«Собачье сердце» мне дали почитать в «Кавказском курьере», в котором я трудился в десятилетку проживания в Пятигорске. Проглотил ксерокопию залпом и тут же принялся читать с начала, уже смакуя полюбившиеся сцены и места.
С третьего раза просто влюбился в ксерокопию этой повести, изданной, кстати, в городе Риге в связи с невозможностью быть напечатанной на родине. Конечно, запретный плод сладок и флер «подпольной прозы» сыграл свою магнитную роль. Интересно было заглянуть в период НЭП-а, введенный Лениным «всерьез и надолго». Любопытно было познакомиться с альтернативной точкой зрения на эволюцию революции. Потрясал диапазон смешных приемов, использованных Булгаковым: от фельетонной хлесткости до бытового юмора, от многоцветной сатиры до тонкой иронии…
И потом --- бац! Грянул двухсерийный фильм Бортко. Как же он не совпадал с образами, уже родившимися и устоявшимися в моей читательской голове. Великий хирург Преображенский совершенно не походил на представленного Евстигнеевым вечного брюзгу. Плотников в роли Борменталя показался плоским и пресным. Толоконников предстал не очень убедительным. Конечно, Булгакову было легко ПИСАТЬ про метаморфозу пса в получеловека, а получеловека в агрессивного монстра, но попробуй без потерь сыграть в эту игру средствами кинематографа… Швондер в книжке вызывал смех, а Роман Карцев изобразил какого-то злобного подонка. Ну и так далее…
А потом началась какая-то мистика. Версия Бортко увлекала все больше с каждым новым просмотром, увлекала логикой яркого вымысла. Каплей, переполнившей чашу, стал частный видео-сеанс на одной ессентукской квартире. Люди реагировали на то, чего я раньше не замечал. Хвалили монохромный операторский прием, который придал киноповествованию чуть ли не документальный характер. И весь фильм в этой интеллигентской компании воспринимался прежде всего как политический манифест, сиречь, острая антисоветчина. Потом поэт Александр Мосинцев, провожая меня на электричку, выложил целую кучу не заемных наблюдений: «По мне, фильм получился качественнее, чем повесть. Был бы Булгаков жив, он первым бы признал победу Бортко. Михаил Афанасьевич скрестил «Остров доктора Моро» со сказкой братьев Гримм «Три фельдшера» и посадил этот гибрид на московскую грядку. А Бортко снял очень русскую притчу о том, что было, что есть и что еще долго будет повторяться. А что мне не очень понравилось у Бортко, это противопоставление: с одной стороны сплошные совки, а с другой стороны благородные интеллигенты…». Я не выдержал и рассмеялся. Словечко «совки» только-только входило в моду, Саша познакомился с ним через патриотическую периодику и ударение ставил на букву «о».
Ехал домой в Пятигорск и восхищался в общем-то очевидным, что подметил поэт Мосинцев. «Собачье сердце» --- советский отзвук фантаста Уэллса и братьев Гримм, сочинившим ужастик о том, как человек, которому трансплантировали по ошибке вместо человеческого сердце свиньи, тотчас принялся хрюкать и, выходя на улицу, норовил плюхнуться в грязную лужу или вываляться в куче навоза.