Юрка был официантом в роскошном ресторане. Повторяю: официантом, а не халдеем. Интеллигентный, остроумный, осанистый. Очень весёлый и щедрый человек. Помимо своей основной работы, он постоянно вёл какие-то вечера, тамадил на свадьбах, помогал съезжаться- разъезжаться родственникам и знакомым.
Юра был нужен всем. Не было в городе ни одного хоть сколько-нибудь приличного человека, который не знал бы Юрку. Его постоянно искали, ему звонили, а самое главное - его любили! И он купался во всём этом. Бегал, устраивал, мирил, женил.
Шашлыки-машлыки, весёлые посиделки без Юры теряли краски, разваливался и трещал по швам колорит. Говорить о том, что женщины висли на нём гроздьями излишне! Они боготворили щедрого Юру, который всегда успевал, хоть на миг раньше любого из мужчин в компании, брякнуть кошелёк на барную стойку. А уж тех, кто долго хлопал себя по бокам и по груди, якобы, в поисках портмоне, он оставлял в офсайде безоговорочном.
У Юрки было прекрасное образование. Он окончил РГПУ имени Герцена, но этого ему показалось мало. И в перерыве между любовями, работой и пикниками, он окончил Тартуский университет. Факультет филологии. Утверждал, что хороший официант без высшего образования - это половой. Причём, половой, почти орган, а не человек!
Ну, Юра много чего утверждал, доказывал, горячился, опровергал, сам себе противоречил, и много врал. Но всё делал талантливо и заразительно! Его враньё и враньём было назвать трудно. Что - враньё? Враньё- это обман с целью ввести кого-то в заблуждение, тем самым выторговав для себя какие-никакие блага.
А Юра врал, чтобы расцветить нашу серую жизнь, чтобы успокоилась плачущая на груди женщина, а так же, в силу богатой фантазии.
Конечно, он не был, безусловно счастливым человеком. Женщины сильно старались, чтобы этого не произошло. Они выпархивали ему навстречу, суля счастье и маня. А дарили только неприятности и вырывали его друг у друга из рук.
Когда они особенно доставали его своим стремлением владеть им безраздельно, он плевал на всё и входил в стремительное пике. Он напивался с друзьями до синевы и валился без чувств в своей холостяцкой берлоге.
Наступало утро, а с ним - жесточайшее похмелье. Такое, какого я не наблюдала ни у одного из знакомых пьяниц. А Юрку - делового, замотанного делами, пьяницей можно было назвать с натяжкой. Похмелье, между тем у него было жесточайшим!
Спасти его могли только две вещи. На выбор. Или отчаянный, как в последний раз, секс с женщиной, или фронтовые сто - триста грамм.
Казалось бы: чего проще? Поезжай к любой из своих пассий, и дело на мази! Но сказка красиво говорится, а жизнь не предлагала ему женщин, согласных на секс без слов, без уверений и претензий. Или, на крайняк, без денег. На крайняк, у него утром никогда не оставалось.
И Юра садился в такси и, на последний рубль, мчал к кому-нибудь похмеляться. Чаще, к друзьям, реже туда, куда хватало денег.
В одно из несчастных его утр, денег на такси хватило у него только до меня. Раз ко мне – значит, припёрло сильно! Я его ненавидела в состоянии его полной отрешённости от жизни! Ну а как не примешь? Друг!
Звонок раздался в дверь ранним утром. Ребёнок стоял у дверей, ожидая, пока я натяну на себя куртку. Мы шли в садик. Юра ворвался с криком:
- Малая! Я умираю! Налей, что есть!
А что у меня могло быть? Конечно, ничего! Это сейчас у нас бары-шмары… А раньше - приходили гости, приносили бутылку. Ты шёл в гости, покупал бутылку. А чтобы впрок? У меня бывало редко и случайно!
Я быстро запихала его в кухню, чтобы не травмировать ребёнка, который сразу почувствовал, что есть возможность прогулять садик и попрыгать с весёлым дядей Юрой. По молодости лет, он ещё не мог на глаз определить те печальные изменения, которые наложила на Юрин облик бессонная пьяная ночь.
Я прошипела, чтобы сидел тихо. Я ребёнка в садик, в магазин и домой. И жди! И не ной! Да! Предупредила, что зайдёт приятельница, занесёт конспект, чтобы открыл дверь, взял тетрадь и сидел тихо. Я - мухой!
Мухой, не мухой, а время ушло. Пока в садик, потом в магазин. Взять пол-литра в неурочный час, раньше десяти - это поговорить за жизнь со знакомой продавщицей, потом подождать. Потом за продуктами. Уже у дома навстречу попалась соседка.
