Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый». ДКБФ 1971-1974».
Глава 512. ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Вещее предчувствие. 16.06.1974.
Фотоиллюстрация из третьего тома ДМБовского альбома автора: ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый. «Посиделки на баке» - теперь так называется клуб общения матросов и старшин в месте, в котором разрешалось морякам курить на корабле. Сегодня воскресенье, поэтому в нарушение морских законов и традиций мы с Женькой Соловьёвым сидим на кнехтах (парная тумба для крепления швартовов). Грустное предчувствие беды подкралось ко мне. 16.06.1974.
В предыдущем:
Я знал! Я чувствовал, что зря я обижаю маму, но упрямо продолжал писать и заклеивать конверт с письмом. Пора жить своим умом! Хватит быть «любимым сыночком Сашенькой»! Если не сейчас, то уже никогда я не смогу стать самим собой, таким, какой есть на самом деле»!
А какой я на самом деле?
Действительно: «А ты кто такой? Суворов…»…
Я раз за разом, разными голосами моих внутренних голосов-друзей спрашивал и спрашивал себя, допытывался, выяснял, испытывал себя на откровенность, пытался понять, познать, почувствовать, - что же я сам для себя значу…
Рядом на тумбу кнехта присел хороший парень, Женька Соловьёв, бедолага и судьбоносец. Он завтра, в понедельник 17 июня 1974 года должен был сойти с корабля и поступить в распоряжение следователя из военной прокуратуры, чтобы участвовать в качестве подозреваемого в уголовном деле о нанесении побоев средней тяжести другому моряку.
Кто де так «разбирается» с обидами, Женька, если после этих «разборок» один лечит сломанную челюсть в госпитале, а ты идёшь под суд военного трибунала?
Как же ты, Женька, вовремя не сообразил, что может выйти из этого случайного всплеска эмоций?! Хотел преодолеть свой статус «молодого» во взаимоотношениях с «годком», а получилось хуже…
Женька Соловьёв был спокоен, удивительно спокоен и никак не показывал своего горестного волнения, хотя перед этим я «выправил» ему хорошую комсомольскую характеристику, в которой отметил его «стойкость моряка, знания и умения хорошего специалиста оп военной специальности, морально устойчивого, спокойного и выдержанного человека с принципиальным характером, остро нацеленным на достижение во всём и везде справедливости».
Женька прочитал свою (мою) характеристику и стушевался, застеснялся, забеспокоился о том, как он может хоть чем-то отблагодарить меня…
- Расскажи следователю всю правду, - сказал я Женьке. – Расскажи, как гоношился «годок», как высокомерно «гребовал» от тебя подчинения «не по делу», как обзывался, как сыпал традиционными морскими «обзывалками», как обидно смеялись окружающие.
- Это не извиняет меня, - с горечью сказал Женька Соловьёв. – Я ему врезал по челюсти слишком сильно…
Мы помолчали…
- А может быть, - сказал я, - у него просто челюсть слабая и он не вовремя хотел сказать что-то обидное и расслабился?
- Ну, да, - с горькой усмешкой заметил Женька. – Ты ещё скажи, что он сам наткнулся на мой кулак…
- Да, - согласился я с другом. – Каждый выбирает то, что выбирает. Держись, крепись и… кайся. Искренне кайся… Проси прощения, скажи им, что компенсируешь причинённый вред, что службой и делом докажешь, что ты не какой-нибудь там…
- Ладно, - сказал Женька. – Скажу. Посмотрим, как дело обернётся.
- Жень, - не выдержал я и обратился к нему с вопросом. – А какой я человек, а?
- Хороший, - тут же ответил Женька Соловьёв.
- А какой – хороший? Что значит – хороший?
- Ну, не знаю, - протянул Женька. – Какой, какой! Хороший и всё. Таких как ты – мало.
- И всё?
- И всё!
- Ну и ладно, - сказал я Женьке с предчувствием чего-то вещего.
Уже напоследок перед заходом солнца, меня позвали фотографироваться с освободившимися с вахты и дежурства корабельного наряда осенними ДМБовскими годками.
Местом для фотографирования ДМБовских годков в лучах уходящего летнего воскресного солнца мы выбрали наш трап – сходни БПК «Свирепый».