«Забежала в храм без платка, и – к подсвечнику…»
Вот и прошел январь – месяц радости, гуляний, снежных горок, песен и чаепитий возле елки. На улице мороз, а дома так тепло и огонек в лампадке перед иконой тихо горит.
Каждый месяц, словно дерево, приносит свой особенный плод, хотя бы самый маленький. Неожиданная встреча, прочитанная книга, интересная поездка или новое ощущение. Оттенок настроения, пусть даже так. Иногда «плод» можно не только почувствовать, но и увидеть, и прикоснуться: например, прибывшая с Афона величайшая святыня – Дары волхвов или крещенская вода у тебя дома, на столе с иконами.
В эти дни в храмах особенно многолюдно: теснятся возле икон, подсвечников, часами простаивают в очереди за святой водой… Кто может сказать, почему все эти люди здесь, что привело их к храму?
Если не формально, без пустых, ничего не значащих слов, то ответить на этот вопрос невозможно. Однако вокруг многолюдных праздничных служб, очередей к святыням давно уже существуют свои заштампованные, с налетом превосходства разговоры. Вот бегут, мол, люди в церковь за водой, подают записки. Таких называют «захожане». Раз в год, мол, забежали, сразу к подсвечнику и дальше помчались. И думают теперь, что спасены…
А что если нам поговорить с теми, кого называют «захожанами», с теми, кто проталкивается во время «Херувимской» к центральному подсвечнику, а затем, спустя две минуты, устремляется обратно?
Анна из города N рассказывает о своем пути в Церковь. «Я родилась в небольшом городке на Волге. Храма у нас не было. Это была новостройка на пустом, необжитом месте, никаких традиций. О церковных праздниках ничего не слышали. О них вообще не говорили. На Пасху, правда, красили яйца. Но что произошло в тот день, в честь какого события праздник установлен – об этом даже и не думали. В школе именно в тот воскресный день для всех учеников объявили сбор металлолома. Мероприятие было обязательным, как и спортивное шествие от школы до стадиона в день рождения пионерской организации. Этот день приходился на 19 мая и совпадал с днем рождения царя-страстотерпца Николая II. Мы все с утра до вечера были под присмотром педагогов и пионервожатых и участвовали в спортивных соревнованиях.
Как-то раз нас вывезли на природу. Это было пустынное место. Выйдя из автобуса, мы устремились к обрыву на берегу Волги. На пути стояли почти разрушенные стены, кажется, красного кирпича… Зашла внутрь. Все поросло кустарником, крапивой… Вместо потолка – огромная дыра, сквозь которую видно синее небо. Было очень тихо, и в тишине этой что-то зрело. Я чувствовала, что обычная, повседневная жизнь осталась за порогом. Потом уже узнала, что здесь в давние времена была явлена чудотворная икона Божией Матери, пробился из-под земли святой источник, была купель, часовня и даже монастырь. Но об этом никто ничего не говорил. Зато все знали: в этих местах, проплывая по Волге, останавливался и пировал с друзьями отважный атаман, «борец за народное счастье» Степан Разин. Так одна история вытесняла другую. Выйти из бурного мира революций и борьбы за счастье «до полного истребления эксплуататорских классов» было не так-то просто. Непросто было и, заглянув в другой мир, где царствовал Христос, остаться в нем.
– То есть потом Вы все-таки нашли действующий храм и стали ходить на службы?
– Кажется, что между этими двумя событиями прошла целая эпоха.
Второй раз я вошла в храм спустя много лет. Было начало 1970-х. Уже училась в большом старинном городе, ходила мимо церкви. Было бы интересно побывать там, посмотреть. Но как-то странно советской девушке пойти в храм. Однажды я все же решилась. Пересилила свой страх, толкнула дверь, но она была закрыта. Храмы в советские времена были закрыты, открывались лишь перед службой. Когда они начинались, я не знала. А расписания, конечно, не вывешивали. Все проходило в обстановке какой-то секретности. Вот я ходила и пыталась открыть дверь. И однажды она открылась. Была ранняя весна, март, уже темнело. Толкнула я тяжелую дверь, сделала шаг. Было темно, свечи не горели. В храме стояли люди, мужской голос монотонно и быстро что-то читал. А еще пахло ладаном. Странно, что темно, почему не включат свет? Я к двери – и на выход, скорее домой.
Только теперь я понимаю, что тогда шла служба Великого поста, читали шестопсалмие.
Еще как-то раз зашла, но уже утром, перед работой. Соседка похоронила мужа, сама болела. На сороковой день попросила меня сходить в церковь и подать записку об упокоении, поставить свечку. В этот раз в храме было светло и многолюдно. Красиво пел хор. Пробилась к свечному ящику. Со мной не хотели разговаривать и записку брать не хотели. Шел важный момент службы. Помню лица молящихся. Все смотрели вперед, туда, где был священник, и что-то про себя шептали. Молились люди. А я спросила, где за усопших свечи ставят, – и туда.
Возле храма, кстати, было очень много людей в ветхой одежде, собиравших милостыню. Они стояли по обе стороны дорожки, ведущей в храм, почти до самого входа.
– И вскоре Вы туда вернулись и стали усердной прихожанкой?
– Вскоре мне пришлось уехать из этого города. И ходить мимо других храмов. И прошли годы, прежде чем я осталась в одном из них. Но об этом уже в следующий раз.
Ну, и мы не будем ставить точку в этом разговоре… Стереотипы опутали действительность; ложные представления, которые охватывают лишь поверхностную ткань события. Но если оглянуться и посмотреть, снять тяжелые очки предвзятости и книжного мудрования – увидим, что трава по-прежнему зеленая, а небо – голубое. Что вовсе не случайно бабушка покрасила на Пасху яйца и раз в год (!) в своем лучшем платье отправилась в храм ставить свечку. И девушка в брюках и меховой куртке, на неудобных высоких каблуках вот уже пятый час стоит в очереди к Дарам волхвов. Не случайно…
Анастасия Чернова
«Православная Москва», 2014, февраль, № 3, с. 8