2.
Что за дурацкое мнение бытует в нашем обществе – что человек после пятидесяти – обуза , никчемный обносок, способный лишь изводить государственный пенсионный фонд, портить воздух вечным нытьем , да играть в шахматы с товрищами по несчатью – в соседнем парке. Всерьез их никто не принимает, и судьба, как водится, продолжает ласкать « молодых и рьяных».
Я находился не у дел уже несколько лет, и, хотя, мыслишки о томографии мозга все еще роились в моей голове, высказать их было некому. Поэтому, приглашение Грубера посетить его лабораторию в США , где он занимался исследованиями по морфологии головного мозга, и если понравиться, остаться работать, я принял с огромным энтузиазмом. Познакомился я с ним давно, на симпозиуме по данной теме – в Одессе.
Развод с женой, последовавший за этим, был окончательным и бесповоротным. Она категорически отказалась следовать за мной на чужбину, да и чувство пуповины, связывающее нас когда-то, скукожилось, потускнело и отвалилось. Особенно в последние 5 лет. За какие-то пустяки, мелочный спор, она отказала мне в сэксе и переехала в соседнюю комнату. Это был запрещенный удар в пах - в буквальном смысле. Как никто другой, она знала мои слабые места, и умело, с коварностью иезуита, этим пользовалась.
Я решил не участвовать в дрызгах, последовавших за разводом. И , чтобы ускорить процесс, оставил ей почти все, что было нажито совместно. . Начинать так начинать. С белого листа.
Пьянящий воздух свободы кружил голову! Я, уже не украдкой, начал провожать взглядом женские фигурки! Меня поразило их разнообразие. И форм, и объемов, и даже запахов! Меня тянуло к ним всем!
Неутоленная жажда соития терзала душу и тело, но я решил не спешить, взять себя в руки и привести в порядок свою, несколько потускневшую к тому времени, внешность. И правильно сделал! На тот момент страна крепко пополнила ряды мужского населения, пошатнувшиеся во время войны, куда ни глянь – всюду племя молодое и абсолютно незнакомое! А я со своей наукой, а позже, и со своими домашними проблемами, отстал от всего. Я сам себе напоминал поношенные, со стоптанными задниками, шлепанцы – и выбросить жалко, уже, как бы сроднились и срослись, и никак они не вяжутся с новым чешским гарнитуром. Это я так, образно говоря. Не было у меня гарнитура, да и квартиры, как таковой, уже не было – временно снял комнату в соседнем доме. До отъезда осталось всего-ничего.
Для начала, нашел по интернету нескольких бывших университетских подруг, с которыми связывали меня чувственные воспоминания. Одна оказалась замужем за Австралийцем, и матерью трех сыновей. Где- то на задворках оутбака. Другая, Хельга, вышедшая за сокурсника, который поздно обнаружил, что любовь погасла. Обсудив сложившуюся ситуацию,они решили не разводиться, из-за детей, а завести каждый себе любовника. В настоящий момент она находилась в междулюбовниковом периоде. Я был удивлен, что она мне об этом рассказала – тема уж больно щекотливая, да, видно, накипело. Муж купил ей билет и сам отвез в аэропорт и посадил на самолет – ко мне.
Она несколько стеснялась своей, слегка поплывшей фигуры, но хохотушка в ней взяла верх, и мы довольно мило провели время - хозяева, сдавшие комнату, отбыли на Юга. Мы пили шампанское и ели пиццу, как когда-то в студенческие годы, и нагишом гонялись друг за другом! Отвели душу. Прощаясь, она всплакнула – доведется ли еще свидеться?
Месяц спустя, я спускался по трапу самолета в Нью Йорке, в аэропорту имени Кеннеди. В зале ожидания в глаза сразу бросилась табличка с моим, крупно написанным именем. Её держала в загорелых тоненьких руках Анюта.