Попытаться понять
Жизнь студенток Академии колдовства и магии имени Бабы Яги вошла в уже привычную колею — они посещали занятия, узнавали много нового, тренировались правильно пользоваться силой, которая есть у каждого живого существа и становились уверенней в себе. Каждая пенсионерка нашла что-то для себя — любимый предмет, который давался ей особенно легко, тот, к которому лежала душа. Татьяна Николаевна обожала артефактологию и магический труд, она даже считала, что эти предметы похожи и их можно объединить, хотя преподавательницы были с этим в корне не согласны, говоря, что вместе с опытом придет осознание того, что это не так.
Светлане Игоревне больше по душе был сложный и заумный предмет «Применение магии в современной жизни», в котором другие пенсионерки практически ничего не понимали, а вот она начала находить в нем удовольствие. Что же касается Виктории Михайловны, то к концу очередной учебной недели она осознала, что ей нравится зельеваренье, в котором она в полной мере может проявить себя. Как выяснилось, этот предмет никак не был связан с умением готовить, так что женщина делала в нем успехи, но больше всего пенсионерка ждала совсем иного — полетов в ступе. Безумно боясь высоты, Виктория Михайловна страстно желала подняться ввысь и избавиться от этого страха, а может, даже насладиться им. Занятно, но некоторых людей манит то, что внушает страх. Начав учиться в Академии имени бабы Яги, женщина перестала сомневаться в себе и том, что стоит делать, а что нет, с каждым днем, она все больше осознавала, что нужно успеть взять от жизни все, и не просто взять, а даже отобрать. Столько времени она сама лишала себя возможности делать то, что нравится и хочется… Нет не так… Жизнь её лишала этого, так что настало время наверстать упущенное.
Ну, а пока, неделя занятий в Академии закончилась, и студентки разъехались каждая к себе, предварительно удостоверившись в том, что их магия удалась, и Татьяна Николаевна может спокойно вернуться к себе. Теперь можно было не беспокоиться за подругу и отдохнуть.
— Надеюсь, дома все хорошо, — причитала Виктория Михайловна, на удивление бодро поднимаясь по лестнице своего подъезда. Да! О депрессии и мыслях, о собственной слабости, она явно успела позабыть — сейчас женщина даже была рада тому, что ей выпроводили на пенсию, и больше нет необходимости, каждое утро идти на работу и проводить там целый день забывая о собственных желаниях и мечтах.
— Мяу, да что там случиться может, когда Кузьма за всем присматривает? — лениво промурчал Бегемот, которого несли на руках.
— Ну, не знаю, мало ли что. Вдруг Лена заходила или что-то случилось.
— Расслабься, если бы с твоей дочерью или внуками что-то случилось, то она позвонила бы. Связь в нашем лесу превосходно ловит.
— Вот именно, мне звонят только, когда что-то случилось или что-то нужно. Обидно… — Виктория Михайловна тяжело вздохнула. Она осознавала, что ей просто грех жаловаться на свое положение, но все равно не могла избавиться от неприятного ощущения забытости и ненужности.
— Люди, ничего-то вы в жизни не понимаете. Нужно дать вашим котятам вырасти и жить самим, — фыркнул кот.
— Ну, да, конечно, — пенсионерка достала из кармана ключи и открыла двери. — Уф. Вот мы и дома!
Стоило женщине войти, как в глаза сразу же бросилась висящая на крючке ветровка и стоящие на полу женские ботинки. Не успела Виктория Михайловна удивиться, как появилась её дочь, решившая заглянуть к матери.
— Привет, ты чего тут? — поинтересовалась не ожидавшая такой встречи пенсионерка. Бегло осмотрев дочь, начинающая ведьма отметила, что Елена осунулась, похудела и можно даже сказать, что совсем себя запустила. Неприятно… Неужели она так сильно устает на работе и дома? И ведь не звонит, не говорит о том, что с ней творится.
— Да вот, вспомнила, что ты к подруге уехала и решила твои цветы полить, чтобы совсем не засохли, но они у тебя в порядке, — улыбнулась Елена. — Соседку попросила?
— Соседа, — Виктория Михайловна присела на пуфик. Дорога была не близкой, и она подустала, так что сейчас ей уже не хотелось ничего делать. — Поставь чайник.
