Столетие исхода

      
   Порой достаточно одного слова,"исход", чтобы всё встало на свои места.

   Соборная память новомучеников и исповедников в первое воскресение февраля для меня много лет один из главных церковных праздников. Точнее говоря - двадцатый год уже с тех пор, как удалось в этот день организовать и провести в Сыктывкаре крестный ход и вечер памяти.            

   Крестный ход прошёл от одной, тогда ещё только строящейся на месте расстрелов Часовни новомучеников до другой, тоже новомучеников, уже освящённой патриархом Алексием возле строящегося Стефановского собора.

    Народу было немного, несколько десятков человек, в сорокоградусный мороз. Предыдущим летом был ещё один крестный ход в Сыктывкаре, в августе 97-го, в памятном по 1937-му году месяцу массовых расстрелов священнослужителей, шёл он от Казанской Кочпонской церкви до берега Сысолы, на котором когда-то стояли разрушенные в те же годы Троицкая и Покровская церкви и, по воспоминаниям очевидцев, черно было на песчаном берегу от ряс ссыльных, которых здесь пересаживали на идущие в глухомань, в верховья Вычегды, суда.

   Ещё одно предание, связанное с этим местом, гласило, что для ссыльных, оставшихся в местном посёлке Заречье, хлеб и лекарства из расположенного на другом берегу города приносила некая матушка Анна, за неимением лодки переходившая реку по воде.

    Хорошо, что такие предания уцелели: и про почерневший берег, и про хождения по воде. Ведь целью тех, кто высылал, расстреливал, жёг, было полное уничтожение людей и памяти о них.

    И во многом им это удалось. Где-то успели вернуть исторические названия, но, по моим наблюдениям, по большей части - нет, так и остались города покрыты, как ловчей, сетью улиц: Коммунистическая- Ленина - Советская - Кирова - Орджоникидзе -Интернациональная - Первомайская - Карла Маркса - Октябрьский проспект. Это подлинные сыктывкарские название центральных улиц.

    Одна часовня новомучеников на улице Кирова, вторая - на пересечении улиц Ленина и Свободы. Такого не придумаешь:

 - Куда ведут улицы Ленина и Свободы?

 - К часовне новомучеников и исповедников.

   По иронии судьбы на одном православном собрании я от имени казаков выступала, Бог весть почему, местные казаки мне доверили озвучить мысль о том, что хорошо бы улице Орджоникидзе вернуть историческое название - Покровская, Орджоникидзе - просто ни в какие ворота не лезет, сколько он, кровопиец, казаков погубил. 

   Ну так вот с самого одиозного названия и начать. Но, увы. Куда там пошли резолюции этого собрания - одному Богу ведомо, а проходило оно прямо в большом зале городской управы, по-нынешнему в "мэрии", при местном епископе и городском начальстве. Похлопали и похоронили. Дорого, небось, таблички перевешивать и адреса менять, это же не в свой карман класть.

    Так всё и осталось, как было. Читала, как в Крондшадте передвигал памятник Ленину один мой знакомый священник куда-то подальше от святого места, но лично ни разу не присутствовала.

    Один из председателей Госсовета Коми был из семьи раскулаченных воронежских крестьян, 22 апреля я ему как-то попеняла, что прежде, чем на камеру цветочки к Ленину возлагать, про родителей бы своих вспомнил.

    Слушать меня он не стал, цветочки возложил, а мне сказал, что я ничего не понимаю. Памятник этот на месте взорванного Стефановского собора стоял, и глава республики, бывший первый секретарь обкома КПСС, когда задумал новый Стефановский собор строить, памятник трогать запретил, нашёл для собора новое место на перекрёстке Ленина и Свободы.

    Я, действительно, не понимала, как у них в головах это уживается, куда уж мне, я и в КПСС не состояла, и из комсомола при первой возможности вышла до всяких перестроек за несколько лет до крещения, просто воротило с души, и всё.

    Наверное, потому, что я впечатлительная, а мы после первого курса поехали в археографическую экспедицию к староверам на Печору, и вот понаслушалась я там рассказов недобитых стариков.

   Просто так нельзя было правду узнать, прочитать или услышать. И люди по-разному к ней пробивались, каждый своим путём. Кого-то и в эмиграцию занесло... Я тоже долго мечтала уехать, всё грезилось мне, как я в длинном платье  или в сарафане, платом покрытая, иду в храм или пишу что-то в дореволюционной орфографии.

    А вокруг такие лица, как на старых фотографиях... Но прошло время - и я не завидую тем, кто уехал. Завидовать недушеполезно. Не от хорошей жизни люди покинули родину, бежали от смерти, спасали жизнь свою и близких. Да и куда бежать, где эта страна, Беловодье, за какими горами и морями живут эти люди с милыми родными лицами со старых фотографий?

    Водоразделом легла война: "Я ненавижу большевиков, но не пойду воевать против русских солдат," - золотые слова Деникина. Хотя и они не спасали, загребали всех несогласных одной гребёнкой.
 
    Когда я родилась, уже и загребать-то особо было некого, так что для меня рассказы печорских староверов откровением были, вокруг меня, в городской обыденной жизни, выкошено уже было всё.

    А кому-то больше повезло и попал он прямой дорожкой к недобитым исповедникам... Хотя везение - неподходящее слово, лучше сказать - чудом.

   Я не дачница, рассаду не сажаю, однажды только посадила зимой дома в ящике травку. И как раз к первому февральскому воскресенью так она у меня дружно взошла и зазеленела! Ненадолго, правда, быстро потом высохла и пожелтела. Вот такая притча.

    Двадцать лет назад мне казалось, что это только начало, пока мало людей в крестном ходе в память новомучеников, но год от года будет всё больше, пока не станет, как на былых шествиях с красными флагами 7 ноября. Ан нет.

    Сейгод совпала память новомучеников с неделей о мытаре и фарисее. И так ясно представился ещё один перекрёсток - не улиц Ленина и Свободы, а вот этот, между путями мытарей и фарисеев.

    Когда фарисеи не просто сверху вниз на мытарей посмотрели, а решили вовсе их убрать: с глаз долой - из сердца вон. И практически в этом преуспели, загнали, куда Макар телят не гонял, и сгноили там.

    Малость недосмотрели, недоработали. Стало что-то прорастать сквозь асфальт. И зазеленело. Неправильно как-то зазеленело, неровно.

    Так что сверху поступил циркуляр: стричь, стричь и стричь. Вот с тех пор так и идёт: то Божьим дождиком покропит, то начальство сровняет. И не очевидно, как оно дальше будет - в здешней, земной перспективе.

   В небесной-то всё очевидно: да утверждается же церковь русская кровью и страданиями вашими, исповедники Христовы.