Однажды я немножко заболела. Все мы знаем, что такое «немножко заболеть» - вроде ничего не болит, но нет сил ни жить, ни думать, ни даже отдыхать. Не манили ни книжки, ни волшебно мигающий компьютер. В поисках хоть какого-нибудь дела я бродила по тихой квартире, а за окном с безмолвной покорностью мерк короткий предзимний день.
Мой взгляд случайно упал на маленькую медную мельничку для кофе или специй, которую я привезла из Крыма. Я еще ни разу не опробовала ее в деле, и заняться именно этим показалось мне хорошей идеей. Я вооружилась мельничкой, жестяной коробкой, на которой был нарисован несбыточный тропический закат цвета манго, и пакетом кофейных зерен, когда-то жестоко расколотых на куски в блендере, и села за стол на тихой сумеречной кухне. Маленький темный зев мельнички проглотил несколько кусочков кофе, темная изогнутая ручка начала сопротивляться моей слабой руке. Медный бок, разукрашенный восточным узором, стал теплым и каким-то чудным образом стал греть мою левую руку.
Скоро на пустынной кухне возник тонкий запах кофе, который был настолько ощутим, что казался смуглым джинном, выпущенным мною из мельнички. К запаху кофе примешивался кислый запах меди. И мои мысли стали раскручиваться, как клубок, вместе с механическим движением мельничной ручки. Через снежные сумерки я устремилась на шумный тесный рынок, где пахнет арбузами и жужжат пчелы, а над шатрами палаток вдали вздымается гребень спящего дракона – Ай-Петри. Рядом автостанция: с запыленных, тяжело дышащих симферопольских автобусов сходят туристы, сверкая брюсовскими "бледными ногами", и на них накатывает волна местных хозяев, извергающих неконтролируемое дружелюбие и гостеприимство. На рыночке шум и азартная торговля: я снова вижу ряды уютной кожаной обуви, фесов, расшитых позолоченными шнурами и голографическими пайетками, посуды, почти неотличимой от изникской керамики, и медной утвари, так похожей на старинную. И я, давняя, невзаправдашняя, загорелая и верящая в то, что маленькая медная мельничка поможет мне увезти с собой и жар августовского утра, и пестрые палатки рынка, и запах чебуреков и инжира, и сладкий голос сероглазого татарина-продавца, и незыблемый Ай-Петри.
Я открыла крышечку, и в жестянку с тропическим закатом упала первая горстка благоуханного черного пороха. Запах кружил голову, хотя правильнее было бы сказать наоборот: он ставил мою голову на место, спасая ее из болезненного морока. Я продолжала сыпать и крутить, крутить и сыпать. Мои глаза видели волшебные картины: из Крыма мои мысли полетели дальше – в Турцию, на Восток, в пустыни, в арабские сказки, которые в тысячи раз сказочнее всех прочих. Вместе с круговым движением ручки я, подобно кружащемуся дервишу, воспарила над землей. Идущий за окном снег совсем не мешал мне мечтать. Кофе так легко примирить с морозом – достаточно добавить щепотку корицы. Уральскую жизнь так легко примирить с мечтами о Востоке – бескрайние белые пустыни величественны и прекрасны вне зависимости от того, составляет их песок или снег. Почувствовать себя ближе к небу гораздо легче, признав свой истинный размер – размер песчинки в бескрайнем и бесстрастном океане времени и пространства. Гораздо проще ощутить себя живой и настоящей вот так: сидя в полутьме и механически водя по зачарованному кругу темную ручку маленькой мельнички, вдыхая запах меди и кофе.
Наша жизнь подобна роскошному ботаническому саду, где цветет тысяча цветов: нас окружает музыка, свет, роскошь, море знаний и умений, миллионы картин и фотографий всего того, что мы никогда бы не увидели своими глазами. Мы засыпаем каждую ночь, одурманенные красотой и познанием. Но нам нужна и пустыня – чтобы понять все то, что мы узнали. Чтобы остаться без дел, чтобы остановиться, чтобы поднять голову и вспомнить о вечности. Чтобы смешать чистую воду и черную пыль кофе, приготовить волшебный напиток на песке, нагретом золотыми лучами дня, и медленно выпить его, глядя в разверстые очи ночного неба.