Сегодня наша мама долго искала ремень и делала грозный вид. Дети прикинулись, что ужас как испугались. Ева залезла с головой под одеяло, а Шурка уползла за дверь. Все очень откровенно (ржали) боялись. Смелым оказался только я и ещё один старый кобель по кличке Симба. Я, – потому что с некоторых пор боюсь маму только после того как заснут дети, а Симба – потому что он и так собака, ему нечего бояться, он всё равно живёт на улице.
Смысл в том, что девушки стали ходить «на рисовалку» и теперь мы втроём страдаем за искусство. Мама не понимает высоких устремлений и требует быть дома не позднее четырёх часов дня. Дети и я робко возражаем, пытаемся спорить и клянчим до пяти. Я говорю о самостоятельности и что надо привыкать, а девушки упирают на то, что времени для постижения мастерства остаётся совсем мало. И вообще все занимаются долго, а они как дуры домой. Сторговались на половине пятого и папе шоколадку.
По истечении оговоренного срока слабое мамино недовольство переросло в высокое напряжение. К пяти часам мама закипела. У неё в голове детей несколько раз подряд сбила машина, переехал паровоз, съел бабайка или вообще украли инопланетяне. А всё я. Потакаю и потворствую! Где мой отцовский гнев вообще, спрашивала жена надевая пальто на изнанку и нервничала, не попадая в рукава. Гнев отвернулся и прикинулся глухим. Мечты о шоколаде таяли, как опытная девушка в руках нужного ей мужчины.
Школа искусств уцелела только потому, что конфликтующие стороны встретились на полдороги. Одна сторона, теряя мольберты и чувства собственного достоинства, наперегонки припустила домой, другая перестала делать себе нервы и думать ужасы. Инсектоиды засобирались в свою галактику, маньяки превратились в добрых старушек, паровозы и автомобили перестали шастать по просёлочным дорогам в поисках юных жертв.
Зато теперь я немножко понимаю, что происходило с моими родителями когда их непутёвый сын ночевал в лесу.