Как-то вечером мы с Шуриком затеяли дома уборку. Мелькавшая то в его руках, то в моих руках тряпка, вдруг напомнила мне корриду.
- А давай поиграем в корриду, - предложила сыну новую игру. – Я буду быком, а ты будешь тореадором. Я буду нападать на тебя, а ты бороться со мной.
- Да-да, - быстро согласился Шурик и от радости чуть не подпрыгнул до потолка.
В один момент розовая тряпка для пыли превратилась в алый плащ. Как нельзя, кстати, подошли к нашей забаве белые перчатки, валявшиеся в коробке для игрушек. Взрывы безудержного хохота сопровождали нашу игру от самого начала и до конца. Шурик не мог увернуться от моих импровизированных рогов, и когда я приближалась, закрывал тканью свой живот, а не уводил ее в сторону. Конечно, это означало смерть, и он тут же «погибал». По привычке ему хотелось психануть из-за того, что у него ничего получалось, и расплакаться. Однако действо его настолько увлекло, что он терпеливо прислушивался к моим словам.
- Плащ держи сбоку, и когда бык совсем рядом, уводи его назад, а не на себя, - наставляла я его. – Закроешь плащом живот – бык тебя заколет рогами. Потряси им, быка надо разозлить…. Это должен быть танец, двигайся!
И вот, когда бык сломя голову понесся на ненавистную тряпку, маленький тореро легко увел алый плащ в сторону, и тот пролетел мимо мальчишки... Когда же рога задевали соперника, происходило перерождение – бык превращался в тореадора, а тот – в него. Вот она вечная борьба: ты убиваешь то, что кажется тебе злом, и становишься на его же место, и ждешь своей новой участи…
Роль быка Шурику понравилась даже больше, чем тореадора. Его ноздри раздувались, мышцы были напряжены, глаза полностью сосредотачивались на алом плаще. Он как настоящий актер перевоплощался в разозленное животное. И, скорее всего, не во взрослого быка, а юного бычка. Он совсем не стремился задеть меня, а пробегал мимо, по-мальчишески, дурачась. Он от души смеялся и хохотал, когда падал на диван или пол.
- Мама, я тебя люблю…
- Почему?
- Потому что с тобой весело.