Снимок сделан фотографом-любителем. Два молодых парня-вертолетчика прикуривают друг у друга перед боевым вылетом. А Владимир Сергеевич Герасимов стоит, задумчиво смотрит куда-то выше их голов. Может быть, в ту сторону, где остался Ярославль, может быть, в небо, где снова ждала его опасность. «Никто не мог и подумать, что через несколько часов он погибнет», - написал на обороте майор А.Н. Федосеев. И письмо приложил: «Я прошел с ним путь длиною в 15 лет совместной службы в рядах ВВС. Как офицер, как военный летчик, он был незаменим. Ему доверяли самые трудные задания. Роковой случай произошел 17 июня 1986 года. Мы высаживали десант на площадку в высокогорье. При высадке наша группа была обстреляна, и борт, на котором командиром звена был майор В.С. Герасимов, загорелся. С ним летели штурман капитан В.А. Щеглов и техник прапорщик В.В. Харитонов. Вместе с десантом они приняли бой с душманами на маленьком пятачке. Владимир Сергеевич был четырежды ранен. Капитан Щеглов чудом остался жив, бортовой техник ранен. Лишь поздно вечером нам удалось подавить огневые точки противника и под обстрелом забрать с площадки оставшихся в живых товарищей и тех, кто погиб.
По сей день мне кажется, Володя вот-вот придет в эскадрилью. Его здесь чтят и уважают. Это был коммунист кристальной души!Однополчанин, заместитель эскадрильи по политчасти, военный летчик первого класса майор А. Федосеев».
В конверте было еще четыре письма.
«Нас обстреляли при высадке десанта в упор, - пишет бывший штурман, теперь командир вертолета капитан Щеглов. – Вертолет упал на площадку. Только благодаря высокому мастерству командира мы сели на горящей машине так, что люди и экипаж не получили же малейших травм. Но на площадке оказалось еще хуже. Тяжело ранены В.С. Герасимов и техник, много раненых среди ребят-десантников. Положение было критическим. Но, несмотря на это, командир сохранял спокойствие духа. Он умер возле меня, успев сказать: «Хоть ты один должен выжить».
Из экипажа выжило нас двое. Вместе с десантниками в меньшинстве дрались против душманов. Сколько буду жить, навсегда сохраню в памяти, что я воспитанник Герасимова».
«Есть в памяти людской события, над которыми время не властно. Именно к таким событиям я отношу свою службу с Владимиром Сергеевичем Герасимовым. Он был моим командиром. Много сил, умения и опыта пришлось ему передать нам, только что окончившим училища лейтенантам. На аэродроме, в полете, в бою – с нами. И, наверное, свой летный почерк многие молодые летчики взяли у него», - пишет капитан Л.А. Сердюк.
Состоялась и личная встреча с одним из его однополчан, на долю которого выпала самая тяжелая обязанность. В тот трагический июньский день Дмитрий Ермилов выполнял задание, а когда вернулся – ошеломили:
- Тебе сопровождать тело в Ярославль.
Герасимову было 34 года.
В одном модуле жили, крылом к крылу – в небе, в любимой Герасимовым бане им привезенными вениками из эвкалипта и лиственницы парились. А теперь вот «черный тюльпан», печально известный транспортный самолет, разносящий свой тяжкий груз. Гроб с телом Владимира Герасимова проплыл над Кабулом и Ташкентом, Сибирью и Волгой, прежде чем приняла его земля, где когда-то сделал он свои первые шаги. И встречи с родными, с людьми, так или иначе связанными с майором Герасимовым, как зримые следы, оставленные им в разнообразных судьбах.
