Великий запрет

АЛИК ЧУЛИКОВ - http://www.proza.ru/avtor/achulik  - ВТОРОЕ МЕСТО В 11-М КОНКУРСЕ ПОВЕСТЕЙ И РОМАНОВ МФ ВСМ

Глава1.
 
Шара-бара


«Проклятый сон. Неужели  это послание знаковое?»- Карабек не открывал глаза. Смежив до боли веки, обманом загонял разум  в сновидение, требуя другой развязки. Безнадежно. Пробужденная память повторила видение.
Каменный ковчег с прахом царицы покинул гробницу, врезаясь в каучуковые плечи черных исполинов. Надпись, высеченная на балке входа склепа, осветила  в памяти имя Семирамиды: «Дух Ары, воскрешенный жрецом Мирасом, как и сокровища мои со мною упокоятся».   Карабек вошел в покинутую  правительницей усыпальницу, она была пуста. Ироничная владычица в последний путь отправила лишь душу свою, оставив потомкам  тленное тело и надпись на черной мраморной стене: «Солгала не я. Солгал Мирас»
На суровом лице Карабека,  по иссушенным сжигающей болью щекам, ранее не знавшим жалостливой влаги, две раскаленные слезы оставили глубокие борозды шрамов и обелили густую бороду.
«Конец пути, вся история напрасна, ничто не вечно».
 
***
Степь голая, покрытая выжженной порослью по телу обожженному. На горизонте черные горы.  Городок  Алтынтау у предгорий, искусственный оазис, сотворенный  спецпереселенцами, сосланными за несовместимость  с Диктатором державы. Пирамидальные тополя, карагачи, высаженные во дворах новостроек  и на улицах, вдоль колеи разбитых дорог. Густая пыль по обочинам, словно серая пудра, взбитая колесами телег и машин. Утренние лучи азиатского солнца  быстро разогнали ночную прохладу. Духота, изгоняя москитов, проникала в открытые окна квартир двухэтажных кирпичных домов.
Старуха из ближайшего аула, худая, закопченная жизнью, обходила с  бидонами  дворы,  зазывно выкрикивала:
- Ки-и-сля, пре-е-сня  молоко! Сметан!
Народ, просыпаясь, вываливал наружу, несся опорожнять ночные горшки,  помойные ведра  и по нужде к многоочковой уборной из дикого песчаника, разгороженного на инь и янь,  мужского и женского начал.
На тощей кляче,  впряженной  в телегу с огромной деревянной бочкой, зловонной, облепленной изумрудной зеленью мух, к выгребной яме подъезжал золотарь и  ведром на шесте вычерпывал из нее нечистоты.
Громыхая многогранными колесами, к домам подъезжала водовозка, а вслед за ней доисторический топливозаправщик на бричке:
- Ки-ро-син! – кричал извозчик.
 
Вскоре синее пламя керосинок, керогазов и примусов  разогревало, кипятило воду, молоко. Пахло утром. Городок оживал. Взрослые уходили на работу, службу, кто куда, добивая жизнь, веря в светлое будущее.
Голоногое, голопузое, разноодетое и разнообутое племя  детворы наполняло гомоном дворы, радуясь каникулам и отсутствию родительского надзора.
  Парадная арба, разрисованная сине-желтым орнаментом,   вкатилась во двор углового,  п-образного дома.
Сказочный бабай в чалме и цветастом халате, подпоясанный красным кушаком, натянул поводья, приказывая грустному ослу остановиться.
- Шара-бара!!!- закричал он зычно,- Подходы, давай! Стекло, тряпка сдавай! Одна бутылка - конфет сладкий-петушок!  За тряпка - курт даем, мячик алтын-бас!
 
Мигом старьевщика окружила малолетняя толпа. Девчонки и пацаны тайком тащили из родительских сундуков реликтовые  платья, пустую тару отцовских заначек на черный день, банки, флаконы. Взамен получали блистающую мишуру безделушек. Яркие заколки-невидимки,  укутанные в золотую фольгу мячики из папье-маше на резинке,  карамельных петушков на деревянной палочке, комочки высушенного соленого творога – курта, глиняные, ярко разрисованные свистульки, изображающие уродливых птиц. Бойко расходились широкие резиновые жгуты, из которых пацаны сооружали рогатки.
 
Четверка друзей-мушкетеров унеслась с драгоценным приобретением в сторону парка, посаженного родителями у  мелководной речки. Она стекала  со склонов далеких черных гор по обожженному веками керамическому желобу, наполняемому  водами сорока родников,  разогретая палящим солнцем, живительным бальзамом омывала тела купальщиков. Визжа от восторга, ныряя и брызгаясь, гоняясь вплавь друг за другом, до одури, до красноты глаз, интернациональная малолетняя поросль спецпереселенцев поселка познавала счастье детства.
- Пацаны,- наконец окликнул старший из друзей - Руслан, - давай, вылезаем.  Айда делать рогатки, пока резинки никто не стибрил!
Карабек  ловко, по дельфиньи, выпрыгнул из волн реки, изогнулся, ныряя вновь, крикнул:
-  Последний раз,  ж… на показ! - погружаясь в голубой омут на секунду, сдернул трусы и выставил над водной поверхностью оголенный зад.
Под  дружный хохот своих и чужих мальчишек и девчонок  доблестная четверка выскочила на берег.
Витек, брат Карабека,  кинул перочинный нож четвертому дружку:
- Ленька, у тебя лучше всех получается. Нарежь нам рогатки!
Ленька в гуще ивняка опытным глазом выбрал четыре раздвоенных стволика и,  орудуя ножом, вскоре вернулся к друзьям с охапкой символов  Виктории.
Завязав на рогатины резинки с кусками овечьей шкуры, компания вооружилась и отправилась на охоту в парк.
Вскоре пяток горлиц,  сбитых сообща  из рогаток камешками речной гальки,  болтался на плече Леньки, связанный за лапки ивовым прутком.
При  выходе  из парка остановились  у клумбы с кустами чайных роз, нежным, тонким запахом духов привлекающих крылатое цветное племя насекомых.
- Глядите, - крикнул Руслан, - указывая на росший недалеко огромный, прямой, как мачта пирамидальный тополь.
Из крон дерева, сверху, проворно, словно обезьяна, вниз спускалось загорелое худющее существо в черных трусах и кепкой на голове,  вздыбленной по центру.
- Да это же Оська, - разоритель гнезд, - признал мальчишку из соседского двора Ленька, - сейчас ухохочемся.
- Оська, стой! - окликнул он проходящего мимо мальца, - ты опять птичьи яйца воруешь?
- Не, я просто лажу по деревьям, мне нравится….
- Ну, молодец, - усмехнулся Ленька и неожиданно слегка прихлопнул  ладошкой  по выпирающей части кепки.  По стриженной налысо голове, из-под фуражки, по лбу,  щекам  потекли бело-желтые ручьи яичницы.
 Обида залила  слезами  глаза мальчишки. Леньке стало жаль бедолагу и он дружески ткнул тыльной стороной ладони его плечо:
- Ладно, не реви! Беги на речку, умойся и приходи в кошару, будем жарить голубей, пятый для тебя.
Оська глянул на кукан с дичью, всхлипнул, успокаиваясь, и бросился к речке.
 
В полуразрушенном загоне для скота охотники разожгли костер. Обмазали перья  выпотрошенных птиц жидкой глиной, собранной у деревянного желоба поилки, и  утопили в горящих углях. Через время выгребли  из остывающей золы запекшиеся  тушки, похожие на черные страусиные яйца. Глина, словно скорлупа, легко отрывалась вместе с перьями, обнажая дымящееся темное мясо дичи.  Душная тень саманной стены кошары накрыла маленькое племя пигмеев первородным  счастьем, укрывая на время от угнетающей боли цивилизации.
 
***
 
Ленька толкнул деревянную дверь и вошел в полутемную прихожую своей квартиры. Мать выглянула из кухни на скрип петель.
- Почему так поздно, гулена?
- Мам, ты меня не выпорешь?
- Выпорю!
- А за что?
- Раз спрашиваешь, значит, чую, есть за что.
- А я тебе тогда не расскажу!
Мать приблизилась, принюхиваясь:
- Курил?
- Нет!
Она  внимательно рассматривала сына: «Майка не порвана. Бриджи целы. Сандалии? Нет, вроде тоже не разбиты»
- В футбол босиком играл?
- Да, мам! Берег обувь, как наказывала.
- Во, а что это у тебя нижняя губа опухла? Дрался?- обрадовалась вдруг мать своей прозорливости.
- Не, оса ужалила!
- Давай, не томи, сознавайся, что натворил? По отцовскому ремню соскучился?
- Не, мам, я его спрятал.
- Что?- удивленно воскликнула мать, поднимая взор на вешалку, где обычно висело орудие воспитания.
Ленька  развернулся и выскочил на лестничную площадку.
- Ты куда, пострел? Признавайся, что натворил? Сама узнаю, хуже будет!
- Я щас!
Через минуту явился с букетом роз.
- Это тебе, мама! С Днем рождения!
Мать охнула, схватившись за грудь, обессиленная  присела на стоящий рядом табурет. Протянула руки навстречу сыну, разрыдалась.
- Господи, никогда, никто не дарил мне цветов.
Прижала к себе сына, сотрясая плачем свое заезженное жизнью тело.
Счастливая улыбка, подсвеченная фонарем  укуса осы, приподняла его щеки, прищурив хитрющие глаза.
«Я никогда,- подумал он,-  не расскажу тебе, что  цветы мы с пацанами нарвали  на клумбе в парке и еле-еле удрали от милиционера»
 
 ***
Карабек  открыл калитку, пропуская вперед  младшего на год брата:
- Давай, Витек, иди первый.   Бабка опять ругаться будет, что шляемся  допоздна. Ты - любимчик, скажи ей что-нибудь ласковое, чтобы успокоилась, ты это умеешь.
Братья по матери-немке, разнолюбимые в семье. Отец Карабека, японец, бывший  военнопленный офицер, видимо из благородных, покончил с собой, за месяц до рождения сына  сделал  харакири.  Говорят, когда прочел письмо, пришедшее с родины. Что было в том письме,  не знают, японскому языку никто не обучался.
Молодую красавицу почти сразу сосватал  соотечественник-немец, тоже из бывших военнопленных, сбитый летчик, лишенный одной ноги и старше супруги на полтора десятка лет.  Он остался жить при матери, сосланной с Поволжья. Отстроил добротный дом, посадил фруктовый сад и виноградник.  Свекровь недолюбливала  покладистую, трудолюбивую сноху за молодость, легкомыслие,  связь с азиатом и трудно скрывала неприязнь к  Карабеку. Ворчала, жалуясь соседке соплеменнице:
- Нагуляла зверька и имя дала такое.
- Да не ругай ты ее, Эльза.  Молодая была - сирота неразумная. Зато вон какая работящая!
- Это она в постели - золотые руки! - огрызалась товарка.
 
В родном же внуке  души не чаяла, ревностно относилась к братской привязанности детей.
 
- Guten Abend, meine Gro;mutter!* - крикнул Виктор, увидев вышедшую на крыльцо дома пожилую женщину. Бальзам для души бабки, с чудным акцентом говорящей по-русски, родная речь из уст внука.
- А я волновалась, родной. Где гулял так долго?
- Купались, в парк ходили, в футбол играли, - скороговоркой отозвался тот, быстро прошмыгнув с Карабеком мимо нее  в дом. Она засеменила следом.
- Запор на калитке задвинули?- встретила вопросом мать.
- Да, мам!
- Ох уж этот русский язык,- заворчала старуха, - и на калитке запор и в заднице тоже запор.
Одноногий вояка, окинул детей колючим взглядом, приказал грозно:
- Дома чаще бывайте, матери помогайте!
- Так у них каникулы, - заступилась мать, - пусть нагуляются.
- Я в их возрасте сам дрова колол,  в поле пахал.
- Еще напашутся, успеют.
- Балуешь, Анна, - начал кипятиться отец.
- Ладно, ладно, Ганс, - поддержала сноху свекровь, ласково гладя по голове Виктора, -  пускай играют, пока молодые, работа никуда не убежит. Затем вздохнула тяжко:
- Die Arbeit, die Arbeit, das ganze Leben arbeiten....**
 ,
 
*- Добрый вечер, бабушка! (нем.)
**- Работа, работа, всю жизнь работа…. (нем.)
 
***
Руслан у  дома заметил соседского восьмилетку, очкарика-чудака Вовку, который вымазал  канцелярским клеем тетрадный листок в косую линейку для чистописания и приклеил его к кирпичной стене, вытягивая повыше  руки. Старательно выведенные слова рассмешили и удивили мальчишку:
«Пропал папа. Кто нашел, пожалуйста, отдайте назад. Особые приметы - он хороший.
Вова, квартира№5.»
- А почему ты решил, что он пропал? Мы его видели с другими дядьками у ларька в парке. Он пил пиво.
- Его ночью не было дома и сегодня нет. Я спросил у мамы - где папка? Она говорит, пропал твой папка, алкаш. Он не алкаш, он  добрый.
- Вернется, Вовка, твой папка, я точно знаю, - успокоил его Руслан и вошел в прохладный подъезд.
Быстро вбежал по ступеням в свою квартиру. Смазанные петли двери не потревожили взрослых, громко разговаривающих на кухне.
- Я договорился с муллой, - услышал он голос отца-кавказца,- ему пора делать обрезание, он мусульманин.
- А мне что, тащить его в церковь крестить, раз у меня с мамой вера христианская?- отвечала вопросом мать.
- Султан, - послышался голос бабушки, - зачем увечить ребенка?
- Прости, мать, ты старая,- взбеленился отец, - но ты-то молодая, сама врач,  понимаешь, что это даже полезно.
- Пусть вырастет и сам примет решение, какому Богу молиться,- вновь отозвалась упрямая бабушка.
- Ай, женщины!  …., -  выругался отец на родном языке. Выскочил в коридор, столкнулся с сыном, едва не опрокинул. Ловко подхватил, поставил на ноги, ущипнул за щеку ласково и, качая головой, проговорил тихо, успокаиваясь:
- Эх, Руслан, Руслан…. Вырастешь, уедем на Кавказ. Сам тебе невесту найду! Там женщины лучшие в мире!  Молчат, когда мужчина говорит…. Иди, там твои женщины  что-то вкусное готовят. -  Прижал к себе сына и легко оттолкнул. - Я пошел на работу, в ночную.
Входная  дверь бесшумно закрылась за отцом.

Глава 2.
 
Священный мазар.


В шесть утра волны гимна Родины по радио окатили Руслана, сбрасывая с постели. Он ошарашено схватился за край кровати и сел, опустив ноги на крашеные доски пола. После короткой паузы зазвучал торжественный  голос диктора, сотрясая сознание   мальчишки, чем-то непонятным, но избыточно радостным:
- Говорит Москва. Передаем Сообщение ТАСС.
С 6 по 7 августа 1961 года Герман Титов совершил космический полёт продолжительностью 1 сутки 1 час, сделав 17 оборотов вокруг Земли, пролетев более 700 тысяч километров. Спускаемый аппарат приземлился вблизи города Красный Кут….
Мать вошла в комнату. Выключила приемник.
- Мам, дай послушать!
- Бабушка приболела, спит.
-Мам, мы с мальчишками идем в поход с ночевкой.
- Ты вчера об этом говорил, на столе на кухне возьми яйца вареные, лук, картошку. Я все подготовила. Завтра к вечеру будьте дома.
Подошла, поцеловала:
- Я в больницу, на работу.
 
Руслан сложил в охотничий  рюкзак  продукты, флягу с водой, рыболовные снасти. В родительской спальне залез в платяной шкаф,  из-за вороха одежды извлек спрятанную отцом «мелкашку»- однозарядную малокалиберную  винтовку и коробочку с патронами.
 
Через полчаса он вместе с Ленькой стоял в частном секторе поселка, прозванном Западным Берлином, перед аккуратным домиком летчика Ганса, в районе компактного проживания немцев. Два века проживания в среде чуждого этноса не истребили гены древних германцев, тяготеющих к порядку.
Ленька свистнул, лихо, по-разбойничьи. Два брата, сопровождаемые громкой ворчливой бранью бабки Эльзы, выскочили на улицу в походном снаряжении.
 
Косые, еще не горячие лучи солнца рисовали тень  впереди друзей, указывая путь на запад, где среди горбатых низкорослых деревьев, у подножия мрачной горы, затаилось небольшое озерцо Аксу, населенное акбалыком – изящной белой рыбкой с именем маринка.  Странное место, тревожное. Люди побаивались  селиться рядом.  Лишь древняя провидица,  вечная старуха, которую помнили таковой и старожилы поселка,  проживала там,  в прочной глинобитной мазанке, отожженной солнцем и похожей на керамическую шкатулку. Тройка коз и баранов,   да десяток цесарок было в ее хозяйстве. Муку, соль, спички и прочую необходимую житейскую мелочь приносили жители  ближайших аулов, обращаясь за советом и ворожбой  в минуты невзгод.
За домиком ясновидящей находился священный мазар - место поклонения. Небольшой кратер упавшего в незапамятные времена метеорита, заполненный родниковой водой, стекающей в озеро. Многовековой карагач, выеденный временем изнутри, раскинул над ним свои черные ветви с мелкою листвой. Он был похож на гигантскую голову в папильотках - от бесконечного количества новых и истлевших  за века  лоскутов материи, привязанных паломниками, устанавливающими магический контакт с духами с просьбой о помощи и замаливающими прегрешения.
Три часа похода - и солнце отворило духовку, окатив жаром путешественников, припекая непокрытые головы.
Витек вынул из рюкзака газеты и соорудил  шляпы, спасая друзей от теплового удара. Глиняные струпья почвы золотились выгоревшей травой. Терпкий запах перегретой полыни отзывался першением и горечью в горле.
Вскоре друзья добрались до  Верблюд-горы, возвышающейся над местностью двумя крутыми горбами. Вошли в тенистое ущелье.   Влажное русло подземной реки питало корни тутовников, протяженной рощицей покрывавших подножия обрывистых склонов.  Забравшись  вверх по горе над деревьями, Карабек, Ленька и Витек, начали швырять впереди себя камни. Тут же из расщелин скалистых выступов  и кустарников дикой вишни с громким треском крыльев взлетело полтора десятка каменных куропаток – кекликов.   Разлетелись в разные стороны вниз по склону, а затем быстро побежали наверх.  Руслан стрелял из винтовки, перезаряжая, теряя время. Два попадания  из пяти выстрелов - это нормально для непрофессионального охотника за юркой, меняющей направление бега  птицей.
Небольшой  оазис перед выходом из ущелья был наполнен сладким запахом джиды, приземистого дерева с голубым облаком листвы. Десятка два баранов паслись на густо травянистом  клочке земли, не реальном среди раскаленного марева степи.
Большая войлочная юрта пряталась в тенистой нише склона. Навстречу мальчишкам рысцой приближался низкорослый жеребец. Чернолицый всадник в войлочной шляпе и ватном халате колючим взглядом недобрых глаз оглядел путников.   
- Это Кара-курд, чабан – призрак, - признал его шепотом Карабек.
Он изредка бывал в поселке, закупая продукты и вещи,  и оптом сдавал на скотный базар овец. За ним тянулась дурная слава вора и рабовладельца. По слухам он заманивал щедрыми посулами пропившихся  мужиков, отбирал у них документы и превращал в рабов. Где-то в горах у него был дом, семья и небольшое хозяйство.
-Куда путь держите, джигиты?
- На Аксу.
- Зачем в дурное место идете?
- Хотим порыбачить маринку.
Тут чабан заметил за плечом на ремне у Руслана «мелкашку» и глаза его алчно вспыхнули:
- Пацан, продай винтовку!
- Не могу, она отцовская!
- А кто отец твой?
- Султан, шахтер.
- А, знаю, - неопределенно отозвался наездник, развернулся и погнал жеребца в сторону юрты.
 
***
 
К полудню  добрались до загадочного озера.
- Пацаны, смотрите, это лебеди!- закричал Ленька.
Недалеко от берега, местами расклиненного яркой зеленью камыша и уродливых карликовых деревьев, по свинцово-синей глади озера, плавала пара грациозных птиц.
- Вот это да! Никогда не видел живых лебедей! Они красивые! – восхитился Витек.
- Пойдем, поздороваемся с бабушкой Шолпан, а потом поищем то место, что приснилось Карабеку,-  позвал застывших в изумлении друзей Руслан.
Сизый дымок растекался по двору, наполняя воздух запахом горящего кизяка. Из примитивной уличной печи прорывались языки пламени. Старуха колдовала над казаном с кипящим маслом, переворачивая проволочной шумовкой баурсаки - кусочки теста.
-Добрые гости приходят, когда хозяйка готовит хлеб, - произнесла она далеко не старческим голосом, не отвлекаясь от дела и не глядя на гостей.
- Бабушка, здравствуйте, мы вам кекликов принесли,- Витек положил к ногам хозяйки охотничий трофей.
- Спасибо,  внучки, опять рыбачить пришли?
- Да, с ночевкой. Можно мы у вас в сарае спать будем?
Старуха пробежала мудрым взором по лицам детей и задержалась на Карабеке.
- У тебя, малыш, Ангел-странник за спиной. Он тебе показывает  пути Великих. Опасный поводырь, будь осторожен.
Карабек от неожиданности вздрогнул и произнес растерянно:
- Мне сон приснился….
-Знаю. Запомни, это был  Темучжин.  Все великие идут против солнца. Тень униженно ползет за ними. Покажешь спину солнцу, не догонишь собственной тени. Он лишь однажды обернулся. Влюбился. Тангутская принцесса восставшей тенью вознесла Чингисхана на небеса, и часть вселенной была не покорена. Похоронная процессия с телом правителя, сопровождаемая сотней свирепых воинов тунгутов  во главе с полководцем Субэдэем, отправилась в сторону горы, родившей безвременную реку.   Тяжело шли куланы, навьюченные сокровищами, золотым троном хорезмшаха Мухаммеда и  луноликими красавицами, отправляющимися в вечность вместе со своим господином.
Оставив телохранителей на подступах к зоне Великого запрета, Субэдэй с двумя десятками рабов исполинов продолжил путь траурного каравана  к последнему пристанищу своего господина и друга. Вернулся он один. Вскоре и сотня телохранителей исчезла бесследно. И сам Субэдэй унес тайну погребения на небеса. Не ищи, внучек, этот путь. Не иди по следу смерти.
 
- Бабушка Шолпан,- девчоночий голос окликнул провидицу со стороны глинобитного домика.
 
В проеме двери показалась и застыла смущенная визитом нежданных гостей, её ровесников, девочка лет одиннадцати. Смуглая красавица с  яркими зелеными глазами и двумя тяжелыми черными косами, ниспадающими ниже пояса цветастого платья.
- Здравствуй, Шамирам!!!- почти хором воскликнули мальчишки.
Карабек покраснел. Он злился на себя, но ничего не мог поделать со своим сердцем, прыгающим в груди, когда видел эту девчонку. Говорили, что она персиянка, оставленная смертельно больной матерью. Женщина молила свято чтимую провидицу принять, как родную неизбежную сироту. И, получив согласие, в тот же день покинула земной мир.
- Здравствуйте,- откликнулась та,  и тут же вновь скрылась в доме.
-Угощайтесь, - протянула хозяйка глиняное блюдо с маленькими круглыми пышками, сладко пахнущими перегретым подсолнечным маслом.
- Спасибо,  мы до вечернего клева пойдем в гору, полазаем немного. Можно вещи оставить в сарае?
- Да, да, внучки, идите, познавайте мир. Он того стоит.
 
***
 
Обогнув гору, возвышающуюся над заколдованным озером, друзья застыли перед крутым  каменным склоном. Оплывшие глиняными наростами селевых потоков, поросшими кустарником дикой вишни, песчаные  блоки гигантскими ступенями лестницы поднимались к далекой вершине.
- Эти ступени, наверное,  какие-нибудь великаны сделали,- удивленно произнес Витек.
Карабек  ощупывал взглядом камнелом и вдруг радостно воскликнул, протягивая вверх и вправо руку:
- Это там! Я это место видел во сне!
Карабкаясь вверх, цепляясь за кустарники и сколы двухметровых ступеней,  мальчишки забрались под  нависший козырек темной скалы. Тупик матово отсвечивал черным салом кремния.
- Карабек, здесь нет никакой пещеры, - разочаровано произнес Ленька.
- А ты крикни "Сезам, откройся!" – пошутил Руслан и тут же невольно оглянулся. Тень от навеса странным образом стала гуще, придавленная тенью души Али-Бабы, потревоженная магическим возгласом.
Карабек опустился на колени, раздвинув кусты, обнаружил узкую расселину у основания стены.
- Дай, фонарик! – обратился он к Витьку.
Распластавшись по земле, словно сплющившись, Карабек вскоре исчез под скалой. Через время глухой голос из-под земли позвал:
- Пацаны, лезьте сюда!
Метров пять ползком друг за дружкой, по сухой, сдирающей кожу глине, затем лаз позволил передвигаться на корточках. Вскоре вся компания оказалась в довольно просторном, вытесанном в камне квадратном зале и  непроглядным потолком, рассеивающим свет фонарика.
- Ты как черт, -  воскликнул Витек, взглянув в сторону брата. Подсвеченное снизу и искаженное вытянутыми тенями лицо было нереально страшным.
- Ты бы себя увидел, еще больше бы напугался, -  отозвался Руслан.
Карабек поочередно осветил фонарем стены пещеры. Стена  напротив была неровной, выпуклой, с углублениями по контуру, словно гигантский валун перекрывал проход вглубь горы. Полоса белого отблеска отторгла свет фонаря из ниши сверху.
Друзья подошли вплотную и задрали головы, разглядывая проем.
- Пацаны, это черепа!- тревожно воскликнул Ленька, - их там штук двадцать!
Карабек непроизвольно отключил фонарик. Липкая тьма страха окутала друзей. Через мгновение тонкая полоса света из ниши с черепами колыхаясь,  начала шарить по стенам, словно кого-то выискивая.
Свет включенного вновь фонаря неожиданно осветил каменную нору - трещину в стене справа. Шелковый блеск рваной сети толстой паутины перекрывал ее проход. Большой паук, словно черный мухомор с красными точками, отразил свет фонаря злобным блеском миниатюрных глаз.
- Это каракурт! – испуганно воскликнул Витек.  Но в следующую минуту мистический ужас параличом сковал тела друзей.
- Ка-ра-бе- ек…, - групповая галлюцинация эхом злобного шепота пронеслась по пещере, многократно, затухая и повторяясь,  отраженная от ее стен.
- Давай, выползаем отсюда, - первым пришел в себя Карабек, - я за вами.
В одно мгновение, волной страха, друзей вынесло наружу.
-  Что это было?
- Эхо, ты крикнул "каракурт", а оно повторило.
- Не ври, мы все слышали, оно сказало - Карабек.
- Это вам от страха показалось.
- А ты что, другое услышал?
Карабек  не ответил, начал молча спускаться вниз с горы. У подножия крикнул:
- Давай быстрей, на вечерний клев опоздаем!
- Смотрите, - закричал Ленька, - там ковбой скачет.
Вдалеке по степи легким галопом пронесся силуэт всадника, скрывшийся в ложбине невысоких отрогов.
- Это, наверное, чабан-
призрак ищет отставших овец.
 
***
Друзья из густой рощицы перекрученных аномальной стихией карликовых деревьев вышли на берег магического озера.
Золотопесочное червонное марево съехавшего к горизонту солнца желто-красным туманом зависло над ним.
Пара лебедей, выбравшихся на берег зримо-реально преобразилась в розовых фламинго.
Мальчишки изумленно застыли и тут же залегли в прибрежные кусты, залюбовавшись поразительной картиной. Старая колдунья в длинной белой рубахе, плавающей подолом по водной глади, стояла на отмели перед красным гранитным ложем притопленного в озеро продолговатого валуна и купала лежащую на нем обнаженную девочку. Травянистым пучком оглаживала кожу и омывала водой из медного кувшина. Густые волосы разметались синими водорослями, качаясь на волнах. Маленькая Венера с округлыми формами незрелого женского тела, словно мраморная скульптура античного ваятеля отражалась в широко открытых мальчишеских глазах.  Незнакомое чувство сладкого, расслабляющего все тело стыда, и неизвестного желания,  томной тяжестью налило низ живота.
-Руса-лочка…. Ка-кая  кра-сивая, - заикаясь,  прошептал Ленька.
- Давай, отвернитесь, - почему-то зло отозвался Карабек.
-Эй, вы, там, не стыдно?- вдруг крикнула,  даже не обернувшись в их сторону провидица,- А ну, быстро идите во двор и не оборачивайтесь!
Друзья, подброшенные  окриком, стремглав кинулись к сараю.
Перепуганная девочка вскочила на ноги и прикрылась  мокрыми прядями вьющихся распущенных волос.
- Ничего Шамирам, успокойся. Они не специально. Скоро им всем достанется от твоей красоты. Безумные мужчины добывают власть и золото, чтобы бросить все к ногам женщины и умереть в ее объятьях.
 
***
Рыбалка не шла на ум. Рыбаки не реагировали на мечущиеся поплавки. Не проходящее чувство стыда,  и вдруг проснувшееся раннее чувство к женской сущности напрочь вышибло все остальное из головы.
 
- Пойдем в сарай, перекусим,  сегодня не клюет. Придем на утренний клев,- предложил Руслан.
Друзья, молча согласились, сматывая удочки.
 
Чай на травах с козьим молоком от гостеприимной бабки Шолпан,  в прикуску с сахаром и свежими баурсаками,   сморил перегруженных впечатлениями дня друзей.  Они рухнули в сено в сарае, мятно-полынная пыль заметалась в застойном свете луны, заглянувшей в прореху кровли.
Тревожное чувство разбудило Карабека среди ночи. Звездная заплатка перекрывала  порушенную часть крыши. Ночь зелеными глазами Шамирам смотрела с небесной высоты.  Вселенная непонятной массой  давила на тело мальчишки. Первая любовь очень тяжелая ноша.
Внезапно  безоблачное небо перечеркнул огненный зигзаг шальной молнии. Гром, словно дикий хохот,  прокатился по сараю.
Карабек вместе с очумевшими от прерванного сна друзьями выскочил наружу. С озера взлетели перепуганные лебеди и темными птеродактилями умчались в сторону черной горы.
Жуткий вой одинокого волка послышался со стороны непроглядной тьмы равнины.
Посреди двора пылал костер. Старуха Шолпан грозной ведьмой обходила его по кругу, бросая горсти песка в огонь, который вспыхивал бенгальскими  звездами.
- Бабушка  Шолпан, что это было? – с дрожью в голосе обратился Витек к старухе.
- Не пойму, внучки,  какой волк бродит рядом. Но страшный. Я заперла животных в овчарню, там два малых ягненка. Но и плешивый старый волк мечтает о молоденькой овечке. Ладно, идите спать, не путайтесь рядом. Сама разберусь, что к чему.
 
Стрессовый сон не детскими кошмарами заполнил сновидения друзей. Но утренняя полоска розового света на востоке и бодрящая прохлада погнала рыбаков к озеру. Толстые земляные черви, собранные из-под  кизячных блинов в ущелье, пришлись по вкусу привередливой изящной рыбке. Маринка клевала беспрерывно. Азарт рыбалки быстро съедал время. К полудню жара погнала рыбу в прохладные омуты у берегов, затененных кустарником. Клев прекратился. Довольные добытчики с полными ивовыми куканами рыбы вернулись на гостеприимную базу колдуньи.
Странная безлюдная тишина пугала. Двор, вечно заполненный провидицей, мелькающей в разных его концах, был пуст. Друзья озираясь округ, подошли к керамическому домику и постучали в рассохшиеся доски двери.
-Бабушка Шолпан, - позвал Карабек. Ему послышался стон из глубины дома.
Карабек толкнул полотно двери,  и друзья вошли в темную прохладу помещения, пахнущую сухим разнотравьем, пучками развешанным вдоль стен. Затуманенные со свету глаза разглядели на полу распластанное тело старухи и лужицу крови у головы.
Карабек упал на колени и приподнял голову женщины. Липкая влага просочилась между пальцами.
- Бабушка, что произошло? Где у вас бинты, надо вам перевязать голову.
Старуха застонала, открыла глаза, через силу улыбнулась.
- А, Карабек, вон там,  на полке, - с трудом протянула руку в нужную сторону,- мазь в банке и  в коробке марля.
Сделав перевязку, друзья уложили старуху на деревянный топчан, застеленный овечьими шкурами.
- Кто это вас бабушка? А где Шамирам?
- Похотливый облезлый волк чабан Кара–курд украл мое счастье. Идите быстро в поселок, зовите милицию. Пусть вернут мою жизнь, пока не произошло несчастье самое страшное.
- Мы знаем, где сейчас юрта Кара-курда. Я убью его! Руслан, где ружье? – воскликнул Карабек, кровь самурая и воинственного германца выплеснула эмоции наружу.
- Не надо убивать, внучок. Он не человек, он оборотень,  волк страшный. Зовите милицию, взрослые разберутся…- напутствовала старуха в пустоту. Друзья неслись уже к сараю.
- Он украл ружье! - чуть не плача закричал Руслан, обнаружив пропажу.
 
***
 
Скрываясь за   развалинами скал и кустарниками  предгорья Верблюд-горы,   друзья подкрались к юрте чабана. Недалеко от входа пасся стреноженный жеребец.
- Ленька, - зашептал Карабек, - ты лучше всех ездишь на лошади, давай скачи домой за милицией. А мы покараулим Кара-курда. Он без лошади далеко не уйдет.
Ленька осторожно, но быстро подкрался к жеребцу, развязал путы и ловко вскочил в седло.
Услышав дробный стук копыт,  из юрты выскочил хозяин.
- Белгілерінін, тоКтату, Олтіруді!!!*- закричал он  по-казахски  и помчался вслед за всадником.
Трое оставшихся друзей тут же юркнули в открытый проем резной двери. На стопке  цветастых лоскутных одеял и подушек Карабек увидел связанную тонким арканом по рукам и ногам пленницу чабана.
Они  вместе с Витьком подбежали к горке, опустились  на войлочный ковер, и начали развязывать узлы.
Руслан шарил по периметру юрты в поисках винтовки.  Отодвинув полог из красной ткани, справа от дверной рамы,  он увидел постель. За постелью висел настенный ковер из орнаментированной кошмы и два ружья на крючке над ним. Он сорвал свою винтовку и неосознанно достал патрон из кармана бридж  и зарядил ее. Тут же бросился на помощь к братьям.
Смертельно перепуганная  Шамирам не узнавала своих  спасителей. Слезы нескончаемым потоком стекали из ярко зеленого омута ее глаз. Безвольное тело,  освобожденное от пут, не слушалось, сотрясалось нескончаемой дрожью.
- О, ол сук сіз, сіз Улдары болады!** Сейчас я вас отправлю к праотцам! – низкий  хриплый голос заставил мальчишек вздрогнуть.
На пороге юрты возникла большая фигура Кара-курда. Черное лицо чабана было перекошено сумасшедшей злобой.
Карабек пригнул голову и бросился на него, пытаясь сбить здорового мужика с ног. Но мощный пинок в грудь отбросил его в сторону. Витек злобно зарыдал от боли за брата и в прыжке взлетел на чабана,  бешено колотя его кулаками. Злой смех сотрясал тело Кара-курда. Он поймал голову Витька и локтевым изгибом хотел придушить надоедливого щенка. Но сам неожиданно дернулся, отпуская пацана,  и просел,  схватившись за левое плечо. Его пальцы окрасились кровью. Руслан перезарядил винтовку и держал перед собой, готовый стрелять до последнего, прикрывая отступление друзей, подхвативших с двух сторон девочку и выбравшихся из юрты. Затем, воспользовавшись тупой, шоковой прострацией чабана, бросился следом.
Час быстрой, изнуряющей ходьбы поочередно меняющихся друзей, несущих безвольное тело Шамирам, вымотал их до предела. Дрожащее марево воздуха делало окружающий мир расплывчатым. Жарящее солнце не успевало выпаривать пот, пропитывающий майки.
Неожиданно,  где-то сзади грянул глухой гром,  и шорох тяжелых капель дождя прибил траву у ног беглецов. Витек вскрикнул от боли и резко сел на землю. Вздернул вверх штанину бридж и увидел две кровавые точки на мышце правой ноги.
- Пацаны, давай, ложись в овраг, Кара-курд стреляет дробью из охотничьего ружья!- закричал Карабек.
Вместе с Русланом они затащили в ближайшую лощину Шамирам и раненного друга. Руслан снял с плеча винтовку и выглянул из оврага. Удивленно заметил, что Карабек спешно бежит к ущелью в сторону своего стойбища.
Вдруг сзади него раздался радостный возглас Карабека:
- Пацаны, смотрите, милицейская «Эмка» едет! Молодец, Ленька, быстро управился!
Руслан обернулся. Вдалеке,  прорываясь сквозь облако пыли, в сторону Верблюд-горы по степи мчалась машина.
 