— Хорошо, только учти, я ненадолго — у меня дел много.
— У тебя всегда их много, — неожиданно разозлилась пенсионерка. Она и сама не понимала, что именно на нее нашло в этот момент, но ей нестерпимо захотелось выговориться, рассказать о том, что творится у нее на душе. А то, кто знает, может однажды и в отношении своей семьи придется магию применять, а доводить до этого совсем не хотелось. — Могла бы, и позвонить перед тем, как приходить.
— Мама, не начинай, — поморщилась Елена, идя на кухню. Как же она устала от всех этих разговоров и обвинений. Она не сомневалась в том, что мать снова будет отчитывать её, как маленькую. Ну и как после этого её навещать? Всякое желание от подобного обращение отпадает.
— Что не начинай, ты никогда не звонишь, не говоришь, что у тебя происходит, словно я и не нужна тебе вовсе. Хотя нет, если что-то нужно, то сразу же находится время на звонок. Мы что совсем чужие? Что с нами не так, неужели так трудно позвонить и спросить, как у меня дела, рассказать, что у тебя творится?
Молодая женщина замерла и устало взглянула на мать, замечая, что та немного изменилась, стала более уверенной, больше не переживает из-за ухода на пенсию и потерю любимой работы, но вместе с тем в её поведении и манере говорить появилась непривычная резкость. Они, действительно, давно не говорили, но какой в этом смысл, если никто не желает слушать другого? Елена не знала, сможет ли мать её понять и есть ли смысл пытаться достучаться до нее, что-то объяснять, на раз уж она здесь, то почему бы не попытаться?
Виктория Михайловна хмуро смотрела на дочь — им никогда не удавалось никогда поговорить по душам, всегда что-то сдерживало, но сейчас пенсионерке хотелось выплеснуть эмоции и обиду. Женщина считала себя во всем правой и собиралась достучаться до дочери. Иногда молчать нельзя, нужно смело высказать все, что на душе и попытаться понять другого, особенно, если этот другой близкий и родной человек.
— Я знаю, что дети разные бывают, и ты не хуже других, — начала пенсионерка. — Но почему ты не можешь со мной поговорить? Когда я была молодой, то писала своим родителям письма, приезжала, как только появлялась такая возможность. А ты… Мобильник под рукой, а звонишь только, когда что-то нужно, никогда не рассказываешь о том, что происходит в твоей жизни.
— А почему ты сама не можешь позвонить?! — Елена раздраженно сложила руки на груди. Зря она пришла, но видимо поговорить придется, раз уж мать сама начала этот глупый разговор. — Ты была идеальной, все успевала, все делала, а я не такая! У меня полно недостатков, но не забывай о том, что ты жила в другое время и в другой стране, тогда все было иначе! Почему ты сама не можешь пойти мне навстречу? Ты хоть представляешь, как мне тяжело?! Работа, дети, заботы, я может, и хочу позвонить, но за день так устаю, что вспоминаю об этом уже поздно, когда и звонить неприлично. Сначала работа с козлом начальником, который ревностно следит, чтобы никто не занимался личными делами, я едва пообедать успеваю, а вечером нужно зайти в магазин, проверить уроки детей, приготовить ужин, уложить всех спать. Когда мне звонить? Когда вспомнить об этом в рутине дел? Да, ты все успевала, когда была молода, а у меня не получается. Так что теперь, винить меня во всем? Или ты думаешь, что я на выходных отдыхаю? Так нет! Стирка, уборка, прогулки с детьми, да и мужу нужно мое внимание! Я как загнанная лошадь, но я все еще всем должна. У меня ничего не происходит, я никуда не выхожу, у меня нет новостей, которыми можно было бы поделиться. Мама, у нас хорошие отношения, но ты слишком сурова. Почему ты сама не звонишь, почему ждешь, когда я это сделаю? Ты спрашиваешь, почему мне трудно набрать твоей номер, а почему это трудно тебе?
— Лена, — Виктория Михайловна не знала, что ответить на это. Она всегда считала, что дети должны звонить, писать, приходить, сами решать свои проблемы, и ей было сложно понять дочь. Глупая гордость не позволяла женщине сделать первый шаг. Но так ли это правильно и действительно ли дети должны? А может, родителям самим стоит проявлять интерес к детям, а не ждать.
