она молила, умоляла небеса: « Обернись, обернись…»
Со временем, встречи проходили все реже, и она уже старалась запрещать себе оборачиваться.
Она остригла свои длинные волосы. Она становилась старше и жестче: «Мужчины не оборачиваются!»
А он не оборачивался. Он смотрел в зеркало заднего вида.