Была ли у тебя когда-нибудь мечта?
Х-ха, да у кого ж ее не было, скажешь ты. Все мечтают. Например, заработать много денег, притом легко и быстро. В лотерею выиграть. Дом купить потом, машину, поехать в отпуск в Италию…
Но это не то, я имею в виду не такую мечту. А простую приземленную теплую мечту. Когда почти всю зиму ты ходишь в полях по снегу, первыми на холоде замерзают ноги. Хромовые офицерские сапоги ни хрена не греют. Даже с байковыми портянками. И ты мечтаешь о теплых сапогах. Таких, универсальных, которые бы и согрели, и в которых не стыдно в город выйти. Женщины меня поймут.
1988 год. Я со своим экипажем стоял уже дней десять на Широколановском полигоне - «качали связь». Тропосферная станция наша обычно выставляется в тылу за несколько километров от пункта управления и соединяется с узлом связи только полевым кабелем. Связь по тропосфере на удивление была устойчивой (не, ну вообще чудо) и нас никто из начальства не дергал.
Радиомеханики сидели в аппаратной. А все остальные, кроме часового – в бытовой машине. Монотонно тарахтел дизель. Безделие и теплота в машине всегда располагают к задушевным разговорам или крепкому солдатскому сну.
Маленький «Шилялис» через помехи показывал Штирлица.
Штирлиц шел по коридору…
- Да-а… Красивая форма у фашистов была. Плащ кожаный и сапоги на меху, небось. Не то что у нас ,- мечтательно сказал техник Гава. Он лежал на кушетке, закинув руки под голову.
- Ты сравнил. Какая Германия по размерам, а какой Союз. Где ж ты на всех кожаных плащей наберешь, - ответил ему я.
- Угу, красивая… Чем тебе наш бушлат с шапкой не нравится. – не согласился с ним Рачук. – Красота для баб нужна. А ты попробуй в этом плащике да с автоматом через траншею с колючей проволокой перемахнуть. Они в этой форме у нас тут вагонами вымерзали. Сам Паулюс в нашей шапке солдатской ходил.
Потом он подумал и добавил с любовью:
- А вот сапоги – это да. Сапоги – это, можно сказать, их лицо. Умеют они делать обувь. Я вот себе там эти штифеля купил. Говорят, их там в ГДР та же фабрика делает, что и при Гитлере. На меху – четверый сезон ношу и сносу нет.
Рачук поднялся с топчана, с гордостью вытянул ногу и покрутил носком сапога, как дворником по стеклу. Затем отвернул хромовое голенище и показал футор из белой овечьей шерсти. Для полноты впечатления он еще и прошелся туда-сюда по кунгу. Даже водители на вторых полках проснулись, изогнулись и зацокали одобрительно языками.
- Мне любой мороз до срацы! – гордо подтвердил Рачук и в подтверждение своим словам вышел наружу. Даже не оделся - наверное отлить.
И с тех пор у меня появилась мечта заиметь такие сапоги. Чтобы вот так, одел - и в любой мороз не страшно было ни в поле, ни в патруль, ни в другие военно-полевые аттракционы. А надо сказать, что в бригаде мы повседневно ходили только в сапогах. Все семь дней в неделю. Были, конечно, у нас и параллельные штаны и туфли, но в них только замполитам разрешалось в воскресенье щеголять. Так велел комбриг. Нечего в армии, говорит, либерализьм разводить.
Именно вот так и говорил - либераЛИЗЬМ. С издевкой и презрением. Как будто от того что ты в туфлях походишь, тебя на инакомыслие потянет и боеготовность части упадет. Или Родину меньше любить будешь. Любовь к Родине усиливается, кстати, не постоянным хождением в сапогах, а простым путем - увеличения зарплаты, например.
Ну, вот. И поселилась такая мечта голове. Как птица в гнезде – кублиться и кублиться. Но, правда, как потеплеет на улице, улетает моя мечта в холодные края. А как мороз ударит – возвращается.
Боль моя, ты покинь меня.
Облаком, сизым облаком ты полети…
У многих в бригаде, кто служил за границей, особенно в ГСВГ были на зиму такие сапоги. И все были довольны ими.
Я стал искать. Но время было трудное, дефицитное. Светлый образ советской торговли дергался в конвульсиях и невидимая рука его показывала гражданам средний палец.
