"Не родись красивой, а родись счастливой."
Посетил недавно посёлок, где мы жили в далёкие тридцатые и сороковые годы. Пошёл поклониться родным могилкам. Потом бродил по старому кладбищу. Неожиданно оказался у двух заброшенных могил, густо поросших дикой травой. Оградки уже не было, виднелись остатки кольев, некогда поддерживающих изгородь. Полусгнившие деревянные кресты сохранили выжженные железом буквы, складывающиеся в знакомые имена:
Смирнова Мария Ивановна, 1910 - 1947
Смирнова Люба, 1928 - 1947
Нахлынули воспоминания...
Муж Марии погиб на фронте в первые дни войны, и она осталась с дочерью Любой. К пятнадцати годам, несмотря на постоянное недоедание, Любушка превратилась в очаровательную девушку. Длинные белокурые волосы она заплетала в толстую косу. Большие голубые глазищи смотрели на мир доверчиво и весело. Лёгкая фигурка, тонкая талия, твёрдые девичьи бугорки под ситцевым платьишком, быстрые стройные ножки - она выделялась среди худеньких и плоских одноклассниц. Ребята все поголовно тайно любили её, а вслух называли Скороспелкой. Приехавший после ранения на побывку младший лейтенант Сашка Деев, большей частью немножко навеселе, при встречах с ней пытался её обнять и громко пел известную песню Вадима Козина:
Люба-Любушка, Любушка-голубушка,
Сердцу любо Любушку любить.
Директор леспромхоза Пётр Михайлович Дергунов, крупный мужчина под пятьдесят лет, недавно овдовел и жил один в "казённом доме", коттедже, построенном для директоров за государственный счёт. У него была бронь, и в армию он не попал. Прибирать у него в квартире приходила Мария, которая работала уборщицей в конторе леспромхоза. Пётр Михайлович был бабником, каких свет не видывал. В посёлке он перебрал не один десяток женщин ещё при жизни жены. После её смерти он paзошёлся в полную силу. Несколько раз он удостаивал своим вниманием и Марию.
Любушка часто попадалась на глаза директору. Забегала к матери на работу, встречал он её в клубе на вечерах художественной самодеятельности, где она неплохо пела, и в школе на торжественных вечерах по случаю праздников 1 Мая или 7 ноября. При виде расцветающей девушки глазки директора покрывались маслом, а на начавшей плешиветь голове выступал пот. В посёлке Дергунов был бог и царь, поскольку единственным предприятием здесь был леспромхоз. Никакие законы для него ничего не значили, а о моральных нормах человека он вообще не имел понятия.
1943 год для Марии сложился драматически. Из-за непрекращающихся дождей в огороде сгнила картошка, основная пища военного времени. Стельную корову Зорьку задрали волки, когда она отбилась от стада и на ночь осталась в поле. Рушились все надежды на благополучную зимовку. Да и сама Мария начала похварывать, ревматизмом отзывалась работа на лесозаготовках.
Директор давно делал Марии туманные намёки относительно красавицы - дочки. Сейчас он посчитал, что настало время штурма. Однажды он усадил Марию в кресло в своём кабинете и повёл с ней серьёзный разговор:
- Ну что, Марья, как без коровы-то будешь?
Догадывалась Мария, что у него на уме. Робко сидела она, не поднимая глаз, и теребила худыми пальцами старый халат:
- Ой, не знаю, Пётр Михайлович.
- Любушка-то в седьмой ладится?
- Нет, не доведётся больше в школу-то. Вечор говорили с ней. Пойду, говорит, мама, в ФЗУ на ткачиху учиться. Там и одевают, и кормят.
Посуровел Пётр Михайлович:
- Ты что, не знаешь, что в этих ФЗУ творится? Да такую симпатичную девчонку ни один мастер не пропустит. Пацаны там групповые изнасилования творят, слыхала? Да и сама-то ты как без коровы и картошки жить будешь?
Заплакала Мария:
- Ой, да что же нам делать-то?
Голос директора стал отечески-мягким:
- Слушай меня внимательно. Я хочу добра и тебе, и Любушке. У меня подкоплено немного деньжат. Дам я тебе на покупку коровы. После как-нибудь
отдашь. А можешь и не отдавать. Но тогда...
Директор сделал паузу. Мария съёжилась в кресле, по-прежнему не поднимая глаз.
- Но тогда уговори Любушку прийти ко мне на одну ночь. Ничего плохого я ей не сделаю. А целочкой такая девка всё равно долго не проживёт. Я и ещё чем-нито вам потом подмогну.
Полная сомнений вернулась Мария домой. Вечером при тусклом свете керосиновой лампы долго шла беседа матери и дочери. Мария не уговаривала дочь, она думала вслух, за что бог их наказывает. В конце тяжёлого разговора женщины поплакали, обнявшись, и Люба сказала:
- Ладно, мама. Пойду я к этому краснорожему.