 
               
*Черт побери, стой, убью! (каз.)
 ** - А,это вы, сукины дети! (каз.)
 
Глава3.

Шамирам - Семирамида.


Взрыв негодующих эмоций потряс городок. О чудовищном злодействе Кара-курда  не говорил разве что немой. Милиция  обшарила все его стойбища и владения, но поймать чабана не удалось.

Султан и одноногий Ганс, разгневанные насилием над детьми,  решились на самосуд. Прихватив ружья, неделю на гнедых жеребцах шли по следу каскыра-оборотня, степного волка. Но он словно провалился в преисподнюю.

 
***

 Школа-интернат,  на границе городка и дикой степи с мрачным силуэтом трехглавой горы на горизонте, похожей на присевшего перед прыжком монстра, была построена для обучения и проживания детей из неблагополучных, малоимущих семей, проживающих в отдаленных аулах.

Вечно больная вдова - мать Леньки, чаше пропадающая на работе или на больничной койке, вынуждена была определить туда сына и забирать домой лишь по воскресным дням.

Карабек, страдая от злобной опеки бабки,  ломающей крылья свободной души мальчишки, упросил отчима определить его в интернат, в класс Леньки. Тем более, что одноклассницей друга в период обучения была Шамирам, почти насильно забираемая чиновниками от образования у провидицы.

В бытовом корпусе третьего этажа девичья отделялась от мужской спальни массивными филенчатыми деревянными дверями и общим залом для игр и творческого досуга одноклассников.

Лишенная надзора дежурных воспитателей, покидающих палату после отбоя для совместных ночных бдений с коллегами других классов, ночная жизнь класса познавала взрослость. Особо смелые мальчишки по симпатиям прокрадывались в кровати к девочкам и с замиранием сердца лежали молча рядом, слушая стук собственных сердец, или с любопытством, под простынями, изучали строения инопланетянок. Карабек  ревностно заглядывал в девичью спальню и,  убедившись, что Шамирам, укрывшись с головой одеялом,  спала,  отгородившись испуганно от чуждого ей мира, возвращался на свою койку. Рядом на своей лежанке сопел здоровым сном друг Ленька,  игнорирующий сумеречную свободу.

Скучный, тягостный учебный процесс первой половины дня вознаграждался резвыми или романтическими играми второй. Футбол, лянга,  альчики, догонялки,  казаки-рабойники и, прячущаяся где-нибудь под лестничными пролетами, незрелая, ранимая любовь, что  через слезы радости познавалась поцелуем.

Витек и Руслан после уроков обычной школы неслись к друзьям в интернат.  Беспризорная интернатовская  ватага, оторванная от опеки родителей, была ближе их сути. Дружили, носились в играх, дрались, влюблялись.

Вечерами, перед отбоем, пожилая воспитательница класса друзей, Надежда Соломоновна, репрессированная ленинградская интеллигентка, ненавязчиво  прививала им  любовь к просвещению.  Изумленному Карабеку открылась тайна имени Шамирам, дочери сирийца и богини Деркето, превратившейся в русалку от стыда связи со смертным. Шамирам - Семирамида, брошенная   матерью и вскормленная голубями. Правительница Азии, основательница Вавилона. Воин-амазонка и красавица. Множество легенд о  коварстве великой владычицы. О неразделенной любви к армянскому царю Аре, стоившему ему жизни.   Ее именем увековечены диковинные висячие сады.

- Реинкарнация, - произнес Карабек слово, заимствованное у преподавателя, - ее душа у нашей Шамирам сейчас.

В зеленых глазах подружки пробежали волны, предвестники шторма:

- Ты считаешь меня коварной?

- Нет, амазонкой и красавицей!

Воспитательница улыбнулась:

- Шамирам, Карабек в тебе видит только лучшие черты правительницы, успокойся, моя девочка.

- Да Карабек просто влюбился в царицу, - ехидно встрял Ленька.

Увесистый подзатыльник от друга прервал его монолог.

- А что, наша Семирамида и впрямь девочка видная. Про нее даже  старшеклассники меня расспрашивают, - ответила женщина, вгоняя в краску ревности Карабека и вызывая румянец стыда у Шамирам.

- Шамирам наша подруга, пусть кто сунется, - тут же отреагировал Ленька, заглаживая вину перед Карабеком.

 
***

 Карабек  поднялся  среди ночи, выглянул в окно спальни. Первый снег, искрясь в лунном свете, покрыл белым каракулем плац школьного двора. Ленька спал, отвернувшись к стене.

- Давай, вставай, пора,- тряс его за плечо друг.

Осторожно ступая, они покинули здание и выбрались на улицу. Пробрались в дровяник котельной и в течение полутора часов опустошали его, таская на плац охапки дров,  выкладывая перед окнами девичьей спальни  двухметровые буквы, сложившиеся в имя СЕМИРАМИДА.

Утром на линейке угрюмый, но добрый казах, директор школы Абай, ласково сообщил:

- Сейчас все пройдут по классам на занятия, а Карабек вернет дрова на место, - обернувшись к дворнику, добавил, - Иван, проследи, чтобы ему никто не помогал.

- А почему вы решили, что это сделал Карабек? - воскликнул гневно Ленька.

- По почерку, мой друг, по почерку…. Живо всем на урок, по классам! Кроме Карабека.

- Я ему тоже помогал!

- Это не важно, мой друг, не столь важно.

 Карабек поплелся выполнять трудовую повинность.

Беспокойное сердце друга разорвало запрет. Ленька сбежал с урока и помогал рушить слово признания. Но вскоре был перехвачен бдительным дворником и  возвращен в класс. Сидел отвлеченно, не реагируя на вопросы учителя, переживая. Внезапно странная суета в классе отвлекла его внимание, он огляделся и заметил одноклассников вместе с учителем, стоящих у окна с обзором места наказания. Он приблизился, глянул во двор - и дыхание перехватил восторженный возглас:

- Ух,  ты, молодец, царица!

Рядом с Карабеком, нагибаясь за чурками и складывая стопкой в его согнутые ковшом руки, находилась Шамирам.

Недалеко стоял директор Абай, отчитывающий дворника Ивана, неслышно из-за стекол, который разводил руками. Жест понятный без слов: «Ну, что я могу поделать?»

Директор раздосадовано развернулся и вошел в школу.

 ***

 - Эй, пацан! - высокомерный оклик старшеклассника остановил Карабека в фойе столовой. Он оглянулся. Широкоплечий, высокий азиат с темным лицом показался ему знакомым.

- Ты Карабек?

- Да, и что?

- Бойся меня, пацан, я тебя однажды покалечу.

- Ты больной?

- Да, я больной,- как-то неестественно зло захохотал агрессивный подросток.

«Кара-курд! - пронеслась мысль в голове пацана,- это, наверное,  его сын»

- Да пошел ты,- зло сплюнул Карабек, ошарашив детину, - сам бойся. Я не стану тебя калечить, убью!   

 
Карабек заглянул в палату. Леньки не было. Наверное,  у деда Махорыча. Местная знаменитость, кочегар.  Полжизни провел на зоне в Сибири, валил лес. Одиночество прибило его к школе, жил в подсобке при кочегарке, вечно в облаке дыма махорки, с самокруткой в зубах, за что и кличку имел соответственную. Имени его настоящего школяры не знали.  Знаток тысячи баек, всеобщий любимец.

В полутемном помещении, подсвеченным тусклой лампой у потолка и красным заревом, пробивающимся сквозь щели топки печи, Ленька сидел на засаленной темной скамье, рядом с истопником и познавал азы скручивания и  раскуривания козьей ножки – махорочной газетной самокрутки. Был застигнут  врасплох, затянувшись и кашляя от дерущего горло дыма.

- Ты что, Ленька, придурок? Забыл,  от чего  твой папка умер? –  зло набросился Карабек на дружка.

- Я только попробовал.

- Не стращай мальца,- заступился Махорыч, -  махорка – лекарство, если бы я ее не курил, то сгнил бы в Сибири от хворей и мошкары.

- А у Леньки у отца от курева рак горла был. Давай, Ленька, пошли. Там Витек с Руськой за забором ждут. Моя мамка штрудли приготовила, твоей в больницу  велела передать.

Ленька тревожно и радостно вздрогнул, будто попал в поле зрения матери,  и поспешил за Карабеком.

Через заснеженное футбольное поле на заднем дворе школы, загребая снег в высокие казенные ботинки, они пробрались к оборудованному месту переправы в самоволку.

Приставив  доску с поперечинами брусков ступеней к высокому  забору из дикого камня-плитняка, они друг за дружкой полезли вверх, нарушая запрет директора Абая  покидать по будням  территорию интерната.

- Ты знаешь, Карабек,  я летом полез в совхозный сад за яблоками. Перемахнул через забор….

- И провалился по колено в снег, да?

- Да, а откуда ты знаешь?

- Ты уже рассказывал раньше.

Руслан и Витек  стояли на протоптанной тропинке недалеко от забора. В руках у Виктора была плетеная авоська с завернутой в рушник кастрюлей.

- Пацаны,  давай быстрей, штрудли стынут, - торопил он самовольщиков.

 
Строгая санитарка перехватила мальчишек, попытавшихся проскочить по ступеням, на второй этаж больницы.

- Куда?!  Посещение больных запрещено. Да еще - обутые,  да с улицы. Живо,  назад!

- Мамке надо обед передать, пока теплый.

Женщина  признала знакомого мальчишку:

- Дай, снесу сама. А ты иди на улицу, она в окно выглянет.

 Мать  смотрела  сквозь проталину заиндевевшего стекла второго этажа, болезненно улыбаясь, прижимая руку к сердцу, легким поклонам поблагодарила друзей за передачу.

- А мама-то похудела сильно. Чем она болеет?- спросил грустно Руслан.

- Не знаю. Говорят, что-то по-женски, - дрогнувшим голосом ответил Ленька.

Он подошел к пожарной лестнице с краю здания. Быстро забрался вверх и по декоративному карнизу в два кирпича, словно канатоходец, вжимаясь в стену, добрался до нужного окна.

Бледное, изможденное лицо матери испуганно прилипло к стеклу. Боль и жалость сжало сердце Леньки. Он расплющил свое горячее лицо о стекло, растопив холодные узоры.

- Мамочка, - шевелил он беззвучно губами, - выздоравливай, пожалуйста, ты у меня одна на свете. Я люблю тебя очень.

Она поняла, усилием сдерживаемые слезы рыдания набухли в ее зрачках.

- Все будет хорошо, мой любимый, я обязательно поправлюсь, сыночек, - ответили материнские губы.

- Я скучаю.

- Я тоже….

 ***

 Возвращались, молча, переживая, вдруг впервые, не по-детски,  задумавшись  о несправедливости старения и болезни родителей.

Десантировались гурьбой через забор на территорию интерната и прошли к бытовому корпусу.

На встречу попался второклашка Вовка, который сходу, заговорщически выдал, обращаясь к Карабеку.

- Там, - он протянул руку в сторону дверей столовой, - твою подружку Исмаил обижает.

Распахнув двери столовой, друзья влетели  в холодное фойе.

Рослый старшеклассник, сын Кара-курда, упираясь  вытянутыми руками в стену, держал в плену своих конечностей Шамирам, испуганно припечатанную спиной к тупику. Десяток пацанов разновозрастной свиты школьного авторитета стоял,  ухмыляясь,  рядом.

- А, вот и фашистский пасынок явился. Скажи ему, что ты моя девчонка.

Карабек сходу врезал ему кулаком в челюсть. Тот, от неожиданности не удержался на ногах, рухнул на пол. Свора его сторонников двинулась вперед. Тройка друзей Карабека  бросилась им  наперерез. Ленька извлек из кармана подарок дворового криминального авторитета,  нож-кнопач, щелчком, выкинувшим сверкающее хромом жало,  и повел им поперек многолюдной свиты Исмаила:

- Пусть дерутся один на один.

- Ей, вы, че тут устроили свору? Быстро все разбежались! - ниоткуда появился дворник Иван, остужая накалившиеся страсти.

Школяры вывалились на улицу, обрастая толпой любителей бойцовых зрелищ, отправились к месту проведения мужских поединков, у безоконной,  глухой торцевой стены корпуса бытовки.

Соперники скинули на снег клетчатые интернатовские короткие пальто, готовясь драться налегке.

Исмаил, жаля злобой глаз, процедил сквозь зубы:

- Ну,  все, фашист, теперь я тебя точно убью.

Карабек, воспитанный на частых уличных поединках, ловко уклоняясь от весомых кулаков сына Кара-курда, мужественно переносил немногочисленные пропущенные удары. Дрался хлестко, жестко, вкладывая в удар всю массу своего тела. Вскоре разбитый нос и губа Исмаила отразилась разочарованием на лицах его дружины. И сам Исмаил сдался и трусливо ретировался за угол здания. Карабек не стал преследовать соперника, поднял его пальто и швырнул  вдогонку.

Неожиданно из толпы зрителей выбралась Шамирам. Подошла к Карабеку, расстегнула свое пальто и сняла с шеи ожерелье из старинных медных монет. Выбрала самую большую и приложила к его глазу, начинающему заплывать воспаленным следом кулака Исмаила.

У бойца от непонятных обессиливающих чувств перехватило дыхание. Он своей  дрожащей ладонью накрыл застывающую на холоде кисть девочки, согревая.

 
***

За темными окнами палаты   затаилась ранняя зимняя ночь, холодная, тоскливая, черная, ветреная. Будто трехглавая гора-монстр подкралась из степи и заглядывала в игровую комнату. Одноклассники Карабека, затаив дыхание и вжимаясь пугливо в сиденья стульев, слышали стук собственных сердец.
Надежда Соломоновна читала им «Собаку Баскервилей»:

«Луна ярко освещала лужайку, посреди которой лежала несчастная девица, скончавшаяся от страха и потери сил. Но не при виде ее бездыханного тела и не при виде лежащего рядом тела Гуго Баскервиля почувствовали трое бесшабашных гуляк, как волосы зашевелились у них на голове. Нет! Над Гуго стояло мерзкое чудовище — огромный, черной масти зверь, сходный видом с собакой, но выше и крупнее всех собак, каких когда-либо приходилось видеть смертному. И это чудовище у них на глазах растерзало горло Гуго Баскервилю и, повернув к ним свою окровавленную морду, сверкнуло горящими глазами. Тогда они вскрикнули, обуянные страхом, и, не переставая кричать, помчались во весь опор по болотам. Один из них, как говорят, умер в ту же ночь, не перенеся того, чему пришлось быть свидетелем, а двое других до конца дней своих не могли оправиться от столь тяжкого потрясения»

 Воспитатель уснула в своем закутке, а, переполненные липким осязаемым страхом таинственных эмоций, души воспитанников лишились сна. Темные спальни были наполнены шорохом шепота переговаривающихся, пугающих себя и друг друга, девчонок и мальчишек.

Карабек с Ленькой по нужде вышли в коридор и вошли в туалетную комнату с десятком кабинок.
Большая  зеленая муха спиной пыталась продавить стекло окна, неистово жужжа, то сползая, то поднимаясь, скользя трепещущими крыльями по скользкой поверхности.

 - Наша бабка говорит, что живая муха зимой - к покойнику, - тревожно произнес Карабек.

 За окном ветер зло смеялся над усилиями мухи. Внезапно хруст лопнувшего стекла, словно совпавший в резонансе морозной дрожи с жужжанием мухи, заставил друзей приблизиться к окну. Наружное стекло двойной рамы, густо разрисованное ледяными узорами, разорвало их неровным крестом трещины. Из  мглы непроглядной ночи мальчишки вдруг явственно услышали далекое жуткое завывание волка.

- Это оборотень – Кара-курд, - почему-то шепотом произнес Ленька.

- Да нет, Ленька, это вьюга воет, - сам себе не веря, успокаивал друга Карабек.

Глава 4
Прощальные краски детства.



Три сестры-горгоны, духи зимы лютой, взглядом одним превращают все живое в ледяную каменную плоть, но бессильны они перед Весной. Она оживляет  души и они, оттаявшие, ручьями срываются с гор,  возвращаясь в тела растений и людские. Но бывают души заблудшие, потерявшие дорогу, обреченные.
Красные маки, миллионоглазые, гладью  вышитые красным мулине на зелени мадеры, батистовой тканью накрыли горы и степи. Алый цвет любви и огненной, испепеляющей  печали.
Ласточки залетали в подъезд, перекликаясь, носились непрестанно взад-вперед, строили гнездо. Полулукошко, плетенное из глины,  прилепили в углу под потолком. Ленька застыл, мотая головой, ловя взором стремительный полет птиц в  подъезде своего дома. С подоконника коридорного окна черная кошка в прыжке взлетела к потолку и лапами сдернула новостройку вместе с птицей,  задержавшейся там. Гнездо с кошачьим визгом и птичьим криком тяжелым стоном рухнуло на пол, разлетаясь глиной, шерстью, перьями.  Тяжелая, медленная поступь шагов отвлекла Леньку,  и он взглянул вверх по лестничному пролету, ведущему к родной квартире. Ангел с черными крыльями спускался по ступеням.
- Ма-а-ма!!!- закричал Ленька. Проснулся сам и разбудил одноклассников.
 
Мать умерла весной. Ленька рыдал зло, обиженно, безутешно, ненавидел весь свет.
- Мамка, мамочка, ты что это надумала? Я верну тебе ремень, выпори меня, я не буду плакать. Я никогда тебя больше не обижу. Пойдем, пожалуйста, домой!
Султан, отец Руслана,  почти силой оторвал его от гроба, прижал к себе;
- Леня, не плачь, ты мужчина. Мама в лучший мир ушла, чем этот. Но она будет все время рядом. Ты это всегда будешь чувствовать. А я, знаешь, мечтал о сыновьях. Теперь у меня будет два сына. Руслан и ты. У нас, на Кавказе, говорят: один сын - это нет сына. Два сына - это полсына. Три сына - это один сын.
Карабек, Витек и Руслан печально потупили взор в землю, держались рядом, опустив безвольно руки, не находя слов утешения, понимая, что смерть матери не знает таких слов.
Шамирам неслышно подошла к Леньке сзади и легким движением погладила его плечи. Тепло материнской ласки заполнило душу мальчишки до краев. Голос никому не слышимый ласково произнес: «Не серчай на меня, сыночек, я тебя не бросила, я просто очень-очень устала. Вот отдохну и вернусь и мы больше никогда не расстанемся».

Султан подал заявление на усыновление. Бюрократы сражались, вспоминая неблагонадежное прошлое подателя, но сдались, обезоруженные указом о снятии с депортированных народов статуса спецпереселенцев. Ленька отходил тяжело, возвращаясь в потерявшую яркие краски детства жизнь.

 
 ***
Карабек,  с благословения матери, втайне от отчима и бабки,  с дружиной товарищей, в годовщину смерти своего отца, отправлялся в горы, к заброшенному урановому руднику и кладбищу японских военнопленных рядом с ним.
Конец весны - комфортный, не жаркий, еще не лето. Пестрела степь прощальными красками цветов предгорий. Беркут упал с небес. Зазевавшийся суслик, следом за собственной душой, взмыл ввысь в смертельных оковах когтистых лап хищника.
Вздыбленная наклонным конусом гора, словно воспаленный нарыв на теле земли. Кимберлитовая трубка, стесанная разработками с вершины вниз, сужаясь воронкой пропасти, падала вглубь. На дне  тяжелая вода темной синевой напоминала опрокинутый небосвод. Настурановые окислы,  словно срез эбенового дерева - черными кольцами с желтыми, зеленоватыми, оранжевыми и серыми прожилками - покрывали скальные склоны застывшей воронки торнадо. Заброшенное кладбище  на границе  кратера рудника. Десяток, в линию, могильных холмиков и металлических табличек на ржавой арматуре над ними с именами своих постояльцев, начертанными иероглифами и кириллицей.  Лишь одна выделялась некоторой ухоженностью. Крашенная синим пирамидка из листового железа. Наборные металлические буквы и цифры на фронтальной стороне:
«Ода Исаму, 1916 – 1950».
Друзья застыли перед ней в скорбном молчании. Затем Карабек достал из рюкзака баночку с краской и кисти. Вскоре обелиск обновленной  синевою слился с небосводом, накрывшим кратер.
Мальчишки, не сговариваясь, разошлись в разные стороны склона и вернулись с букетами тюльпанов, кроваво красных, с трауром печали у оснований лепестков. Сложили у основания пирамидки.
Шум выброса кимберлитовой трубки, словно вздох захороненных душ, выдув газов из недр земли удушающим углеродом закружил разум мальчишек.  Радужное сияние из жерла урановой пропасти слепило глаза.  Галлюцинация строем  самураев восстала из могил. От  высокого края наклонного конуса горы поползла темная тень, накрывая друзей. Они взглянули в ту сторону, и Витек закричал:
- Там Кара-курд стоит!
Но каждый видел свое, не менее страшное.
Карабек, сцепив на затылке ладони, отгораживаясь от галлюцинаций, ловя ртом свежие порывы слабого ветра, прокричал:
- Давай, пацаны, майками закройте рот,  спускаемся вниз. Смотрите друг за другом,  не отрывайтесь!
 
***
- Эй, пацан,  иди сюда! – окрикнул Исмаил худющего школяра.
Тот послушно приблизился.
- Иди в школу и найди Шамирам. Скажи ей, что ее зовет Махорыч, по срочному. Понял?
Пацан кивнул головой и поплелся к зданию школы.
Шамирам сидела в классе самоподготовки, выполняя домашнее задание. Столбики цифр округлым девичьим почерком заполняли клетки тетради.
- Шамирам, - отвлек ее голос мальчишки, предательски дрогнувший ложью, - там тебя очень  Махорыч просил прийти в котельную.
- А что случилось? – недоуменно вскинула девочка дуги черных бровей.
- А я откуда знаю? Просил и все,  - выпалил посланник и выскочил из класса.
Шамирам прикрыла тетрадь и отправилась в сторону котельной.
Проходя мимо сарая с дровами,  услышала скрип двери, обернулась и от ужаса вздрогнула.
Исмаил произнес,  криво усмехаясь:
- Не проходи мимо. Заходи в гости.
И не успела девочка опомнится, как очутилась в полутемном дровянике, в объятьях сына Кара-курда. Она рванулась, что было сил, вырвалась из кольца рук и отлетела по инерции вглубь помещения. Свита Исмаила, стоящая спинами вдоль стен, подло захихикала.
- Ты что это, жезокше*  ломаешься? Здесь каждая чурка из твоего имени. Давай, раздевайся, или мы сами тебя разденем!
Шамирам сделала отчаянную попытку выскочить из сарая. Насильник перехватил ее и вместе с ней рухнул на ворох степной травы у выхода. Навалился, возбужденно дыша, задрал подол платья. Девочка закричала обреченно, больно. От крика трусливая свита вжалась в стены.
Исмаил потной ладонью закрыл ее рот:
- Сейчас ты ответишь за все беды моего отца, фашистская подстилка!
 
Внезапно сноп света упал на оголенное тело девочки и подростка на ней. Дверь сарая распахнулась настежь.
- Ох, сучий потрох, ты что вытворяешь, паскуда?!
Сильные руки Махорыча сдернули Исмаила с пола и отшвырнули в сторону. Он наклонился над девочкой, оправляя платье и помогая подняться.
- Дядя,  он сзади! – закричала вдруг девочка. Махорыч обернулся,  и чурка в руках Исмаила опустилась ему на лоб, рассекая кожу. Махорыч  выматерился,  и резким ударом выбил дровину из его рук. Толпа зрителей мгновенно вылетела из сарая.
Кочегар  профессиональным приемом скрутил подростка, повалив и припечатав к полу, приговаривая:
-Не шали, сученок, не шали.
- Дядя Махорыч, у вас кровь на лбу, - шепотом, потерявшая  голос от переживаний, проговорила Шамирам.
- Ничего, ласточка, - ласково отозвался истопник, - успокойся. Мне это не впервой, кровопускание оно даже на пользу - так говорят лекари.
 
Милиционер 4-го управления по раскрытию преступлений, совершенных несовершеннолетними, беседовал по отдельности со всеми подозреваемыми школярами в кабинете директора Абая. Тот сидел угрюмый и печальный.
- Ни хрена я не Макаренко. Уволюсь сам, если не уволят, пойду  помощником в кочегары. Возьмешь, Махорыч? – с безнадежной грустью старался шуткой залить боль, обратился он к истопнику, сидящему с перебинтованной головой рядом.
- Абай, все наладится. А паскуды, они неистребимы и среди детей их не мало. А в кочегарку не пущу, огонь не любит толпу, он собеседник одиноких.
 
В сопровождении милиционера сын Кара-курда исчез за дверью «воронка».
Карабек, вслед машине,  глазами  слал проклятия и обещания мести.
Витек прошептал:
- У гадов и дети гады.
 
 
               
 *шалава (каз.)
 
 
***
 
Летние каникулы  Ленька проводил в новой семье. Родители Руслана не делали различий  свой - чужой.  Ласка  и нравоучения за проделки - поровну. У Леньки  иногда срывалось слово  "папа" при обращении к Султану, чему тот  бывал бесконечно рад. Но слово  "мама" Ленька навеки приковал к своему сердцу, не выпуская наружу.
С бабушкой Руслана отношения были напряженные. Чрезмерная опека старого человека прорывалась бунтом.
Даже запрет бабушки выходить по нужде ночью к общественному туалету во дворе дома им нарушался регулярно. Он презирал ночной горшок, а может,  стеснялся.
- Ну почему, бабушка нельзя-то ночью во двор по нужде?- допытывался он.
- Да потому, что в нечистом месте нечисть водится.
Ленька хохотал, но однажды осекся.  Наверняка  бабушка была ведунья.
Как-то  среди ночи он вместе с Русланом покинул дворовую уборную, направляясь назад к дому.
Огромная луна, перечеркнутая перистыми облаками, зависла невысоко над горизонтом. Внезапно в белом мертвом свете облака туманом потекли к земле. Великан поднялся из-за горизонта, луна лампой газового фонаря оказалась в его руке. Другой рукой он держал серебряную цепь, прикрепленную к ошейнику огромной собаки, похожей на волка, скалящей ужасную пасть.
Друзья во весь опор бросились к дому. Лишь отдышавшись в квартире, Ленька спросил:
- Ты что так испугался? Это же мираж, преломление света, где-то далеко идет человек с собакой, а отразился на небе тут.
- Да я просто тебя хотел догнать и объяснить.
- Вот врешь, может, вернемся снова, а то, наверное, от страха….
И оба расхохотались,  в голос, не удержавшись.
Султан заглянул в комнату:
- Давай, полуночники, спать! Утром вас не добудишься.
Отец ушел.
- Ленька, а мне показалось, что тот великан похож….
- На Кара-курда?  Да ладно, спи, он и ВитькУ кругом мерещится.  Кара-курд  боится теперь людей и запрятался так, что его днем с огнем не разыщешь.

Глава5.
 
День рождения Шамирам.


Сорокадневная азиатская жара шильде, выжгла зелень, нарезала степи сусальным золотом тонких трав и жестких кустарников,  слепила глаза отраженным горящим солнцем.
В начале августа она ушла. Долгожданные слепые дожди изредка срывались с неба многоцветной радугой.  Ночная прохлада пробуждала жизнь.
И праздник в честь новорожденного ведет отсчет от сорока дней и зовется шильде той.
Середина августа - день рождения Шамирам. Четверка друзей готовилась к походу к провидице Шолпан с поздравлениями ее внучке. С помощью старших готовила подарок.
За котельной интерната, в гуще выгоревшего бурьяна,  не один год рассыхалась, рушилась старая разбитая телега. Одноногий Ганс выстругал доски. Рукастый Махорыч соорудил легкую  бричку,  и двумя эллиптическими рессорами прикрепил ее к оси двух уцелевших от телеги колес. Мальчишки покрасили ее яркими тонами красной и желтой краски. И вскоре карета, рубинами и золотом сверкающая на солнце,  выкатилась в степь, запряженная молодым осликом, купленным Султаном у старьевщика.
 
Выносливое жилистое животное легко катило бричку с четырьмя седоками по старой колее, уминая жухлую траву колесами.
Озеро Аксу, как всегда, возникло внезапно, словно мгновенный мираж, сотканный из зноя. Зыбкий туман в зелени деревьев над лазурными волнами и жердяной забор  вдали - колдовские владения Шолпан.
Колеса повозки в бальзаме дегтя подкатили бесшумно.
Старуха возилась у очага. Девочка, прислонясь спиной к полотну открытой двери керамической мазанки, запрокинув голову и закрыв глаза, пела, словно что-то сокровенное изливала собственной душе. Забытая древняя восточная магия переливом грустной мелодии, несказАнной красотой голоса привлекала чувственное желание.
Внезапно певица ощутила присутствие чужаков, вздрогнула, открыла глаза.
Мгновенный поток эмоций омыл ее лицо от испуга до радости.
Зеленый цвет счастливых глаз Шамирам, вобравший краски кареты, не скрывал изумления и восторга.
- Это тебе от нас подарок, - злясь, как всегда на учащенный стук непослушного сердца, объявил Карабек.
Шамирам обняла  шею грустноглазого  ослика.
- И я теперь, как Золушка,  могу поехать на бал?
- Нет, принц сам приехал, никуда ехать не надо, - отозвался Руслан.
- Четыре принца,  - тут же поправил друга Витек, заметив, как зарделось смущением лицо брата.
- Ай, внучата, ай молодцы! – воскликнула колдунья,  неожиданно проявившаяся рядом, - этот подарок достоин любой принцессы! Давай, давай заходите в дом, к дастархану.
Низкий прямоугольный столик, тридцати сантиметров над полом, накрытый скатертью и курпача - легкие стеганые матрасы рядом с ним.
Гости и хозяева расселись  по периметру дастархана, скрестив по восточному ноги.
Мед, сыр, сухофрукты, орехи, горячие лепешки и чай со сливками козьего молока.
Колдунья старинным бронзовым орехоколом-драконом крошила скорлупу грецких орехов. Прежде, чем протянуть гостям дольки полушарий, беззвучно беседовала с ними.
- А что вы им шепчете? – не сдержал любопытства Ленька.
- Это знатные орехи, они родом из Персии и лишь вавилонские правители имели  их к своему столу, а бедняку запрещались. Они хранят частицы ума небесного и передают  избранным. Я прошу их открыть небесные знания для вас, только начинающих познавать мир, чтобы были разумными.
 
Вечерняя прохлада, а за ней и тьма медленно вползала по створам окна и двери.
Вечная старуха зажгла фитиль керосиновой лампы, залившей пространство и обитателей помещения желтым светом.  Собственные тени прислонились сзади к стенам,   большими призраками зависли над людьми.
Колдунья поведала завороженным юнцам очередную историю мудрости веков.
 
- Разные Ангелы обитают на небесах. Там жизнь без тьмы. Без сна. Без печали. Без радости ожидания счастья. Без страха ожидания смерти. Без мук любви. Без восторга любования своим телом. Без жалости к уродству подруги - друга. Они вечные, они красивые. И тот, который падший и тот, что не знал греха.
Вечность утомляет. И выстраиваются тогда Ангелы в очередь на испытание  в храм небесный золотой, чтобы получить разрешение обернуться душой в  тела землян . А души - это Ангелы, познающие себя в телах смертных.
Смело вошли Ангелы, две подруги, две красавицы.
Судья строгий беседует с ними, предупреждает:
- Испытание тяжкое. Не всякий вынесет себя обратно. Всего лишь семь кругов попыток  возврата. А дальше тьма и небытие, если не справитесь с собственными пороками.
- Наша дружба проверена веками,- отвечают Ангелы.
Усмехается Судья:
- Зависть вечностью проверена. Уродство разума, перешедшее в душу не прикроешь красивой оболочкой  тела.
- Мы согласны испытать себя человеческой душой.
-Но вы явитесь туда беспамятными о вашей жизни прошлой. Лишь Рок коварный будет вашим спутником-искусителем. Да тихий голос, беды отводящий, его услышать не всякий сможет, кто попадает в плен соблазна. Так вы готовы все это пережить и вновь воскреснуть Ангелами, а если не получится раствориться тьмой?
- Готовы, - ответили упрямые подруги.
 
Старуха Шолпан вдруг прервала рассказ и спросила гостей:
- А о чьей душе хотели бы вы услышать?
- Семирамида, - тихо произнес Карабек.
И никто не возразил. Старуха задумалась, повернулась к окну, ранняя ночь первыми звездами отразилась в ее больших черных глазах, и души прошлого окунулись в них. Она повернулась к слушателям с широко открытыми глазами, где, как в кинопроекторе мгновенными вспышками мелькали кадры прошлого:
- И тогда позвал  Судья небесный звоном колокольчика прислужников. И явились два молчаливых старца в одеждах белых с крыльями. И велел он им: «Отправьте Ангелов на Землю. В тела новорожденные, разные, но одной Судьбой повязанные»
 
 Море южное на Земле в этот день было неспокойное, штормовое. Рыбаки чинили снасти на берегу. Вдруг увидели они большую корзину,  плетенную на гребне огромной волны, несущейся к берегу. Швырнула волна свою ношу на песок, зашипела по-змеиному, и быстро уползла обратно.
Изумленные люди  увидели,  как на мгновения из пучины кипящей воды, золотой молнией вылетела Богиня морская с рыбьим хвостом, и в чешуе сверкающей тела, жутким взором обожгла зрителей, и вновь исчезла в глубине морской.
 