В бригаду приезжали сменщики из Германии. Они привозили на продажу ковры и сервизы «Мадонна». Никто, бляха муха, не додумался привезти простых хромовых сапог на меху.
Тут еще политработники наши подшустрили. Так, как официальные мероприятия типа посещения концертов и воспитательных бесед авторитетом не пользовались, политруков все время тянуло организовать нетрадиционный досуг, чтобы чем-то занять вечно блуждающую в поиске мысль солдата. Даже в такой повседневной жизни всегда есть место подвигу. Поэтому хороший замполит должен своевременно обнаружить это место, обойти его незаметно стороной и нанести противнику сокрушительный удар с фланга.
Знаете, наверное, как солдаты умеют уродовать военную форму. Бархатные погоны, вставки, навязывают дикие аксельбанты, укорачивают сапоги. И вот замполиты подготовили акцию. Кто-то из них где-то раскопал, что в этом году исполняется ровно 200 лет, как в царской армии элементом формы ввели сапоги.
И понеслось… Юбилей в бригаде решили отметить. Выпустили стенгазеты с рассказами о солдатских сапогах. Боевые листки хвалили сапоги, как лучшую в мире обувь. Писали о недопустимости порчи и утери.
Пропагандист политотдела прочитал целую лекцию, в которой особо отметил мемуары американского генерала Бредли. Тот вспоминал, как зимой 44 года американцы в Европе кроме боевых потерь понесли и не боевые. Свыше 12 тысяч солдат оказались неспособными воевать из-за … ревматизма ног. Их пришлось эвакуировать в тыл. Вот они - америкосы! Не думают о своих солдатах! Не то что наши!
Вспомнил в докладе бодрый подпол даже то, что сапоги спасли жизнь четверым нашим солдатам, когда тех унесло на барже в открытый Тихий океан. Они полосовали сапоги, варили юфть, разрезали на мелкие кусочки и ели. Во как!
Закончить мероприятия решили неофициальным смотром сапог. Это отдельная песня. Солдатам разрешили на смотр подготовить сапоги на их усмотрение. Причем НачПО пообещал поощрить отпуском трех отличившихся. И этим зацепили. Началось помешательство!... Поехали.
В бытовку зайти было невозможно. Вонь и гарь стоял столбом. Умельцы по очереди гладили сапоги с ваксой и сахаром – чтобы блестели. Другие распарывали сапоги и ушивали голенища в тонкие дудочки. Дембеля наоборот - пытали счастье, как матерый НКВДист. Плоскогубцами сжимали голенища в гофру и делали из сапог нечто похожее на гибрид гармошки с сафьянцами. Я уже не говорю о редких умельцах, засыпавших сахар в специальные разрезы подкладки на подошве. При ходьбе такие сапоги издавали скрип и хруст не смазанного колеса. В общем целую неделю – сплошное сапожное безумие.
Глядя на все это, моя теплая мечта билась где-то глубоко, как подранок. И почему то все время в голове крутилось одно и то же:
Где-то далеко, в памяти моей,
Сейчас, как в детстве, ТЕПЛО,
Хоть память укрыта такими большими снегами…
И вот подвернулся случай.
В феврале 1989 года мне случилось поехать в Берлин. Первый раз за границу.
Берлин – красивый город. Живая история. Я обошел главные музеи и все зеенсвюрдигкайты города, не переставая восхищаться архитектурой и чистотой улиц.
Прикинь, по этим улицам ходили когда-то наши разведчики Штирлиц и Йоган Вайсс. Круто. Вот тут, в Кепенике, на набережной Шпрее жили Эрвин и Кэт. А вот и ресторан «Грубый Готлиб». Тот самый, где наш Максим Максимович был завсегдатаем. Любил, наверное потянуть немецкое пиво с поджареной колбаской, стервец. Пиво здесь классное.
Так, ну это меня уже понесло. А где же найти сапоги?
Издалека увидел на Алексе советского полковника. О! Вот он точно мне подскажет. Как хорошо, когда человек в форме идет. Красавец! На гражданке оно ведь как. Пока присмотришься с кем как можно говорить, пока решишь, кто главнее, а кто умнее. А в армии тут все понятно. Посмотрел на погоны – и все ясно. Подошел, представился. Здравия желаю!
