Гл.24
Кирилл Николаевич отсутствовал часа два, а когда возвратился, то увидел, что Варя по-прежнему лежит на лавке, но уже гладко причёсана и на волосах, спрятанных под вязанный платок, и полушубке, следов крови нету. В её изголовье помещалась железная кружка, наполненная зерном, в которое воткнута горящая свеча. Недалеко стоял раскрытый гроб, всё-таки Варвара Петровна вытащила его из сарая и волоком притянула сюда вместе с крышкой. Внутри домовины она уже постелила какую-то материю и из соломы, накрытой новым куском сатина, соорудила подушку. Самой же старухи, здесь не оказалось.
Кирилл Николаевич поспешил в дом, всё ли нормально с женой, но та, за занавеской, заботливо кормила из рожка новорождённую, а обнаружив, что за нею наблюдает супруг, пришикнула на него, дабы не разбудил малышку.
Потом они вдвоём переместили тело Вари в гроб, а его на телегу, что было не так-то и просто, особенно возникло много проблем, когда домовину с покойницей опускали в яму. Но потихоньку, с передышками, покрепче наматывая верёвки на руки, старикам удалось исполнить последнюю дань перед погибшей внучкой.
Засыпали могилу тоже вдвоём, как-нибудь, но Варвара Петровна тоже помогала, понемногу брала земли на лопату и кидала её вниз.
Когда закончили, Варвара Петровна отлучилась глянуть на ребёнка, а Кирилл Николаевич срубил две не толстые кедровые ветки и соорудил из них крест.
По весне, Варенька, я тебе настоящий крестик сделаю, а ноне тока такой.
Уже с сумерками уставшие супруги забрели в дом и долго сидели за столом, поминая Варю тем, что нашлось из съестного.
- А зачем ты и ружья кулацкие отвёз вместе с ними? Можа нам бы и сгодились. - спросила старуха у хозяина.
- Не жадничай, Петровна! - ответил он ей. - Ишшо неизвестно у кого они их раздобыли. Можа убили каких большевиков, а нам опосля расхлёбуй.
- И то так. О-хо-хо-хо-хо... Вот и свидится наша касатка с родителями, а то она и не знала их. Артёмку медведь погрыз, когда Варе и года не исполнилось. Конешне, она никого не помнит.
Кирилл Николаевич промолчал, внимательно вглядываясь в супругу, но та это заметила.
- Чего ты, Кирюша, штось не так сказала?
- Да нет, всё так. Хотел похвалить тебя, Варя, держишься молодцом. Так и надоть.
- Ой, Кирюша, ведомо ли тебе, сколь я за сёднишний день успокоительных травок выпила? То месячная норма была.
*****
А в Подвойском дела шли своим чередом, никто не нарушал тишину, всё вокруг относительно спокойно, что даже Яков с комиссаром перестали опасаться беглых кулаков.
- У них тысяча дорог, а у нас одна, как тут нападёшь на след? Да и не факт, что их уже не поймали или где-то по пути не расстреляли, нам же никто об этом не докладывал. - заключил Иван Андреевич.
- Да Бог с ними. Явятся, значит встретим. - поддержал его помощник.
- И то правда. У нас других насущных дел по горло, чтобы думать об этом. Он, в школу дров надо заготовить побольше, чтобы на всю зиму хватило. Всё-таки там не одна печка, как у меня в конторе, а целых три. Далее. Пока снег не выпал, пора брёвен напилить для строительства больницы, хватит уже ездить на усадьбу за тысячу вёрст.
- Это не в тягость, то сделаем, тока прикажи, но вот что меня беспокоит... Хто лечить нас станет, кому охота прозябать в этой глухомани? Ни один дохтор сюда и носа не покажет.
- Ты и насчёт учителя тоже панику разводил, но выкрутились же! И если я начал эту тему, значит, уже наметил план по столь важному вопросу.
- Да ну? - Яков перегнулся к комиссару через стол. - Я тут родился и ни одну людину не знаю с такими познаниями, окромя повитухи Матвеевны, ну и ещё с дюжину женщин, что разбираются в корешках да листиках. Ну-ка, удиви, можа я что-то пропустил?
Комиссар звонко засмеялся.
- Когда я, хоть словом обмолвился, будто медик среди местных имеется?
- Тады не томи.
- Ольга Александровна и подсказала. Это личный доктор Подвойских, некий Платон Еремеевич Захарьев. Знаком тебе такой?
- Не, я в богатые обчества рылом не вышел, но видал его у них раз несколько. При костюме, с галстуком, шляпа... Ну, прямо, вылитый прохвессор.