Долго не решались рыбаки подойти к корзине, боясь гнева неизвестного божества.
Лишь стая голубей опустилась рядом с таинственной торбой. Самые смелые из них заглянули внутрь, а там младенцы новорожденные, две девочки – близняшки. Перекликнулись голуби и улетели в пещеру, где люди хранили сыры и вернулись с их крохами в клювах, скармливая человеческим детенышам.
А в это время по берегу конница с охотою скакала, царя Ассирийского. И увидел правитель, как с небес камнем упал орел на корзину в окружении голубиной стаи и тут же взмыл с  ребенком в лапах. Бесстрашные голуби пытались отбить у него младенца, но мощные удары крыльев разбросали  защитников и понесли орла в сторону далеких гор. Поскакал царь со своею свитою вдогонку хищнику,  и у самых предгорий меткою стрелой пронзил он сердце птицы. И подхватил спаситель на скаку выпавшую из лап ее  добычу. Прелестная новорожденная девочка оказалась у него в руках.
- Семирамида!- невольно воскликнул он, что значит – голубка, вспомнив, как голуби, словно своего птенца защищали ее от грабителя, -  Видать Всевышний мне послал это дитя. Знать, быть ей моею дочерью!
Так Семирамида вскоре стала царицей Ассирийской.
А второго ребенка удочерил рыбак, осмелившийся подойти к корзине после того, как скрылась царская свита.
Обе девицы выросли красавицами. Одна владычица Азии, воин отважный, искусительница коварная, разбившая множество мужских сердец мечом и красотой своей.
Другая вышла замуж за охотника знатного – беркутчи, из кочевого племени,  ласковая, работящая, преданная. И имя ее было Яфит, что значило – прекрасная.
 
Слух о красавице, точной копии самой царицы, достиг ушей Семирамиды. И отправилась она  взглянуть на двойника своего, и поразилась схожестью. Но более всего приглянулся царице муж красавицы - статный, молодой, светлокожий и именем Ияри, что значит свет. И воспылала она любовью и задумала овладеть сердцем охотника. Но сети с  чарами колдовскими не смогли поймать  его светлую душу. Он был верен своей единственной возлюбленной. И тогда коварная замыслила недоброе.   
Она  назначила Ияри  распорядителем царской охоты при  дворе. И поселила его с супругой в доме напротив своего дворца.
И вот однажды Семирамида отправила своим порученцем Яфит в дальние свои владения сроком на три дня и три ночи. А сама же, облачившись в одежды соперницы, переселилась в дом ее. Не заметил охотник подмены, до того хитра и искусна в любви  была коварная. Три ночи провела она в его объятьях.
Утром третьего дня засобирался Ияри на охоту и вошел в спальню проститься с супругой, и держал он   беркута на сильной руке в длинной толстой кожаной перчатке.  И вскрикнул испуганно. Яркая  змея драгоценным браслетом окольцевала обнаженную ногу спящей богини. Охотник сдернул с головы беркута колпачок с бубенцами и подтолкнул его, указывая на гада и отдавая голосом команду. Орел взлетел и мгновенно напал на змею, вцепившись когтями в ее тело, и перекусил  голову ниже пасти. Сорвал ядовитый браслет и вместе с ним опустился у ног хозяина.
Семирамида проснулась и закричала от ужаса. Две кровавые точки от укуса змеи,  словно маленькие рубины,  сверкали на ее ноге.
Тут из-за спины Ияри появилась Яфит, только что вернувшаяся домой и бросилась к ложу с госпожой, опустилась на колени. Припала губами к ране,  высасывая яд.
Охотник изумленно смотрел на все происходящее, и вдруг все понял. Ярость ослепила его разум и вложила в руку охотничий нож. Он бросился на царицу, чтобы ее кровью смыть боль своей возлюбленной за коварное предательство. Но нож пронзил сердце  супруги, заслонившей телом своим Семирамиду.
Тут же, как из-под земли, появились телохранители и скрутили охотника,  и по ее велению обезглавили за неслыханную дерзость.
 
И в тот же день на небеса вернулся Ангел, один из двух подруг. И строгий Судья встретил ее, улыбнулся и сказал ласково:
- Вот ты и дома.
- А где же подруга моя? – спрашивает Ангел.
- А подруга твоя душой Семирамиды переходит из круга в круг, вот уж на круге седьмом, последнем, испытание проходит. А вернется ли она, не знаю. Все в ее руках»
 
Старуха  закончила рассказ и долгим, мудрым, тревожным взглядом смотрела в глаза своей внучки.
 
***
 
Густая крона орешника в дальнем углу двора прикрыла луну и вспыхнула холодным синим пламенем. Темные  головки орехов, словно уголья,  мерцали, то разгораясь, то затухая.
Шамирам и Карабек остановились рядом,  завороженные видением.
- Дерево, как живое, - изумленно прошептал мальчик.
- Так оно живое,- тоже шепотом поведала Шамирам, - а орехи, как маленькие человечки, даже шепчутся, разговаривают друг с другом.
- Ты меня обманываешь?
- Хочешь услышать?
- Хочу.
Она взяла его за руку и подвела к стволу дерева.
- Давай, прижмись к стволу дерева и приложи ухо, замри и слушай.
Они обняли ствол с двух сторон, сливаясь с деревом. Ладони невольно легли на плечи друг друга.
Минута шороха тишины, нарушаемая далекой перекличкой ночных обитателей степи. Метроном печального посвиста сыча. И вдруг Карабек явственно услышал тихий шепот:
- Дети?
- Дети.
- А чувства?
- Взрослые.
- Они будут счастливы?
- Не знаю.
Карабек изумленно обернулся к девочке. Зеленая ночь глазами Шамирам смотрела на него манящими искрами звезд. Незнакомое чувство кружащего голову полета делало тело невесомым, сердце громко стучащим. Детские, пухлые яркие губы неодолимой силой потянулись на встречу друг другу, коснулись. Электрический разряд отбросил головы назад. Они испугано и смущенно оторвались от дерева. Невольно глянули в одну сторону, словно там находился тот, кто заметил этот проступок.
Силуэт таинственной,  темной горы, похожий на огромную голову воина в стальном шлеме, укоризненно качнулся из стороны в сторону. Темный туман закрыл луну.
- Шамирам, я все равно кагда-нибудь увижу золотой трон хорезмшаха Мухаммеда и сокровища Чингисхана. Я знаю где они.
- Не надо Карабек. Бабушка говорит, что будет проклят тот, кто нарушит Великий запрет.
-  А я часто слышу его голос. Он зовет меня. Значит, хочет видеть.
В туже минуту странное эхо нечленораздельной речи пронеслось хриплым голосом над двором владений степной колдуньи.
-  Пойдем в дом, Карабек, - испуганно произнесла Шамирам, - мне страшно.

Глава 6.

Когда солнце гнет лучи.


- Осторожней, Шамирам, сегодня солнце гнет лучи, - увещевала внучку Шолпан, провожая  в городок.
- Что это значит, бабушка?
- Оно освещает духов и оборотней. Не смотри встречным путникам в глаза. Подойди ко мне.
Шамирам приблизилась,  и ведунья протянула подвешенную на кожаный шнур бронзовую пластину величиной с пятикопеечную монету, отполированную до зеркальной поверхности с одной стороны.   
- Надень на себя. Если случится что, посмотри в зеркало и плюнь в изображение в нем.
 
***
Провисающие поводья в руке девочки были вне надобности.  Шамирам сдружилась с осликом, интуитивно общаясь жестами, полуфразами, мыслями. Памятливый четвероногий дружок легко катил бричку по знакомой дороге в городок.
Скамейка брички, обитая плюшем по ватной основе, гасила удары выбоин дороги. Низкий шлейф пыли, словно мантия, волочился сзади за каретой. Тонкозвучные струны голосов пернатых обитателей степи звенели гимном радости. Отраженное улыбкой с лица Шамирам счастье летело впереди ослика, навстречу друзьям, к началу нового учебного года.
В какой-то момент воздух, пронизанный лучами солнца, потемнел. Пещерный  холодок призрачной тени накрыл округу. Непроизвольно Шамирам передернула плечами, липкая ладонь дискомфорта залезла под одежду. Она вздрогнула и от ужаса вжалась в спинку сидения. Жуткий вой одинокого волка сбил тучу насекомых в кучу. Они взлетели шаром с мертвых выжженных колючих кустарников, устилавших землю. Сумрак вывернул наизнанку степь. Голос старухи Шолпан напомнил  тихим шепотом: « Если случится что, посмотри в зеркало ….»
Девочка оторвала от груди амулет и раскрыла ладонь, вглядываясь в зеркальную поверхность. И затряслась от памяти кошмара, перенесенного прошлого.
Черное лицо Кара-курда глянуло на нее из глубины бронзы.
Страдальчески охнула Шамирам, плюнула в ужасный фантом. Страшный визг смертельно раненной собаки огласил окрестность. Пыльная буря закружилась вокруг смерчем. Перед бричкой выскочил огромный волк. Ослик панически заверещал и бросился в сторону.
Бричка взлетала на кочках и неслась вслед перепуганному насмерть животному.
Волк, в прыжке стелясь по земле, неотвратимо приближался. В какой-то момент девочке почудилось рядом, за спиной, знакомое тяжелое и смрадное дыхание Кара-курда. Она панически оглянулась. Расслабляющий, кружащий разум ком прокатился от живота к голове, как предвестник обморока.  Нереальное видение  пронеслось перед ее взором.
Наперерез волку мчались всадники в ватных халатах и лисьих малахаях. Она узнала в них одноногого Ганса и Султана.
Ганс вскинул ружье и выстрелил. Разъяренный раненый мощный зверь развернулся, скалясь жуткой пастью, взлетел в прыжке навстречу всадникам.
Султан ловко спрыгнул с седла, упруго опустился ногами на землю и перехватил летящего волка за голову. Молниеносным движением правой руки с кинжалом перерезал ему горло.
 
***
Шамирам очнулась в больничной палате. Директор школы Абай и милиционер стояли рядом с койкой. Крупный мужчина в белом халате негромко произнес:
- Не более пяти минут. Она еще не оправилась от шока.
- Ты что-нибудь помнишь, Шамирам? Что с тобой произошло? – спросил следователь.
Девочка отрицательно покачала головой. Две большие капли скатились из глаз по щекам.
- Ну и ладно. И не надо. Успокойся, моя хорошая.
Абай жестом руки указал на прикроватную тумбочку:
- Это тебе друзья твои передали, их пока к тебе не пускают.
Шамирам тяжело перевела взгляд. Большой букет чайных роз и авоська с  краснобокими яблоками. Стойкий, сладкий аромат укутал сознание девочки. Она погрузилась в сон, улыбаясь.
 
***
Слух о невероятном происшествии легендой вписался в книгу жизни городка.
Перепуганный ослик прикатил бричку с беспамятным телом девочки к воротам школы-интерната.
Мистический ступор сковал милицию, расследующую таинственное преступление.
Тело Кара-курда нашли в степи с перерезанным горлом. Никаких следов, кроме брички Шамирам вокруг не обнаружили. И стойкая амнезия  оберегала душу девочки, отключив напрочь память о происшествии.
 
***
Редко радовали спецпереселенцев заезжие артисты. Каждое такое событие-повод  надеть белый парусиновый костюм и крепдешиновое платье.
Совкультурный клуб спеццелинников с колоннами был забит до отказа. Заезжий гипнотизер, смуглый маг-индус,  вышел на сцену в черном костюме, несмотря на жару. Поднял руку, одернув вниз рукав. Круг золотых часов над манжетой белой сорочки ослепил зрителей отраженным пламенем низко висящей люстры:
-Прошу всех сцепить пальцы обеих рук. Всем смотреть на часы. Считаю до двадцати. Раз, два, три, … - двадцать. Расцепите пальцы. Тех, у кого не расцепляются, прошу пройти на сцену.
Полтора десятка зрителей поднялись на подиум, выстроились в линию перед магом. Он прошел вдоль ряда, ребром своей ладони размыкая сцепку пальцев.  Затем полчаса измывался над внушаемыми. По его команде они смеялись, плакали, разговаривали на не ведомых для себя языках, лежали бревном, опираясь головой и пятками на спинки двух раздвинутых стульев, извлекали в уме корни из бесконечнозначных чисел.
Зал взрывался, то хохотом, то тяжким молчанием, то аплодисментами.
Четверка друзей и Шамирам внимательно следили за происходящим, пытаясь понять, угадать и перенять волшебство гипноза.
- А сейчас у него не получится, - чуть слышно вдруг произнесла Шамирам.
Артист на сцене внушал пожилому азиату  образ оперного певца и диктовал слова арии.
Угрюмый степняк невозмутимо молчал, не реагировал на магию.
Внезапно индус застыл, спиной ощупывая зал и резко обернувшись, встретился с глазами девочки.
- А ну-ка, красавица, выходи на сцену.
Шамирам смущенно прижалась плечом к Карабеку, сидящему рядом.
- Давай-давай, Шамирам,- подбадривал Ленька, - бабушка Шолпан говорила, ты тоже будешь,как она, все видеть и слышать, что не видят и не слышат люди.
Артист внимательным взглядом прошелся по лицам друзей девочки и обратился к Карабеку:
- Ну-ка, юноша, выходите на сцену  с подружкой.
Карабек взял за руку Шамирам и они поднялись на подиум.
Маг сдвинул вместе два стула.
- Садитесь.
Отошел к раскладному столику, где телом крокодила отсвечивал саквояж, извлек из него хрустальный шар. Водрузил  на деревянный табурет и выставил его перед детьми так, чтобы лучи люстры,  отражаясь от шара, максимально рассеивались по зрительному залу.
Маг вернулся за спины подростков и положил на их головы ладони.  Уперся в зал тяжелым взором шунгитовых глаз. Пугающим, монотонным неживым голосом медленно произнес:
- Много веков назад вы были знакомы друг с другом. Сейчас вы вспомните, а мы увидим один день вашей встречи.
Негромкие разговоры и приглушенный смешок внезапно оборвались, что-то слепящее на миг стерло реальность. Явственно бал слышен свист стрелы, отправленный тугой тетивой.
Огромный орел пролетел под сводом  зала. Большие крылья взмахом веера прогнали воздушный поток, подняв тонкую пыль в помещении. Прямо над головами зрителей прокатился рыжий ком степной лисицы, пронзенный стрелой. Красавица амазонка на скаку, в лихой джигитовке, соскользнула с седла и подхватила добычу за холку.
Мужской возглас восторга отреагировал на виртуозность охотницы. В малахае на голове и рельефных доспехах, отливающих золотом на теле,  промчался за амазонкой всадник с дерзкими чертами лица.
- Кто это? –  прозвучал голос мага вслед исчезнувшей в стене погони.
- Гоа-ха-тун, тангутская царица, - прошептала Шамирам.
- Чингисхан, - ответил Карабек.
Маг убрал ладони с  голов детей.
Минута гробовой тишины накрыла зрительный зал, а затем сотрясся взрывом аплодисментов.

Глава 7.
Мгновенная память горечи расставания.


Глаза горца блестели возбужденно. Султан тряс распечатанным конвертом. Теща, супруга и два сына с любопытством ожидания благой вести смотрели на хозяина.
-Все! Весной уезжаем на Кавказ! Домой!
Лицо старой женщины угрюмо вытянулось:
- Куда ты срываешь мальчишек, они же учатся?
- Там доучатся. Пришло письмо с родного сельсовета. Мне возвращают родовой дом! Мать, ты понимаешь? Мой родной дом! Кавказ! Там могилы моих предков. Там сыновья мои станут настоящими мужчинами!
- Они и так чересчур мужчины: дерутся, стреляются, спасают женщин - так и в пропасть свалиться можно. Глаз да глаз за ними нужен.
- Ладно, мать, я горжусь своими сыновьями, есть у них мужской стержень!
Руслан и Ленька, не сговариваясь, тревожно глянули друг на друга.
- А как же пацаны? Шамирам? – потерянно произнес Ленька.
- Писать будете друг другу. В гости ездить. А может, они переедут на Кавказ, что им тут делать?
Мы всех устроим, вместе дома построим.
Старая женщина вскинула руку, поправляя увядающую желтизной седую прядь,  опавшую на лицо и, невольно задела японского болванчика на этажерке. Он закачал отрицательно фарфоровой головой, передразнивая старуху.
- Я вам не попутчица. Я тоже, пожалуй, отправлюсь на родину, в свою деревню, к сыну старшему.
И внуков там трое, давно не видела.
-Мать, ты что, серьезно? Я тебя чем-то обидел? Почему не хочешь с нами на Кавказ?
- Нет, Султан, ты ничем меня не обидел, человек ты надежный. Я спокойна за дочь и внуков. Просто и мне пора поближе переселяться к родным могилам. О душе уже пора думать. А здесь  и церкви нет, а мне уж исповедоваться бы надо.
- Грустно ты, мать, выражаешься.
 
***
Весна пришла на редкость грустная, слезная.
Ленька прощался с матерью. Друзья по краю могилы высадили луковицы горных тюльпанов.
Шамирам вживила под крестом подснежники, срытые в степи с корнями. Заговором тихим велела им не вянуть. Карабек пролил саженцы водой из лейки.
Луч солнца прорвал хмурую пелену заплаканных небес. Ладонью материнской коснулся Ленькиной щеки. Он потянулся лицом теплу навстречу, сглотнул соленный ком слез, губы дрогнули улыбкой, прошептав беззвучно:  « Мамочка, обещай всегда быть рядом»
 
***
В день отъезда Султан нервничал. Водитель грузовика заглушил мотор, глянул на циферблат наручных часов:
-  Султан, до станции два часа езды, в дороге всякое случается, поломки разные, аварии. Опоздаешь на поезд, тебе еще багаж  сдать нужно.
- Ладно, сплюнь, нам аварии не нужны. Руслан, куда исчез Ленька?
- Не знаю, папа. Рано встал, ничего не сказал, быстро выбежал на улицу.
Провожающие тревожно разбрелись в поисках пропавшего.
Карабек полез на чердак через люк бывшего подъезда друга. Застал его сидящим на балке у  окна на крышу. Рядом горку керамзита венчала чернильница - непроливашка. Пальцы правой руки, испачканные тушью, зажимали швейную иголку,  плотно обмотанную тонкой нитью, оставляя оголенным лишь кончик острого жала.
Заметив Карабека, Ленька выронил иглу и спустил рукав рубашки, прикрывая руку, оголенную по локоть.
Неожиданно рядом появился Султан. За плечи поднял сына и сдернул рукав его рубахи, обнажая спрятанную тайну.
Свежая наколка воспаленными островками букв от запястья вверх синела строками имен:
«Карабек,
Руслан,
Витек,
Шамирам»
 
Руслан покачал осуждающе головой:
- Сынок, ты же не папуас и не женщина. Зачем это? Тело настоящего мужчины украшают шрамы, полученные в битвах. А имена друзей выжигает память на сердце.
Карабек удивленно, недоуменно заглянул в глаза друга. Всегда скрываемая от посторонних чувственная влага на миг сделала окружающее пространство мутным.
- Мы никогда не потеряемся. Кавказ - не Марс. Мы обязательно встретимся, - дрогнувшим голосом произнес он и порывисто обнял товарища.
 
***
- Давай, молодежь, прощайтесь, пора уж ехать, - мать выглянула из кабины грузовика.
Султан уже находился в кузове среди спартанского домашнего скарба. Прощально помахал рукой провожающим соседям.
 Ленька и Руслан обнимали друзей, ребята тяжело отрывались друг от друга,  озноб отчаяния сотрясал тела.
- Напишите, как доедете, - произнес Витек, - вообще, пишите чаще письма.
- Не забывайте, - Карабек провел по небольшим рубцам шрамов на запястьях друзей, следам кровного братания, - нас четверо братьев.
Шамирам протянула друзьям по  афганскому амулету –  из "альпака" - сплава из старинных монет и украшений.
- Бабушка велела каждому из вас  одень на себя, а потом обменяться друг с другом.
Карабек, исполняя наказ Шолпан,  обменялся амулетом с  Ленькой, а Витек с Русланом.
- Леня, Руслан!! Живо в машину, - торопил отец.
Грузовик вздрогнул, взвыл тоскливо, гарь бензина  запахом печали растеклась по двору. Мгновенная память горечи расставания.

Глава 8.
Письмо друга.


Весточка  от друга, которого считаешь братом, заставляет чаще биться сердце, нетерпеливо суетиться пальцы,  вскрывающие конверт. Карабек вынул тетрадный листок, исписанный неровным почерком Леньки.
Витек,   стоящий рядом, попросил:
- Читай вслух.
-Здравствуйте, дорогие  Карабек, Витек и Шамирам.
Большой привет бабушке Шолпан, дяде Гансу, тете  Анне, и бабушке Эльзе.
У нас с Русланом все нормально. Село, где мы живем, большое, в горах. Здесь красиво очень. Сады и дома, как у дяди Ганса.
В школе пацаны приняли нас сначала, как чужаков, проверяли, что мы за фрукты, ребята здесь не трусливые, серьезные. Пару раз подрались, потом сдружились, теперь  говорят, что мы настоящие мужчины. А девчонки в классе совсем скромные, не такие, как у нас, мало разговаривают с ребятами. Из школы сразу домой. Нам с Русланом очень нравятся две девочки, Зарина и Рейгана,
сестры-близняшки. Они похожи на Шамирам и глаза, как изумруды. Поначалу они на нас ноль внимания, как мы ни старались. Но потом увидели, что и пацаны нас зауважали, и учимся мы неплохо, стали нам улыбаться. Мы уже и язык чеченский знаем не хуже местных. А Руслана учителя прозвали  «писателем» У него здорово получаются сочинения домашнего задания на свободную тему. Недавно такую историю выдал, вся школа рыдала. Девчонки с других классов заглядывали, чтобы на него посмотреть: видать  литераторши его сочинение во всех классах читали. Тема называлась: «По мотивам русских народных сказок», а он вот такое выдал:
«Сотня небесных  царевичей-лучников решили найти себе невест, волшебных и прекрасных. Солнечными лучами расстреляли землю. Все стрелы попали в одно большое болото и  словно камыши торчали по кочкам. А у  каждой сидела царевна зеленая и квакала. Спустились царевичи на землю и каждый забрал свою невесту. А ночью, когда царевны сбросили зеленую шкуру, лучники приготовили из них такие блюда, пальчики оближешь. Видать были царевичи родом из Франции или из Китая, ну оттуда, где любят есть лягушек. Сказка ложь и поэтому не надо искать невест в болотах»
Правда, умора?
А как-то раз мы пошли провожать двойняшек после уроков домой, а навстречу нам их старший брат, чуть не в драку лезет и говорит:
- Если их  обидите, убью!
Тут мужчины за свои слова отвечают. Мы его успокоили, сказали, что за его сестренок сами морду любому набьем. Он нас тоже долго пас, проверял. А сейчас даже при встрече обнимается, поверил.
Отец  водил нас к мулле. Тот долго с нами беседовал. Отец хочет, чтобы нам сделали обрезание, как положено по его вере. А я сказал мулле, что у меня мама под крестом похоронена. Он серьезно, с уважением, долго молча смотрел на меня, потом погладил по голове и сказал:
- Всевышний для всех один. А люди к нему идут – кто с крестом, кто с полумесяцем. Но ты должен избрать свой путь, услышать голос матери, он обязательно прозвучит в твоем сердце. Ты его услышишь, тогда примешь решение. А богу молиться надо ежедневно, он дает защиту, направляет мысли и дела по верному руслу.
А по соседству с нами живут родственники,  наш двоюродный брат недавно в тот дом приезжал. Он курсант Самаркандского танкового училища. Так классно рассказывал про армию и танки, что мы с Русланом решили после школы тоже туда поступать, чтобы стать офицерами. Отец обрадовался, говорит, что это по-настоящему мужская профессия. Карабек, может, и вы с Витьком туда поедете поступать? Будет здорово, опять будем вместе!
А  что у вас нового? Пишите нам, пожалуйста, мы скучаем по вас. Привет от отца, от мамы Руслана. А, может, в гости приедете?  Крепко-крепко обнимаем. Ваши братья, Леня и Руслан.

Глава 9.
 
Зеркало судьбы.
 
Май – месяц сладкогрезный. Дикий мак и делянки-схроны опийного, заливают горизонт красным маревом. Утро и восход, вечер и закат тонут в нем.  И мак господствует в степи, делит гранью день и ночь, добро и зло, упрятав в киновари глаз своих потрошителей реальности.
Карабек, прихватив стопку учебников,  отправился во владения Шолпан, к священному мазару, готовиться  вместе с подругой к выпускным экзаменам в школе. Так потребовала Шамирам, опасаясь, что соблазны улицы и влияние младшего брата Витька, еще не вступившего в зону серьезного поворота жизни, будут  притуплять жажду знаний товарища.
Вечная старуха выделила ему часть гостевой пристройки, обычно обживаемой  паломниками,  прибывающими за оберегами, заговорами,  снятием хвори и порчи.
Свежая ночь, разбавленная сладостью трелей соловья и густым дурманом  настоя степной флоры, моментально смежала веки. Юноша, изнуренный зубрежкой, погружался в сон, едва голова касалась цилиндрической подушки, набитой ароматным сеном.
Прохлада  тоскливой полутьмы перед рассветом в распахнутую дверь  потоком воздуха прокатилась по телу Карабека. Он сонно шарил рукой по кошме, застилавшей солому, в поисках лоскутного одеяла. Внезапно посторонний звук в изголовье, заставил его сесть.
Два азиатских ушастых ежа с пробором на лбу и черным  панцирем иголок на спине, блестели красными огоньками глаз, вытянувшись на длинных ножках, без боязни рассматривая человека.
Сизая голубка  ворковала, прячась за ними. Затем троица непрошеных гостей развернулась  и с голубкой во главе  растворилась в проеме двери. Карабек неосознанно направился следом.
Могучий орешник в глубине двора скрыл поводырей  широким стволом.
Карабек обогнул  исполина,  и сумрачная мгла вспыхнула таинственным светом, отразившись  от огромных двустворчатых дверей перед ним. В вырезанной нише одной из них в глазури и золоте  застыл Святой Павел с книгой, а в  другой - Святой Пётр.
«Я  читал про эти двери, они вели в шатер  Тамерлана» - пронеслось в голове изумленного юноши.
В тот же миг врата распахнулись, и Карабек увидел себя, идущего навстречу. Он невольно дернулся назад, двойник повторил его движения.
«Это зеркало!» - любопытство притянуло тело  к мрачному полотну. Оно  рассыпалось серебряным звоном осколков.
Дрожащий свет факела  осветил гробницу с саркофагом по центру, накрытым  плитой темно-зеленого нефрита. На надгробной плите сидели два древних  воина, как братья-близнецы похожие друг на друга, лишь  золотые доспехи востока – куяки отличались  формой пластин,   ламеллярные – продольные у одного и чешуйчатые у другого,  да незначительная разница в возрасте.
«Чингисхан!» - признал одного из них Карабек. Видать, другой был хозяином усыпальницы.
Сосредоточенные лица правителей застыли над  золотой доской шатрандж – родительницей шахмат с фигурами слоновой кости на клетчатом поле.
Один из них медленно поднял голову и  грозным взором  окинул нарушителя уединения великих. И доска шахматная, вдруг превратилась в карточную колоду. Воины исчезли.  Колода  стала расти вширь и  длину, и вскоре перекрыла надгробие. Откинулась верхняя карта и сползла к основанию саркофага.  Дама-пик, страшная напряженной, взрывной  красотой черной магии и чем-то неуловимым напомнившая Шамирам, молча,  сделала шаг навстречу гостю.
Он невольно вскрикнул от ужаса и бросился прочь, в сторону своего ночлега. Захлопнул за собой дверь.   Упал  в постель, накрывшись с головой одеялом, словно  броней отгораживаясь от идущей по следу опасности.
Дверь  рывком открылась, мягкие шаги стремительно приблизились к его ложу. Призрак голосом старухи Шолпан спросил тревожно:
- Тебе что-то приснилось, внучек?
Карабек откинул с лица одеяло и обомлел. Над собой увидел напряженно застывшие силуэты Шолпан и Шамирам,  размытые,   хлынувшим в  открытую дверь, потоком солнечного света.
Карабек пересказал произошедшее, с нотой сомнения, обращаясь к вечной старухе:
- Неужели и правда, это был сон?
Шолпан неопределенно закачала головой:
- Ты скоро встретишься с друзьями у гроба Великого. Так рассказывает сон. Тебе, внучек, как и Шамирам, опасно углублять колею порока, надо выбрать свой путь. Видать, вы оба на круге седьмом.
 
Глава10.
Школа мужания.
 
 
Одноногий Ганс хоронил мать. Старуха  Эльза умерла вечером. Сидела на лавке во дворе. Смотрела на закат солнца. Проводила диск до горизонта. Вздохнула скорбно, прошептала:
- Und ich muss gehen, *- и завалилась набок, сном вечным уснула.
Хоронили без духового оркестра. Немногочисленные  соседи, подруга,  близкие.  Хмуро, молча.
Витек плакал. Карабек сопел угрюмо. Абсурдные мысли всплыли в сознании паскудным анекдотом местного фольклора немцев-переселенцев, от непонятной для них многогранной смысловой вязи русского языка,  издеваясь над памятью усопшей:
« -  Матильда, ты слышала, наша Эльза умерла?
  - А от чего?
  -  От рака.
   -Ох! А как она любила эта стойка!»
 
И поминали в тишине, без тостов, под гнетущим надзором души покойницы.
Соседи разошлись быстро. Лишь  родня, в горестных раздумьях,  застыла надолго  над пустыми блюдами и стаканами траурного застолья.
Ганс натянул маску  жесткой злобы:
- Ну, что, Анна? Не пора ли нам собираться «nach Faterland»? Хочу в родной земле быть закопанным.
- Не пугай меня, Ганс, что я без тебя? А срываться с нажитого места страшно. Я боюсь неизвестности.
- Европа – это цивилизация. Там сыновья людьми станут.
- А здесь, что, не люди?
- Недолюди, не все, много - раздраженно тихо буркнул супруг.
- А Карабек вон, в армию собрался. Я просила его, чтобы в институт поступал, ни в какую. Сначала, говорит, мама, армия, а потом решу.
- Пусть идет,  армия делает из мальчиков мужчин. Вот отслужит, сразу и уедем. Там поступит в институт, слава богу, язык родной знает неплохо,- проговорил Ганс, несвойственно  ласково притянул к себе  за плечи Анну и грустно добавил, - пока еще силы есть. Уставать я стал что-то.
 
                *И мне пора.( нем.)
 
 
 
***
 
На стыках рельсы зло кричали колесным парам:
-Куда, куда, куда??? Когда, когда….
Три прицепных плацкартных вагона стальной сцепкой рукопожатия качали вагоны с шумной ратью призывников. Пассажирский поезд рассекал пространство, несся, съедая время, день и ночь.
Хмельные новобранцы, в пьяном броуновском движении, перемещались из отсека в отсек, примыкали к землякам, поющим под гитару дворовой шансон, разливали по стаканам вино, выпивали, заедая домашней снедью, весело переговариваясь, в угаре иллюзии временной свободы.
Молодой лейтенант  безнадежно отчитывал сержантов-срочников своей группы сопровождения, требуя обуздать неуправляемую массу. Сержанты, выпадая с поля зрения командира, почуяв волю, сами  пристраивались к компаниям, пили дармовое вино, подпевали знакомые хиты, ностальгируя по «гражданке»
Карабек забрался на третью багажную полку и отрешенно лежал на полосатом матрасе,  отдающем чадной прелостью прошлой зимней топки вагонной печки.
Память ладоней хранила упругость тела Шамирам. Фантом шепота зацелованных припухших губ остужал порыв страсти: « Я буду ждать, вернешься, поженимся, родим ребенка, сейчас не надо, стыдно….»
 
- Эй, земляк, что грустишь? Хлебни вина, расслабься, не на войну едем.
Карабек глянул вниз:
- Спасибо, друг, не пью.
- Да ладно? А как служить собираешься? Загнешься без пойла и самоволок, армия штука жесткая.
- Уж как-нибудь, сержант, извини.
Срочник-дембель недоуменно глянул мутным взором:
- Как знаешь, земляк.
Очередной стык рельсов отбросил  его в сторону застолья у нижних полок.
 
***
 
Полугодичная танковая учебка  на окраине столицы Тамерлана. Двухэтажная кирпичная казарма, обугленная в нещадной печи местного солнца. Шесть курсантов  севера страны в медсанчасти с тепловыми ожогами. Не терпит солнце Азии белокожих.
 
В  туалете на тридцать очков надпись,  словно напутствие  идущим в ад:
 
«Кто  прошел Самаркандскую учебку, тому не страшен Бухенвальд»
 
Старшина в   мабуте  цвета прелой травы и панаме, загнутой на ковбойский лад, сверкал глянцем начищенных  яловых офицерских  сапог.  Жилистый, как страус, расхаживал вдоль строя новобранцев.
-Ну вот, салаги, вы прибыли в доблестную танковую учебку, кузницу героев. Вам предстоит служить  здесь, где солнце не терпит слабаков. Это место не рай, а задница планеты.
Тот, кто осилит матчасть, будет отправлен в линейную  часть доблестным командиром, механиком или наводчиком. Тупицы однозначно пойдут в заряжающие.
А сейчас, равняйсь! По команде "РАВНЯЙСЬ" все, кроме правофлангового, поворачивают голову направо (правое ухо выше левого, подбородок приподнят) и выравниваются так, чтобы каждый видел грудь четвёртого человека, считая себя первым.
 Понятно, придурки? Грудь, это не то, что под платьем у бабы.  Смирно!
Кто имеет среднетехническое образование, сбежал с института, студенты заочники, трактористы, механики, шаг вперед!
Карабек, успевший, по настоянию матери,  поступить  на  заочное отделение строительного института, как и десяток других призывников,  вышел из строя.
Старшина обратился к стоящему рядом  прыщавому сержанту с заносчивым, свирепым и мало интеллектуальным лицом:
- Забирай, Вандрай,  командиров в свой взвод. С остальными я побеседую, определю,  кто на кого будет учиться.
 
***
 
Перед  каптеркой в казарме толпа новоявленных курсантов – командиров  танка ловила комплекты армейской азиатской формы, - мабуты.  Старослужащий интендант швырял ее в руки салаг, не спрашивая размера и роста.  Еще получасовая суета  обмена и вскоре одноцветная шеренга новообращенных вояк застыла перед важничающим командиром.
- Служба ваша до присяги не будет медом, а после присяги покажется адом, - сообщил он,  упиваясь собственной значимостью, -  сегодня вы заступаете в ночное дежурство в столовую на чистку картофеля для части.