Полковник нисколько не удивился моему вопросу. Езжай, говорит, туда-то, мил человек, там склад наш стоит. Там тебе душу и успокоят.
И точно. По указанному адресу находился какой-то вещевой склад. В обыкновенном здании находится, не то что у нас – за забором с колючей проволокой.
Немец на входе спросил меня что-то. Странно, подумал я. Склад советский, а работают немцы.
- Штифель! Мне нужны штифеля , - громко восклицал я и для усиления эффекта показал, как надевают невидимый сапог. – С мехом!
- Stiefel mit Fell. Gut! Карашо, пошли за мной, – он завел меня к начальнику склада, которым оказалась вполне русская женщина.
Выслушав мою просьбу, и узнав размер, она легко ответила:
- Сто марок. Курт, принеси.
Вот так просто. Даже грустно как-то оказалось. Мне думалось, что это будет какая-то спецоперация с выносом сапог под пальто или переброской через забор.
Я отдал «хунни» - синюю бумажку с Карлом Марксом, и взамен получил белую коробку в которой лежала моя теплая мечта. На кожаной подошве красовался оттиск с клеверным листком и надпись по кругу «MARKE TALISMAN».
Обхватив коробку с заветным сокровищем, я на всех парах ускакал восвояси.
Когда собирали чемоданы, узнали настораживающую новость. Знакомые рассказали, будто на границе немецкие пограничники прямо на перроне вытряхивают чемоданы и отбирают товар, который превышает некий лимит, разрешенный к вывозу из ГДР.
Ну это аллес! Что же это за фашизм! Вот так нажитое непосильным трудом возьмут и отберут. Нет живым я им не дамся!
Говорят, плоха та мышь, которая только одну лазейку знает. Мы же советские люди, натренированные. Я одел сапоги и целый день до отъезда ходил в них, чтобы выглядели, как пользованные.
И вот идем на Остбанхоф. Я на себя напялил спортивные штаны и две пары джинсов – у нас то их днем с огнем не найдешь.
Сапоги - под джинсы. Вроде выглядит не очень подозрительно, может проконает. Проходим мимо вагонов. Немецкий служащий в красной фуражке с жезлом стоит на перроне и, не смотря на холод, ест эскимо. Только мы его прошли, слышу громкий крик «Штази!». Ну блин, думаю, вот только гэбистов нам не хватало. Неужели это за моими сапогами следят.
Повернулся – никого. Никаких штази. Оказывается, служащий просто уронил себе на пальто кусок мороженного и выругался «Шайсе!».
Господи! Берег мой, берег ласковый. Как до тебя родной доплыть бы….
По перрону прошли пограничники и сели в вагоны в Берлине, чтобы до границы в Франкфурт-на-Одере успеть всех проверить. Этим, думаю, времени хватит, чтобы всех прошманать!
Поезд тронулся. Я сидел с беззаботным видом, когда в купе заглянул пограничник.
- Ihre Papire! - Внимательно оглядел он всех сидящих и с улыбкой проставил штамп в паспорт.
- Gute Reise! Счастливого пути!
С меня отвалилась глыба величиной с пол-вагона и пришло такое облегчение, которое наверное почувствовал Плейшнер, когда ему удалось вырваться из Третьего Рейха по поддельным документам.
По приезде в Одессу в части мне сообщили, что дают три дня на сдачу дел и должности. После этого я должен убыть к новому месту службы. Этим местом оказалась одна очень жаркая африканская страна. Так что сапоги мои с мехом там явно были бы не к месту.
* * *
И вот сижу я вечером в новом городке на ступеньках своего вагончика. Днем здесь на улице находиться тяжело. Нам сказали, что здесь когда-то была зафиксирована самая высокая в мире температура воздуха в тени, достигшая 57,7 °C. Поэтому рабочий день начинается в пять утра. Заканчивается в час дня. После обеда – отдыхаем до вечера. Ну, и какие тут сапоги со смехом.
Вечером два развлечения. Первое – игра в билиард. Второе – просмотр телевизора в ленкомнате. Представляешь, даже в Африке есть ленкомната. Здесь по Орбите показывает единственный советский Первый канал.
Я побрел в Ленкомнату, потому что в билиард большая очередь.
По Первому шел Штирлец.
Он шел по коридору и разгадывал свой ребус…