-Больше не покупай мне это успокоительное,- раздался равнодушный голос из комнаты, такой знакомый некогда голос, но совершенно неузнаваемый сейчас… глухой, металлический, механический, абсолютно бесценный и ровный. Она сильно изменилась.
-Но почему? Доктор ведь настаивает на том, чтобы ты принимала именно это успокоительное.
Моё возражение, как будто последовало в пустоту. Ей было плевать на меня- любящего её мужа, плевать на доктора, которого она боготворила, но теперь почему-то отрицает и не верит в него.
-Из-за этих чёртовых таблеток я ничего не чувствую!- её голос надорвался в тишине квартиры. Боль навзрыд, плачь- всё это вновь проснулось в её неизлечимой душе. И если вдуматься в суть этой фразы… она понимает, что с ней происходит, она понимает, чем её «пичкают эти грёбаные психиатры» (с её слов). Она разучилась... Атрофия чувств, силикон вместо живых эмоций, заготовка. Что я сделал с ней? Что я с ней сделал?
А потом опять слёзы, истерика, депрессия, в которую она загоняет сама себя, а я помогаю ей, заталкивая подальше в тёмный угол её разума. И вот там уже ничего не помогает.
Через месяц она вновь начинает принимать лекарства. Вновь нас посещает профессор, и она безоговорочно верит каждому его слову, делает всё, что он советует делать. Исправно пьёт таблетки. И в целом спокойствие наступает, и я… я вновь её не узнаю. Это не она, совершенно не она. Женщина, которую я любил, никогда не была спокойна. В ней всегда горело пламя, разбивался вдребезги океан, стойкие скалы не стачивались о воду, в ней была жизнь, энергия, любовь. Любовь!
А ещё через месяц я в сотый раз слышу чужой голос родной женщины:
-Не покупай мне больше это успокоительное. Я из-за него ничего не чувствую.
И с каждым разом эта фраза звучит всё точнее, слаженнее и до каждой молекулы больнее. С каждым разом её голос становится ровнее и механичнее. С каждым разом она перестаёт верить, надеяться и любить.
Самое страшное- она понимает. Она всё понимает. Она знает, что успокоительное ампутирует ей чувства, они становятся рудиментами, которые совсем ей не нужны, утрачивают своё значение.
И каждый раз она бросает пить эти дурацкие таблетки, разочаровывается в реальности, в том, что она больше ничего не может чувствовать, кроме ненависти ко мне и жалости к себе. И каждый раз она начинает всё заново, чтобы забыть, кто она и где. Чтобы кого-то забыть…
И всё так рвано и ранено в последние годы. С переменным успехом мне удаётся жить с ней и быть спокойным за неё. Теперь всё в нашей жизни с переменным успехом. Окончательных побед нет.
И я жалею. Я должен был тогда отпустить её, дать ей уйти, пусть и навсегда, но сохранить в ней любовь. А я убил всё, что было в ней прекрасно и незабвенно. Я… я подонок.
Это я обратился к «грёбаным психиатрам». Это я покупаю ей успокоительное, из-за которого она ничего не чувствует. Это я струсил и не отпустил её. А теперь мучаюсь. Мучаюсь сам и мучаю её.
В этот раз я купил две упаковки. Одну из них я оставил себе.