Сырое плесневелое полуподвальное помещение, затхлым запахом гниющего картофеля и испарениями   непросыхающих грязных половых тряпок, разбавленных хлором, удручающе пристегивало сознание тоской к безысходности.
Гора клубней картофеля за короткую южную  ночь, очищенная от кожуры  в немеющих пальцах, черных от крахмала и грязи,  наполняла две большие ванные.
Карабек сидел на скамье рядом с новыми приятелями,  крепко сбитым корейцем и татарином, похожим на хрупкую восточную красавицу, с длинными ресницами больших карих глаз.
Кореец забросил очередную картофелину в ванну и затянул заунывную песню на родном языке, затем сплюнул в гору очистков:
- Завтра напишу домой письмо: «Я солдат, мама! Можешь мной гордиться»
- А я, Слава, - отозвался татарин, - уже наслужился, домой хочу. Отец говорил, армия делает мужчин. Какой черт, мужчин, чмо униженное  она творит.
- Хочешь повелевать, научись повиноваться. Держи, Марат, дули в кармане, когда унижают и не рыпнуться, «Устав» запрещает,  и повторяй про себя, а завтра я свалю на гражданку, а ты был дерьмом,  дерьмом и останешься, - произнес угрюмо Карабек.
 
Наконец, на рассвете, скинув грязные обноски спецробы, ополоснув под краном голый торс, изнуренные ночной вахтой героической воинской повинности во благо защиты Родины, курсанты рухнули в койки.
Разрешенный отдых до обеда после ночного.
Марат достал из тумбочки книгу и завалился в робе и сапогах на не расправленную постель.
Погрузился в текст, на время, спасаясь от давящей армейской реальности.
Заглянувший в отсек казармы сержант Вандрай не верил своим глазам. Краска злобы древнего предка легионера – германца залила его лицо.
- Борзеешь, сынок!
Он ухватился за сапог и сдернул  курсанта с кровати. Тот вскочил на ноги, и тычком тяжелого кулака был припечатан к стойке двухъярусной кровати. Сержант замахнулся вновь, норовя отвесить   пощечину возмездия.
Карабек в одно мгновение очутился рядом и перехватил его руку.
- Отпусти, салага! – злобно сквозь зубы процедил командир, безуспешно пытаясь вырваться из стальной сцепки  кисти защитника.
- Попробуй, ударь, - предупредил Карабек, ослабляя хватку.
В черной ночи его взора Вандрай увидел горящие угли глаз сотни голодных степных волков.  Он бычьей головой сделал выпад в сторону  дерзкого курсанта, метясь лбом в лицо. Тот уклонился и был оттеснен подоспевшим корейцем, перекрывшим широкой спиной взбешенного старослужащего.
- Карабек, успокойся,- отодвигая в сторону, усмирял он товарища.
- Отставить! Всем смирно! – леденящий голос ротного старшины остудил накал страстей.
- Вольно! Сержант, что происходит?
Выслушав доклад, он приказал Карабеку и Марату следовать за собой в каптерку -  ротную кладовую с парадным обмундированием, бытовой мелочью и продуктами «н.з.».  Любимое место ночных бдений старослужащих и сержантов - срочников.
Усевшись  за стол коптерщика, угрюмо спросил Марата:
- Что читал, курсант?
- Мелодраму, товарищ старшина.
- Дай, взгляну.
Взяв в руки книгу, спросил изумленно:
- На английском читаешь?
- Так точно.
- Да, ты же у нас с третьего курса МГИМО сбежал, так? Причина? Неуспеваемость?
- Семейные обстоятельства, товарищ старшина.
- Ладно, не хочешь говорить, не говори. Но запомни, здесь армия, а не студенческая общага, Дисциплина, твою мать! Долбанный гений. Вот, возьми «Устав». Три дня сроку, чтобы знал его наизусть. Лично проверю. Книгу верну, как  поумнеешь. Пошел вон отсюда!
Марат исчез мгновенно.
Долгим, тяжелым взглядом старшина, не моргая, смотрел в непроглядные глаза Карабека.
- Упертый ты, немец. Но Армия всех обламывает. Засунь себе в задницу свою гордыню! Твое счастье, что ты еще не принял Присягу, а то не миновать тебе было «дисбата». А там, учебка показалась бы тебе раем. Упекли бы тебя на два года за то, что поднял руку на командира.
- Я остановил поднятую руку, а не поднимал ее на командира.
-  Не умничай, салага! Наряд тебе вне очереди! Сегодня после отбоя и до двух ночи будешь драить туалет, чтобы сральники блестели, как у кота яйца! Проверять работу буду лично.
Доложишь мое решение сержанту Вандраю. Кру-у-гом! Марш в казарму
 
***
 
Армейская показуха и чинопочитание - это не миф, а реальность.  Дебильность подчиненных, вне всякого сомнения, в глазах командиров - высших по званию и должности. Покраска зеленым пигментом выгоревшей травы газонов и стерильные клозеты в казармах – лицо армейских подразделений в глазах проверяющих.
Табу для курсантов пользоваться внутриказарменным туалетом.  Для этого отстроен уличный многоочковый, с выпирающими зимой пирамидами замерзших фекалий.
Еженощно,  для чистки и без того  блестящих унитазов и полов в смежном  с умывальником помещении, после отбоя выделялся штрафник.
Ночью, перед  сном, Вандрай тренировал курсантов.
- Спичка горит 15 секунд. За это время, после команды «отбой»,  вы должны сложить аккуратно свою робу на  табуретку, ремень сверху. На голенища сапог аккуратно закрутить портянку, лечь в постель и укрыться одеялом. Будем тренироваться до тех пор, пока последний из маменькиных сынков не управится с задачей. Ясно? Время пошло! Взвод, отбой!
Вандрай чиркнул спичкой.
С двадцатой попытки, с горем пополам, взвод «отбился», провалившись моментально в сон, где сновидение показывало сладостную картину далекого  «дембеля» и  изощренную  месть сержанту через мордобитие.
 Карабек, выполняя штрафную повинность, оценил обстановку, определив безупречную чистоту помещения и белых аксессуаров, и вылил ведро воды на цементный пол, разогнав ее половой тряпкой по всей поверхности, создавая эффект свежевымытых полов.
Прокрался в  пустующую  сушилку зимних комбинезонов и завалился спать на одинокую ветхую шинель, разложенную на горизонтальной плоскости спаренных радиаторов водяного отопления. Прелая вонь портянок, пропитавшая помещение не тревожила сон вымотанного  организма.
Внутренний таймер врожденной воли и контроля поднял за четверть минут до  двух часов ночи.
Штрафник прошел в казарму и разбудил старшину докладом о выполненном долге.
Сонный старшина взглянул на дышащий влагой цементный покров, блестящие унитазы,  задумчиво прошел в умывальную, и лицо его засияло ехидной усмешкой.
- Все замечательно, курсант. Сейчас срочно - отбой. Завтра повторишь процедуру уборки.
- Но почему, товарищ старшина?
- Вот, когда поймешь, почему, тогда и поговорим. Живо, отбой!
Лишь на третью ночь, Карабек, наблюдая за каждым движением  ротного, уловил его застывший мгновенно взгляд на подоконнике маленького оконца под потолком умывальной комнаты. Кусок хозяйственного мыла,  предназначенный для мытья полов и унитазов,  лежал там, чернея нетронутым целомудренным телом.
Четвертая попытка была удачной. Карабек мстительно искромсал ножом полкуска мыла, затер след ножевого ранения  о небольшой участок пола, затирая следы половой тряпкой, вернул обмылок на место, переспал в сушилке и доложил старшине о титанической работе Геракла на армейской конюшне.
Довольный итогом воспитательного процесса, маниакальный «Макаренко» похвалил курсанта:
- Ну, моешь же, когда захочешь.
 
***
Принятие Присяги, начало истинной службы и учебных занятий удесятерили  физические и духовные страдания.
Строевая и силовая подготовка. Сорок пять градусов в тени.
Общевойсковой прорезиненный защитный комплект поверх гимнастерки, противогаз, автомат, шинель в скатку за плечами и трехкилометровый марш-бросок. Карабек и  Вячеслав опекали более слабого товарища, не отрываясь от него далеко.
Марат продержался около полутора километра и рухнул на выжженную солончаковую землю. Карабек подбежал к сослуживцу, сорвал противогаз, выливая из него воду, десятую часть из шестидесяти процентов отведенной природой для тела человека. Вместе с  Вячеславом привели парня в чувство и помогли добраться до следующего «аттракциона».
Сбросив  Защитный Комплект, натянув на гудящую голову изолирующий противогаз ИП 46, через палатку с хлорпикрином, привыкая к специфическому теплому, с кислинкой, кислороду, бегом к водному тренажеру.
Карабек  подвязал страховочную веревку «водолазку» подмышки. Отдал конец инструктору.
По наклонной плоскости огромного бетонного бассейна вошел по пояс в воду, взял в руку спаренный трак для погашения плавучести, скрылся под водой. Перемещаясь по периметру, на трехметровой глубине, у противоположной стороны бассейна сымитировал тросом зацепку «заглохшего танка» и минут через десять вышел на поверхность у противоположного борта бассейна.
Нервная дрожь била Марата, спускающегося в бассейн следом за товарищем. Инструктор крикнул, успокаивая:
-Не дрейфь,  будет невмоготу, дернишь за фал, выдернем на борт, как селедку!
Шаг под воду с головой и гидрофобия тошным комом взорвала мозг Марата. Нехватка воздуха, паника, бешеный стук сердца. Что есть силы, дернул  фал, чуть не опрокинув в бассейн инструктора. И в следующую минуту, сдирая кожу о шершавые стены бассейна, был выдернут наружу.
- Не зачет, курсант, - наряд вне очереди!- выдал злопамятно  сержант Вандрай.
 
Практические занятия по освоению танка Т 55 на отдаленной  Базе учебно-боевых танков.  Это поход  через пустыню с закипающей водой во фляге. Раскаленная броня  машин. Злые учителя – механики, обслуживающие бронетехнику.
Навыки вождения.  Пинок сапога учителя, сидящего  над водителем- курсантом, по голове в шлемофоне в случае неумелого поворота рычагом управления или  торможения и нервный окрик:
 
- Куда прешь, придурок?!
- Фрикцион сожжешь, урод!
 
Изнуряющее познавательное обслуживание и консервация танков. Выбивание  стальных пальцев  ходовой части и выколачивание кувалдами забитых окаменевшей глиной стаканов сотни траков.
Издевки над  порослью из аулов:
 
- Эй, курсант, ведро в зубы и в соседний бокс, попросишь у механика Петрова  шесть литров клиренса.
 
Ночные стрельбы по мишеням, и  вдруг, заблудившись в огнях целей, стрельба по командному наблюдательному пункту с командирами. Или специально, от отчаяния, из мести? Не гласный 2-х процентный допуск смертности при военных учениях.
Мужаешь быстро, порой  мгновенно. Это мирная Армия.

Глава 11
У гроба Великого.


Караульная служба, как способ уединения,  философского осмысления  опасности, готовности встретить ее и предотвратить, либо уничтожить и,  как вариант, быть уничтоженным.
Кадровые офицеры редкие гости в казармах. Это территория влияния старослужащих,  старшин и сержантов – срочников.
Командир роты капитан Князев напутствовал  заступающих в наряд курсантов во главе с начальником караула старшиной Каротичем :
- Вы обучаетесь в гвардейской учебной части.  Как будущие командиры, вы обязаны познать все азы армейской службы изнутри, вплоть до несения караульной службы.
Заступая в наряд караула по охране интендантских складов, вы несете огромную ответственность за сохранность источника жизнеобеспечения части. И это не про вас сказано:
«Часовой – это труп,
Завернутый в тулуп,
Проинструктированный до слез
И выпущенный на мороз….»
Во первых, сейчас не зима, а лето.  А во вторых, еще раз повторяю,  вы будущие командиры-гвардейцы! А не аульское стадо.
Вячеслав едва слышно шептал стоящим рядом друзьям:
- Спасибо, отец – командир, вдохновил.
 
***
 
Армейские склады, большой квадрат,  обнесенный колючей проволокой. Вышки по углам. Двойной пост. Дневной обзор с вышек и ночной обход периметра.
Карабек и Марат,  в паре ночного  двухчасового промежутка, обходили  каждый свою половину, периодически встречаясь на граничных углах зон ответственности.
Темная ночь и застывший на века звездопад небосвода. Давящая на веки сонная тишина и далекая нескончаемая перекличка собачьего лая.
Карабек приближался к вышке, условной встречи часовых и  в конусе света фонарного столба увидел со спины  Марата, снявшего с плеча автомат Калашникова  и откидывающего сложенный приклад. Дурное предчувствие заставило Карабека ускорить шаги. Изумление хмурой гримасой отразилось на его лице. Татарин уперся прикладом в  стойку вышки, а дулом в грудь под сердцем и положил палец на курок.
Мгновенная реакция и, автомат, ударом ноги отброшен в сторону. Гром выстрела пулей, не захватив чужую душу, вхолостую унесся в черный небосвод. Отраженные звезды в глазах самоубийцы – неудачника паническим снопом разлетелись по сторонам. Тяжелая пощечина сбила его с ног.
В караульном помещении взвыла сирена. И старшина, сопровождаемый поднятыми по тревоги курсантами наряда, несся в боевой готовности к месту происшествия.
Карабек помог подняться и приводил в порядок ошалевшего товарища.
- Ты что?  Идиот?  Смерть легче службы? О родных подумал? У тебя вся жизнь впереди.
- Причем тут служба? – обиженным, плаксивым голосом оправдывался напарник, -  Ты ничего не знаешь и не понимаешь….
- Ладно, потом попытаешься объяснить, может не настолько я тупой, пойму, - отозвался обидчик, заметив приближение бегущих воинов, - сейчас молчи, я доложу о происшествии.
Подлетевший старшина, увидев  живых и невредимых часовых,  облегченно и глубоко вздохнул, уравновешивая дыхание:
- Что за пальба, доблестные бойцы?
- Товарищ старшина, часовой Валиев заметил группу из двух человек и приказал им остановиться, но они приказ не выполнили.  После команды: – Стой! Стрелять буду,  - он произвел предупредительный выстрел вверх, и неизвестные бросились бежать….
Старшина прищуренным взором все понимающих глаз, изучал лицо  Марата:
- Все так и было, герой?
Тот, не по-уставному, утвердительно мотнул головой.
- А почему пол лица у тебя красное, как у бабы, заметившей, что кто-то посторонний увидел ее обнаженные прелести?
- Аллергия, товарищ старшина.
- На армию?
-Никак нет, на армейскую пищу.
- Ладно, курсант, за бдительное несение караульной службы отменяю внеочередной наряд,  объявленный вам командиром взвода сержантом Вандраем.
- Служу Советскому Союзу!
 
***
 
В Ленинской  комнате, патриотическом месте казармы, во время самоподготовки, Карабек и Вячеслав промывали мозги товарищу.
- Ты вспомни Островского «Как закалялась сталь». Слепой, недвижимый, а ценил и хотел жить. Ведь прав он, она дается раз. Кто знает, может где-то и когда-то, действительно будет мучительно больно  за бесцельно прожитые годы? – веруя в добро и особое предназначение человека, серьезно вещал  кореец.
- Ты обещал, что расскажешь,  зачем хотел стреляться.
- Я ничего не обещал.
- Ну, пускай, не обещал, но расскажи, выговорись. Легче будет.  Может мы, бестолковые, ни разу не МГИМО, а чего-нибудь подскажем. Народ из глубинки, знаешь, он ближе к природе, сметливый.
- Ладно, Карабек, не обижайся. Это моя жизнь. Ты влюблялся когда-нибудь так, что ни есть, ни пить не можешь, каждую минуту хочешь ее видеть?
- Думаю, да.
Марат недоверчиво оглядел товарищей, вздохнул, помолчал, и, словно, на исповеди, больше никого не замечая, уткнувшись невидящим взглядом в портрет Ильича, заговорил ровным тихим голосом, словно шлюз открыл в душе, выпуская поток мыслей наружу:
 
-Мы в одной группе в институте учились. У нее глаза синие, нет,  это не цвет неба и моря, это цвет горящего кислорода. Мне было больно смотреть в ее глаза, я слепнул, я терялся надолго во времени и пространстве. Приходил в себя и не мог какое-то время ни говорить, ни думать.
Я долго адаптировался, привыкал к яркому пламени этих глаз.
Вокруг нее постоянно гарцевали красавцы «гусары»  Как позже узнал, та искра чувств была взаимной. Она была смелее, и первая сделала шаг мне навстречу. Мы стали встречаться. Целомудренно, словно двойня одноутробная. Расставание на ночь было испытанием. Я всю ночь ждал утра.  В студенческом  общежитии она жила в комнате с подругой, а я с сыном номенклатурного прибалта  в  комнате этажом ниже.
Мне говорили, завидуя, что  подруга ее, блондинка – красавица, с черными, как душа, глазами, была влюблена в меня.  А  я, сам  влюбленный, был слеп. Она даже поспорила с общим знакомым, что затащит меня в постель раньше, чем я осмелюсь коснуться Елены.
Я не был Парисом, я не похищал Елены,  но именно я стал виновником «троянской войны»  Войны за похищенные чувства в студенческой «Спарте».
После зимней сессии третьего курса, Лена на неделю каникул улетела домой в Одессу.
Я, словно лебедь, потерявший подругу,  утратил интерес к жизни. Тоска и круги бессонницы под глазами.
Прибалт-напарник почти неделю бурно отмечал окончание сессии в нашей комнате с двумя студентами-соседями.
И я однажды сдался, впервые попробовал вкус вина. Нега овладела моими чувствами, тоска притупилась. Глаза раскрылись,  я  увидел другой мир, он был прекрасен.
Ароматная папироса с дурманной начинкой пошла по кругу, и я не отказался, затянулся. Я чувствовал, как прорезаются крылья за спиной. Сделал пару кругов над общежитием.
В какой-то миг я осознал себя, погруженного  в безумное сладострастие, неистово ласкающего божественное женское тело. Подо мною билась блондинка, прикрыв веками два черных глаза, следившие за мной из ада.
Я случайно повернул в сторону двери голову и рухнул обессиленный  на искусительницу.
Кошачий крик истошным звуком, зазвенел у меня в ушах, я клянусь, почувствовал дымный запах серы.
А на пороге комнаты рыдала Елена. Без звука развернулась и вышла вон, захлопнув дверь чертога.
Я искал ее, она меня избегала, через грозных посредников запретила мне приближаться к себе.
Елена на год взяла академический отпуск по семейным обстоятельствам,  вернулась домой.
Мне стало не до учебы, не до жизни. Я проклял блондинку, она рвалась ко мне в комнату, рыдала, я был бесчувственным и глухим. Я запил, а сердобольный товарищ подкидывал мне зелье, уносящее меня на время в сладкий мир грез.
Но однажды ночью я остался один в комнате. Внезапно стены стали рушиться, рев бьющихся волн сотрясал их с обратной стороны. Водобоязнь, это мой порок, я закричал от ужаса.
И в ту же минуту оказался на диком миниатюрном острове. Со всех сторон к нему неслись огромные валуны взбешенной воды необозримого океана, разбивались о скалистые берега , нескончаемым соленым душем, обливали мое тело.
Я бросился вглубь голого острова и упал спиной на песок, раскинув руки, добровольно себя распяв,  и молил неизвестного о помощи.
Что-то заставило меня приподняться,  и я увидел, как перелетая с гребня на гребень, несется к моему острову лодка. Прозрачная сорочка, натянутая встречным ветром, облегала стройное тело девушки, усиленно гребущей длинным веслом. Елена спешила мне на помощь.
Она вступила на остров и, обессиленная, рухнула  рядом. Я наклонился над ней, заглянул в ее широко раскрытые глаза и увидел там много чего, кроме признаков жизни.
Я зарыдал. Я протрезвел.  Я был одинок в темной, холодной комнате общежития.
Потом я забрал документы из института и, не внимая мольбам отца и матери, ушел в армию.
- Это не повод пускать себе пулю в лоб, надо научиться с этим жить, исправлять ошибки, - задумчиво произнес Карабек, выслушав исповедь товарища, - Если чувства настоящие, есть шанс на прощение.
- Я тоже на это надеялся, бежал в армию, в надежде спрятаться, зачерстветь, заматереть, заличить рану. А вчера получил от нее письмо. Клянусь, она святая, она меня решила поддержать и пишет, что время лечит…
- Ну, вот, видишь! – обрадовано и удивленно воскликнул  Вячеслав, - Так какого черта ты надумал стреляться?
- Я вдруг испугался, что когда-то встречу ее, взгляну в глаза и увижу там все, кроме прежней любви.
- Верь, и сбудется то, во что веришь, как-то так в этом мире, – вселял насильно надежду в его душу Карабек.
 
***
 
Долгожданное письмо. Взрыв радости.  Изранен осколками счастья, сладкая истома слабости.
«Волнуюсь, как пацан» - злился на себя Карабек,  торопливо вскрыл конверт.
 
«Здравствуй, любимый мой, Карабек!
Прости, это  первое письмо, которое я тебе отправлю, но не первое из написанных тебе.
Каждый день пишу, читаю, реву, рву. Назавтра снова пишу. Я сумасшедшая, не смейся, это так.
Каждый рассвет я выбегаю во двор и смотрю на восход, но он не там, где появляется солнце, он в той стороне, где ты. А я точно знаю, я вижу тебя на южной стороне. Ты смотришь на меня и улыбаешься, я жмурю глаза, тоже улыбаюсь и плачу. Прости меня, пожалуйста. Тебе и так нелегко, а тут я - плакса глупая. Скучаю, очень,  по тебе, мой любимый!
Знаешь, я должна тебе об этом рассказать, Карабек, Витек без тебя стал другим. Друзья у него появились новые, кто из зоны вернулся, да  местные оторва-хулиганы, наркоманы. Девчонки у него каждую неделю разные. Стал грубым, вспыльчивым, дерется на танцах. Правда меня всегда кругом защищает, домой провожает. Я говорила с ним, просила поменять друзей. Смеется только. И глаза у него в грезах, он, я это вижу, анашу курит. Нигде не работает, а деньги всегда есть, иногда на неделю куда-то из городка исчезает, а вечерами  частенько в кафе с дружками новыми пропадает.
Дядя Ганс его ругает, даже говорят, побил однажды. Мама плачет.   
Недавно Руслан с Леней  по межгороду звонили, номер твоей части спрашивали, я им про Витька рассказала. Они его отругали, он на меня обиделся. Если вечерами провожает, идет далеко сзади, охраняет, а ко мне не подходит. Напиши ему письмо, но не ругай, а дай совет хороший, он же умный, добрый и тебя очень уважает, любит, как старшего брата.
Карабек, меня пригласили в ГОРОНО и уговорили работать в школе старшей пионервожатой. Дали комнату в городском общежитии.
А еще, меня пригласила заниматься вокалом тетя Соня Дворжецкая, та, что сослана давно была с Ленинграда, художественный руководитель областной филармонии, ей очень много лет, а не скажешь на вид. Вчера была на первом занятии. Говорит у меня дар божий, нельзя зарывать талант в землю.
Ну, ладно о нас. Как ты там?
Умоляю, родной, береги себя.
Сон нехороший я видела. Дядя Ганс в ветви ивы, что у сарая в вашем доме, вплетал черные ленты, словно в косы. Бабушка Шолпан молится за тебя и твою семью.
Я тебя люблю безумно, я не знаю таких слов, чтобы ты это мог представить.
Вот, опять реву…
Даже не знаю, наверное, опять не отправлю и это письмо. Уж много, чего плохого наговорила, а тебе и так, и без этих проблем, служить нелегко»
 
Тоска острым когтем скребла по сердцу.
- Что с тобой, Карабек?- подсел на стул рядом Вячеслав, участливо и тревожно заглядывая в глаза сослуживца, - плохие вести из дома?
-Да нет, - через силу улыбнулся Карабек,-  просто накатило что-то, грустью окатило.
 
***
 
Дневальный на посту у тумбочки при входе в казарму, получил информацию от курьера, прокричал приказ:
- Курсант Шварцфогель, срочно явиться к дежурному по КПП! Карабек, услышав свою фамилию, выбежал из казармы.
Лейтенант на контрольно-пропускном пункте части, отправил воина в гостевую комнату, напутствовал:
- Встречай гостей!
Карабек толкнул  смежную дверь:
- Пацаны!!!-  неудержимый крик восторга заставил вздрогнуть дежурного офицера.
Два щеголя - курсанта Самаркандского высшего танкового командного училища, в новенькой парадной форме, со знакомыми чертами друзей детства в улыбающихся лицах.
-Ленька! Русик!
- Карабек!
- Карабек!
Трехголосый резонанс восторга  сотрясал стены. Заглянувший офицер не зло окликнул:
- Потише, воины!
Мужские объятья, возгласы:
-Ни фига себе, да вы не пацаны, мужики!
- А ты, что, борьбой занимаешься, такой цепкий, аж дышать трудно?
-Да, тут приятель у меня, кореец Слава Хан, мастер - самоучка запрещенной у нас борьбы дзюдо. Меня в спарринг - партнеры взял. Уже кучу приемов знаю.
- Молодец!
- Ты можешь попросить увольнительную в город, как ты с ротным? Сегодня же выходной. Побродим по Самарканду, пообщаемся. Ты же мечтал побывать на могиле Тамерлана, мы специально узнали, как нам туда добраться.
- Не знаю, пойду, попробую.
 
***
 
Капитан  Князев, выслушав Карабека, обратился к старшине Каротичу:
- Достоин курсант Шварцфогель поощрения?
- Претензий по боевой и политической подготовке нет.
Только бы гонору поменьше, цены бы не было. Рекомендовал бы даже оставить в учебке, после завершения обучения, в качестве командира взвода, взамен завершающего службу сержанта Вандрая.
- А сам рапорт на сверхсрочную не раздумал подавать?
- Никак нет!
- И правильно, каждому свое. Это твое. Ну, так, что отпускаем бойца?
- Не возражаю, товарищ капитан.
 
***
 
Самаркандское царство  Моголистан,  за рекой Амударья,  владения мудрого  Тамерлана - зодчего, любителя персидской Музы и героического эпоса, великого полководца.
По второму имени - Тимура Гургана, зятя Чингизоидов, знать имел право жить и действовать в их домах.
Преданный потомком Чингизхана, похоронил Золотую Орду на Тереке.
Лишь внезапная смерть спасла полмира, не успевшего присягнуть ему на верность.
Все полководцы – завоеватели имели разбойничью суть. Искандер – царь македонский, Чингисхан, Эмир Тимур и Наполеон. Они плодили и рушили великие империи, мутация  стресса перерождала цивилизации, национальности, единым духом восставших против разбойничьей власти великих покорителей народов. От империй завоевателей остается лишь клок земли,  мавзолеи и надгробные камни могил их создателей.
Улица Регистан, опаляемая нещадным солнцем, привела друзей в обитель смерти Тамерлана.  Гур-Эмир,  ребристым куполом, нависающим над цилиндрическим барабаном и восьмигранным основанием мавзолея, сверкал узорами голубых и синих изразцов. Надписи на барабане во славу Аллаха и бирюзовая синь изразцов у основания.
В прохладном сумраке помещения вдоль мраморных панелей, со вставками змеиного тела серпентина и фризами резных надписей, расписанных синей краской и золотом стен, освещенных светом окон в ажурных решетках,   под куполом с рельефными розетками звездного неба, курсанты прошли в подземелье с прахом Великого Эмира.
Низкий потолок без декора отражал печаль на входящего,  дыхание хозяина колыхало полумрак усыпальницы. Огромная темно-зеленая плита нефрита  прикрывала каменный гроб Тамерлана. Грозная надпись надгробья предостерегала забывчивых потомков:
«Всякий, кто нарушит мой покой в этой жизни или в следующей, будет подвергнут страданиям и погибнет»
Однажды ослушание наказа эмира взорвало человечество Второй  Мировой войной.
 
Неожиданно бирюзовая ящерка зигзагом молнии выпала из зазора между плитой и каменным коробом, сбросив, словно хвост, пшеничный колос к основанию саркафага.
Капабек нагнулся и поднял его.
Внезапно гул земли, под ударами стальных копыт конницы несметного войска, всколыхнул стены мавзолея.
Из глубины ниши входного портала, разрывая мозаичный узор, обрушив стену, вихрь золотой пыли ворвался в склеп, опрокинув Карабека на колени. Драгоценная пудра опала на пол и древний воин из далекого сна Карабека, скрестив руки на груди, отгораживаясь от повергнутого им мира, жестким, давящим взглядом не дозволил Карабеку подняться с колен.
Молчаливый диалог на подсознании велел паломнику положить колос на могильную плиту.  Карабек исполнил приказ. И в то же мгновение рядом с живым злаком проявилась его золотая копия.
Эмир разомкнул руки и двумя горстями рядом с ними высыпал обычные семена и золотые.
- Выбирай!- услышал юноша голос в сознании,- Что есть богатство?
Карабек протянул руку к живому колосу.
Зеркало золотой пыли на миг отразило свет улыбки Тамерлана.
- Я помогу тебе вытащить повозку с бренным багажом жизни, завязшую в колее порока. Ты выбрал нужную дорогу.
 
- Карабек!! Что с тобой!?
Два товарища подхватили его под руки, поднимая с колен.
Он недоуменно озирался вокруг, приходя в себя.
- Ничего,  перегрелся  слегка, наверное. У нас дома жара помягче этой будет, - произнес,  улыбаясь, успокаивая друзей.
Что-то тонкими иглами покалывало ладонь правой  кисти руки, зажатой в ладонь. Он раскрыл ее.
Полнотелый колос зрелой пшеницы сверкал там  драгоценной живой плотью.
Карабек бережно спрятал его в кармане гимнастерки.

Глава 12.
«Кумалак ашу»***

Духовой оркестр играл марш «Прощание славянки». Чеканя шаг, выпускники вбивали свои следы в бетонные плиты плаца учебки, прощаясь с ней навсегда.
Промаршировали колонной и покинули ее пределы. Разбитые на группы, рядовые, ефрейторы и сержанты, наводчики, механики-водители и командиры, погрузились в плацкартные вагоны и отправились на все четыре стороны необъятной страны в линейные части на смену уволенным в запас воинам срочной службы.

***

Военный городок в Семипалатинской области, впрочем, как и в любой другой части света Евразии, – это статусный город в городе, государство в государстве, как Ватикан в Италии. Семейный анклав. А в семьях, как положено, не без уродов  -  каждый со своими тараканами. Советский Союз - не Таиланд, чужим насекомым никто не рад. Майора Морозова, командира танковой роты, считали странным, непредсказуемым, непонятным, неудобным собеседником. Побаивались неизвестности его умонастроения.
Замполит части - подполковник Пилипенко, лбом разбивающий титановые бруски, считал недоразумением членство майора в партии, веско аргументируя:
 - Нам, в армии, как и в партии, умники не нужны.
Армейский критерий IQ - служебное положение и звание. Городок от праздника к празднику жил собственной неухоженностью, неумытостью, но к дате отечественной гордости преображался. Крашеные газоны, красные флаги и гром духового оркестра. Приближался День Победы.
Накануне праздника майор собирался заступить на дежурство по воинской части. Накинул парадный китель на крахмальную сорочку, завязывал перед зеркалом галстук. Вечерело. Красавица супруга, помладше майора на неполный десяток лет, выглянула в окно, разглядывая свежепобеленные колонны армейского клуба, с праздничным транспарантом на растяжках и недоуменно воскликнула: - Ой, Павел, глянь, а на крыше клуба - белый флаг!
- Ты что – дальтоник? – не поверил Морозов, подходя ближе, и обомлел.
Некогда гордый кумач на шпиле куполообразной крыши, борясь с дождями, временем и солнцем, выцвел. Одиноким белым парусом плыл в небе голубом.
Наследственный ген тезки-пионера призвал майора к немедленному действию ликвидации провокатора-святотатца, флага-альбиноса.
Он по телефону связался с замполитом и обреченным голосом спросил:
- Товарищ подполковник, неужто не устояли? Враги в городе? Капитулируем?
- Ты что, майор, водку жрешь на дежурстве?
- Никак нет, товарищ подполковник. Как дежурный по части проясняю обстановку в городке. Докладываю, на здании клуба белый флаг капитуляции.
- Врешь! Как белый?
- Как моя парадная сорочка, товарищ подполковник, - отрапортовал майор, положил трубку и отбыл на службу.
На следующий день супруга поведала майору о театрализованной реконструкции взятия Рейхстага, которую она наблюдала в окно квартиры ночью в свете мощных фар бронетехники, направленных на купол здания клуба.
«Егоров и Кантария», болтаясь в люльке телескопической вышки, конфискованной у Японии, сателлита нацистской Германии, водружали красное Знамя Победы, сдернув флаг капитуляции.
Руководил операцией лично будущий маршал СА подполковник Пилипенко.
- А почему меня не позвала, мама? – обиженно спросил двухгодовалый клон майора.
- Ты спал, сынок.
- Спал - не умер. Проснулся бы, - резонно, по-отцовски, отреагировал малец.

А на днях комиссия нагрянула в детсад, где отбывал срок детства сын майора.
Сразу после визита добродетелей Морозова вызвали в горотдел, курирующий счастливое детство.
Солидная роговыми очками чиновница, мудрая по должности, учинила психологический допрос майору, задавая нелепые вопросы, в надежде окольными путями прояснить обстановку среды обитания детсадовца, неадекватно отреагировавшего на просьбу комиссии.
- Нельзя ли конкретней, - надоело хитроплетение словесных сетей майору, - чем провинился мой двухгодовалый юнец?
- Ну что же, взгляните сами, - произнесла дама, зашторила окна и включила кинопроектор.
И следующих десяток минут отцу демонстрировали видеоклип с участием сына.
Шеренга гулливеров - специалистов от дошкольного воспитания - стояла против детсадовских лилипутов-двухлеток. Самый классный специалист попросил:
- Ну, дети, а может, стишок какой-нибудь расскажете?
Дети стеснительно жались друг к дружке, переглядываясь.
- Ну, не стесняйтесь, кто смелый?
При слове – смелый, сынишка майора сделал, по-военному, шаг вперед и чувственно продекламировал:

- Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь.
Да здравствует созданный волей народов
Единый, могучий Советский Союз!

Чиновница прервала киносеанс и сурово спросила:
- Ну, что скажете?
- Нормально читал, с выражением.
- Вы считаете это нормально для двухлетнего ребенка читать такие стихи.
- А вы нет? Вы что ожидали услышать?
- Хотя бы такое: «Идет бычок, качается,
Вздыхает на ходу:
Ох, доска кончается,
Сейчас я упаду!»
- Наверное, насмотрелся он на этих шатающихся бычков на улице, не вдохновился, - защитил сына майор, поднялся со стула и направился к выходу.
«Да, яблоко от яблони недалеко падает» - подумала казенная дама.

Супруга Елена вопросительно глядела на переступившего порог Морозова:
- Что опять вытворил твой сын? – поворотом головы указывая на рядом застывшего отпрыска.
- Гимн Союза декламировал.
- Ты что , - возмутилась , едва сдерживая улыбку, мамаша, обращаясь к виновнику, -«Илиаду» Гомера не мог им пересказать? Подводишь, сынок.
«Да, патриотизм в стране хромает» - подумал Стасик.

