Лола помнила, что только Дарси радовался этому набегу на Мендип, прыгая посреди изрезанных колеями дорог, носясь по болотистым полям, катаясь по коровьим лепёшкам. Она должна была отчитать его - "Дарси - плохой мальчик, плохая собака!" - но она была благодарна за то, что он здесь - желанный буфер между ней и Дунканом.
Уже прошёл почти год с того времени, как с Клариссой произошёл несчастный случай, а Дарси до сих пор лежал перед дверью её спальни и скулил, не в состоянии понять, почему её там нет. Лола не понимала тоже.
Пока Дункан сверялся с картой, Лола почувствовала, что лучше всего будет не упоминать, что они с Клариссой всегда прорывались сквозь мириады всадников, пересекающих холмы Мендипа, что делало карту в каком-то смысле лишней. Если бы она об этом упомянула, у Дункана снова появился бы этот мрачный, угрюмый, тяготящий её взгляд, который стал ей слишком хорошо известен, а за ним последовало бы карающее молчание - цена, которую она заплатила бы за то, что произнесла имя их дочери вслух. Но, пока они пробирались сквозь грязные дороги, воспоминания об этих драгоценных временах пришли снова; и одно из них было настолько живым, что Лола не смогла держать его в себе.