- Совершенно верно. Он и есть сын профессора, Захарьева Еремея Антоновича. Да и сам не лыком шит, разбирается в терапии, кардиологии и даже с некоторыми операциями справляется. Да это же находка для нашего села!
А что это ты, с такой иронией говоришь о людях, которые носят костюмы да галстуки. Если это не косоворотка и не лапти, то всё, однозначно враг крестьянства?
Но Яков мимо ушей пропустил нотации, а заинтересовался тем, что услышал, можно сказать, впервые.
- А что такое терапия и кардалогия?
- Не кардалогия, а кардиология. Это наука о болезнях сердца. А терапия тоже захватывает широкую область. Она отвечает за все внутренние органы. Я, в принципе, сам в медицине не особенный знаток, но поверхностно кое-что соображаю, если, например, тебе что-то объяснить.
- Слушай, это сурьёзно, нам бы не помешал такой дохтор, но рази он не против туточки поселиться?
- Да он уже сюда просился, ещё у Анисима, но тот не захотел приютить его в своих хоромах. А когда Анисима не стало, то Ольга Александровна постеснялась принять в дом чужого мужчину. Понимаешь, по этикету это не совсем прилично. А нынче я убедил её дать медику добро на проживание, потому как, нам на следующий год такой специалист позарез нужен. Ему пятьдесят лет и он давно мечтал поменять город на сельскохозяйственную местность, ну, чтобы там, река, природа вокруг. А Подвойское, просто раем выглядит в его воображении. Тайга ему столько натуры предложит, что на весь отведённый срок хватит налюбоваться.
Отдельное жильё я ему не могу пока предложить, но пришлось уговорить Ольгу Александровну временно потесниться. Платон Еремеевич уже скоро прибудет, привезёт свои медикаменты, а у него их, за долгую профессиональную деятельность, собралось порядочно. Возможно, он уже сможет оказать населению поверхностную помощь, ну а когда возведём больницу, то сразу и приступит к обязанностям.
- А роды он принимать умеет?
- Роды? От, чего не спросил, того не спросил. Потому и понятия не имею. Но раз медик, то может и в этой сфере чего-то смыслит.
Ольга Александровна уже несколько недель трудилась учителем в деревенском учебном заведении и, как не странно, ей это понравилось. Сначала помещица собиралась немного сблизиться с земляками, ведь ей тут, по сути, существовать до конца дней своих, но потом незаметно увлеклась и оставалась всем довольна. Всё же лучше, чем безвылазно находиться в четырёх стенах и скучать с утра до ночи, а если покажешься когда на улице, то тут же последуют недобрые взгляды селян, которым не доказать, что она осуждает Анисима за его своеволие, повлекшее за собой смерть охотников.
А теперь у неё нужная всем занятость и кто придерётся, будто Подвойская враг революции?
Правда, не всё гладко обернулось, но женщина и не мечтала о быстром успехе, поэтому в первый же день занятий и произошёл конфликт, заставивший её немного поволноваться.
Учеников в школу привели родственники, тут даже папы умудрились поприсутствовать. И хоть взрослые и так в курсе о всей школьной обстановке, тысячу раз всё рассматривали, но всё равно последовали в класс вместе со своими чадами. Внимательно понаблюдали, куда и с кем усадили их ребятишек, но тут учительница поступила по правилам: малышей поместила на передние парты, а тех, кто постарше - на самый зад. Нареканий среди родителей не последовало, но однако они мешали началу занятий, а выгнать их Ольга не решалась, ведь она ещё с ними не на дружеской ноге. Спасибо комиссару, тот без церемоний вытолкал всех на улицу и Ольга Александровна не замедлила начать знакомство с подопечными.
Всех учащихся она записывала в классный журнал, смастерённый ею же из канцелярских книг, коих у Анисима в кладовке нашлось множественное количество. Между тем, женщина незаметно приглядывалась к крестьянским ребятишкам и уловила себя на мысли, что они пришлись ей по душе.
Десятки пар пытливых детских глаз преданно следили за её движениями, ловили каждое слово и главное, в комнате образовалась такая тишина, что не стоило даже голоса повышать или делать кому-то замечание.
Правда, всплыл один момент, когда не всё устраивало чистоплотную дворянку. У некоторых школьников она заметила черноту под ногтями, да и внешний вид у иных, ну просто неряшливый. Волосы не причёсаны, штаны и кофточки рваные, а то и грязноватые. А одна девочка постоянно чесала голову, от чего Ольгу Александровну передёрнуло. Наверное, вши.