***
Поздней осенью линейная танковая часть встречала новоявленных специалистов боевых машин.
Доставленное с железнодорожной станции молодое пополнение, сгруженное на армейском плацу, зябко жалось друг к другу. Тонкие шинели прошивал нескончаемый поток мерзкого сырого ветра.
Командир танкового батальона, полковник Медведев, с фигурой полностью соответствующей своей фамилии, скомандовал низким прокуренным голосом:
- Становись! Ра-авняйсь, смирно!
Повернулся к рядом стоящим трем ротным командирам:
- Разбирайте своих, согласно вашим спискам.
Майор Морозов вышел первым, отчеканил фамилии и увел с собой десяток бывших курсантов, куда попала и тройка самаркандских приятелей.

***

Семипалатинская область, Казахстанская Колыма, с уродливым климатом и пустившим корни ссыльным людом политических и уголовных народностей. Край угрюмый, безрадостный. Зимние морозы за сорок, сугробы снега за ночь наметает до второго этажа казармы. Входные двери открываются внутрь. С утра чернокомбезное племя танкистов снеговыми лопатами пробивает путь к столовой, расчищает плац. Подключается бронетехника с отвалом, разгребающая дорогу к базам боевых машин, офицерскому городку и интендантским складам.
Спортзал казармы с устойчивым запахом солдатского пота, стонами и скрежетом зубов. Силовая подготовка. Худющий новобранец словно белье висит на турнике, вцепился немеющими пальцами – прищепками в перекладину, силится подтянуть невесомое тело, но нет пока мощи армейской, не нагулял еще. Издевка старослужащего бьет по самолюбию:
- Салага, выдохни задом, подбрось тело, отожмись еще хоть раз. Представь, что ты на гражданке, лежишь на бабе….
- Отставить разговоры! – голос ротного прервал назидательный монолог командира отделения.
- Отделение, смирно!- застигнутый врасплох, скомандовал не к месту сержант, предупреждая появление старшего офицера.
- Вольно! Продолжайте занятие,- отозвался майор Морозов и тихо внушил сержанту, - без похабных прибауток, товарищ командир.
Майор прошел вглубь спортзала, где на дерматиновых матах боролись два недавно прибывших сержанта.
- Что это за борьба, молодцы? На самбо не похоже.
- Дзюдо, товарищ майор, - доложил Вячеслав, застыв по стойке смирно рядом с Карабеком.
- А откуда такие познания? Дзюдо в стране запрещено.
- Родственники брошюры из Кореи присылали, изучили самостоятельно.
- Продолжайте, интересно….
Майор одобрительно и восхищенно мотал головой, наблюдая за спаррингом.
- Слушай мою команду, товарищи сержанты, - с юмором в голосе вдруг выдал он,- у меня сын почти трехлетка, не по годам взрослый, я принял решение подключить его к вам,чтобы передали опыт, это мужской спорт. Есть возражения?
- Никак нет, товарищ майор! - почти хором откликнулись борцы.

***

Карабек на дежурном «газике» три раза в будни, вечерами, отправлялся в военный городок и забирал Стасика на тренировки. Мальчишка привязался к новым друзьям и с нетерпением ждал следующих встреч, занимался серьезно и увлеченно.
Марат, отмеченный замполитом, как интеллектуал с красивым почерком, был забран в штаб полковым писарем. Младший сержант теперь щеголял в офицерских сапогах и портупее. Даже чаще ночевал в комнате для отдыха при штабе, чем в казарме.
Коммуникабельный и образованный, он вскоре стал вхож в дома офицеров, где занимался репетиторством с их отпрысками.
Навещая товарищей в казарме, он как-то увидел знакомого мальчишку.
- Стасик, а ты что, папу подменяешь по службе?
- Нет, Марат, дзюдо занимаюсь!
- Да ты что? Тогда я знаю, кто у тебя тренеры.
- И я знаю, что Карабек и Слава ваши друзья.
- Ну и как, классные тренеры?
- Еще бы! А вон они!
Марат заговорщически спросил Карабека, неосознанно стыдливо краснея:
- А ты видел его мать, Елену? Очень красивая женщина.
- Три раза в неделю вижу, - он улыбнулся смущенному румянцу Марата, - да, красивая, вся семья у них такая.

***
            
Карабек постучался в дверь.
- Входите, не заперто, - откликнулся голос хозяйки.
Сержант толкнул дверь и переступил порог квартиры майора.
Тут же с радостным возгласом трехлетка Стасик бросился ему навстречу и прилип к ногам, обхватив ручонками его талию.
Из комнаты выглянула Елена и запахнула полы шелкового халата, поймав смущенный взгляд военного.
- Ну что, забираю борца на занятие?
- Конечно, Карабек! Он за день начинает бредить о встрече с вами и Вячеславом.
- Пока, мама, мы побежали.
- Поаккуратней там, Поддубный, - с улыбкой напутствовала мать сорванца.

Карабеку пришлось догонять мальчишку, прыгающего через ступень вниз по лестничному пролету. При выходе из подъезда он едва не сшиб старикашку- гномика с морщинистым, но моложавым лицом.
- Привет, Вовчик! - окликнул его малолетка.
Карабек назидательно проворчал:
- Я считаю неприличным так обращаться к пожилым людям.
- А он не пожилой. Ему 12 лет. Папа сказал, что это такая болезнь, прогерия называется, человек быстро стареет.
- Жаль мальчишку. А ты знаешь, у меня друг детства, Руслан, пишет детские сказки - то забавные, то грустные. Он сейчас в Самарканде учится на офицера. Вот твой сосед напомнил мне одну из них. Хочешь, расскажу?
- Ты спрашиваешь? Конечно хочу!
- Ну, слушай:
«Малыш копался в куче влажного песка во дворе домика бабушки в деревне. А она наблюдала за ним из низенького окна избушки и улыбалась.
- Баба, иди ко мне, будем строить что-нибудь, - окликнул мальчик старушку.
-  Ой, радость моя, я бы с удовольствием. Но не согнуться и сидеть на корточках я уж не могу. А раньше, ой, как любила строить песочные замки.
- А почему не можешь?
- Да вот потеряла где-то мешочек с молодостью.
- А давай, я помогу тебе его найти.
- Ой, что ты, он в Мире Потерянных Вещей, а это так далеко.
- А мы пойдем с тобой на вокзал и поедем туда.
- А я и вокзала-то туда и как он называется, не знаю.

Малыш загрустил, задумался, как и где найти утерянный бабушкой мешочек.
И даже ночью спать не мог. Он лежал с открытыми глазами. На соседней кровати спала бабушка.
Вдруг послышался странный шум, кто-то большой пыхтел под окошком на улице.
Мальчик выбежал на крыльцо и удивленно воскликнул:
- Пар-ровоз!
Маленький красный паровоз, выбрасывал клубы пара, пыхтел недовольно. Машинист, смешной старичок с длиннющими усами, крикнул:
-Залезай скорей ко мне в кабину, поехали в Мир Потерянных Вещей!
Паровоз несся по невидимым рельсам, дребезжал и вздрагивал. Малыша укачало, он уснул. Тычок в бок разбудил его. Недовольный машинист пробурчал:
- Это вокзал Мира Потерянных Вещей. Стоянка здесь запрещена. Быстро беги в камеру хранения и забирай свой мешочек. Спросят - где квитанция, скажешь у деда Сонного Уса, он потом вам ее завезет. Понял?
- Да!
- Тогда беги быстрей!
Малыш по темному перрону пробежал к большим дверям и в зал вокзала, едва освещенного тусклым светильником. Он не умел читать, но в зале была всего одна табличка с буквами - значит, это и была камера хранения.
 Мальчик подбежал к огороженному месту под вывеской. Через маленькую калитку вошел вовнутрь. Огромный чугунный цилиндр, похожий на старинный титан для обогрева помещений, а на нем, почти у самого пола, ручка от единственного выдвижного ящичка. Рядом в драном старом кресле спал огромный хорек в костюме железнодорожника.
- Дяденька, а где мешочек с бабушкиной молодостью?- прокричал малыш.
Хорек не проснулся, лишь недовольно захрапел.
Малыш потянул ручку ящичка, и сердце его радостно забилось. Там лежал единственный маленький кожаный мешочек. Он схватил его и крикнул в ухо охранника:
- Квитанция у деда Сонного Уса, он потом вам ее завезет!
- Угу, хр-р, - прохрапел железнодорожник, а малыш поспешил к паровозу.
Он едва заскочил в кабину машиниста, паровоз вздрогнул и унесся назад, в деревню к бабушке.
Паровоз болтался из стороны в сторону и опять пыхтел недовольно.
- Ты все правильно делаешь, малыш? - спросил его дед Сонный Ус, - мешочек – то теперь этот твой и молодость там теперь твоя. Хочешь ли ты отдать его бабушке?
- Да, хочу!
- Ну, тогда положи его под ее подушку. Выходи, приехали.

Усталый малыш тихо пробрался в избушку, осторожно положил мешочек под подушку бабушке и уснул на своей кроватке.
Он проснулся от яркого солнышка, которое сидело на подоконнике окошка избушки.
И вдруг услышал, что кто-то зовет его со двора по имени.
Малыш подошел к окошку и выглянул наружу. Незнакомая девочка сидела перед кучей песка и строила красивый замок. Увидев малыша, она окликнула его голосом, похожим на бабушкин , но молодым и звонким:
- Выходи скорей на улицу, поможешь мне построить замок королевичей!
- Я сейчас, - растерянно отозвался малыш, - и случайно увидел свое отражение в оконном стекле.
Две маленькие морщинки появились у него на лбу.
- Я бегу к тебе, бабушка! - крикнул он радостно в окно девочке»

Стасик внимательно выслушал сказку. Помолчал задумчиво и произнес:
- Ты знаешь, Карабек, когда моя мама состарится, я тоже пойду искать ее мешочек с молодостью, ты узнай у Руслана название того вокзала, ладно?
Карабек от неожиданности такой просьбы,остановился и ответил серьезно:
- Хорошо, Стасик, спрошу.





***
- Рота, подъем, боевая тревога! – прокричал дневальный.
Застонали пружины двухъярусных кроватей, сбрасывая свои ночные ноши. Топот сапог. Резкие команды командиров.
Молниеносные сборы: пистолеты и автоматы покинули ружейную комнату, комбинезоны, шлемофоны, средства индивидуальной защиты, сухпайки, шинели в скатку вылетали из коптерки в руки бойцов. Бегом, в боевом порядке, к ангарам с боевыми машинами.
Так начались полковые учения. Тысячекилометровый марш-бросок к озеру Балхаш. Полигон для военных учений, приближенных к боевой обстановке.
Погрузка техники на железнодорожные платформы, личный состав на ворохе сена в теплушках и - выгрузка в заданном районе.
Слякотная весна, солончаковые промоины, камышовые заросли с роем гигантских, жадных до крови, голодных комаров. У населения закуплена скотина и выпущена на просторы прибрежной степи озера.
Взрыв снаряда с отравляющими веществами. Танки, выполняя боевую задачу, бороздят траками местность, натыкаясь на трупы баранов, лошадей и ослов. Наглядное пособие для экипажей о смертельной опасности снаружи. Горячее в дневное время, весеннее солнце разогрело броню, защитный костюм не пропускает воздух и противогазы полны воды тающего тела. Толстый слой комаров нагло смотрит в глаза воинов сквозь запотевшие стекла очков защитной маски.
Вереница вертолетов над зараженным полем. Тепловой удар, перегрев организма - слабое звено экипажа теряет сознание, и командир танка стреляет сигнальной ракетой в лючок на башне танка. Вертолет опускается и забирает слабака. Жив он или мертв, разберутся на борту.

Слава Богу, зона пройдена. Дезактивация техники, защитные костюмы сброшены. Воля! Весна!
Караулы расставлены. Развернут полковой лагерь брезентовых палаток. Краткосрочный отдых перед обратной дорогой.
Порученец на пороге палатки:
- Сержант Хан и сержант Щварцфогель, срочно явиться к командиру взвода!
Лейтенант Байсеитов встретил Карабека и Вячеслава с улыбкой:
- Вы знаете, командиры, я родом из этих мест. Здесь недалеко в ауле живет мой дядька. Идем на ужин к родственнику. Есть возражения? Судя по блеску ваших глаз, возражения не последуют.

Глинобитные мазанки на голой земле без растительности, жердяной загон с овцами и угрюмыми ослами на привязи у войлочной юрты. И, как фантом, танк Т62 рядом с жилищем без углов. Фантастический монумент.
Лейтенант удивленно присвистнул:
- А это, что за чудо?
Из юрты показался сказочный восточный мудрец с длинной седой бородой, в лисьей шапке-малахае, ватном халате и удивленно-радостно воскликнул:
-Менин Кудай, ол немере иниси сенбисин?*
- Да, да, дядя, это я, твой племянник!- отозвался лейтенант, обнимая старика, - мы на Балхаше проводили учения.
- Я рад, Эргеш, что вспомнил про меня. С тобой красивые джигиты, добро пожаловать в мою юрту. Сейчас твоя тетка накроет дастархан. Давно не ел бешбармак?
- Моя Айша, супруга, часто его делает. Но у тети он в сто раз вкуснее. Только скажи мне, оке, а откуда у тебя этот танк?
- Этот стальной шайтан? Купил за барана. Недавно сюда приезжали две такие арбы и два джигита предложили мне одну за барана.
- А тебе зачем это?
- Пусть стоит. Красиво.
- Да, оке**, они тебя одурачили, - лейтенант обернулся к сержантам, с трудом, сохраняющим серьезное выражение лиц, - Второй случай в моей практике. Подгоняют танк, меняют на барана. А позже угоняют. Эти шутники из третьей роты, судя по бортовому номеру, шкуру сдеру за издевку над стариками.
Офицер взял стальной штырь, прислоненный к юрте. Подошел к танку и что есть силы несколько раз врезал с грохотом по закрытому люку механика – водителя. Подождал минуту, слушая тишину, и крикнул:
- Боец, если сейчас не откроешь люк и не появишься, пойдешь дослуживать в дисбат!
Крышка люка моментом откинулась. Страдальческое лицо азиата выглянуло наружу.
- Прости, Ага, мне командир отдал приказ возвращаться на базу через три часа, как они уедут, чтобы успели барана разделать и шкуру спрятать.
- Давай, джигит, заводи арбу и дуй в свое подразделение. Доложишь ротному о происшествии. Проверю. Не исполнишь, сам тебе морду набью и твоему недоноску-командиру. Живо исполнять!
Ошарашенный бабай цокал удивленно языком и качал седой головой, сопровождая взглядом клубы пыли, скрывающие летящий на предельной скорости танк.
- Не надо, Эргеш, наказывать солдат. Пусть едят баран на здоровье.
- Как велишь, оке, не надо, так не надо. А старых обижать можно?
- Эй, эй, эй, нет, не можно, меня никто не обидел. Барана солдату и так бы отдал.

Гости вслед за хозяином вошли в прохладное, очень чистое пространство юрты. Полы устланы монотонной кошмой и орнаментированными коврами на стенах.
- Как знал - с утра зарезал барашка, скоро будет готов. Бешбармак, сорпа, казы.
А сейчас чай попьем, баурсаки свежие, мед свежий. Айран, кумыс? Что хотите. Давай, давай, салт атты***, присаживайтесь к дастархану.
Молчаливая, доброжелательная, улыбчивая старуха обслуживала гостей, сидящих, скрестив ноги по-восточному, вокруг невысокого столика, покрытого скатертью.
Сытая нега, усталость от учений клонила в сон. Лейтенант посмотрел на часы и скомандовал:
- Пора! Прощаемся и выдвигаемся в роту!
Старуха, долгим мудрым взглядом неотрывно наблюдавшая за Карабеком, вдруг поднялась из-за стола и что-то тихо сказала мужу.
- Подожди, Эргеш, моя Алма говорит, что видит в глазах Карабека огонь Чингисхана. Ты знаешь, и наш род, конырат, идет от матери Чингизхана, украденной его отцом Есугеем в наших краях, а сам Великий из найманского рода баганапы.
Алма хочет спросить камни.
Вскоре старуха выложила на освобожденный от остатков трапезы стол горку из 41 кумалака - камешков самоцветов, отшлифованных не одним веком руками «Баксы» - гадалками рода, передающими тайны магии по наследству.
Сухие морщинистые руки женщины делили камни на кучки, отнимали по камушку, снова смешивали, снова делили, отнимали…. Старуха постоянно шевелила губами, спрашивая, заклиная, молясь, словно видела перед собой постоянно меняющиеся картины. В какой-то момент замерла, вглядываясь в ответ, сотворенный духами через ее руки.
- Ой, сынок, - заговорила она по-казахски, который Карабек знал не хуже своего родного, - За тобой следят глаза из прошлого. Они принадлежат воинам великим. Одного я знаю, мать его из рода нашего, это Чингисхан. Учителя строгие, суровые. Они тебя ведут по земле, не оступись, не иди по дороге, политой кровью народов, дорогой смерти, ими проложенной, сверни на свою. Ты последний, кто свяжет души их с небесами.
«Кумалак ашу»**** показал – один-четыре-четыре. Это хороший знак. Ты знаешь свою цель, имеешь свой вопрос. Если услышишь ответ, правильно поймешь его и исполнишь совет, то Время для тебя не будет иметь значения.
Старуха еще минуту, прищурив и без того узкие глаза, словно высматривая щель в двери души Карабека, смотрела в его глаза, затем обернулась к мужу и тихо о чем-то спросила.
Тот согласно кивнул головой.
Старуха ушла за ширму, где стояла единственная в юрте деревянная кровать, и вернулась с тускло блестящей, стертой донельзя конской подковой, протянула Карабеку:
- Она теперь твоя. Эта подкова из небесного металла арабского коня Чингисхана, которого подарил ему сам дух Сульдэ.


*- Мой Бог, неужели это ты, племянник? (каз.)
**отец. (каз.)
***джигиты.( каз.)
****процесс раскладывания камешков.
Глава 13.
Прощай,  Армия!
 
 Отсчет времени до вольной жизни у  военных – срочников начинается от ста дней до «Приказа Министра обороны об увольнении в запас военнослужащих срочной службы…»
В  ночь  явления этой долгожданной вести прикормленный старослужащими новобранец, «ротный сынок», взбирается на верхнюю полку двухъярусной кровати  с горящей свечой в руках.
Малодушный, податливый солдатик преображается в крикливого  «петуха», извещая «стариков» о грядущих переменах:
- Старики, день прошел!
- Х… с ним! – откликается слитый  моноголос хора «ветеранов»
- До Приказа осталось 99 дней!
Троекратное «ура!!!» сотрясает потолок казармы.
«Петух» задувает  свечу, и Морфей иглой сонного наркоза погружает воинов в сновидения.
 
Карабеку снилась старуха Шолпан, повязывающая траурный платок на голову матери.
С тупой болью в сердце сержант проснулся, лежал до утра с открытыми глазами, пытаясь в непроглядной темени казармы отыскать мгновенно промелькнувший черный ящик, похожий на гроб.
 
***
 
- Карабек, - не по Уставу, приятельски  окликнул майор Морозов старшего сержанта, - я отбываю в командировку сроком на две недели. Вы там с Вячеславом уж не забывайте про Стасика.
Мальчишка бредит борьбой. Я рад.  Даже жалею, что через пару месяцев вы уволитесь в запас.
Может,  все-таки останешься на сверхсрочную старшиной у меня в роте?
- Спасибо, товарищ майор, у меня другие планы на жизнь.
- Жаль. Ну ладно, до встречи, командиры. Не забудьте мою просьбу.
 
***
 
На  стук в дверь привычно отозвался голос Елены:
- Входите, не заперто!
 Тонкий шелковый халат, расшитый райскими птицами японского мулине, не скрывал изгибы стройного тела, а лишь  слегка драпировал.
Мужское естество помимо воли мгновением прошлось восторженным взором по женскому телу.
Хозяйка улыбнулась, привычно отметив смущение военного.
- Проходи, Карабек. Ты не торопишься? Стасик будет не раньше, чем через час. Он с дружком и его мамой  поехали  в город за покупками.
-  Пойду,  погуляю, дождусь во дворе.
- Зачем же так, проходи, чаем угощу.
Карабек неуверенно замешкался, но все же разулся и вслед за хозяйкой прошел на кухню.
- С вареньем, сгущенкой, сахаром?
- С сахаром, пару ложек.
Запах ванили, свежеиспеченных булочек напомнил дом матери: сладкий аромат детства.
- Вкусная булочка, - искренне произнес Карабек.
- Я рада, что тебе понравилась,  -  отозвалась хозяйка, отошедшая к плите.
Карабек вздрогнул,  неожиданно ладонь Елены легла на его плечо. Он обернулся. Женщина взъерошила пальцами его коротко стриженные густые волнистые волосы и произнесла:
- Тебе, наверное, часто говорили, что ты красивый юноша.
Карабек вскочил и оказался лицом к лицу с Еленой.  Намеренно или нечаянно женщина распустила пояс. Полы халата распахнулись. Обнаженное красивое молодое тело парализовало волю юноши. Бесконтрольная мужская ладонь легла на  упругую грудь. Непреодолимое желание отключило разум обоих : халат сброшен, ладони заскользили по  гладкому, податливому телу.
Внезапно ноющая, отрезвляющая тоска бунтующей совести терновым обручем впилась в голову. Усилием очнувшейся воли он отпрянул от сжигающей плоти, и мгновение отразилось в его глазах огромными удивленными глазами Шамирам, пылающими болью.
- Душно мне, - неуклюже ответил он на недоуменный взгляд Елены.  Развернулся, вышел в прихожую, обулся и  выскочил во двор дома.
Поднял глаза на окна квартиры майора и увидел размытый бликующими стеклами силуэт Елены. Гул в ушах и тяжелая голова от переживаний. Присел на скамейку, дожидаясь Стасика.
- Карабек! - радостно воскликнул мальчишка.
Елена распахнула окно и тревожным голосом позвала:
- Стасик, не больше часа тренировки и домой, понял?
- Да, мама.
Чуть тише, виновато и мягче окликнула Карабека:
- Ты прости меня, что-то накатило, не смогла удержаться.
Карабек  через силу улыбнулся и кивнул головой.
 
После тренировки  Карабек попросил товарища:
- Слава, давай ты будешь  доставлять и забирать Стасика.
Кореец внимательно глянул в его глаза, интуитивно понял причину просьбы и ответил без вопросов, шутливым тоном:
- Хорошо. Как прикажешь, товарищ старший сержант.
 
***
Ранняя весна, аномально теплая,  салютовала взрывом почек на деревьях и бутонов первоцветов всех мастей.  На земле, как в церкви - запах ладана. Хор птиц от утрени и повечерия церковным каноном славил Всевышнего: - Аллилуйя!!!
Марат появился в казарме, щеголяя в отутюженной офицерской гимнастерке с отливающими золотом металлическими лычками сержанта на погонах. Блеск начищенных  яловых сапог подсвечивал надраенные мастикой полы помещения.  За два года службы он окреп и девичьи черты сменились мужественной красотой.
- Ты сияешь, как султан при входе в гарем, - подтрунивал Вячеслав, - пришел смотреть невольниц?
- Вы не заблудились, Повелитель? Здесь только невольники, невольниц нет. Это армия, а не бордель, - подхватил игру Карабек.
- Ладно, остряки, я вам секретную информацию принес. Есть шанс завершить службу сразу после Приказа о демобилизации. Дембельский аккорд на границе с врагом Отечества. Набираем команду «стариков» в количестве пяти танкистов и двух саперов и отбываем  в буферную зону. Роем вручную, там технике делать нечего - скалистый грунт и глина, да и противника до времени настораживать не надо. Так вот, роем три окопа,  огневые позиции для танков и Военный билет со штампом о демобилизации в зубы, лишь только танки примут нашу работу. Ну как?
- Заманчиво.
- А что, поехали!
 
***
 
Приграничная зона - райский уголок с густым запахом джиды, соцветья плодовых деревьев. Соловьиный край. Напряженный остров Войны в маске Любви.
Полоса  голого плато вдоль границы, неровного волнистого рельефа  с обломками скал и глины, проросшей колючим кустарникам.
В бинокль просматриваются экзотические строения городка вероятного противника.   
Брезентовая палатка на десять коек, печка, работающая на солярке по центру, стол и два табурета.
- Давай, ветераны, располагайтесь.  Теперь это ваше жилье на ближайшую пару недель. Нам предстоит обустроить боевые позиции танков на случай войны с неспокойным соседом, - встретил словесной тирадой лейтенант, сапер-двухгодичник. – Копайте то, что копается, а я взорву то, что будет этому препятствовать.
Первый день изнурительной подготовительной работы, рытье окопа вдоль временного жилья, взрывы и разбор скальных пород вымотали  воинов основательно.
- Ничего, втянетесь, ребята, через пару дней, зато на дембель с первым эшелоном. Есть за что корячиться, - подбадривал сапер.
В сумерках ужинали на открытом воздухе за грубо сколоченным столом из неструганных досок.
Сержант Попов, усатый гвардеец из третьей роты, гитарист и балагур, прошелся перебором по струнам и объявил:
- Песня десантников грозного соседа, - и запел бракованным баритоном:
Лица желтые над городом кружатся,
С тихим шорохом на плечи нам ложатся,
Но от пули им не спрятаться, не скрыться
Лица желтые, скажите, что теперь вам снится….
 
После ужина усталые воины повалились на кровати в палатке. Но тут же голос офицера поднял всех на ноги:
- Отставить!  Кровати для дневного отдыха, спать будем под койками.  Забыл предупредить: удивлен, что вы не заметили вырытых ям под кроватями. Они застелены матрасами и бельем - нормальные лежанки.  Ложиться, не раздеваясь, с оружием в боевой готовности, понятно?  Ночью в палатке не курить, фонари не включать. По нужде терпеть до рассвета.
Попов удивленно  присвистнул:
- Теперь мы не танкисты, а вурдалаки и спать будем в могилах.
- Нет, - товарищи командиры, - это как раз  на случай, если вурдалаки нагрянут ночью.
- А на что же погранцы, они что, нас не охраняют?
- Спокойно, бойцы, без паники. Пограничники несут службу исправно, но береженого бог  бережет.
 
***
 
Для узника  воля - сильнейший допинг. «Ветераны»,  зализывая мозоли и нечаянные раны, заканчивали третий, аккордный  танковый схрон, опережая график работ вдвое.
Душная ночь, запах перегретой земли. Карабек лежал в постели вампиров и слушал  едва слышную трель соловья  из далекой рощи. Он пытался приподняться, впитывая  песню тоскующей любви в ночи. Властная, темная рука неведомого ангела  толкнула упруго грудь, опрокинув тело на матрас. Знакомый свист пуль прошил палатку снаружи.  Нервный визг смертоносного металла, отлетающего рикошетом от обручей спинок кроватей. Шипящий голос лейтенанта:
- Всем лежать и не высовываться!
Несколько  минут смертоносной вакханалии жужжащего  роя пуль вдоль и поперек всего объема палатки.
Наконец глухой рокот автоматных очередей смолк. Гробовая тишина тянулась бесконечную минуту.
Затем полог палатки откинулся и два темных силуэта  переступили порог усыпальницы, высвечивая пространство перед собой фонарями.
Карабек условным сигналом, имитирующим шум сквозняка, понятным только Вячеславу, предложил действовать. В одно мгновение из могил на непрошеных гостей метнулись две тени - подсечка, и распростертые тела противников по рукоять нанизались сердцами на штык-ножи в руках танкистов.
Воины покинули убежища.  Лейтенант вспорол ножом низ палатки, торцом проходящей вдоль линии окопа.  Дулом автомата приподнял полотно брезента, выглянул наружу и скомандовал:
- Давай, по одному, ныряем в окоп. За этими разведчиками сейчас приползет основная группа.
Заняв позицию, танкисты приготовились к отражению атаки.
Лейтенант, в прибор ночного видения обозревающий пространство впереди, злобно выругался:
- … твою мать!  Да их прет не меньше полусотни.
Офицер извлек портативную рацию и доложил начальству мотострелковой дивизии обстановку,  выслушав ответ, четко  обозначил координаты площади, занятой противником. Отключил рацию и приказал:
- Всем лечь на дно, зарыться в землю! Сейчас по квадрату будет работать   система залпового огня.
Вой снарядов, дрожащая земля, вспаханное смертью поле, засеянное пушечным мясом.
Прости, Господи, не ведающие, что творят, не верующие в жизнь вечную создания твои неразумные.
Карабек гладил пальцами амулет старухи Шолпан с вмятиной от пули, рикошетом от кровати летевшей в его грудь, но отведенной силой не земною.

Глава14
Витек.
 
Сиреневая мгла заполнила ложбины гор на горизонте, растворяясь ровной полосой в киновари заката. Луна над парком отразила свет уличных фонарей.
Пирамидальные тополя бесконечным хороводом кружили сиртаки вокруг танцплощадки.
Грустная лирика песен Микиса Теодоракиса будила чувства, дурманила страстью  разум.
На подиуме молодые греки, перебирали струны самодельных электрических гитар, вбивая барабанными палочками ритм в сердца танцующих пар. Магия голоса Шамирам завораживала, пластала незрелые души, до дрожи, до сладкой боли познания любви.
Витек прислонился спиной к гладким стрелам ограждения летней площадки,  восхищенно любовался подругой брата.
- Хороша козочка! – словно кипятком плеснул картавый голос рядом.
Витек обернулся и встретился с колючим взглядом смуглого незнакомца.
- Ты следи за языком, понял?
- А ты, что ее козел?
Витек взорвался и с места, в прыжке пнул в наглое лицо. Падающее тело незнакомца подхватила на руки его дружина.
Рядом с Витьком тут же, ощетинившись  вскинутыми кулаками, появилась тройка приятелей, готовая к бою.
Пронзительный свисток и с другого конца танцплощадки к месту разборок спешили крепкие мужчины  с красными повязками.
- Давай, валим на улицу, там разберемся, - крикнул противникам знакомый рослый турок, обращаясь к обеим сторонам.
В окружении толпы зевак  Витек  и незнакомец, сдерживаемые своими товарищами, перекликались злобной перепалкой, готовые броситься в драку. Общий знакомый турок. старался примирить противников:
- Витек, он не знал, что Шамирам подруга твоего брата. Он наш гость, вчера только приехал из Ташкента.
- Так пусть следит за базаром, здесь не Ташкент.
- Ладно, давай мировую, мы с Карабеком не враги и за его девчонку сами бы устроили разборки.
Пятиминутное препирательство и, наконец, соперники под воздействием переговорщиков и остужающей ночной прохлады, поостыли и обменялись примиряющим рукопожатием.
Толпа зевак разочаровано разошлась.
Тут только Витек заметил среди новообращенных приятелей девушку.  Струя света прожектора с крыши ракушки танцплощадки отражалась в синей глазури глаз незнакомки и освещала стройную фигуру, вьющиеся светлые волосы до пояса и контрастное смуглое лицо  красавицы.
- Назар, а  это тоже гостья?  - обратился он к турку, - я не видел ее раньше.
- Роксана? Местная. Мать ее – полячка, после смерти мужа увезла малолетней в Москву. Приехала в гости к братьям по отцу. Витек, мы в кафе, идете с нами? - отозвался тот, вопросительно посмотрел на собеседника и его друзей, - глотнем винца сухого.
Витек оглянулся. Три приятеля - сверстники, соседи по улице согласно кивнули головами.
Павильон кафе с плоской крышей у входа в парк, словно аквариум, сверкал огнями  витринных окон фасада.
- Давай, на задний двор. Пару папирос по кругу, а потом в кафе за винцом, - предложил турок.
Обогнув кафе, компания присела на корточки под огромным карагачом, раскинувшим ветви с мелкою листвой, словно демон волосатые ручища. Лишь Роксана застыла чуть поодаль от  мужчин стройным силуэтом, прорезая сумерки.
Назар из пачки «беломора» выбил две папиросы. Одну прикурил сам, другую протянул Витьку:
- Давай, бомби, она заряжена.
Плетенные струйки дыма анаши и табака перетекали из гортани в ноздри, растворяясь в легких опытных курильщиков. Блаженная влага устлала сатанинским блеском глаза и пьянящим наркозом отключила душу. Отстраненная невесомость тела, безрассудная легкость  мыслей,  и эйфория  беспричинной радости раздвигали губы в улыбке, и затевали бесконечную беседу ни о чем.
- Мальчики, ну хватит вам, пошли в кафе, - окликнула воспаривших над разумом приятелей Роксана.
Рослый азиат с удивительно знакомыми Витьку правильными чертами лица из команды Назара отозвался виновато:
- Все, все, сестренка, идем. Давай, мужики, валим в кафе, сестра в гостях, а мы сами тащимся. Да и столов свободных не будет, сейчас танцы закончатся, народ из парка в кафе повалит.
Интимный полумрак уютного зала кафе. Два сдвинутых стола и расставленные стулья у оркестровой площадки.
- Зачем лишние стулья, приятель? – спросил новый знакомый Витька.
- А сейчас сюда заглянет Шамирам с друзьями, они здесь по выходным подрабатывают после танцев.
Официант расставил фужеры, разложил ножи и вилки. Принес вина и легкие закуски.
Витек сидел напротив Роксаны, ловя себя на мысли, что она ему очень нравится.
Зал наполнялся молодежью. Веселая перекличка, смех, слитый шум праздника.
- Шамирам! – поднялся из-за стола Виктор и помахал рукой, заметив на пороге подругу в сопровождении тройки ее греческих приятелей по ансамблю.
Тосты за знакомство и расслабляющая  нега Бахуса.
Внезапно со стороны рядом стоящего столика послышался одиночный хлопок, и уж через минуту слился эхом аплодисментов, кружащим над столами компании Витька.
- Это нас просят на сцену, - извинилась Шамирам, покидая с коллегами гостеприимную братию.
Ограненный осколками зеркал шар вращался под потолком, хлопья отраженного света кружились в сумерках зала.
Перепевая Тома Джонса – «Делайла», Шамирам  женской интонацией низвергла в чувственную пропасть души слушателей, сентиментальная тоска рядового бреда зазвучала, как трагедия:
 
I saw the light on the night that I passed by her window.
I saw the flickering shadows of love on her blind.
She was my woman,
As she deceived me I watched and went out of my mind.
My, my, my, Delilah!
Why, why, why, Delilah….
 
Соло – гитарист, патлатый Аристи, прошел перебором по струнам и объявил:
-Танцуем! Белый танец!
И опять мужская партия эстрадного хита тревожным голосом Шамирам будоражила хмельной разум танцующих пар:

Эти глаза напротив - калейдоскоп огней.
Эти глаза напротив ярче и все теплей.
Эти глаза напротив чайного цвета.
Эти глаза напротив - что это, что это? ...
 