Вот старый уже дом в Заволжье. Березы под окнами, половички на деревянных полах, фотографии на стенах. Подкосило горе его родителей. Отец Сергей Васильевич, всю жизнь проработавший на Урочи, от клепальщика до старшего мастера, держится стойко, только, рассказывая о сыне, крепко сжимает кулаки да отводит в сторону глаза, скрывает боль, которая уже никогда не пройдет. Евгения Андреевна, такая домовитая, полная, но подвижная, не может сдержать слез, не может оторваться от последней весточки: «Я так жду от вас писем, они напоминают мне о доме, в котором меня ждут… Я в каждом письме прошу вас, чтобы берегли себя, а вы меня не слушаетесь, вот и болеете. У меня все нормально, со здоровьем тоже. Работы хватает. Правда сейчас поменьше летаю. Дни потихоньку проходят, все ближе к замене». Ей каждую минуту что-то напоминает о сыне: ночной сон, любимое словечко, платок из афганистана, газетное сообщение…
Здесь вырастили Герасимовы Володю и троих дочерей. «В плохих никто не ходил», все десять классов окончили. И все в одной девятнадцатой школе. За годы учебы детей та школа стала для отца и матери родной. И когда недавно ребята из 5-го класса пригласили их к себе на урок мужества, волновались старики, как перед встречей с сыном. Да это и была встреча, потому что пятиклассники борются за звание пионер кого отряда имени майора Герасимова.
Он и личную жизнь, казалось, устроил легко. Встретил на последнем школьном новогоднем вечере тоненькую черноволосую девочку, познакомился – и на всю жизнь. Ира, Ирина Яковлевна десять раз потом собирала и разбирала чемоданы, переезжая из гарнизона в гарнизон. Ленинград, ГДР, Западная Украина, Дальний Восток.
Перебираем с Ириной фотографии. Владимир в вертолете, с автоматом, на скамейке перед модулем, перед строем товарищей, в афганской лавочке. Все такой же веселый и не такой уже. Вот он пять лет назад. Вернулся после первой командировки, невредимый, вроде бы внешне не очень изменившийся, только волосы стали другого цвета, как будто выгорели на жгучем афганском солнце. Уже тогда был награжден орденом Красной Звезды. Держался спокойно, о пережитом почти не рассказывал, и только в дружеском застолье вдруг запевали «афганцы» песни такие тревожные и мужественные, что у жен замирало сердце.
Еще заметила Ирина, что с каким-то особым вниманием стал Владимир заниматься воспитанием, спортивными тренировками сына. Будто хотел подготовить его к чему-то, только им пережитому и оцененному.
- Жизнь такая сложная, достанется и на долю Андрея трудностей, - убеждал жену.
А для нее эти разговоры – острей ножа. Мало того, что из-за мужа ни одного спокойного дня не было, так и сын теперь видит себя только вертолетчиком. Но начнет она кипятиться, муж серьезно и твердо скажет:
- Я бросить небо не могу, ты знаешь. Без вертолета мне не жить. А вообще, - тут же на шутку переведет, - давай-ка в «шиш-быш» поиграем.
Игру такую привез из Афганистана, похожую на грузинские нарды. Глядишь, отвлечет внимание, и тревога отступит. Сейчас «шиш-быш» пылится, давно не раскрытый.
Вторая командировка в Афганистан и Владимиру, и Ирине давалась труднее. Он знал, какая служба ждет его там. Ее не покидала тревога. И когда в марте он приехал в краткосрочный отпуск в Ярославль, она ловила себя на мысли, что улыбка и выражение его глаз как бы расходятся друг с другом. Многому стала придавать особое значение.
В мае 1986 года он за отличие в боевой операции был награжден вторым орденом Красной Звезды. Письма шли по-прежнему спокойные и веселые. Она получала их и после трагических похорон, потом стали возвращаться ее послания. Когда эскадрилья вернулась в родной гарнизон, ей привезли вещи мужа. Среди них штурманские часы, которые были на его руке в последнем бою, и новенькие майорские погоны, которые он так и не успел поносить.
Беда отделяла ее от других людей, которые не пережили того, что она. Когда работники военкомата вручали ей орден Красного Знамени, посмертную награду мужа, она не могла поднять головы с подушки.
Думаю, что Ирина Яковлевна снова обретет крепость духа, ей поможет любовь, которую не расстрелять душманской пуле, не размыть потоком времени.
Северный рабочий, 1 мая 1988