Нет уж, тут она не промолчит! И на ближайшем, через три дня, родительском собрании, а это в выходные, поставила на вид мамам и папам, что дома их детвора пусть бегают в чём хотят, но на занятия чтобы все являлись чистыми, вымытыми и в выстиранной одежде.
Большинство взрослых кивали, соглашаясь, но нашлась таки мамаша, что тут же, на замечание учительницы, громогласно прореагировала. Это Воронова Мария, первостепенная скандалистка.
- Ишь, какая цаца! Если ей не по нраву наша детвора, так чему путному она их обучит? - заорала Маруська, обращаясь ко всем собравшимся, явно ища поддержки. Но все молчали, никто не спешил ей поддакивать.
- Ребятишки ваши, как раз мне понравились и вовсе не в них дело. Ещё раз повторяю, на занятия ученики должны являться чистыми, причёсанными и ухоженными. А как раз ваша дочь, Ксюша, постоянно чешет головку. Может, займётесь ребёнком, а не выяснением отношений. - смело в поединок с Марией вступила Ольга Александровна.
- Да как ты посмела мне указывать, помещичья подстилка? Твой мужик вор и убийца, а ты туточки ишшо и рот свой открываешь?
- Попрошу без оскорблений и перехода на личности. - спокойно парировала Ольга. - Я считалась законной женой Анисима Подвойского. Его тёмные делишки никогда не оправдывала, потому и заявила на него большевикам. Я здесь по приглашению комиссара и уж точно не вам мне диктовать, когда и чем заниматься. Поступит приказ от Ивана Андреевича освободить эту должность, например, для вас, Мария, я с удовольствием так и поступлю. - это был явный намёк на безграмотность Вороновой, но та ведь сама всё затеяла. Лицо Марии приобрело пунцовый цвет и она тут же выскочила из школы и прямиком направилась в контору. Жаловаться. За ней последовала её подруга, Дарья Рябоконь.
Иван Андреевич только пообедал с дедом Василием и едва переступил порог своего кабинета, как туда ввалилась разгневанная Маруська и начала так кричать, что в конторе окна задрожали. Но ничего из сбивчивой жалобы, сопровождающейся рёвом и слезами, мужчина так и не понял. На выручку вовремя подоспела Дарья, вот она и объяснила комиссару, что Машка недавно поругалась с помещицей. Иван Андреевич для себя отметил, что подруга крикуньи вовсе её не одобряет, это она тут же подтвердила словами:
- Маш, а ить Ольга права. Мы все так ждали того события, чтобы у нас построили школу, а ты всё портишь. А ну, коли дворянка обидится и не станет учить нашу малышню, кто её заменит, может ты?
- Да ты слышала, что она про Ксюху мою при всех распетюкивала? Она намекнула, будто у неё воши везде бегають. Это неправда! Летом заводились, я не скрываю, а опосля я их вывела и кажную гнидочку вытягла из волос, ты сама знаешь, а эта тварь меня опозорила перед всем миром и я молчать должна?
- Ты першая скандал учинила. Зачем подстилкой её обозвала? Какая она подстилка? Правильно Ольга молвила, что приходилась ему законной женой. Сначала сама язык придержи, а потом людей обвиняй, тоже хороша. Значить, голову Ксюхе чаще мой, чтоб она не лезла туда руками, но поднимать хай на собрании, то, Машка, ужо слишком.
- Так, тихо! - скомандовал Иван Андреевич, которому из перебранки женщин всё стало предельно ясно. - Мария, чтоб ты знала, моя дорогая, Ольга Александровна уже достаточно сделала для села. Я имею в виду не только школу, куда она принесла свои шторы, ручки и чернила, купленные за свой счёт, некоторые книги и многое другое из всех прочих принадлежностей, но благодаря ей у нас скоро появится собственный доктор, который возьмётся лечить всё население. Это ли не прогресс? И, кстати сказать, Подвойская работает бесплатно, ей никто ни копейки не платит за её труд. А оно ей надо? Она сама грамотная, умеет и читать и писать, а то, что вы и ваши наследники неучи по стечению обстоятельств, это её не должно волновать. Но Ольга без принуждения, добровольно приступила к обязанностям, чтобы вам, невежам помочь, а ты усугубляешь обстановку. Пойди и немедленно извинись!
- Я зараз всё поняла, Андреич. - шмыгнула носом Маруська. - Трогать я её - больш не трону, но извиняться не посылай. Не стану.