Что-то горячее, расслабляющее разлилось в груди Витька. Ему захотелось поцеловать девчонку, сидящую напротив. Она гипнотизировала его взглядом. В нем было много чего, кроме безразличия.
« Я люблю тебя, Роксана!» - он вздрогнул, услышав голос внутри себя,  и чуть слышно произнес
- Бред какой-то…..
Девушка поднялась, обогнула стол и направилась в его сторону. Витек поднялся ей навстречу
Тесное танго, он чувствовал упругость ее стройного тела, он щурился от пронзительного блеска ее бирюзовых глаз.
- А кто из этих ребят твой брат?
- А тот, что слева, с краю.
Витек глянул и встретился с тяжелым взглядом парня, который ему напоминал кого-то из далекого детства.
- Ты светлая, а он темный. Кавказец?
- Турок. У нас отец общий, у него было несколько жен разных национальностей. Папу убили, когда я была еще маленькой.
- Убили?
- Да, зарезали.
Витек непроизвольно напрягся.
- А как звали твоего папу, Кара - курд?
- Да, а ты знал его?
Теперь  Витек понял – кого напомнил ему  брюнет за столом.
- А где твой брат Исмаил? Давно про него ничего не слышал.
- Ему не повезло, видать судьба у человека такая. Он с ранних лет по тюрьмам скитается. Сейчас в Сибири на лесопавале. Грустно все это. А можно тебе неприятный вопрос задать?
- Да, конечно.
- Ты сильно отличаешься от этой компании, и подруга у тебя Шамирам. Я про нее только хорошее слышала, - Роксана выдержала паузу и словно выпалила, - Зачем ты куришь эту дрянь?
Витек не нашелся, что ответить, да и мысли закрутились вокруг  всплывших воспоминаний о родне девушки.
Музыка смолкла, он подвел ее к столу.
- Ты проводишь меня домой? Ты не думай обо мне плохо.  Мне просто хочется с тобой пообщаться.
-  А я не думаю плохо о людях заочно, сужу по поступкам. Пообщаемся. Только сначала проводим Шамирам до общежития. А брат не будет против?
- Я чуть старше его,  да и вообще, мое личное пространство даже мама не рискует переступать.
- Ух, как выражаешься…. Запретная зона?
- Да, вход только по пропускам.
 
***
 
Луна, тревожным взором демона-циклопа вбирала в себя силуэты трех молодых людей, бредущих по аллее городской улицы. Тополиный пух,  подхваченный легким ветерком, кружился метелью ночного танго.
Шамирам вздрогнула, услышав, кто отец Роксаны, но постаралась быть спокойной. Девушка за отца не ответчица, да и вряд ли она знает эту дикую историю.
- Следующей весной Карабек  возвращается,  письмо прислал. Он уже в линейной части, о новых друзьях пишет. По дому скучает и за тебя переживает, - обратилась она к товарищу.
- Знаю, он звонил мне по межгороду, и Ленька с Русланом звонили, - обиженно отозвался Витек.
- А ты не обижайся, мы все за тебя переживаем.
- Ладно, Шамирам, смени тему. Я сам с собой разберусь.
-Дай-то Бог, - улыбнулась виновато девушка, пожимая на прощание руки провожатым, - пришли, это мое общежитие, Роксана. Вы там поосторожней, Шанхай - место не спокойное.
- Почему Шанхай, семья брата живет за железнодорожным переходом?
- Это так район называется. Раньше там жили в основном дунгане.
У нас,  вообще, городок поделен на районы по национальностям жильцов  и названиям улиц, там, где стоят «сталинки». Есть Западный Берлин, Греция, есть район Советский, где жили мои друзья Ленька и Руслан.
- Интересно, столько национальностей в одном маленьком городке.
-  Наверное, пол-земного шара – даже аргентинцы, японцы, кого только нет. А ты надолго приехала?
- Еще неделю буду.
- Жаль. А мы завтра в ночь на охоту, на сайгака едем. Ты любишь охоту?
- Я никогда не была на охоте, а можно с вами?
- А мы на мотоциклах и «газик» с фарой.
- А у меня мотороллер в Москве, и  мне нравятся мотоциклы.
- Вот даешь! А у меня «Ява» чехословацкая.
- Ой, завидую, красавица, я о ней только мечтаю.
- А мне дядя Султан по моей просьбе из Москвы железной дорогой прислал. Я высылал ему  деньги, у нас ее не достать, а он часто в командировку в Москву ездил, ночь в очереди в магазин выстоял ради меня.
- Так ты не ответил, можно с вами?
- Мы без люлек, гоняем ночью по степи. Сроду девчонок не брали. Удержишься сзади? Опасно.
- Даже могу подменным пилотом!
- Ну, ладно, завтра заеду.
Каменный одноэтажный дом, отстроенный из дикого  плитняка на окраине городка, тускло освещал фасад небольшим окном. Брат девушки нервно курил у калитки.
- Роксана, моя мама ругается, что я отпустил тебя одну. Пошли быстрей.
- До завтра, Виктор! Не забудь, ты обещал.
- Пока, не забуду, - непроизвольно больше положенного задержал он  руку девушки, протянутую для прощания.
 
Рассеянный свет луны и  далекого станционного прожектора освещал  пустырь перед железной дорогой. Витек  поравнялся с  темным островком  низкорослой джиды.
Словно ожившие деревья, пять силуэтов  отделились от рощицы, и  пошли ему навстречу по укатанной колесами и ногами глинобитной дороге, и застыли полукольцом, поравнявшись с парнем.
-А, гость из Ташкента, - признал одного из них Виктор,- ты что-то недоговорил? Мы же выкурили трубку мира.
- Да пошел ты…  Мне твоя рожа не нравится, немец. Хочу вернуть должок.
- Злопамятный ты. А что толпой? Может один на один? Или ты не мужик?
Мертвый свет луны отразил злобу на лице соперника. Он бросился вперед,  в ударе всем корпусом распрямив руку, метясь кулаком в нос обидчика. Виктор уклонился, локтем врезав меж лопаток пролетевшее по инерции тело ташкентца. Тот рухнул. Виктор дождался, когда он поднимется и ловким ударом уличного бойца в челюсть, вновь заставил его познать силу земного притяжения.
На долю секунды он упустил из виду друзей соперника и тупой удар в затылок опрокинул его самого. Он тут же откатился в сторону, по инерции, ожидая пинка ногой, и нападавший сзади упал рядом, потеряв равновесие из-за пролетевшей в пустоту собственной ноги. Виктор, словно пружина, вскочил на ноги и отбежал поодаль, избегая нападения сзади и отбиваясь от разъяренных соперников.
Урчание мотора «Урала» - и яркая фара осветила место побоища , а грозный оклик растворил в ночи бойцов ташкентца.
Мотоцикл  притормозил рядом с Виктором.  Сержант-милиционер выскочил из люльки и схватил за руку бойца, не делающего попытки бегства.
- А, Шварцфогель, - узнав  парня, воскликнул он язвительно. - Опять ты в истории. Знал бы, проехали мимо. Давно тебя надо проучить. Живешь, как играешь – на грани фола. Дядю Ганса жалко. Постоянно тебя перед нашим начальством отмазывает. Остепенись, парень. Займись делом, найди занятие нормальное, помогай родителям. Карабек бы тебя не похвалил.
- Спасибо, сержант, я как-нибудь без твоих советов обойдусь.
- Ну-ну, так и пойдешь по этапу, если не свернешь с этой дорожки.
- Ладно, гадалка, я пошел. Меня дома ждут.
- Подвезти? Не боишься «друзей», может, где затаились?
- Пускай они теперь боятся, у меня свои друзья. Я пешком.
- Давай, орел, спокойной ночи.
Урал вновь заурчал, затрясся, ослепил прощально фарой и умчался прочь.
 
***
 
Взволнованная мать выскочила на крыльцо, услышав щелчок щеколды и звук открываемой калитки.
- Витя, почему так поздно? Твои друзья-соседи давно вернулись с танцев.  Я уж бегала к ним. Говорят,  ты девушку незнакомую в Шанхай провожал? Кто она? Рита приходила в гости. Недавно только ушла, тебя ждала. Обиделась, что ты ее на танцы не пригласил. Вы что поссорились? А я к ней привыкла, хорошая девушка, из хорошей семьи, из наших. Я уж ее невесткой прозываю.Тебя, вижу, любит очень.
-Мам, ты считаешь достаточным, что она любит? А у меня можно было спросить? Рита –хороший товарищ, мне с ней приятно общаться и все.
-Эх, Витя, Витя. Ну когда ты повзрослеешь? Когда начнешь отличать черное от белого? Отец очень сердится.
- Мам, не волнуйся, пожалуйста. Поверь, я отличаю цвета, не дальтоник.
- Oh, klug dich Gott!*
 - Нет, сынок,  - проворчал Ганс,  встретив отпрыска,- вернется Карабек и  ни минуты раздумий, уедем на родину предков, ты не исправим, пропадешь здесь.


 
 *- Ох, вразуми тебя Бог! (нем.)

***

Утро прохладное. Витек прогонял сон - подтягивался на перекладине летней кухни. Спрыгнул и упал ладонями на асфальт, отжимаясь.
Звякнула щеколда  калитки.  Стройные ноги гостьи и край сарафана застыл рядом с головой парня. Он вскочил:
- Привет, Рита. Что так рано?
Кареглазая блондинка - ранняя копия известной актрисы, улыбнулась застенчивой трогательной улыбкой:
-Боялась, что убежишь опять. Сегодня воскресенье. Может,  возьмешь меня вечером на танцы?
- Досадно, Риток, - я сегодня на охоту с друзьями.
- Ну, ладно, может,  завтра куда-нибудь сходим, погуляем? Ой, ты же завтра с ночи будешь. Отоспишься, вечером встретимся?
- Доживем до завтра, ладно Рита?
Глаза девчонки заплыли слезами. Витек взял ее за плечи, улыбнулся виновато:
- Ну, что ты, как ребенок. Рита? До завтра?
Она  обреченно кивнула головой и быстро побежала к калитке.
Витек минуту стоял в грустных раздумьях, провожая взглядом подругу. Открыл гараж и выкатил мотоцикл.
- Ты куда собрался? - с порога окликнула мать
-Поеду мотоцикл заправлю, вечером на охоту, на сайгака.
- Не лихачь, смотри!
- Хорошо, мам!
 
***
 
Будка  ГАИ, зависшая на цилиндрических бетонных ногах над трассой, рядом с автозаправкой, как магнитом притягивала неугомонного Витька. Он остановил мотоцикл, включил нейтральную передачу и откинул боковой упор. Слез с мотоцикла и подошел к высокой опоре милицейской будки. Заметив в окне любопытствующие лица блюстителей порядка,  демонстративно помочился на бетонное основание. Моментально силуэты от окон метнулись к лестнице.
«Ява» злорадно взвыла и понесла всадника по трассе. Два милицейских «Урала» с люльками бросились следом, отрезая пути маневра наглецу, оставляя лишь дорогу в тупик.
Вскоре «Ява» сбросила  «газ» и зависла над ступенями подземного перехода  железнодорожных путей. Довольное урчание «Уралов» блокировало пути отступления.
Но лишь мгновение милицейской радости, - мотоцикл беглеца взвыл, вскинул передок, словно загнанный мустанг и рванулся по ступеням вниз, и на предельной скорости  пронесся над ступенями с обратной стороны.
- От, сволочь! - выругался один из догоняющих.
Второй захохотал, успокаивая себя и товарища:
- Вот немчура! Анекдот вспомнил – беседуют две старые немки: " - Ты слышала, наша Эльза вышла замуж!? - За кому? - За Белорус!  - Она что, другой трактор не нашла?"

- Плохо кончит парень, угрюмо реагировал напарник.

Глава 15.

Витек. Охота.
 
Роксана, заслышав шум мотоцикла, выбежала на улицу.
- Привет!  Ну как, не передумала?
- Добрый вечер! Нет!
- Это тебе, - Витек протянул букет степных колокольчиков.
- Ой, спасибо! – она погрузила лицо в букет, вдыхая запах, - Я сейчас, переоденусь и поставлю цветы в вазу.
Вскоре вернулась  в кримпленовом комбинезоне и  ковбойской рубахе в крупную клетку.
«Красивая» - восторженно отозвался внутренний голос.
- Садись! Держись за меня и держи ружье.
Девушка  ловко оседлала заднее сидение и обхватила руками  Витька,  прижимаясь к его спине, придерживая зачехленное ружье.
Промчавшись через пустырь вдоль полотна железной дороги, выскочили за город и взорвали степную дорогу  густой полосой пыли. Ранние бледные звезды тонули в серебряном ковше Большой Медведицы. Остывающая степь парила белесым туманом, дурманила маковым настоем и медовым запахом полыни и разноцветья, еще не выжженного солнцем.
В низине, у полосы черных гор на горизонте, им навстречу  светила яркая фара, установленная на крыше кузова армейского  легкового «газика». С десяток вооруженных всадников  на  разномарочных мотоциклах ожидали  опаздывающий  экипаж.
Здоровяк армейский лейтенант вылез  из машины и скомандовал:
- Расчехлить, подготовить ружья.  Сайгак существо пугливое и быстроногое. Обгонит нас в степи без проблем. Сейчас сезон,  его днем заедает овод, и он вымотан гонками  от кровопийц.
Мы засекли его пастбище рядом. Подкрадываемся, включаю фару, гоним и стреляем наверняка, по соседям не палим! Выскочит из света, не отыщешь и не догонишь. Все поехали!
- Виктор, а давай я за руль, а ты стрелять будешь, - предложила Роксана.
- Справишься?
- Спрашиваешь?
- Нет, уточняю.
- Справлюсь!
- Ну, давай!
Всполошенное  фарой стадо сайги мчалось рыжеватой колонной в гипнотическом потоке света, виляя тяжелым крупом на сильных ногах. Смертоносные выстрелы прерывали бешеный галоп, отбрасывая тела животных на обочину освещенной трассы.
Роксана, выжимая «газ», как заправский гонщик, слилась с машиной, взлетая над волнистым рельефом.  Два удачных выстрела Витька были и ее заслугой. Но бунтующий разум девушки не выдержал гонки за смертью обреченных тварей божьих. После очередного выстрела, она сбросила «газ» и остановила мотоцикл.  Загоняя внутрь истерику, тихо выпалила:
-Хватит, Витек! Это убийство.
Он взглянул в ее бледное лицо, и негодование от прерванного азарта сменилось чувством вины.
- Хватит, так хватит. Но это – охота, а не убийство….,  -  проговорил он недоуменно, остывая.
Да и основная гонка уж прекратилась. В какой-то момент животные единым порывом выпали из потока света и растворились в ночи.
Охотники собирали трофеи и  свозили туши в освещенный фарой клок степи.
Роксана опустилась на колени и ладонью прикрыла сверкающий глаз загадочной антилопы с желтыми полупрозрачными ребристыми рогами и хоботком на горбатой морде.
- С боевым крещением тебя, Амазонка! – весело поздравил лейтенант.
Девушка подняла голову,  и военный удивленно стушевался. По щекам Амазонки текли слезы.
Витек поднял ее на ноги и сказал угрюмо.
- Отвоевались, поехали домой.

***

- Опять гладиаторские бои, Виктор? - без злобы и раздражения,  а даже с ноткой поощрения встретил сына Ганс.
- Папа, о чем ты?
- Не морочь мне голову. Приходил участковый, просил урезонить нашу молодежь.
«Западный Берлин» прошлой ночью прошелся толпой по «Шанхаю»,  вел кулачные бои на «вражеской» территории, говорят, мстил за кого-то из своих. Не про тебя ли это? Мать  сказала, что ты там себе невесту приглядел.
- Папа, я был на охоте. Я не знаю, где наши ребята были прошлой ночью.
- А это не правильно, в бою надо быть рядом с товарищами, а не тешить себя охотой.
- Хорошо, папа, учту на будущее.
- Риту не обижай! Она очень ладная девушка, настоящая немка.
- Рита-друг, я ее не обижаю, папа.
- Я думаю, в Германию ты ее заберешь, а не «шанхайскую»?
- «Шанхайская», папа, в конце недели уезжает, она здесь в гостях.
- Ну, и слава Богу!
 
***
 
Проводы Роксаны Витек переживал, как в далеком прошлом разлуку с Ленькой и Русланом.
Мачеха  и два младших брата по отцу девушки,  и чуть в стороне  пятерка    «шанхайских» друзей с гостем из Ташкента.
Автобус в аэропорт областного центра запаздывал. Роксана поочередно обводила взором провожающих, прощально улыбаясь каждому. Встретившись с глазами Витька, надолго задержалась, погрузившись грустно в душу парня. Молчаливый диалог:
«Не забывай, пиши. Ведь мы обязательно увидимся?»
«А я и расставаться не хочу»
«Я тоже»
«Тогда не уезжай»
«Мне учиться надо. Я буду приезжать»
«Я заберу тебя в Германию»
«Нет, Витек, мы останемся на Родине»
«А Родина, это что? Место рождения человека?»
«Нет, это место привязанности души.  Могилы близких.  Дома друзей.   Дом, в котором вырос»
«Который  от бедности и старости валится?»
«А тебе легче жить в чужом богатом, чем восстановить, отремонтировать собственный дом?»
«Ладно, вернешься, разберемся»
Визг тормозов и шипение открывающихся дверей междугороднего «Икаруса» прервали диалог.
Роксана порывисто прижалась к Витьку, поцеловала неумело в губы. Обнялась с мачехой и братьями, помахала рукой новым товарищам и скрылась в салоне автобуса.
Витек шагал по дороге, вслед уезжающему автобусу.
Из-за угла ближайшей панельной пятиэтажки вышла Рита и устремилась  за Витьком  по тротуару, беззвучно рыдая и стряхивая пальцами непрошеные слезы горестной обиды.
 
***
 
Почти неделю рвали кровли домов ветры, опрокидывали осветительные столбы, мачты электропередач. Залепили вязким снегом городок и степь, разметали кошары, много скота побили. Голодные волки рыскали рядом с окраинными домами.
Утомились ветры, прилегли высокими сугробами.
Яша  Фридман - мафиози приблатненный - деньги из воздуха делает. Испытанный уличный боец, сосед  Витька по району обитания  и совместным бессмысленным экспериментам прожигания жизни.
- Витек, поедешь со мной за зимником в конопляную долину, в доле пятьдесят на пятьдесят  от продажи?
Милиция зимой теряет бдительность. Тамошние ребята заготовку летом сделали. Накосили марихуану и отвезли от  долины за 30 километров, высушили, упаковали в мешки и закопали в песок у кошары. По дешевке отдают. Туда на поезде, оттуда на крыше вагона.  В тулупах не замерзнем. Сутки туда, сутки обратно. Денег надолго хватит. Ну?
- Давай, прокатимся.
 
***
Два мешка, набитые марихуаной,  как рюкзаки  заплечные  с  лямками.  На полустанке, недалеко от узловой станции  приятели, маскируясь за стопкой уложенного штабелем штакетника, дождались темноты и взобрались на пешеходный мост.
Пассажирский поезд, замедляя ход,  на минуту застыл, пропуская встречный. Выкинув заранее закрепленные тарзанки,  друзья опустились на крышу вагона.   Спасаясь от ветра, уселись спиной к ходу поезда,карабинами монтажных поясов  закрепились  к бортам пассивной безопасности.
Ночной трейнсерфинг  - смертельно опасный аттракцион.
- Спим по очереди, через пару часов тоннель, надо не прозевать, распластаться, а то снесет башку, - предупредил Яков.
Нахлобученные шапки-ушанки и овечьи тулупы с поднятыми воротниками, меховые варежки на руках отсекали назойливое посягательство колючего ветра.
- Гляди, - изумленно воскликнул Витек, - указывая на крышу соседнего вагона, - там тоже пассажир с мешком.
- Бедолага,  один. Жадность фраера губит. Опасно одному, уснешь, пропадешь.  Давай, Витек, кимарь первым, до тоннеля я дежурить буду.
Вымотанный экстрим-путешествием, Витек провалился в сон, едва смежил веки, привалившись к плечу товарища.
Секундное сновидение перед пробуждением  -  огромная черная пропасть, горящая в бездне дна двумя кровавыми глазами и крик  Якова:
- Ложись!!!
Изгибом локтя он опрокинул его на спину и прижал к крыше вагона. Грохот налетевшего тоннеля окончательно разогнал сон.
Вылетевший вагон из тоннеля закачался, подпрыгивая на стыках рельс.
- Черт попутал, Витек, я чуть не прозевал, уснул, зараза! - почти рыдая, истерично закричал  Яков.
- Ладно, успокойся, живы, слава Богу! – постарался успокоить приятеля Виктор, едва осознавая, что смерть минуту назад дышала им в спину.
- …. твою мать! Витек! Смотри! – в ужасе вновь воскликнул Яков,  протягивая руку к пустой крыше соседнего вагона.
Тьма черным колоколом оглушила, заложив на время уши,  расширив страданием глаза пасынков порока.
 
***
 
Весна  всегда разная. Она – актриса. Все подчинено предстоящей роли. Траурное  небо. Очень редкое явление. Оно не к лицу весне, но это роль.
-Черт, - выругался Ганс, вглядываясь в закатный горизонт, - почему закат черный?!
Где-то рядом завыл волк. В эту голодную весну они по-сумасшедшему бесстрашны, городов не боятся, скалятся, глядя в глаза людей.
- Кара-курд?!- изумленно воскликнул Ганс и упал. Алая кровь проступила сквозь траур заката.
 
Витек вошел во двор. Навстречу выскочила растрепанная мать:
- Отца зарезали!!!- истерично закричала она, падая на грудь сына.

Глава 16.

Волколак.
 
Беда и радость - соперницы неразлучные.  Демобилизация и смерть отчима сошлись во времени.
Печаль и духовой оркестр  играли  Марш Шопена. «Западный Берлин»  провожал своего негласного вождя в последний путь.
Карабек сумрачным сознанием изумленно отметил недалекое  видение в армейской казарме – знакомый черный ящик качался на плечах соотечественников.
Длинная речь советского пастыря о великодушном человеке Гансе.
С трудом оторванное от гроба тело рыдающей матери и большой католический крест над свежим холмом могилы.
Витек с осунувшимся лицом и красными от боли глазами, и рядом Рита, гладящая его плечо. Шамирам со старухой, сухой и стройной, в черном платье - опекают мать.
« Шолпан?!»- удивленно признал Карабек не выездную со своих владений странную гостью траурных проводов.
Выделяясь в толпе парадной формой «дембеля», не успел переодеться, с вокзала на кладбище, он интуитивно  поочередно всматривался во все лица провожающих. Преступник, слышал и читал в романах, часто  присутствует на похоронах своей жертвы, из любопытства послушать версии от обывателя.
Черная туча пронеслась над кладбищем, оросив могилу слезами,  и растворилась рваными лохмотьями. Народ вздрогнул. Старый кладбищенский пес задрал свою облезлую морду и завыл протяжно и долго.
- Беда. Курт адам*, душа мстительная  рядом, - прошептала Шолпан.
 
*оборотень.( тур.)
 
***
 
 
После смерти Ганса разговоры о переезде в Германию не возникали.
Мать настояла, чтобы Шамирам из общежития переехала в  дом:
-Дом большой, тебе комнату выделим, что ты, словно сирота в общежитии?
Старуха Шолпан не возражала, чтобы в рабочие будни внучка жила в семье, а не в  общежитии.
- Молодежь нынче не спокойная. Обидеть могут. Да и дом этот тебе не чужой, вижу вашу с Карабеком скорую свадьбу.
Отступник Витек  в жестких руках старшего брата невольно поменял привычки, отсеялись многие приятели. Поступил вслед за ним в городской филиал столичного института.
 
Только явка с повинной и наводка свидетелей дает возможность милиции раскрывать преступление. «Дело Ганса» зависло. Ни одного Холмса на отделение.
Витек адаптировал к  мотоциклу отечественную люльку и вместе с Карабеком по выходным отвозил  Шамирам  к озеру Аксу, во владения старой провидицы.
Неусыпная боль  смерти отчима, безнаказанность злодеяния.
Догадки и предположения рассыпались, словно карточные домики.
Сыщики просеяли весь городок, и очень тщательно «Шанхай», родню Исмаила. Из Сибири пришло подтверждение о нахождении его самого в местах отдаленных. Версию мести отмели, других не нашлось.
Старуха  Шолпан вначале наотрез отказывалась привлечь  на помощь магию. Но, видя страдания братьев и внучки, однажды скорбно сдалась:
- Карабек - это очень страшно. Мне назвали имя,  и я не захотела это видеть.  Я боюсь за вас с Виктором.  Когда луна закроет солнце, я смогу открыть зеркало, оно чужое. У насильников свои Ангелы-хранители, которые за свои тайны берут не  золотом. Если вы обмолвитесь  с любым из смертных об увиденном, а не примете это, как ужасный сон и не забудете, они не только меня и вас, но и  до седьмого колена будут наказывать внуков ваших и правнуков. Им дано такое право.
-Мы сохраним в себе чужую тайну, - уверенно и жестко отозвался Карабек.
-  Через три дня приезжайте без Шамирам. Она не должна это видеть.
 
Безлунная ночь глазами звезд злобно сверлила  крону  древнего орешника, пытаясь разглядеть людей, прячущихся среди вздыбленных корней у его темного ствола. Горка раскаленных углей саксаула в совке на земле освещала невысокий пень с медным тазом,  наполненным водой, и демонические тени, блуждающие по лицам рядом стоящих людей.
Шолпан в зажатых ладонях держала грецкий орех и шептала неслышную просьбу, клялась и умоляла, временами замирала, прислушиваясь,  будто ждала ответ.
Затем плавно опустила кисти рук в таз и раскрыла их. Орех не всплыл, а тяжело покатился по дну, словно залитый металлом и остановился в центре.  Шолпан бросила в таз горсть семян, затем быстро подняла совок и высыпала  угли в воду. Они с шипением  разбежались по краям, отбрасывая клубы пара и разгораясь, замкнувшись огненным кольцом по водной глади. Старуха положила на орех старинное круглое серебряное зеркало. Два сыча сорвались с орешника и панически шарахнулись прочь.
Дурманящий запах конопли и мака погрузил разум братьев в сон.
Две фигуры, окутанные паром,  поднялись в рост, зависнув над пнем. Мужчина, лицом темный и ростом высокий, накинул волчью шкуру на обнаженную девицу, белокожую и стройную.
Колыхнулись ветви орешника, и в освещенный круг вошел старик с мощной статью, припадая на одну ногу. Девица в волчьей шкуре  обернулась к нему, резко выбросив вперед руку, сверкающая рубиновыми каплями полоса стали отлетела от горла старика в сторону.
Качнулся, вздрогнул над орешником звездный небосвод.
- Кара-курт?! – разорвал тишину голос Ганса.
- Роксана?! – вторил ему неверием голос Витька.
- Напрасно зовешь, - отозвалась старуха Шолпан, - она тебя не слышит, она ничего не помнит. Она заводная кукла в руках своего брата.
Исмаил принял душу отца и его черных ангелов и шкуру волчью надел на сестру свою ради мести.
Старуха побледнела. Лица призраков начали трансформироваться в звериные чудовищные морды черных демонов:
- Все!!!- воскликнула она нетерпеливо, - теперь - проснитесь! Не вытаскивайте из памяти сон! Не ищите убийцу!  Не для смертных это занятие и судьи там другие!!!
 
Витек и Карабек очнувшись, изумленно трясли головой, словно стряхивая пепел прогоревших углей саксаула.
Тяжелый осадок на душе и насильственная мысль - забыть, простить и не возвращаться мстительными мыслями к трагедии с Гансом.  Но картина сновидения в памяти не отложилась.
 
***
Витек  не понимал причин молчания Роксаны.  На звонки межгорода, трубку брала мать девушки. Сообщала будничным тоном:
- Роксаны нет,  и когда будет, я не знаю.
Витек страдал, была мысль поехать в Москву. Но однажды в городе к нему подошел младший брат  девушки и передал ее просьбу – больше не звонить и не писать писем.
Не скоро, но  зарубцевался шрам на сердце парня в ласках Риты, заполненной с избытком любовью,  овладевшей со временем и чувствами Виктора.
Карабек сыграл свадьбу с Шамирам. Посаженым отцом  за столом был  Султан – отец друзей детства, приехавший специально с Кавказа. Ленька и Руслан, не сложилось, застряли на масштабных учениях, где-то на Дальнем Востоке. Передали с отцом огромный букет эдельвейсов.
Старуха Шолпан  велела дом молодым отстроить на своей территории у священного мазара, обещала приданое богатое  в будущем.
Окончив институт, Карабек отстраивал новостройки.  Педагог Шамирам обучала таланты вокалу.
Витек забросил временно учебу, мотался прорабом по аулам за длинным рублем, отстраивая кошары. Мечтал построить дом и сыграть свадьбу.
 
***
 
«Мно  - га – я  ле – та, мно – га – я  ле –та,
Мно – га – я  ле – та» - вдребезги разлетевшийся колокол  желал державе, сбросившей его с колокольни.
Лишь темное и черное. Черный гигантский крест  над  темной площадью.  Тысячи людей в черных униформах скрывают масками лица,  сжимают автоматы, взывают к Господу о мире.
Карабек открыл глаза, изгоняя сновидение прочь.
Толкователь снов с экрана включенного телевизора заявил о снятии с себя полномочий Президента державы ….

Глава 17.
Мир Дому твоему!
 
А если звезды падают? Кому это нужно? Кто заряжается взрывом вселенной? Кого заряжает смерть чужая?
Эта сущность  чернокровая, чернокрылая. И все, что создано ею, обладает ее поведенческими признаками и плодовита она и сходно изменяется, маскируясь, в среде  обитания доверчивых доноров своих.
И война ей – дочь родная и платит родителю своему золотом, червонным от крови.
 
***
Руслан  сгреб ладонью копоть с оплавленного  фундамента родного дома, зависшего над огромной воронкой, и  ото лба к подбородку провел по лицу, пряча горе под черной маской.
- Это была не бомба, ракета. Прямое попадание. На рассвете. Все были в доме.  Всевышний  забрал всех сразу вместе с домом, – старик односельчанин, опираясь на палку, вглядывался слезливыми глазами в лица военных. Признал, вздохнул тяжко: - Кто убьет душу, тот подобен убийце всего человечества. Так говорит Коран.
Встретившись с умоляющим взглядом Леньки, отрицательно покачал головой:
- Нет, все там - Султан, супруга, снохи, внуки. Нет живых.
Ленька  опустился на колени, сдирая кожу, взрыхлил пальцами твердую землю, его плечи затряслись беззвучным рыданием.
Руслан  поднял лицо к небесам, кроша стиснутые болью зубы. Седина серебром перекрасила корни жестких черных волос на его голове.
 
***
Год войны амбиций, вопреки воле народной. Жестокой. Бессмысленной? Вряд ли.
Войны рождают чьи-то мысли о глобальной власти. Но мельчают  мыслители, не видно их на поле бранном, нынешние «тамерланы» прячутся с отпрысками своими в тени банановых пальм, наблюдая бойню со стороны.

Последний бастион  полевого командира  Дени вторые сутки  отчаянно цеплялся за  укрепленную высоту.  В четыре наката кровли подземных ходов и бетонные  бомбоубежища.
Истерзанная взрывами снарядов земля дымилась кратерами среди разрушенных домов горного селения, давно оставленных жильцами. Одичавшие коты, интуитивно сбивались в стаю за несколько минут до авианалетов и прятались  под бревенчатым грибком заброшенного погреба.
 Боевики, заметив маневр котов, ныряли в бомбоубежища.
В минуту тревожного затишья Ленька в оптику винтовки Драгунова шарил по склону горы. В низкорослой зеленке заметил маскирующуюся, медленно передвигающуюся цепь противника.
Поймал в прицел лицо офицера, рука предательски дрогнула, убрал палец с курка.
- Откуда ты, земляк? Почему мы по разные стороны, ведь это наша общая земля? Ради кого плодим вдов и сирот? - отбросил винтовку. - Суки гребанные!
 Поднял АК и длинной очередью полоснул по зеленке вслепую.
В следующую минуту атака меняющихся звеньев вертолетов рвала окопы и тела остатков батальона боевиков. Нескончаемый поток скального грунта и глины закрыл небесную синь и обрушился на Леньку. Сознание  угасло, покинув погребенное  заживо тело.
Руслан увидел, как в ближайшем разрушенном строении   отчаянной, безрассудной смелостью  поднялся мощный  комбат Дени и из крупнокалиберного пулемета послал очередь в сторону атакующего вертолета.  Влетевший вслепую снаряд артустановки прямым попаданием размазал его по разорванным камням убитого дома.
Где - то справа еще огрызался АГС и вскоре замолк.
 Пронзительная тишина оглушенного, контуженого сознания душила горло тошнотой.
 Руслан, как в тумане,  уклонился от удара штыковой атаки внезапно зависшего над ним  контрактника с черным платком на голове и сразил его ударом ножа «Рембо».
Панически  искал глазами Леньку и увидел могилу, сотворенную смертельной вакханалией атаки вертолетов.
Руками и саперной лопаткой разгребая тяжелую массу, он добрался до Леньки, выволок наружу бездыханное тело и упругими толчками ладоней завел сердце друга.
 Ленька хрипло, захлебываясь, как утопленник, втянул в себя воздух, задышал, оживая.
Ночь в горах наступает внезапно. Руслан, помогая еще не очухавшемуся, отравленному войной другу, часа полтора, падая и сползая, по крутому склону горы, спустился на равнину.
 В израненной осколками и  пулями роще боевики скинули ветви с замаскированной Нивы.
 Руслан завел мотор и, не зажигая света фар, понесся на ощупь  по знакомой дороге к виднеющимся на горизонте желтым электрическим огням домов республики, отказавшейся от участия в братоубийственной войне.   
 
 Глава 18.
 
 
Вождь диких собак динго.
 
 
-  Пролетарии всех стран, соединяйтесь!- странный журчащий голос разбудил Руслана.
Он по привычке зашарил рукой по телу  и рядом в поиске оружия. Клубящийся рассвет раннего утра вползал в комнату сквозь зашторенное окно.
Открыл глаза, и  расслабленное тело  подмяло  матрас, расстеленный на полу, рядом спал Ленька. Мирная квартира кунака в мирной республике.
Ностальгия больно сжала сердце, пробив ознобом воспоминания отцовского дома.
Красный ковер прикрывал стену. Экзотический орнамент прорезал его поверхность. Полуметровый белый попугай какаду, взбросив вертикально веер ярких желтых перьев, скомандовал, прищелкивая язычком:
- Утро! Р-рота, подъем!
Рядом мальчишка лет пяти, в рубашке на голое тело, потребовал:
-Руслан, расскажи сказку!
Ленька приподнял голову от подушки, смеясь, поддержал требование ребенка:
- Приучил - отдувайся. Он теперь будет ходить к тебе, как на утренний мультик.
Руслан сел на матрас:
- Иди ко мне, Ильяс, - подозвал малыша Руслан, пристраивая рядом. Попугай  проследовал следом, ревниво потянул клювом за рукав мальца, пытаясь отодвинуть от гостя.
- Ну,  про кого тебе рассказать сказку, про какаду?
Мальчишка не успел ответить. Попугай забавно изогнул шею, подавшись вперед и  заглядывая в лицо мужчины любопытным глазом, громко приказал:
- Какаду – Даду!
- Хорошо, приятель Даду, - улыбнулся Руслан.

Экспромт воспоминаний прочитанного и виденного, подбирал невесть откуда нужные пазлы сюжетов сказки.   