— Что «Лена»? Я иногда прошу посидеть тебя с детьми, но только когда сама не в состоянии этого сделать, чтобы у меня было хотя бы немного времени для себя. Да, это эгоистично, но это больно, когда жизнь протекает мимо — хочется сходить в кино, театр, просто побыть с мужем. Но если тебе тяжело, я могу справляться сама.
— Нет, не тяжело, но ты могла бы…
— Не могла бы, — женщина устало вздохнула, как объяснить, что она не такая уж плохая, что у нее тоже есть чувства. Иногда ей и самой было не по себе от того, что она не всегда успевает позвонить матери, поздравить друзей с праздниками, да она даже о годовщине собственной свадьбы позабыла. Её жизнь не так плоха, но лишнего времени нет. — Пойми, я просто все не успеваю, но это не значит, что я не люблю тебя и не приду, когда это будет нужно. Но и ты должна пойти мне навстречу. Ты задаешь мне вопросы, которые я могу с тем же успехом задать тебе, но это ничего не решит. У меня не появятся новости, о которых я могу рассказать, не появится время на то, чтобы вспомнить о том, что нужно позвонить кому-то или что-то сделать.
— Я всегда думала, что тебе все равно. Знаешь, обидно, что дети вырастают и забывают о родителях, — пенсионерка устало опустилась на стул. Кажется, она не с того начала разговор, нужно было подумать о том, что делает она сама, а не начинать с обвинений. Глупо. Столько лет живет, а некоторые вещи так и не поняла. — Чувствуешь себя брошенной, одинокой, а тут ещё с работы пришлось уйти, выяснилось, что и друзей-то практически нет. Иногда хочется чувствовать, что о тебе помнят, но никто не вспоминает.
— Ну, так позвони сама, ответить на звонок проще, чем набрать номер. Пойми, у меня столько забот, — Елена утерла проступившие на глазах слезы. — Ну, непутевая я у тебя, плохая, что теперь? От этого разговора ничего не изменится, даже если я напоминалку на телефоне поставлю, что нужно не забыть. Пару раз позвоню, не зная, что сказать, а дальше что? Дальше все станет, как раньше. У меня заботы, а ты хочешь взвалить на меня еще больше ответственности. Я все понимаю, сама такой же стану со временем, уже сейчас обидно, что дети хотят на день рождение видеть друзей, а не родственников и родителей. Но этот разговор пустой он ничего не принесет, и не изменит. Я люблю тебя мама, и внуки тебя обожают, но это не значит, что наши жизни должны вращаться только вокруг тебя. Пойми.
— Я попытаюсь, — женщина улыбнулась. Кажется ей стоит поразмыслить о своей жизни и том, как относиться к дочери. Вот говорят, что если нет детей, то никто в старости стакан воды не принесет. Но разве она рожала водоноса, разве не хочет, чтобы жизнь дочери была чуточку легче, чем у нее? Все люди эгоистичны и она не исключение. Но так ли это плохо, если понять свои ошибки? — Ладно, давай пить чай, подумаем, кто кому звонить будет и когда.
— Ну, хотя бы попытаемся, — Елена непонимающе смотрела на мать. Что-то в ней изменилось и, кажется, это к лучшему. Легче на душе не стало, но возможно это еще измениться.
— Люди, вечно проблемы на пустом месте устраивают, — тихо проворчал Бегемот, считая, что дочь его ведьмы совершенно права. Вот если ему что-то нужно, то она сам это берет и добывает. Так и нужно поступать.
— Что? — молодая женщина вздрогнула. — Ты слышала это?
— Нет, ничего не слышала, — пенсионерка бросила предупреждающий взгляд на кота. Не хватало еще дочери объяснять, что происходит. Нет к этому она, однозначно, не готова. — Наверное, чайник закипает.
— Наверное, — улыбнулась Елена. — Ладно, лучше расскажи, что у тебя происходит, куда ездила. Раз я здесь, то нужно с пользой провести это время, так?
— Так, — кивнула пожилая женщина. Ей еще пятьдесят шесть лет, но, кажется, до мудрости ей еще далеко. Что ж, тем лучше, ведь на пенсии жизнь только начинается.