Я пришел однажды за методичкой. Третий этаж, кабинет 324. Было в том кабинете пыльно и довольно захламленно. И не было там никого, кроме громоздившихся книжных стопок 1956 года выпуска и позже. Бери, казалось бы, нужное, заполняй формуляр, да иди учиться.
Но не все так просто. Попробуй сначала найди это самое нужное, а потом удивляйся, что уже ночь, а ты все еще ничего не нашел. Как раз для таких, видимо, случаев, в кабинете 324 работала она.
Поначалу-то я и не заметил. Но она вынырнула внезапно из-под бумажной горы и уставилась на меня вопросительно. Я, конечно, замялся, что-то выдавил из себя приветственное и затих.
Потому что все в ней было прекрасно: и пушистые волосы, сквозь которые слабо просвечивало заоконное зимнее солнце, и чуть подрагивающая верхняя губа, и глаза, полные хитрости.
Так мы смотрели друг на друга - она, издеваясь как будто над моей робостью, а я, соответственно, смущенно.
Пора уже было что-то сказать, и я, наконец, сказал. Про методичку. Описал в подробностях, какая мне нужна и по какому предмету. Она насмешливо кивнула, после чего нырнула в затхлый омут и шуршала там, пока я восхищенно рассматривал ее ноги в вязаных полосатых чулках. Чулки эти слегка топорщились, а ноги торчали вверх почти под прямым углом, и обуты они были в высокие замшевые тапки со скатавшейся меховой обивкой. Сами тапки были рыжие, а мех на них - белый, овечий.
Я так разволновался от этого зрелища, что едва не сбежал. Но потом взял себя в руки и остался.
Спустя какое-то время ноги исчезли, и появилось ее лицо. Было оно немного розовое (кровь, наверное, прилила от стояния кверху ногами), но смешливое. Она протянула мне методичку и спросила: эта?
Я посмотрел внимательно, сверился с тем, что у меня было записано: действительно, именно та, что мне нужна. Я кивнул и стал заполнять формуляр, а она не сводила с меня своих хитрых глаз.
Я заполнял формуляр невероятно долго, но время тянулось так, что пора уже было уходить, иначе как-то неловко получалось.
Уже почти взявшись за дверную ручку, я резко развернулся и выпалил: пойдем играть в снежки!
Сказал и сам испугался. Она сначала молчала, тягуче и пристально разглядывая меня. Даже смешинки в глазах потухли, так мне показалось. А потом сказала: дурак, что ли?
Тут я совсем смутился и выбежал оттуда, весь, наверное, пунцовый. После долго приходил в себя, целый день об этом случае думал, потом целую ночь, весь следующий день и еще половинку ночи.
Больше я в кабинет 324 не ходил. Или просил кого-нибудь, или вообще без методичек обходился.