«В  Австралии в каньоне, среди каскада трех водопадов – Джим Джим, Магук и Близнецы любопытный птенец попугая какаду выглянул из гнезда в расщелине скалы, любуясь радугой.
- Ух ты, красота какая! – закричал он, вытянул шею и взмахнул неокрепшими  крыльями.
Сорвался и полетел кувырком вниз.
Хорошо, мимо пробегала дикая собака динго. Птенец упал ей на голову и отскочил в заросли папоротника. Собака взвизгнула от злости и бросилась в сторону обидчика.
- Благодарю вас. Вы спасли мне жизнь, - проговорил птенец, стряхивая рубиновых жучков, слетевших на него с потревоженных растений. Он поклонился собаке, приложив белое крыло к сердцу и распушив желтый хохолок.
- А ты забавный, маленький наглец, - прорычала динго, остывая, -  славная игрушка для моих щенят.
Она подхватила его пастью за шкирку и побежала к логову в  ближайшей скале, облепленной плетущимися вьюнами  с  яркими и разноцветными, как радуга, цветами.
Два щенка, рыжеватых, словно лисята,  обнюхали новую игрушку. Один из них лапой прижал цветной хохолок на голове попугая, и тут же отскочил, укушенный крепким клювом.
- Он дерется, мама! – пожаловался щенок.
- Запомни, Маква, и ты, Биджи,  - ответила она сыновьям, - в этом мире, чтобы выжить, надо уметь драться. Молодец, малыш какаду!
Щенки поняли слова матери, как команду и грозно тявкая, пригнув мордочки к земле, застыли в раздумьях – что делать дальше?
- С игрушками не дерутся, - улыбнулась родительница, - дерутся с врагами. Как тебя зовут, малыш?
- Даду.
-Забавное имя. Что оно означает?
- Не знаю, когда я был совсем маленьким, меня спрашивали – ты кто? Я не мог выговорить какаду и отвечал – даду.
- А где твои родители?
- Сирота я, - соврал птенец, - усыновите меня, пожалуйста. Я хочу быть собакой.
- Ха-ха-ха, попугай – динго! – захохотала она, а затем вдруг прослезилась растроганно, - да ладно, все детеныши одинаковые, теперь у меня будет три щенка!
Вскоре сдружилась троица – водой не разольешь! И на игры вместе, и с
соседскими щенками дрались  - смело шли в бой друг за дружку.

***

 Но однажды  пересох водопад от жары до сезона дождей, иногда случается такое, дичи стало мало в округе.
На ночной сходке решили динго сбиться в стаю и отправиться на большую охоту в устье реки Маджела Крик.
А всех щенков своих сдали на ответхранение старой бабке - собаке динго по кличке Евоти, что значит – Великая.
Даду сразу объявил всем малышам, что теперь он - вождь щенячьей стаи.
- Это еще почему? – возмутились чужаки.
Попугай вскочил на красный от высохших водорослей камень и встал гордо в профиль, распустив свой желтый хохолок:
- Только у меня на голове не уши торчком, а  головной убор воина!
Старуха Евоти захохотала беззубой пастью.
- Бабушка, а где ты потеряла зубы? – спросил ее обиженно Даду.
- В битвах, внучок, всегда загрызала врагов насмерть, не жалела зубы. Несмотря на то, что у меня тоже на голове только уши торчком, но я была вожаком стаи и звалась Великой.
Эх, - вздохнула  старуха, - если бы мне вставные челюсти, отправилась бы и я в поход во главе стаи.
- А где можно достать вставные челюсти?
-  Только у людей, на побережье, у стоматологов. Но люди не признают нас, боятся нашего дикого нрава, не подпускают близко.
Жалко стало Даду бабку. Подговорил он двух братьев своих отправиться на побережье, искать стоматолога.
Лягушка – бык вызвалась проводить до побережья.
Не близким был путь. Лишь на рассвете они достигли пляжа с большим хрустальным отелем, отражающим оранжевые лучи восходящего солнца.
- Ну, дальше идите сами, - сказала провожатая, - я обожду вас здесь, среди кактусов.
По раннему, безлюдному пляжу металась маленькая чернявая собачонка, обнюхивала камни и  временами тревожно и с надеждой вглядывалась в набегающие волны, будто кого-то искала и ждала чьего-то появления.
- Эй, кто ты, и как тебя зовут? – в один голос грозно тяфкнули  Маква и Биджи, внезапно выскочив из укрытия.
Чернявый оказался не из трусливых и гордо ответил:
- У вас что,  глаз нет? Я – собака! А зовут меня - Бодя! Я здесь с семьей отдыхаю. Моя семья - люди, они сейчас в отеле. А вы кто?
- А мы - дикие собаки динго.
- Не врите, не бывает диких собак. Есть домашние и бродячие - бездомные.
- Ну, считай, что тебе мерещится!
- А этот, - Бодя указал на попугая, - тоже дикая собака?
- Да, это наш вождь - Даду. А ты чего тут вынюхиваешь, ищешь кого?
- Русалочек! Они раньше были у нас в Калифорнии, а потом уплыли, говорят, в Австралию.
- А какие они из себя, русалочки?
- Очень красивые!!!
Тут из цветущих золотыми звездочками кактусов вылезла лягушка-бык и сказала:
- Я уж долго живу на свете и знаю лишь одну русалочку в Австралии – это заколдованная плачущая  принцесса коала.
- А где ее искать?
- Среди термитников, в Стране болезней, со Времен сновидений  скала красная  притаилась, в землю вросшая.  Пещера там есть тайная подземная с рисунками наскальными.  И озеро там с водой черной,  саблезубых питонов полное. И охраняют они остров с рощей эвкалиптовой, где сидит под деревом коала молоденькая - красавица заколдованная, день и ночь плачет, ждет спасителя.
-  Я спасу ее! - воскликнул храбрый Бодя, - Подскажите, пожалуйста,  уважаемая лягушка, как мне добраться до скалы.
- А дорогу туда знает мой приятель валлаби - кенгуру чернополосый. Но как пробраться на остров и освободить коалу, я не знаю. Ты - храбрый пес, но питоны только и ждут таких храбрецов, чтобы полакомиться.
- В  моей стае тридцать смелых щенков, мы разгоним этих зубатых червяков! - воскликнул Даду.
Лягушка усмехнулась:
- Сытный нынче обед ожидает питонов.
Бодя задумался и вдруг радостно воскликнул:
- Я видел в кино, что все боятся привидений! Надо напугать питонов, а пока они очухаются,  мы украдем русалочку! Я пошел за простынями, собирайте стаю и пусть  валлаби покажет нам дорогу!
 
***
 
Валлаби  подвел ряженную в простыни с прорезью для глаз стаю «приведений» к подземному ходу заколдованного озера и сразу трусливо ускакал. Стая щенков с Бодей и Даду  спустились в подземную пещеру.
Долго шли по пугающему шорохами тоннелю, подсвеченному неясным мертвым светом.
Завернув за очередной выступ поворота, они очутились перед небольшим черным озером.
Туманный таинственный свет и тревожный плач ребенка пугал не закаленные души щенков.
В одно мгновение они увидели зоркими глазами маленькую плачущую коалу, сидящую под эвкалиптом на островке посередине озера.
Весь берег был устлан толстенными разноцветными лианами.
Щенки во главе с какаду, как настоящие призраки, медленно стали приближаться к берегу.  Внезапно две толстенные лианы  зашевелились  змеиными телами и подняли две ужасные морды с открытой пастью и блестящими, как сабли, кривыми клыками.
- Что это?- изумленно произнесла одна голова.
- Псиной пахнет, дикой динго.
- Призраки душ динго?
В эту минуту  попугай с испугу взлетел к своду пещеры и закричал всякую ерунду, надеясь ошеломить чудищ:
- Гады ползучие, черви аппетитные, толстенные, лакомство наше! Ох, славная будет нынче трапеза!
- Собаки не летают и не охотятся на питонов и не вопят, как бешенные!- ужасно закричал самый здоровый  и длинный питон.
В одно мгновение десяток толстенных лиан расползлись по огромным норам в боковых стенах пещеры.
Бодя не стал долго думать. Сбросил простыню и поплыл к острову за коалочкой.
И вскоре вся стая  неслась ошалело к побережью, подгоняемая страхом, наступающим им на пятки.
На пляже,  высунув языки, отдышавшись – успокоились. Радостная коала, словно красавица кукла, прижималась благодарно к счастливому Боде.
- Теперь у меня много друзей в Австралии. Чем я могу отблагодарить вас? А что вы искали на пляже?
- Стоматолога. Нам нужна челюсть для бабушки, - ответил Даду.
-  А по соседству с нашим номером поселился стоматолог! – обрадовано воскликнул новый заокеанский друг.
- А ты проведешь меня к нему?
- Конечно!
- Тогда поспешим!-  воскликнул попугай и велел своей стае дожидаться в зарослях кактусов.
 
***
 
- Вот эта дверь,- постучись лапой и заходи, -  указал Бодя, - потом увидимся. Пойду, познакомлю семью с невестой.
 
- Да, войдите, - отозвался голос на стук лапы попугая.
 Даду налег всем телом на дверь, открывая, и кубарем влетел внутрь.
Попугай никогда раньше не видел людей и с любопытством разглядывал странное существо, сидящее за столом.  Большой горбатый нос, похожий на клюв и торчащий прямо  клок растрепанных седых  волос на макушке головы.
- Здравствуйте, вы какаду? – обратился Даду к неизвестному зверю.
- Нет, я стоматолог, здравствуйте!
- Вот вы-то мне и нужны! - радостно отозвался птенец, - Понимаете, у моей бабушки выпали зубы и ей нужна вставная челюсть.
- Без проблем, - отозвался новый знакомый и открыл блестящий чемоданчик и вынул из него узкую, продолговатую челюсть.
- Нет, мне большую и широкую.
- А разве у вашей бабушки не клюв?
- Нет, у нее -  морда,  моя бабушка собака.
Стоматолог изумленно вскинул бровь:
- Не морочь мне голову, малолетка!
-  Поверьте, я никогда не обманываю, ведь я тоже – собака динго! – воскликнул Даду так искренне, что человек ему поверил.
Он из другого чемоданчика вынул прекрасную челюсть с острыми, как бритва зубами.
- Спасибо!!!- закричал Даду и бросился к дверям.
- Молодой птенчик, вы забыли расплатиться! - крикнул ему вслед стоматолог.
Даду недоуменно застыл на пороге, соображая. Затем поднял крыло и вырвал самое длинное и яркое перо, сверкающее золотом из своего хохолка и протянул корыстному существу.
- Возьмите! Это самое дорогое, что у меня есть. Я один попугай на свете с золотыми перьями.
 
***
Запыхавшийся и радостный он влетел в заросли кактуса, где дожидалась его стая, и улыбка его спряталась в клюве. Рядом  с заокеанскими друзьями стоял грустный Бодя и плачущая коалочка.
- Что случилось? – спросил он тревожно.
- Моя семья сказала, что не могут с собой забрать коалу. Они говорят, что это – контрабанда и таможня нас посадит в тюрьму. Тогда я им сказал, что я женюсь на коале. А они сказали, что мы оба несовершеннолетние. Потом договорились, что коала до совершеннолетия поживет с вами, а потом я за ней прилечу.
Щенки динго тепло попрощались с новым другом.  Коалочка на прощание немного всплакнула на плече Боди  и вслед за стаей отправилась в логово у водопада.
 
***
 
Старая собака Евоти встретила  внучат и, заметив  среди них коалочку, со смехом воскликнула:
- У вас не стая отважных щенков динго, а детсад из зоопарка.
Даду обиженно протянул ей челюсть.
Глаза старухи от удивления округлились в полморды, она быстро вставила  в пасть челюсть и улыбнулась красивой белоснежной улыбкой, проговорив  с уважением:
- Нет! Я ошиблась! У вас настоящая, отважная  стая! А ты, какаду Даду - вождь стаи диких собак динго!
«Льстишь, бабуля, а приятно» - подумал Даду, гордо вышагивая перед стаей»

- Ну, как, понравилась сказка? – спросил Руслан малыша.
- Понравилась!
Попугай отреагировал мгновенно на голос дружка:
- Понравилось Даду, да!
В дверях застыл хозяин, кунак и тезка Руслана, давая дослушать сказку, затем велел сыну:
- Забирай Даду и иди к маме. Она тебя потеряла.
 
Закрыв за сыном дверь, сообщил гостям:
- Документы выправят на той неделе. Поговаривают, что всем участникам этой бойни Вождь предложил сложить оружие,   обещает амнистию.
Что дальше, брат, с Леней делать будете? Может, у меня останетесь?  Родня дома поможет отстроить. С вашей профессией устроиться в силовые структуры без проблем. И в  мирное время для вас работы будет много.
- Нет, спасибо, мы с Ленькой решили на свою малую родину податься, Карабек давно зовет.




 Глава 19.

Прощай, шара – бара!


-  Что ты там читаешь,  Яков?
- Письмо от  моей учительницы немецкого языка. Послал ей сто марок, благодарит, будто я ей наследство выслал. Помнишь Клару Адамовну?
- Да, конечно. Что пишет, как они там? Не собирается тоже возвращаться в Германию?
-  Куда она от детей? Там полный интернационал.  У нее внуки четырех национальностей в крови.
- Ну и как там? – повторила вопрос супруга.
- Вот, послушай, -  отозвался Яша Фридман, - как у человека накипело:
«Закат – это восход с другой стороны планеты. Солнце одно, оно не терпит соперниц. Божественный пример для подражания.
Закат любой империи – это восход другой. И вращаются обломки старой империи вокруг новой, принимая ее за солнце. Но недолог век у любой империи, и ее судьба -  крутиться обломками вокруг очередного «светила». На планете Земля, после взлета - неизбежно падение.  Гравитация, однако.
Обломки рухнувшей державы разорвали варварски, растащили на куски. Повезло тем, кто у большего куска оказался в час крушения. Но самые негабаритные куски достались  подрывникам.
Брошенные дети империи выживают, как могут.
Учителя торгуют на рынке. Врачи освободили себя от груза клятвы Гиппократа.
Самим бы выжить. Мотаются челноками, тянут нити текстиля заграничного в родные пенаты,  на хлеб насущный меняют. Выживает народ, как может. Занят. Некогда требовать свое, нажитое предками имущество, у новых хозяев.  Заняты те  государственным делом. Делят  имущество по заслугам и родовой близости к светилу….»
- Паскудство все это, Лида! Хочу в старый Союз! Наверное, смотаюсь я туда. Витек зовет, пишет, тащат все и всё, можно заработать на ломе цветного металла. К нему курьеры идут, просят каналы в Европу наладить.

***

Растаскивали и рвали друг у друга бывшую народную собственность - по изворотливости ума, связям или приближенности к правящему клану. Заводы, фабрики, земельные наделы разлетались по родственникам,  иностранным инвесторам, за ваучеры и доллары.
Простолюдин, чтобы выжить, осваивал целину - там, где нужен труд, а не изворотливость ума и алчность.

Карабек  приобрел на паях с земляками из «Западного  Берлина» бросовые земли у  священного мазара, вблизи владений старухи Шолпан. Мечтал построить  независимую коммуну.  Силен синдром приобретенного иммунодефицита к марксистской идеологии.

А на  обломки поверженной державы слетелись стервятники. Растаскивали по кирпичу, резали на лом предприятия. Караваны с цветным ломом двумя маршрутами потянулись   через страны Балтии  в Западную Европу и на юг, к границам Поднебесной. Эмиссары заказчиков с пачками баксов, скупали честь мундиров манекенов -  правоохранителей  в обмен на «крышу».

Подальше от людских глаз,  в заброшенном  ауле,  в разваливающихся  глинобитных мазанках бараков кошар  Яков Фридман и Витек с товарищами заложили «Яму» для сбора лома меди.
Яков привез заказ на 400 тонн цветлома с полмиллиона долларов оплаты товара и его транспортировки к портам Балтийского моря.
«Шанхайская» группировка городка, обложившая данью предпринимателей, осваивала азиатский маршрут вывоза металла, вступая в конкуренцию с  «Западным  Берлином».

***

Карабек притормозил свою  « шестерку»  у придорожной шашлычной, заметив  "Опель"  дружка брата, припаркованный рядом.
Пряный запах специй лазжана, уксусного настоя трав  и дымный привкус жареного мяса, баклажан, фасоли, редьки, лука, моркови.
Пиалы с чаем и граненые стаканы с вином и водкой на столах с лагманом, шашлыками, мантами  и  лавашами в тминной россыпи. Все столики заняты гудящей толпой.
Витек первый заметил  брата и помахал рукой:
- Карабек, мы здесь!
Яков Фридман  сходил за стулом для гостя и спросил:
- Тебе чего заказать?
- Один шампур шашлыка.
- Я сейчас, - откликнулся Яков и скрылся за дверями на задний двор, где мангальщик  жарил баранину на раскаленных углях саксаула.
- Что, Витёк, вас с Яшей сюда занесло?
- Исмаил нам стрелку забил.
- Кара-курдовский сынок? Я слышал, что он «откинулся» – вернулся с зоны. Что у вас с ним общего?
- Ничего  – все разное. Просто его бандиты, кроме рэкета,   еще и медным ломом заняты. Мы - с Европой, а они - с Китаем завязаны. Хочет обговорить и разделить зоны и поставщиков лома, чтобы не нарываться «Шанхаю» на наших ребят.
- Брат, может,  завяжете с Яшкой криминалом заниматься? У нас у мазара уже пол -«Западного Берлина» дома строит. Шубный цех скоро будет. Свои кошары, свои бараны.
- Отработаем с Яшкой «Яму», выполним заказ, - заработаем, дальше видно будет.
Яков вернулся с шампуром.
- Может пива, Карабек?
- Спасибо, Яша, я за рулем.
- Да ладно, кто тебя остановит?
- Я кумыс за ваше здоровье выпью.
Перекусив, Карабек  попрощался и направился к выходу. В дверях почти столкнулся с высоким смуглым атлетом. Взглянул в черные злые глаза мужчины - и узнал, мгновенная взаимная  ненависть отразилась во взоре обоих.
- Привет, Карабек, - ядовито улыбнулся Исмаил.
Карабек не ответил, прошел мимо, плечом оттеснив неприятеля от прохода.

***


Информаторы рыскали по району, добывая сведения о местах хранения лома меди, электрооборудования и материалов застывших предприятий.
Витек с Яковом выезжали по наводке, - и зеленое лицо  Бенджамина Франклина  открывало склады и цеха законсервированных предприятий.
Тройка рабочих членов «ямы» вывозили добычу в предгорья и на кострищах отжигала кабеля, освобождая медные жилы от обмотки. Разбирали двигатели, срезая обмотку и выбивая коллектора.
Медная лихорадка охватила весь городок. Безработные мужчины забирались в заброшенные шахты в поисках электроустановок, выдирая медную начинку, и плодили сирот и вдов, сгорая  на медных шинах силовых шкафов.
Конкуренция азиатских и европейских металлистов истощала медные ресурсы предприятий города и района, требуя все боле изощренных методов добычи.
Биты платы изворотливого ума Якова толкали друзей на новые авантюры. После визита на городскую котельную красный цвет жил кабелей и нутра силовых шкафов сменился белым – алюминий заменил медь, которую поглотила прожорливая «яма».
Яков листал приходный талмуд  цветного лома, суммируя результат:
- Уже  тонн триста  на складе, Витек, еще немного усилий и мы вызываем фуры, отправляем товар клиенту
- Процесс замедлился, Яша, исмаиловские металлисты тоже не спят, а  медный источник усыхает.
- Надо прозондировать  промплощадку горного комбината.
- Но она работает. Там охрана серьезная.
- Есть заказ на сырье - она работает. Нет заказа -  месяц может стоять. Там тоже люди не богатые, надо помочь.

***

Яков на "Опеле" проскочил вышку охраны, въехал на территорию промплощадки.
- Эй, земляк, подскажи, как проехать  к электроцеху, - окликнул  Витек рабочего в брезентовой робе, шагающего вдоль обочины дороги.
- Прямо и первый поворот налево.

Компаньоны вошли в одноэтажный блочный корпус цеха.
Монорельс кран-балки по центру просторного помещения зависал  над стоящими на деревянных поддонах разнокалиберными электродвигателями  и  металлическими прямоугольными коробами ящиков управления.  Вдоль одной из стен – длинный барак с отсеками кабинетов и складских каморок.
Литая табличка, на  обитой дерматином двери,   переливалась синим цветом букв  каленого металла:
«Начальник цеха».
Яков постучал согнутым пальцем и толкнул дверь:
- Разрешите войти? -  обратился он к коренастому мужчине лет шестидесяти с большой головой  под  растрепанной седой густой шевелюрой.
- Да-да, проходите, -  отозвался тот,  растерянным и тревожным  взглядом рассматривая гостя в дорогом костюме и белоснежной сорочке с галстуком.
- Присаживайтесь, - указал он на стулья у своего стола.
- Михаил Моисеевич, не узнаете нас?
Начальник щурил глаза, всматриваясь в лица молодых людей.
- Яков, Виктор?! – воскликнул неуверенно.
- Так -  точно, дядя Миша!
- А, молодежь, я вас сорванцами помню, - он перевел взгляд на Виктора, - а с твоим отцом -  Гансом,  я дружил. Царствие ему небесное, основательный был мужик, резкий, но справедливый.
- Спасибо, дядя Миша. Он тоже всегда о вас с теплом отзывался.
- Я слышал, Яков, ты в Германию уезжал? В гости или назад потянуло?
- Нет, там живу. Здесь в добровольной командировке.
- Чем занимаешься?
- Медью, Михаил Моисеевич, вот к вам за помощью.
Лицо старика посуровело:
- Много тут уже эмиссаров – металлистов ко мне приходило. У меня нет лома.
- Дядь, Мишь, скажи честно, ты всю оставшуюся жизнь здесь корячиться будешь?
- Нет, сынки, выжимают нас отсюда неразумные. Есть задумка, подамся на историческую Родину. О внуках думать надо. Здесь у них нет будущего.
- Вот,  и я о том же. С чем поедете? Много накопили за сотню лет трудового стажа?
- Гол, как сокол.
- Вот, а мы предлагаем восемьсот баксов за тонну.
Старик застыл от неожиданности предложения, проговорил задумчиво:
- Большие деньги. Но у меня нет лома.
-А кто говорит о ломе? У вас есть  неликвиды электроматериалов, кабеля и оборудования. В третьем складе более двадцати тонн, я думаю.

Начальник удивленно вскинул густую поросль  крученных седых бровей:
- Откуда информация?
- Да ладно, дядя Миша, какая разница? Ваше предприятие закроют скоро. Вас сократят. Кому подарок хотите оставить? Новым хозяевам? Примут,  как должное, без благодарностей. Там чистой меди тонн двадцать. Сдадут в лом не задумываясь. Шестнадцать штук баксов. Они заводы под корень режут, а это для них семечки.
Старик зло нахмурился, ворочая угрюмо мыслями.
- А как вывезете?  Дорога с промплощадки одна, там охрана.
- Это наши проблемы. Обговорим день. Вы оставляете на ночь склад открытым. Мы выгребаем медь, вешаем замок на место. Через неделю, ночью, его вывернут с петлями, имитируя взлом.
Вызываете милицию. Вы чисты, а мы уж следы замели.
Старик тяжело вздохнул, сдаваясь:
- Надо ждать.
- Надо ж – дать?- вы хотели сказать, - а ждать чего?
- Через неделю фабрику останавливают на месяц.  Из народа только охрана будет.
- Разумно, дядя Миша, - согласился Яков, вынул из дипломата пачку новых купюр.
- Здесь десять тысяч – аванс.

***

Витек с тентоваными КамАЗами  и бригадой грузчиков ждал  сигнала Якова, затаившись в аварийном тупике.
Безлунная тьма ночи  и  яркие капли ртути  сквозь решето небосвода.
- Темно, как в желудке у негра.
- Ты там бывал?
- Придержи язык, остряк, укорочу!
- Ты сначала вылези оттуда, куда залез.
- Я тебя сейчас придушу - "мама" сказать не успеешь, афонтос*! – взорвался горячекровный грек.
- Тормознитесь! – прервал перепалку  своих подручных Виктор, - берегите силы, две фуры грузить замучаетесь.
Включилась рация, дублируя эфиром голос Якова:
- Готово! Я на посту, поехали!!
- Давай, заводи моторы, - крикнул Виктор водителям  КамАЗов, запрыгивая в кабину первого.
Грузчики полезли в кузов.

Поднятый шлагбаум - и рядом Яков с купленным охранником.
Выключив фары, машины проскочили к территории склада. Шесть дюжих грузчиков, как заведенные, за пару часов опустошили ангар.

Витек пересел в "Опель" Якова и впереди колонны выскочил за пределы промплощадки.
Пролетев с полкилометра, колонна свернула с асфальтированной дороги и углубилась в темную степь , в паутину  лабиринта накатанных дорог, выбирая лишь одну, ведущую к замаскированной «яме»  у заброшенных кошар.
Еще через пару километров Яков сбросил скорость, по рации передал эскорту команду остановиться, и сам заглушил мотор.
- Витек, глянь, - указал он на прибор ночного видения, подвешенного на консоли перед сидением пассажира, - вроде впереди машина без огней, мне показалось, что сверкнули отражатели.
- Точно, Яша, там два милицейских Москвича. «Шанхайские», наверняка навели... засада. Сворачиваем в степь и рвем без огней?
- Не получится. Тут слева и справа овраги километра на три вдоль дороги. Да и зачем, они  бросятся в погоню и на хвосте прилетят к нам на базу.
- Что предлагаешь?
- Гнать как сайгаков за наш поворот.
- Думаешь,  сорвутся?
- Уверен, нервы у ментов не железные. Тоже ведь, как не крути, смертные.
Витек включил рацию и передал команду подельникам:
- Впереди засада. Мы понеслись без света, а вы за нами. Бок обок, борт к борту две машины, займите всю дорогу, врубаете дальний свет и сигнальте.  Берем ментов на испуг.
На нашем повороте гасите фары и сигнал и без света рвите на базу, а мы гоним их дальше, пока не очухаются.

Психическая атака ревущих четырехглазых монстров сдернула милицейскую засаду, панически рванувшую вверх по трассе.
Проскочив родной поворот, убедившись, что КамАЗы свернули к «яме», Яков включил фары  "Опеля" и неистово сигналя, продолжил блеф погони.
Милицейские экипажи еще минут двадцать неслись по инерции, подгоняемые злобой и страхом вперед, пока не заметили подвох. Начали притормаживать, прижимаясь к обочине.

Заметив маневр противника, Яков развернул машину и понесся в обратном направлении, уводя экипажи преследователей за собой.
Оторвавшись на достаточное расстояние, на ровном участке степи, он свернул с трассы, разгоняя волны полыни и срывая головки мака, проскочил  к  густому островку жангыла** и затаился за кустарником, погасив свет и заглушив мотор.

Проводив взглядом до горизонта проскочившую мимо погоню, не включая света, "Опель" вернулся на трассу и отправился на родную базу.

*дурак (греч.)
** тамариск (каз.)



***

Поздней осенью компаньоны отправили  последний караван  КамАЗов, на две трети затаренных ломом меди и замаскированных сетками с луком.
В сопровождении оборотней в погонах, машины ушли в одну из Прибалтийских республик, ставшей на время лидером  добычи и экспорте меди.

Друзья – металлисты  с некой грустью обходили владения опустевшей «ямы». Окончание всякого дела на время опустошает толику сознания. Яков подошел к "Опелю" и извлек из багажника кожаный дипломат. Откинул обруч замка, вскрывая чемоданчик:
- Ну, что Витек, продолжим промысел или завяжем? – спросил он,  протягивая  товарищу брусок из плотной бумаги, - Здесь семьдесят штук баксов. Твоя доля.
- Пока в раздумьях, Яша. Давай перекурим, передохнем,  там видно будет.  Рита обижается, что я семью на лом променял, говорит,  сын скучает,  не спит, каждый раз ждет моего возращения домой.
- А пацан твой на деда похож.
- Так Гансом в честь него и назвали.
- Ладно, думай, а то я на той недели в Германию улетаю.

***

"Опель" въехал в «Западный Берлин» и подкатил к дому Ганса.
Терновый венец сжал сердце Виктора. Он увидел Карабека в центре шумной толпы соседей.
Витек выскочил из машины и бросился к брату:
-Что случилось?
- Сына твоего похитили, - отозвался кто-то из толпы.
Земля рванула из-под ног Виктора:
- Что?  Кто? Как?!
- Ганс с дружком гулял на улице. Подъехала черная девятка. Выскочили два мужика в масках и затащили его в машину. А дружку записку дали, тебе ее велели передать, ублюдки! – протянул записку брату Карабек.
Витек, тупо соображая, взбешенным разумом пытался вникнуть в содержание письма:

«Немец! Не хочешь, чтобы от твоего козлика остались ножки да рожки, вложи сегодня в сумку Ербола пятьдесят штук баксов. Я знаю, что они у тебя есть. Утром твой козленок сам к тебе придет. У тебя  времени  в обрез. Если не согласен, то я об этом сразу узнаю и сообщу тебе, где холмик, чтобы пригласил плакальщиц. Я добрый.
Устроишь слежку за Ерболом или пригласишь ментов – верну ножки и рожки почтой».

Витек туманным взором взглянул в лицо брата, пылающее бешенством злобы:
- Пойдем в дом, там поговорим.
Рыдающая Рита сидела у постели матери. Бледная Анна, накаченная успокоительными таблетками,  вяло реагировала на окружающих. По ее щекам бесконечной полоской бисера скатывались слезы.
- Кто это сделал?
- Машина, говорят,  испанца Джеки. Тоже металлист, тяжелые и радиоактивные металлы в  Европу и Китай сплавлял. Ты знал его?
-  Он подъезжал к нам, предлагал по нашему каналу концентрат с осмием в Европу отправить. Мы отказались. Потом, слышали,  он спалился под Семипалатинском. Его люди везли контейнер с красной ртутью, говорят, или каким-то редким изотопом. А контейнер с радиомаяком оказался, вычислили со спутника, повязали всех. Он на месте откупился, сбежал. Что делать, Карабек?
- Я был у Шолпан, она видит Ганса в ауле Сарысу, у дальнего озера.
- А что там про сумку и Ербола? – спросил Яков.
- Ты его знаешь, помнишь, казах был вундеркиндом. В двадцать  имел высшее образование. Преподавал высшую математику в нашем институте. Потом свихнулся. Теперь на ночь глядя, в любую погоду, зимой и летом  в трусах и майке с пустым  рюкзаком за спиной бегает  вокруг дальнего озера, как раз мимо аула Сарысу, где Шолпан видит  Ганса.
Вот испанец и предлагает вложить деньги в его рюкзак, а он, вероятно, перехватит Ербола у аула.
- Давай, Карабек, засаду там с прибором ночного видения устроим.
-  Испанец, скорее всего,  оставил здесь своих псов, которые следят за Ерболом и нами, чтобы мы сами не устроили слежку. Наверняка, это люди Исмаила. Чужак бы сразу бросился  в глаза. Они и сдали тебя испанцу, что ты при деньгах.
Витек нервно закурил, что никогда не делал в отцовском доме.
Карабек задумался, просеивая мысли, выбираясь из тупика.
- Давай, Витек,  сделаем так. Ты остаешься здесь. Будь постоянно на виду, даже после того, как вложишь деньги в рюкзак Ербола. Мы с Яшей, как стемнеет, через соседей, задними дворами выберемся за город и на велосипедах с прибором проскочим до озера. Понаблюдаем за Ерболом и аулом.
- Я с вами, Карабек! Я сам удавлю этого урода! – нервно откликнулся Виктор.
- Витек, они найдут способ проверить,  где ты. О Гансе думай, его спасать надо, понял? Остаешься здесь!

***

Загнав велосипеды в прибрежные камыши, Карабек  и Яков, прихватив прибор ночного видения,  прокрались поближе к аулу и затаились в колющих  кустах дикого  шиповника, обозревая трассу,  облюбованную умалишенным.
Час томительного ожидания и ночь, звенящая  сверчками и комарами разбавилась ритмичным топотом пары ног,  и уже через  короткое время Ербол  поравнялся с аулом. К нему тотчас метнулись два темных силуэта и на минуту топот прекратился.
Карабек наблюдал за происходящим,  растворяя ночь  светодиодами оптики прибора.
- Шарят в сумке, - шепотом комментировал  Якову, - забрали деньги. Уходят в сторону аула.
Давай, идем осторожно следом.
Похитители прошли сквозь аул, петляя, проверяя наличие хвоста, и вернулись   к крайнему глинобитному домику, подозрительно озирающему ночь тусклым светом подслеповатых глаз  маленьких окон.
- Интересно, во дворе есть собака?
- Вроде нет. Никто не встретил и не облаял этих уродов.
Перемахнув через жердяной забор с  глухой стороны мазанки, Карабек с Яковом  подобрались к входным дверям.
- Надо дождаться, когда кто-нибудь выйдет - нейтрализуем и войдем в дом. Яша,  страхуй меня пушкой. Стреляй -  в крайнем случае. Постараюсь вырубать сволочей  без шума.
Почти тотчас распахнулась дверь, и один из банды киднеппинга вышел во двор по нужде,  расстегивая на ходу ширинку.
Мгновенный взмах руки  Карабека и тело, подхваченное Яковом,  бесшумно опустилось на  землю.
- Я пошел, ты через минуту следом, и не раньше, и очень осторожно,  понял?
Яков утвердительно пригнул голову.
Карабек тенью скользнул в помещение и почти сразу оказался за спиной у очередного бандита, и бесшумно опустил его удушающим приемом по стенке прихожей на пол.
Нащупал в кармане пистолет и кошкой прыгнул в освещенный зал, устланный кошмой и рулонами матрасов вдоль стен. От низкого столика с дастарханом  ему навстречу бросились  два крупных азиата. Карабек уклонился от ударов мощных кулаков, в короткий промежуток подсек  обоих и отрубил сознание бойцов ударом рукояти пистолета в затылки.
Еще двое из  сидевших за столом мужчин метнулись к противоположной стене. Один из них вынес  хлипкую раму окна и  выскочил наружу.
Второй бросился к ребенку, лежащему на матрасе с завязанными арканом ногами, поднял его перед собой, прикрываясь, приставив к горлу мальчишки нож:
- Брось пушку, Карабек и ногой подбрось ко мне или …
Он не усел договорить, обронив руку с ножом и отпустив ребенка, откинувшись к стене с пулей во лбу от выстрела Якова, внезапно возникшего за спиной товарища.
Яков  пробежал к окну и выскочил в него вслед за беглецом.
Он увидел, как в глубине двора разлетелся силуэт стога сена и услышал рев мотора.
И в следующую секунду едва успел отпрыгнуть в сторону от несшейся на него, замаскированной в стогу, черной девятки. Машина разнесла жерди ворот и умчалась в ночь.
Яков вернулся в дом.
- Испанец смотался на девятке, Карабек.
- Не своей смертью сдохнет, гнида …., - выругался Карабек, колдуя  над чабанскими узлами аркана, опутавшего ноги племянника.
- Вот этим попробуй, - протянул ему Яков нож, поднятый с пола.
Мальчишка смотрел на Карабека  большими грустными глазами, по-взрослому серьезными, наполненными не страхом, а душевной болью:
- Дядя, Карабек, а я не боялся и не плакал.
- Ты молодец, Ганс, - улыбнулся  тот, ласково прижав к себе трясущегося нервной дрожью племянника,  - настоящий мужчина. В дедушку своего пошел.