Она жаловалась, что мой сын плюётся с балкона какими-то шариками, через трубочку! Её чуть не убило! Я давно своего сынишку подозревала в чём-то подобном. Уж очень на балкон повадился, якобы, воздуха ему не хватает!
За эти сорок минут, что меня не было, произошли события, о которых я даже и подумать не могла! Во-первых, Юрка! Любитель женщин экстра-класса. А Нинка, сокурсница моя, не то, чтобы страшная. Никакая.
Иногда страшной быть даже лучше, чем никакой. Они, страшненькие, часто бывают колоритными, или при теле. Что-нибудь, да точно есть! А тут, как говорится: у нашей дуры ни лица, ни фигуры!
И вот она припёрлась за конспектом. Юрка открыл, впустил. Как мог, объяснил, что я в магазине, велено оставить конспект ему. Та, дура, решила дождаться. Прошла на кухню и.. .дождалась.
Сначала этот злодей стал кликать её слабеющим голосом в комнату, на предмет - принести холодной воды стакан. Он не мог лежать и ждать смерти, когда за стеной была какая-никакая женщина. А когда ещё эта дура(я) принесёт бутылку?
Короче, как там у них завертелось, я узнала позже, когда уже похмелила Юрку. То ли она пришла со стаканом студёной, то ли он вышел по воду, но он сначала просил, потом умолял. Нинка, девушка порядочная, а может даже ещё и невинная. Не исключено! Она в шоке и ужасе. А он просит:
- Дай! Будь человеком! Ты что не видишь, что я умираю!?
И тянет её к креслу. Нинка сопротивляется, а он уговаривает со всем красноречием:
- Ну, Дай хоть на миллиметр! Ну, я прошу. Ты видишь, как мне плохо. Та плачет и вырывается!
А он всё своё:
-Дай и дай!
Та уже рыдает! Юрка женских слёз не выносит и очень логично предлагает ей компромисс:
- Ну, хорошо! Не давай! Не хочешь! Чёрт с тобой! Ну в рот дай хотя бы! Ну хотя бы капельку в рот!!!- тащит её уже в ванную комнату.
Нинка в полуобморочном состоянии, вырывается от него, бежит на кухню и закрывается на ножку стула. И там, за дверью, сама себя замуровав, трясётся, как осиновый лист до самого моего прихода.
Я открываю дверь своим ключом, сразу слышу рыдания, бегу на кухню. Услышав мой зов, Нинка, высвобождает себя из добровольного плена. Несётся к двери с криком:
– Сволочь! Проститутка! Ты это нарочно! Я – порядочная девушка! ( кто бы сомневался?) - и убегает!
Я в комнату. Там на ребёнкином кресле, на простынях в мишку, переваливается и рычит зверем двухметровый Юрка и просит, чтобы я его убила!
– Юрка, паршивец! Что ты с ней сделал?
– Я с ней? С этой идиоткой? С этой фашисткой? Она ласки мои отвергла! Дура! В кои - то веки приличный мужик попался! Познала бы страсть в избытке. Но я же не насильник какой! Я хотел договориться. Там аптечка в ванной у тебя. Я просил дать мне хотя бы одну капельку в рот чего - нибудь проглотить! Она же так орать стала, как будто я её насилую. А мне же из пузырька не то, что в рот себе не накапать, мне в чашку не попасть!
Я тащу этого идиота на кухню, с трудом сажаю его в горизонтальное положение и, буквально вливаю в него первые сто грамм. Дальше дело идёт получше. После вторых ста грамм Юра пропутешествовал в ванну, и потребовал свежее полотенце.
Побрился старым станком, оставшимся от бывшего мужа. Станок я использовала для интимных зон, о чём честно его предупредила. Юрка слушал меня невнимательно, он собирался по какому-то очень серьёзному делу.
– Дай мне пять рублей! Вызови тачку! И, смотри, не забудь, в воскресенье свадьба. Сама приходи и лабухов своих приводи. И не крась ты так рожу! Смотреть противно! Ты же поёшь, а не даёшь! Ну, нельзя же так, малая! Ты компрометируешь весь коллектив!
Через двадцать минут прикатила тачка, Юрка опрокинул в пасть последние сто грамм и с достоинством удалился.
Я висела на окне и смотрела, как величественно и торжественно Юрка усаживает в такси своё холёное большое тело. Я не могла наглядеться на своего друга, я была почти влюблена. По - другому, но влюблена. И совершенно не подозревала, что ровно через месяц Юрка мне подкинет сюжет для ещё одного рассказа…
2 июля. 2о16 год.