Так свершилось это нехорошее дело. Пошла чистая и светлая Любушка на поругание к старому развратнику. Христа распяли на Голгофе за грехи людей. За чьи грехи Люба претерпела позор и стыд?
В маленьком посёлке сохранить секреты невозможно. Cкоро досужие кумушки у магазина шептались, что Манька продала дочку нашему жирному борову. Тем более вскоре после той ночи Мария купила корову, хотя все прекрасно знали, что денег у неё не могло быть. Сильнее всего происшедшее отразилось на Любе. Начиная с того раннего утра, когда она пришла домой от директора с потухшим взглядом ввалившихся глаз, обострившимся носиком и сухими губами, прежней хохотушки Любушки не стало. Она и двигалась теперь медленнее, раньше она летала.
С первого сентября Люба начала учиться в седьмом классе. Однако повышенное внимание учителей и сверстников её раздражало и расстраивало. вскоре она бросила школу. А к зиме стало окончательно ясно, что она беременна. Бабка Bacca напоила её каким-то снадобьем и чуть не до смерти парила в огненно-горячей бане. Плод вышел.
Директор, помимо денег на корову, неоднократно предлагал Марии помощь деньгами и продуктами, и она не отказывалась. Это сердило Любу. Из дома она почти не выходила. Жизнь её стала невыносимой. И она уехала в город.
Жизнь в большом городе не испугала Любу. Наоборот, она почувствовала себя более свободной в массе людей, которые ничего не знали о её прошлом. Устроилась на завод учеником токаря, ей дали место в общежитии.
Однажды на танцах её заприметил главарь воровской шайки заводского района Сенька по кличке "Резаный". Несмотря на свою молодость, он уже успел побывать в колонии для несовершеннолетних, в тюрьме и превратиться в "вора в законе". Невысокого роста, с острым лицом и колючим взглядом маленьких глаз, он был похож на лисицу. Его левую щёку пересекал длинный и глубокий шрам.
Когда после танцев девушки шли в общежитие, им преградили путь дружки-сподвижники Сеньки, схватили упирающуюся Любу и увезли её на квартиру главаря. Красота Любушки покорила сердце вора. Он обошёлся с ней очень ласково. Он долго рассказывал девушке о своей несчастной жизни, как он убежал из детдома и познался с воровским миром, как он нуждается в женской нежности и верности. Он предложил Любе стать хозяйкой "малины", обещал ей райскую жизнь и свою любовь до гроба. Люба была тронута откровенностью Сеньки. Она сказала:
- Я подумаю.
И Резаный тут же на такси умчал её в общежитие.
Прошло некоторое время, и Любушка начала появляться в нашем посёлке, навещая свою мать, как сверкающий метеор. Разодета, как картинка, с золотыми украшениями, уверенная в своей красоте, слегка навеселе, она приходила в клуб, вызывая восхищение немногих наших парней и зависть девушек. Мария думала всякое, её смущало обилие дорогих вещей и одежды, пугало пристрастие дочери к алкоголю, но на её робкие вопросы Люба отвечала:
- Мама, не надо никаких разговоров. У меня теперь всё есть. И ты больше бедовать не будешь.
В действительности жизнь Любы была далеко не сказочной. Честной, доброй от рожденья девушке пришлось опуститься в самые низы человеческих отношений. Кражи и разбои, иногда с трупами, делёж награбленного, грязные "вусмерть" пьянки после удачных и неудачных "скачков", воровской жаргон, распущенные женщины - всё это теперь постоянно было перед глазами хозяйки "малины". Резаный относился к ней хорошо, но в результате волчьего воспитания он был грубым и жестоким человеком. Особенно неприятен он был в подпитии, а это было почти естественное его состояние. Легче переносить это скотское существование в пьяном виде, и постепенно у Любы появилась потребность в выпивке, благо такого добра у неё было вдоволь.
Во время крупного загула Сенька поскандалил со своим "замом", громилой по кличке "Кость". Костя давно имел зуб на Резаного за его удачливость, за красавицу Любку. Теперь, накачавшись по горло самогона, он уже ничего не соображал. Выхватив финку, он бросился на Сеньку. Перед ним встала Люба:
- Кость, не надо! Брось!
Костя взревел, как медведь, попавший в капкан. Он взмахнул ножом и вонзил лезвие в шею Любы. Смерть была мгновенной.
Марию сразила гибель дочери. Из последних сил, продав всё, что имела, она добилась, чтобы тело Любы привезли в посёлок и похоронили по-человечески. Через неделю ниточка, связывающая её с жизнью, оборвалась. Мария скончалась и была похоронена рядом с Любушкой.