***

Громкий стук в дверь. Витек пытался открыть глаза: «Кого несет там, на ночь глядя?»
Распахнул входную дверь. Улыбчивый старик в чалме и ватном халате:
- Шара – бара! Тряпка берем. Дорого платим!
- Ты что, шал*, людям спать не даешь?
- Дай тряпка – спи дальше, -  улыбнулся старьевщик, сверкнув золотыми зубами.
Витек распахнул платяной шкаф. Снял с плечиков любимую рубаху, протянул старику.
Рубашка рванулась из рук и прилипла к голому торсу хозяина, обхватив его рукавами.
Витек почувствовал, как она наливается обжигающей плотью и попытался оторвать ее от себя руками. Ладони утонули в перьях и тут же были отброшены прочь -  рубаха взмахнула крыльями и отпрянула от него. Воплотилась женоподобной сущностью:
- Ты Ангела своего продаешь старьевщику?
- Это была рубаха!
- Нательная, как крест.
- Что за бред ты несешь?
И тут же - метаморфоза странной сущности в крылатую собаку  повергла в шок вскипающий разум Витька.
Пес поднял заднюю лапу и пометил невесть откуда появившуюся в комнате арбу старьевщика, груженную ломом меди,  и вылетел в распахнутую дверь. Она с грохотом захлопнулась.
Прохладная ладонь легла на лоб Виктора. Он открыл глаза.
- Тебе что-то приснилось? Ты громко разговаривал во сне, - спросила Рита тревожно.
- К черту весь этот хлам! - Виктор ошалевшим взором вглядывался в утренний сумрак комнаты в поисках телеги, - Все, Риток, переезжаем к Карабеку, достроим дом, мать к себе заберем и Гансу там безопасней и больше воли.

*старик (каз.)


 Глава 20.

Приданое Шамирам.

Карабек, Витек и Шамирам вглядывались в небо областного аэропорта.
Серебристый лайнер прорвался сквозь серую кошму облаков и нырнул на посадочную полосу аэродрома.
- Прилетели! – нетерпеливо воскликнул Витек и, опережая спутников, отправился в зал ожидания.
Через полчаса из зоны таможенного контроля появилась первая группа прилетевших.
Троица окидывала взглядом чужаков и вновь тревожно вглядывалась в проем зала досмотра пассажиров.

- Ленька! Руслан! – возглас Витька заставил вздрогнуть толпу встречающих.

Возмужавшие, но легко узнаваемые, лица друзей откликнулись счастливыми улыбками.

Многоголосой восторженной гурьбой, перебивая друг друга, перекрестно спрашивая, уточняя, делясь, печалясь и радуясь новостям ответов, они шагали на привокзальную автостоянку.

Шамирам, оборачиваясь то к одному, то к другому, улыбалась - отступившее назад время на короткое мгновение превратила ее друзей в пацанов из далекого детства.

Карабек гнал «шестерку» по черной полосе асфальта.
Ленька и Руслан с тоскливым чувством, омраченным воспоминаниями, ностальгически впитывали картины мелькающих за окном слайдов родных до боли пейзажей.
Выскочив с асфальтированной трассы на проселочную дорогу, машина, минуя город, помчалась к озеру Аксу.
Вскоре вдали показался оазис священного мазара, парящего в воздухе, словно мираж.
Шельф пыли, подхваченный попутным ветром, размывал предметы видимого пространства.
Изумленные друзья заметили несколько одноэтажных домов новостройки рядом с владениями Шолпан.
Карабек, в зеркало заднего обзора, заметив реакцию друзей, пояснил с улыбкой:
- Времена чудные нынче, нет хозяев бросовой земли, все золотоносные угодья поделили кланы, приближенные к Хозяину. Мне отдали этот участок без проблем. Обещал его сделать цветущим. Здесь мы с нашими земляками строим свой город, свою страну. Здесь мы будем жить по нашим законам.

***

Шолпан готовила плов в большом казане на открытом воздухе, ожидая сводных внуков.
Рита суетилась рядом, выполняя команды старухи.
Большой стол, накрытый в доме Карабека, отстроенном рядом с магическим орешником.
Шолпан сидела в центре праздничного застолья. Задумчиво и тревожно вглядывалась в лица молодежи, вновь увлеченной бесконечной перекличкой воспоминаний и рассказов о прошлом и желаниях будущего. Старуха вздохнула облегченно, будто что-то дало ей надежду, что печаль свернула с пути ее внуков.
Вечер шорохом сумерек вползал в комнату. Карабек вышел во двор и завел дизельный генератор. Окна в доме и фонари во дворе на столбах вспыхнули желтым светом.
  Ветви орешника вздрогнули, сбрасывая тени застывшей древности, разбуженной пламенем цивилизации.
Три друга вышли на улицу следом за хозяином. Витек и Ленька закурили.
- Ты, я слышал, бросал курить, снова начал? – спросил Карабек Леньку.
- Да, Карабек, вдруг однажды вспомнил слова Махорыча, что он выжил на зоне только благодаря махорке и решил, что делаю глупость - не выживу иначе, и закурил снова, - улыбнулся почему-то грустно Ленька.
Руслан незаметно погладил его по спине, успокаивая.
- Ничего, пацаны, наладим жизнь. Отстроим дома, поселок свой. Мы еще успеем пожить счастливо, - проговорил Карабек.

***
За полночь Витек и Рита ушли в свой дом на берегу озера. Шолпан еще раньше покинула застолье, скрылась в своей темной мазанке.
Шамирам застелила свежим бельем кровать и диван в одной из комнат.
- Это ваша комната, да и весь этот дом - ваш, - обняв друзей, проговорил Карабек.
Хозяева пожелали гостям спокойной ночи и удалились.
Руслан извлек из чемодана небольшую черно-белую фотографию в траурной рамочке и поставил ее на трюмо у стены. Строгий взгляд Султана, сидящего на стуле рядом с супругой и двумя внучками на коленях. Две улыбчивые красавицы-снохи, похожие друг на друга, как две капли росы, застыли рядом, искрящимся взором жгли сердца бывших воинов растерзанной в клочья Отчизны.

***
Карабек с утра провел друзей по новостройке поселка, окружающего озеро симметрично разбитыми участками.
Некоторые жильцы поселка будущего, разглядев в гостях с детства знакомые черты земляков, улыбаясь, выходили на встречу, обнимались, вспоминая доброе прошлое.
- Сейчас здесь в основном переселенцы с нашего района – «Западного Берлина», но все чаще приезжают к нам и чужаки, расспрашивают, что мы тут затеваем, приглядываются. Из Германии к нам пара семей собирается вернуться.
Пока еще большинство земляков работают, где кто может. Но уже есть и постояльцы, зарабатывают на месте. Дизеля закупили. Звероферму отстроили - нутрии, ласка прижились, есть свои кошары. Участок пшеницей засеяли. Технику берем в аренду.
Разбогатеем – серьезное производство наладим. Свой кредитный банк откроем, вначале на основе кассы взаимопомощи. А, даст Всевышний, время придет - и автономию у государства запросим. Будете министрами силовых структур, - улыбнулся Карабек.


***

Ранняя осень трансформировалась древним орешником, распоясалась – дюжина желтых листьев слетела с ее тела.
Мираж штормового моря девятым валом надвигался от горизонта. Все живое пряталось в укрытия и норы. Мрак ветра и взмокшей песчаной бури пронесся по земле, расчищая дорогу грозовым тучам, черной тяжестью животов провисающим до верхушек деревьев, зигзаг нескончаемых молний взрывался несмолкающим раскатом грома.
- Шамирам! – позвал голос старухи.
Женщина оторвала взор от окна с беснующейся стихией и обернулась на голос. Тревожно засуетилась, не обнаружив рядом провидицу.
- Карабек!- позвала мужа, - проводи меня в дом бабушки, она зовет меня.
Карабек, кутаясь в армейский брезентовый плащ, прогибаясь от встречного ветра, прижимая супругу к груди, вместе с ней ввалился в домик старухи, с трудом закрыв за собой рвущееся наружу полотно двери.
Шолпан, противница дьявольской цивилизации, лежала на матрасе и многоцветной подушке под головой.
Керосиновая лампа освещала часть таинственной комнаты, скрывая в темных углах затаившихся духов.
- Тебе нездоровится, бабушка? – Шамирам упала на колени рядом с постелью.
Карабек опустился следом.
- Нет, внученька. Время мое просто вышло, за мной уже пришли провожатые. Это хорошо, что вы оба здесь. Дайте свои руки.
Она держала ладони внуков в своих сухих, горячих кистях, впитывая их мысли. Внезапно Шамирам почувствовала горячую волну, пробежавшую от кончиков своих пальцев сжимаемой старухой ладони к застучавшему гулко сердцу.
- Не печальтесь, я у порога в мир лучший. Я исполнила просьбу твоей матери, Шамирам, и дар ты мой унаследуешь. И путь твой праведный. Не спокойна душа была за Карабека, за поводыря его, Ангела – странника, на путь запретный толкающего. Но ответ пришел, что дорога твоя, Карабек, свернула с колеи гордыни Великих, видать отстал нечаянный спутник, не во тьму идешь, а к свету. И сняла Запрет с тебя твоя тень прошлого, и ждет тебя ее хозяин. И два ключа в твоих руках. Иди на встречу без свидетелей. Там знаки будут для ключей, и слово будет - совет Великого и награда - приданное мое за Шамирам. Переплетены судьбы и тени ваши. Пора возвращать долги и достроить мост через бездну для возвращения домой. Ты пролет моста седьмой закончить должен.
Я сегодня видела, Карабек, твой город, что будет, и храм - он стоял среди садов цветущих на горе Великого.
Старуха умолкла, отпустила ладони внуков.
- Возьми, Шамирам, - протянула она шелковую узкую зеленую ленту, - Идите сейчас к мазару.
Мне с провожатыми надо остаться. Они и так заждались. Я дам знак, как доберусь до ворот дома Отца нашего. Повяжешь ленту на ветвях молодых, что с тобой общаться будут и сохранят связь со мной.
Лицо старухи, внезапно побелело, разгладились морщины, словно кто-то накинул на него маску.
- Поторопитесь!- задыхаясь, взмолилась провидица.
Карабек и Шамирам выскочили на улицу и завернули за домик к священному мазару. Только сейчас заметив, что ветер стих.
Ранняя ночь туманным диском луны освещала гигантское черное дерево с косматой головой и тысячью вплетенных в кудри полосок тканей.
Внезапно домик провидицы вспыхнул синим холодным пламенем и сияние, слепящей тонкой нитью умчалось в зенит небесного свода.
Супруги застыли рядом, изумленно подняв головы к небесам. Едва заметная звезда в зените пришла в движение и, разгораясь, увеличиваясь в размере, отвесно понеслась к земле.
Стремительное падение, яркая вспышка и громовой голос взрыва. Древнее дерево застонало и распалось, открыв выеденное временем нутро. Там молодой ствол поднялся от вечных корней, темной зеленью пушистой шевелюры, закрывая низкую луну.
Шамирам, подчиняясь чьей-то воле, сделала шаг вперед и вплела шелковую ленту в гибкую прядь ветвей, молясь и плача.

***

Похоронили Шолпан у священного мазара. На девятый и сороковой день в степи стояли белые ночи. Провидица прощалась с земной жизнью.

***

Карабек, исполняя завещание провидицы, с братом и друзьями, прихватив лопаты и веревку, отправился к лазу в таинственную пещеру. Загадка про два ключа разрешилась как-то сама собой, интуитивно, подсказкой посвященного разума. Он вложил в карман джинсовой рубахи реликвии Великих – подкову и золотой колос.
Выкорчевав кустарник дикой вишни, перекрывающей лаз и,  расчистив проход от глинистой породы, Карабек обвязался веревкой и пополз навстречу неизвестности, оставив конец длинного фала в руках друзей, предупредив:
- Два рывка - значит тащите. Давай, до встречи.
- Ни пуха тебе….


Мрачная прихожая усыпальницы дышала тревогой. Снасти не одного поколения черных вдов висели на растяжках вдоль стены у входа замурованного склепа. Сама паучиха затаилась где-то в логове.
Карабек лучом фонаря шарил по стенам, выискивая знаки, упомянутые Шолпан.
В стене справа на ровной плоскости свет фонаря проявил скобу, выдолбленную в камне. Карабек приблизился:
«Подкова!»
Под рельефным рисунком он увидел узкую горизонтальную щель. Рука самопроизвольно извлекла из кармана и вставила в щель сточенную подкову. Она упруго пошла внутрь, отозвалась щелчком, словно отбросила рычажок невидимого механизма. Карабек отскочил назад. Часть пола перед ним содрогнулась – прямоугольный параллелепипед застыл гранитным столбиком перед стеной. Рисунок колоса на грани, и словно скважина замочная под ним. Карабек извлек колос и вставил в отверстие, он вошел на половину и провернулся.
Мыши летучие шарахнулись мимо Карабека, посыпались черепа человечьи из подпотолочной ниши над проходом в склеп.
Запирающий проход валун застонал, сдирая заржавевшую кожу металлического метеорного тела, проворачиваясь шаром в гранитном корпусе, словно шаровой кран, открывая круглый тоннель прохода в густой мрак гробницы. Шорох газа откупоренной бутылки пронесся под сводом. Терпкий, густой запах миро ударил в ноздри паломника.
Вслед за лучом фонаря, Карабек шагнул в прошлое.
Осторожно пошел вперед, прощупывая светом фонаря пол и стены, в какой-то момент луч уперся в тупик. Он отклонил его вправо и обнаружил боковое ответвление.
- Черт! - непроизвольно воскликнул Карабек удивленно. Ему показалось, что ниша светится.
Он отключил фонарь, шагнул в проем и застыл, парализованный изумлением.
Большой зал, заставленный вдоль стен рамочно-филенчатыми инкрустированными золотом открытыми сундуками, наполненными драгоценностями. Феерически выдержанная переходящая гамма цвета – от рубинов до сапфиров - слепила глаза.
«Радуга» - мелькнуло в сознании Карабека.
Он искал глазами источники света и обомлел. Десяток малогабаритных светильников из ниш в стенах зала коронным ядовитым свечением вокруг шаров - кристаллов горного хрусталя, распыляли свет излучения редкоземельных элементов.
Карабек вздрогнул. Эхо движения пронеслось приглушенно из глубины зала. Он осторожно, превозмогая бунт разума, проследовал навстречу.
В арочном углублении стены, обрамленной друзами аметиста, увидел сверкающий ступенчатый трон, орнаментированный золотым позументом образа змеевидного существа.
На дуге высокой спинки вилась персидская вязь надписи: «Тень Аллаха на земле».
- Трон хорезмшаха Мухаммеда!- воскликнул Карабек.
На широкой площадке ступени золотого трона «второго Искандера», покоренного монголами, по-восточному скрестив ноги, сидела мумия, завернутая в золотую парчу.
«Чингисхан!» - шоком неверия отозвалось в сознании гостя усыпальницы.
- Замри и слушай, - тяжелый, жесткий голос, отозвался головной болью Карабека.
Он застыл, напряженно вглядываясь в затененный головным убором мрак лица говорящего.
- Я проповедовал сыновьям своим порочную истину, что миром правит сила, что радость вида слез и крови врагов бальзамом врачует душу. Пить вино из кубков поверженных правителей, владеть их имуществом, лошадьми, женами и дочерями - это право Великих, дарованное им небесами. А истину познал лишь на пороге бездны, в шаге от забвения и мрака. Все шесть воплощений моих на земле – это путь в бездну. Я тень твоя, а ты несешь меня в последний путь.
Я устлал дорогу свою Великим запретом, но лишь ты покинул его колею.
Иди своим путем, это дорога к Отцу нашему, дорога домой. Оставь на земле след праведный, отмоли тяжесть моего порока.
Дурманящий настой воздуха гробницы обволок бредовое сознание Карабека.
Нереальность происходящего отметилась каруселью галлюцинаций. Тамерлан сменил на троне Чингисхана.
Чеканный топот копыт за спиной. Величественная амазонка спрыгнула на гулкий пол.
«Семирамида!» - словно старую знакомую признал ее Карабек.
Она взглянула на него и указала на закрытый небольшой сундук у своих ног.
- Возьми его, - прозвучал голос провидицы Шолпан, - это приданое Шамирам.
Головокружение обрушило сознание Карабека.
Он приходил в себя в прихожей замурованного входа в гробницу, сидя на полу под сетью паутины.
Кромешная тьма больно давила на распахнутые глаза. Поднял руку, убеждая себя в бреде произошедшего, нащупал в кармане джинсовой рубахи подкову и колос.
- Схожу с ума, - саркастически улыбаясь, поднялся на ноги. Включил фонарь и обомлел.
Старинный сундук стоял у ног, переливаясь золотыми вставками.
Карабек с трудом сдвинул его. Открыл крышку – алое пламя червонного золота взвилось навстречу свету фонаря с поверхности золотых монет.
Он подтащил сундук к лазу, обвязал фалом и два раза дернул веревку, передавая сигнал товарищам.
Сундук пополз по лазу. Карабек устремился следом.

***
Сбылась мечта Карабека о своем банке.
Яков Фридман, преданный друг Витька, бизнесмен от рождения, видно меченный особым ангелом, влился в молодую коммуну. Помог в реализации клада и созданию прочной финансовой структуры, которую возглавил лично. Вскоре потянулись в государство Карабека и коренные жители Германии.
На вершине таинственной горы, заложили фундамент будущего храма.
А в новой школе, созданной Шамирам, малолетние таланты раскрывались, словно бутоны цветов в волшебных руках садовода. И сын Витька и дочь самой Шамирам неожиданно проявились, как вокалисты, самобытными голосами.
И в первое зарубежное турне со своими учениками отправилась Шамирам в сопровождении Риты. Двухмесячный вояж, организованный Яковом, по городам старой Европы, разносил славу далекого городка Акбурга.

***

Карабек готовил сюрприз к возвращению из турне возлюбленной.
Яков Фридман привез из Австрии приятеля - садовода-дизайнера. И вскоре на фронтальном склоне горы, увенчанной готическим, лишенным гравитации храмом, на границе молодого городка, привлеченные к работе земледельцы – корейцы расчистили гигантские песчаные ступени. Используя их, как подпорные стены, высадили в завезенный грунт яркое соцветие чудной флоры, укрепляя земельные склоны экзотическими почвопокровниками и кустарниками. Виноградные лозы увивали белые, резные мраморные беседки на широких террасах. Разноцветные караси плавали в прозрачных водах бирюзовых бассейнов.
Два мощных насоса качали воду артезианских скважин в огромную водонапорную емкость на вершине горы.
По каскаду гранитных ступеней, переливаясь через борта раковины фонтана у порога храма, срывался водопад, взбивая сотни разновеликих радуг, расплетая солнечные лучи, и мчался хрустальной речкой к озеру Аксу под ажурными арками резных мостиков.

***

Микроавтобус «Мерседес» пересек границу владений провидицы.
Молодые покорители Европы вместе со своими наставниками покинули машину, вступили на покинутую более двух месяцев назад родную землю.
- Ух, ты – смотрите! - протягивая руку в сторону горы, закричал Ганс.
Дочь Карабека - Шолпан, малолетняя копия своей матери, обняла восторженно талию Шамирам, задорно заглядывая в ее глаза, спросила:
- Мама, а это Висячие сады Семирамиды, да?



 Глава 21.

Круг седьмой.


Витек постучал в дверь.
- Входите, - откликнулся Карабек.
Гость толкнул дверь и вошел в прихожую.
- Ты что такой смурной?
- Яша Фридман, как в воду канул. Два дня назад должен был объявиться. Я звонил в аэропорт, борт его прибыл без опозданий.
- Может, перенес вылет.
- Нет, я созванивался с его партнерами, говорят, что провожали лично.
- Поехали в аэропорт, - начал собираться Карабек, - там, на месте разберемся.
Он выгнал из гаража внедорожник и, захватив по пути Леньку и Руслана, выехал на поиски пропавшего Якова.
Трасса, выложенная бетонными плитами, сотрясала машину мелким ознобом на стыках.
Перегретая земля парила знойным маревом, скрывая горизонт. Гряда гор черным островом плыла по водной глади.
Внезапно из мутной глубины миража вынырнул черный остов корабля и понесся навстречу.
- Карабек, это машина Яши! - воскликнул Витек.
Еще через десять минут машины поравнялись и остановились. Пассажиры обеих авто выскочили наружу.
- Что случилось, Яша? Ты куда пропал? Ты же два дня, как прилетел, – нетерпеливо забросал приятеля вопросами Виктор.
- Детектив, мужики. Сам в шоке, - радостно и недоуменно отозвался тот.
- Ну, не томи, давай, выкладывай, что стряслось? – нетерпеливо подключился к разговору Карабек.
- Я как прилетел, взял со стоянки свою машину и выехал в Акбург. Думал, показалась - черный джип долго плелся сзади, будто сопровождал. Решил проверить, дал газу, отрываясь. Тогда он рванул вперед и умчался.
На развилке в Алтынтау, на посту ГАИ меня тормознули. Гаишник попросил документы. Вертел в руках мои права, спросил:
- Почему заграничные?
Объясняю, что у меня двойное гражданство, а права получил там. Он попросил меня подняться вместе с ним в помещение поста, сказал – пробьет документ по своим каналам, так требует от него начальство. Ну, пошел за ним. Смотрю, а у стены тот самый джип стоит.
Поднялись в его берлогу. А там, представляете, Исмаил сидит. Увидел меня, соскочил и руку тянет, улыбка до ушей:
- Во, конкурент, давно не виделись! Со времен медной лихорадки. Чем сейчас занят, где обитаешь? - как будто ничего про меня и вас не слышал.
- Все там же, говорю, в Акбурге, у Карабека.
- Да ты что? Славное место,- говорит Исмаил,- раскрутился круто земляк. Молодец, завидую даже. Хочешь пивка? – одна начатая в руках, другую, запечатанную - мне протягивает. Гляжу, родное - «Баварское» Сразу сухо во рту стало. - Спасибо,- говорю,- с удовольствием.
А бутылка – аж запотевшая, с холодильника видать. За раз – полбутылки проглотил. И все…. Отрубился.
Очнулся сегодня утром от стука в дверь. Голова трещит, словно пил ацетон неделю. Открываю глаза. Номер гостиничный. В дверь ломятся. Открываю. Женщина, видать - дежурная по этажу, спрашивает: - С вами все в порядке? Вторые сутки из номера не выходите.
- А что это за город? - интересуюсь.
Она улыбается, думает, шутит алкаш: - Алтынтау, - отвечает, - вам что-нибудь принести?
Заказал кофе и бутербродов. Смотрю, все вещи на месте. Выглянул в окно – машина моя стоит на площади у гостиницы. Принял душ, мозги напрягаю. Вспомнил встречу с Исмаилом, пиво. А дальше, как в кино про шпионов. Сплошные слайды и вопрос:
- Откуда у Карабека такие деньги?
Своих ответов не помню. Тут смотрю, волдырь красный на руке и точка по центру, как от укола.

Руслан и Ленька переглянулись.
- Наверное, вкололи «сыворотку правды» - произнес угрюмо Ленька.
- Вот, кара-курдово племя, никак не успокоится ….! – выругался Карабек, - Яша, давай, езжай домой в Акбург, приходи в себя, а мы с пацанами смотаемся в Шанхай. Побеседуем с Исмаилом.

***

Родня исмаиловская руками удивленно разводит:
- Вторые сутки нет дома. Один выехал на машине и пропал.
Лишь под утро сообщили соседи Карабеку, что в роще ивовой, на берегу речушки у подножия горы с храмом черный джип стоит уже вторые сутки.
Друзья выехали на место, и Яков опознал джип Исмаила.
- Сдается мне, что он полез в пещеру, - предположил Витек.
- А почему не вылез? – задумчиво сам себе задал вопрос Карабек.
Прихватив фонарь и веревку в сопровождении друзей, он полез к замаскированному входу запретной зоны.
- Давай, Карабек, я полезу, - попытался уговорить товарища Руслан.
- Нет, Руслан, это мой кровник, - сурово отшутился Карабек.
- Тогда я лезу за тобой! – упрямо заявил Ленька.
- Ты, что - хочешь закупорить мне путь отступления? Нет, держите конец фала и тащите, если подам сигнал.
Он нырнул в темный лаз гробницы.
Смрадный тошнотворный сладковатый запах перехватил дыхание, когда Карабек поднялся на ноги в прихожей склепа.
Свет фонаря шарил по мрачным стенам. От неожиданности Карабек вскрикнул, невольно вспомнив язык предков:
- A: mien Gott!!!*
Широко открытые ужасом глаза покойника, отражали свет фонаря сквозь редкую ткань паутины, словно в кокон заплетшую голову. Исмаил сидел на полу, прислонясь спиной к стене, раскинув в стороны руки и ноги. Рядом валялись связка тротиловых шашек и бухта детонирующего шнура с капсюлем - детонатором и огнепроводным шнуром.
Карабек провел ладонью по своему лицу, пытаясь прогнать кошмар наваждения. Прядь волос на голове покойника в ячейке сети кокона зашевелилась. Огромный черный паук метнулся вверх по растяжке и скрылся в логове трещины стены.
- Каракурт! – невольно воскликнул мужчина.
Он осторожно обвязал ноги Исмаила веревкой и сам поспешно выбрался на волю.
Вместе с друзьями выволок труп и отвез его родственникам Исмаила.



*О, мой Бог!!! (нем.)





***

Витек притормозил "Тойоту" у здания акимата – районного управления Алтынтау.
Курил, дожидаясь Риту и Шамирам, утрясающих в отделе культуры ведомственные вопросы своей школы. Затем совершил шоп – тур по магазинам, выполняя волю женщин и к вечеру выскочил на трассу к родному городку.
Закатный диск солнца в полгоризонта слепил глаза, размывая розовым туманом окружающее пространство.
- Осторожно, Витя!- вдруг закричала Шамирам.
Машина, окрасив бетонные плиты в черный цвет сдираемой резины колес, застыла в метре от силуэта женщины, с ног до головы, словно покойница, укутанной в белый саван.
- Черт! – невольно выругался Витек, - откуда это приведение?
Он хотел вылезти из машины, но тревожный голос Шамирам остановил его:
- Не выходи, умоляю, Виктор! Это ко мне.
- Ты ее знаешь?
- Сидите в машине, не выходите, мне надо с ней переговорить, - попросила она спутников.
Шамирам приблизилась к странному видению, и они вместе отошли за машину.
Витек, интуитивно чувствуя нарастающую тревогу, наблюдал за женщинами в зеркало заднего обзора. В какой-то момент волна липкого пота и мгновенного жара прокатилась по его телу:
он увидел, как Шамирам медленно проседает, скользя по обшивке багажника.
Он выскочил из машины и бросился к собеседницам.
Шамирам сидела на корточках, зажимая живот двумя руками. Алые полосы проявились меж палицами. Из машины к ней бросилась Рита.
Витек обернулся к женщине и понял, что лишился разума. Волчица, обнажая клыки в сумасшедшем оскале, смотрела с ненавистью на него бирюзовыми, до боли знакомыми глазами.
Он резко вскрыл багажник и потянулся за ружьем.
- Не стреляй! - взмолилась раненая Шамирам, - Она безумна и не ведает, что творит!
Витек упустил момент. Волчица бросилась в закатное солнце, растворяясь в нем.
- Кто она?! – не желая верить своим догадкам, спросил он, помогая Рите, вскрывающей аптечку.
- Волчица. Она отомщена и больше не вернется, - прошептала Шамирам, теряя сознание.
Витек, скрежеща зубами и беззвучно рыдая, гнал машину, взлетая над плитами.

***

Карабек вместе с доктором вышел из комнаты, где спала Шамирам после укола обезболивающего.
- Она поправится? – с надеждой спросил Карабек, заглядывая в глаза доктора, прилетевшего по просьбе Якова из столицы.
- Если доживет до утра – это чудо.
- Может вызвать вертолет, отправить в столицу.
- Не надо причинять лишних мучений и ускорять процесс. Поверьте, медицина здесь бессильна. Лучше помолитесь за нее, - вздохнул седой эскулап.
Понурые друзья и родственники стояли во дворе, ожидая вердикта столичного гения, надеясь на чудо.
Карабек умоляющим взглядом окинул родных людей и попросил оставить его одного.
Двор опустел. Угрюмая родня удалилась в дом Виктора. Яков повез доктора в аэропорт.
Карабек прошел в комнату. Присел на стул рядом с Шамирам, поднял руку ее и прижался губами к горячей ладони. Раскаленные болью глаза блестели, влага слез испарялась мгновенно, не проступая наружу.
Она открыла глаза, улыбнулась печальной улыбкой. Взор ее еще видел родного человека, но уже различал и другие лица. Она с трудом выпростала из-под одеяла свободную руку и протянула шелковую ленту, часто заплетаемую в свои густые пряди.
- Повяжи ее сейчас рядом с лентой Шолпан.
Карабек поспешно вплетал ленту в ветви молодого деревца рядом с узкой лентой провидицы, торопясь вернуться к той, чей уход лишал его смысла жизни.
Невесть откуда взявшаяся чайка, белой молнией, коснувшись крылом его головы, пронеслась и исчезла. Лишь резкий, печальный крик птицы, словно поминальный плач, застрял в сознании Карабека.

***
Маска горя обезличила горожан. Они скорбно стояли у могилы Шамирам, похороненной рядом с провидицей.
Маленькая Шолпан, вырвалась из рук бабушки и, рыдая, бессвязно выговаривая слова просьбы и обиды, распятием бросилась на холмик, заваленный цветами.
Карабек поднял ее на руки, прижал к груди и ласково шептал:
- Успокойся, родная. Мама сейчас и всегда будет рядом с тобой и будет приходить к тебе во снах. Она тебя очень любит….

***

Карабек попросил мать забрать дочку в родной дом. Он ушел в затвор, убедив Витька и друзей, что ему необходимо время, чтобы прийти в себя.

Часами сидел в кресле на террасе крыши дома, обустроенной под зимний сад. Стеклянный раздвижной свод открывал перед ним однообразную картину дневного и ночного неба.
До боли глаз, терзая сердце, он гипнотизировал бесконечную даль свода, мысленно посылая просьбу - дать знак, откликнуться на мольбы.
Измотанным телом и душой перемещался на диван, и проваливался в бездну.
Лишь раз сновидение потревожило его сознание, словно смилостивилось и скинуло долгожданный ответ на мольбу и просьбу, обращенную в небеса.

«Проклятый сон. Неужели это послание знаковое?»- Карабек не открывал глаза. Смежив до боли веки, обманом загонял разум в сновидение, требуя другой развязки. Безнадежно. Пробужденная память повторила видение.
Каменный ковчег с прахом царицы покинул гробницу, врезаясь в каучуковые плечи черных исполинов. Надпись, высеченная на балке входа склепа, осветила в памяти имя Семирамиды:

«Дух Ары, воскрешенный жрецом Мирасом, как и сокровища мои со мною упокоятся».
Карабек вошел в покинутую правительницей усыпальницу, она была пуста. Ироничная владычица в последний путь отправила лишь душу свою, оставив потомкам тленное тело и надпись на черной мраморной стене: «Солгала не я. Солгал Мирас»
На суровом лице Карабека, по иссушенным сжигающей болью щекам, ранее не знавшим жалостливой влаги, две раскаленные слезы оставили глубокие борозды шрамов и обелили густую бороду.
«Конец пути, вся история напрасна, ничто не вечно».

И вдруг - показалось? Нет, он услышал снова, как в детстве разбойничий свист Леньки и бросился к окну во двор.
Витек, Ленька и Руслан, задрав головы, вглядывались в бликующее стекло окна, скрывающее обитателей. Рядом стаяла золотая бричка, запряженная осликом. На козлах с поводьями сидела Рита, а сзади улыбающаяся матушка с двумя внуками – Гансом и Шолпан.
Карабек, чувствуя, как раскаленный шар взорвался в груди, задыхаясь, схватился за ручку, пытаясь открыть окно.
Вспышка света сзади, отразившись от окна, заставила его оглянуться.
В сверкающей глубине тоннеля небосвода Карабек увидел створу распахнутых ворот и провидицу Шолпан, застывшую в проеме и Шамирам, шагнувшую ему навстречу, и услышал он голос неземной, так не звучат голоса во мраке:
- Ты завершил свой путь - возвращайся….

Взбивая копытами пену облаков, ликующая царская охота пронеслась вдоль тоннеля.
Два всадника и всадница в золотых доспехах, сопровождаемая пестрой свитой, гнали стаю волков за горизонт.

***
Пути Вселенной неисповедимы, бесконечна их вязь времен и судеб, но ограничены они числом заветным.

Витек перевез мать и племянницу из отцовского дома в дом Карабека.
Шолпан маленькой девочкой вернулась к священному мазару.

- Шолпан, - окликнула внучку Анна, - твой сотовый телефон звонит, разрывается.
- Я бегу, баба!
Анна заглянула в комнату и поразилась невиданному со дня смерти Шамирам и Карабека радостному блеску глаз внучки.
- И кто это так осчастливил тебя своим звонком? – спросила она, лукаво улыбаясь.
- Бабушка, я очень просила, и мне позвонила мама!
Анна обняла внучку и приложила ладонь к ее лбу, тревожно заглянула в глаза:
- Кого просила? А что ты прячешь в кулачке?
Девочка распахнула кисть и протянула руку Анне.
Тяжелый грецкий орех, будто залитый металлом, переливался сусальным золотом древней кожуры.
- Мне подарила его бабушка Шолпан, он все – все знает и умеет разговаривать, только ты его не услышишь, он тихо-тихо говорит, даже я иногда ничего не понимаю.
- Господи, не давай в обиду сирот - детей своих, - произнесла женщина, крестясь и горестно вздыхая.
Анна обернулась на звук шагов из прихожей. В комнату вошел Виктор с сыном.
- Здравствуй, Ганс, здравствуй, родной, - она обняла внука.
- Ну, ты, как, Шолпан, готова? – обратился Виктор к племяннице.
- Готова, дядя Витя!
- А куда это вы собрались?
Анна непроизвольно вздрогнула, пораженная ответом внучки:
- К дедушке самураю поедем, он мне снился.
Анна вслед за сыном и внуками вышла во двор.
- Здравствуйте, тетя Анна! – вылезли из внедорожника Ленька и Руслан, приветствуя мать Карабека.
- И вы – здравствуйте, дай-то, Бог!- ответила женщина.
- Шолпан, подожди, - вдруг что-то вспомнив, окликнула Анна внучку, залезающую вместе с Гансом на заднее сидение машины.
Она подошла к цветущей декоративной вишне, посаженной Карабеком, и обломила молодую ветку, словно летящую в облаке сотни цветов.
- Возьми, твой дедушка обрадуется, он всегда радовался и плакал, когда видел цветущую вишню.