Миллионы, миллионы снежинок сливались в танце своей предстоящей смерти. Они падали, падали лишь затем, чтобы стать невесомой частью снежного покрова, и падение их... такое изящное, такое величественное... Завораживало.
Стоило нацелиться на одну наивную путешественницу, как весь бал замедлял своё праздное движение. Был виден лишь её путь, неторопливый, вальяжный и нисколько не суетливый. Окружающие её сёстры представляли собой мерцающий белый шум, бушующий шторм где-то в отдалении и вместе с тем до ужаса близкий. До тех пор, пока испуганная девица не терялась в стремительном потоке тысяч и тысяч себе подобных, я наблюдал за единственным в её жизни выступлением. Нет, вся жизнь её была выступлением, неловким, но искренним и неповторимым.
Я упивался этим видом. Даже жуткий холод и сильная метель не могли вынудить меня бежать, бежать прочь от первозданной природы, кружащей в невероятном балете, бежать обратно в уютную и тёплую норку. Мне было всё равно на создаваемый морозом дискомфорт, ведь в тот момент я существовал параллельно со своим телом. И наблюдал... Это было прекрасно.
Однако боль, вызванная замёрзшими участками кожи, пересилила чувство восхищения, и я капитулировал, направившись домой. Экзальтация утихла, и в чудесных снежинках я начал видеть лишь колючих пакостниц.
Куда-то торопились сгорбленные люди, разыгравшийся ветер сметал верхушки небольших сугробов, оставляя безупречно ровные изгибы; потерявшие кров частицы снега неслись прочь, словно таинственные фантомы, рождённые вместе с миром и стремящиеся неведомо куда. Я шёл, одолеваемый тьмой мыслей, таких же чудесных и самобытных, как и обстановка вокруг.
6 января, 2017 г.