«Жили-были…» – привычное начало для сказки. Как только прозвучат эти слова, сразу захочется забраться на чьи-то колени, прижаться к тёплой груди и приготовиться слушать сказку. Но моя история начинается с других слов. Итак…
На дороге – на самой её середине – лежала какая-то куча тряпья. При более близком рассмотрении она превращалась в потёртый клетчатый кафтан, шапочку с бубенцами и связку запутанных нитей, соединённых деревянной крестовиной. Но, приблизившись ещё ближе и наклонившись, можно было увидеть обращенное к небу белое кукольное лицо с большим носом и яркими красными губами, растянутыми в улыбке. Бесформенное нечто, лежавшее в дорожной пыли, оказалось раскинувшей вывернутые ноги и руки куклой Петрушкой.
Редкие автомобили с трудом объезжали его на узкой дороге, а водители кляли за то, что мешает движению. Петрушка же неподвижно лежал на том самом месте, куда шлёпнулся, выпав на ходу из театрального фургона. Он смотрел немигающим взглядом на осеннее небо, галдящую стаю птиц, дождевую тучу, ползущую из-за высоких крон деревьев, и думал о том, что оказался совершенно не готов к такому повороту судьбы.
– Ах, бедняжка! Ты поломан? Тебе, наверно, больно? – одышливо прокудахтала курица и, не дожидаясь ответа, побежала дальше.
– Больно! Больно! Больно! – вторила ей стайка прыгающих в пыли воробьёв.
Ветер, срывая с деревьев жёлтые листья, укрывал ими Петрушку. Песок и камни, летящие из-под колёс, сыпались на него и ещё больше пачкали одёжку.
– Что, артист, из театра выбросили? Так тебе и надо, болтуну глупому. Мяу! Хитрей надо быть, мя-я-у, не болтать лишнего! – высказалась, проходящая мимо, кошка.
Уехали… Не заметили… Забыли! Он потерялся и больше никому не нужен, кроме ветра, дороги, птиц…
– Ха! Ха-ха-ха! А я всех обманул! И вовсе я не поломан, и никто меня не выбрасывал! – донеслось вдогонку кошке. – Просто, я сам ушёл и лежу себе там, где хочу! И мне не больно-больно-больно…
На петрушкин кафтан нацелилась ворона, давно наблюдавшая за лежащими в пыли красивыми тряпочками…
– Нет, мне не нравится твоя сказка! Зачем его все обижают? Придумай по-другому!
– Ну, подожди, послушай дальше. Так вот…
На петрушкин кафтан нацелилась ворона, давно наблюдавшая за лежащими в пыли красивыми тряпочками. Ей понравились блестящие бубенчики с прорезанными в них дырочками, и она принялась отрывать их от шапочки.
– Кыш, птица! – спугнула её большая собака, бежавшая вдоль дороги.
– Ой, собака! Она спасёт Петрушку, да? А какая это была собака? Белая или чёрная? А куда она бежала…
Собака обежала вокруг Петрушки, остановилась, обнюхала его и вдруг села рядом. Она стала вертеть лохматой головой и чутко следить за дорогой. Когда на горизонте появлялись машины, собака вскакивала и с лаем бежала навстречу, привлекая внимание к лежащему на их пути Петрушке.
Осенний день угасал. Тонкие силуэты березок трепетали на закатном фоне. И вот, собака, приняв какое-то решение, встала, осторожно ухватилась зубами за кафтан и перетащила куклу на обочину.
– Извини, дружище, на дороге стало темно и опасно, а я ещё хочу побыть с тобою рядом, – сказала она. – Ты же не против?
Так и лежали они, долго и молча: Петрушка – уставившись в вечернее небо и улыбаясь во весь рот, собака – положив морду на лапы и вздрагивая всякий раз, когда мимо проезжали машины.
Уличные фонари уже принялись робко освещать улицу, и в окнах домов появился свет. Вдруг в доме напротив отворилась дверь, полоса света перерезала дорогу и осветила обочину. Собака вскочила, оскалилась и тихо зарычала.
– Ой! Я боюсь!
– Не бойся. Слушай.
В освещённом проёме двери стояла девочка и смотрела на собаку и лежащего рядом с ней Петрушку. Потом она быстро перебежала дорогу по световой дорожке.
– Ты не рычи на меня, собака, я тебя не обижу, – сказала девочка, присев на корточки рядом. – Скажи, зачем тебе этот Петрушка? Отдай его мне, пожалуйста. Я его починю, постираю одёжку и буду сильно-сильно любить, а он станет рассказывать мне сказки на ночь. Я так люблю сказки!
Она осторожно погладила пса по бугристому лбу, потом взяла в руку деревянную ладошку куклы.
– Бедный ты, бедный, совсем запутался, совсем испачкался, как же так?
Девочка смахнула с кафтанчика песок с листьями и стала осторожно распутывать связавшие Петрушку нити.
– А его кто, Карабас-Барабас связал? А он что, был из Карабаса-Барабасового кукольного театра? Да? Карабас дёргал его за верёвочки? Да?...
– Ну, всё, Петрушка, – сказала девочка, справившись с трудным делом. – Теперь ты свободен и можешь отправляться на все четыре стороны… – она вздохнула. – Но вдруг тебе захочется остаться со мной и стать моим другом?
Петрушка шевельнулся, взмахнул освободившимися руками, повернул лицо с ослепительной улыбкой в сторону девочки. Звякнули бубенцы на его шапочке. Из нарисованного глаза медленно выкатилась слеза…
– А почему он плачет? От счастья, да?
Собака с облегчением вздохнула, поднялась и побежала по своим делам: «Бывай, дружище! Будь здоров. Может, ещё увидимся!»…
– Вот теперь хорошо… они же увидятся?… собака недалеко жила, правда? Расскажешь про собаку завтра?
– Да. А сейчас, закрывай глазки и засыпай. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи… я люблю тебя… мой дорогой Петрушка…
___________________________
Иллюстрация Елены Боборико