Если задаться вопросом широко – что, мол, есть такое «традиционные ценности» для широкой массы людей мира, то ответы будут различны, за исключением базисных пониманий личной безопасности, сытости и тепла. Ведь традиции народов различны и возникают они на почве культурных и социальных изменений.
Россия – одна из влиятельнейших мировых держав, подвергавшаяся культурным и социальным изменениям значительнее и чаще любых стран мира за последние сто лет. Основная часть этих изменений происходила изнутри страны, изнутри культуры народа, формируя понимание «традиционных ценностей» будущего.
Если народным традициям не на чем держаться в зыбком песке перемен общества (где на смену Царизму приходит Коммунизм, Бандитизм или Понятийное Православие), то возникает вопрос о «традиционных ценностях».
Чтобы ответить на этот вопрос, давайте рассмотрим, откуда вообще берутся «традиционные ценности», где их основа и корни, если народная культура воспринимается как музейное чудачество, а традиции древних предков, и вовсе, выжжены огнем и вырублены мечом ещё 1000 лет тому назад.
На мой взгляд понятие о «традиционных ценностях» формируется ещё в раннем детстве на основе передаваемого идейного ориентира в семье и в воспитательных учреждениях. Ну а в зрелом возрасте подвергшийся идейной обработке субъект лишь идентифицирует свою причастность к коллективу, воспитанному ещё в эпоху его молодости.
Когда мне было 5, я особенно ни в чём не нуждался, в семье хватало и любви, и некоторой свободы для мысли или творчества. Отец постоянно о чём-то разглагольствовал – судил, доказывал, пытался анализировать идеи, мысли и события. Будучи молодым талантливым учёным-физиком, он рассуждал о США, об импортной технологии и товарах, о бессмысленности зубрёжек на кафедре Марксизма-Ленинизма, о чём угодно, вплоть до шуток о КГБ, тогда как сам делал себе хорошую карьеру в ВЛКСМ.
В то время меня – 5 летнего ребёнка удивляли некоторые вещи. Например. Почему то, что говорил мой отец дома, было крайне непопулярно в детском саду (воспит. учр.)? Я повторял, то, что слышал, заучивая дословно (я был ребёнком с чистой памятью), но всякий раз подвергался не только критике, но и явному психологическому давлению со стороны воспитателей.
Был случай, когда девочка-ябеда из яслей (дет. восп. учр.) донесла на меня воспитательнице за произнесённое мною вслух (и слышимое ею впервые) имя Санче Панце (у отца был замечательный экземпляр Сервантеса издательства «Наука» (РАН) с иллюстрациями, от которых я был без ума). Это событие повлияло на моё мировоззрение и стало вкладом в моё личное понимание «традиционных ценностей». Тогда я понял, что высказывание вслух непонятных, хотя и культурных фраз может довести до ябеды или до беды.
Или вот ещё один характерный пример формирования моего мировоззрения. Вприпрыжку, держа за руки отца и мать, я шёл возле газетной «баррикады» возле ст.м. «Профсоюзная». Снизу (мне было 5) увидав фото нового генсека Андропова, я громко и звонко пошутил о хмурости и внешней чудаковатости пропагандируемого правителя, стараясь говорить почти как отец. Я был уверен, что моя весёлость взбодрит родителей, как взбодрила бы их подобная шутка дома, но, вместо этого «весёлость» взбодрила в них неимоверный ужас, страх, панику… Отец и мать чуть не задушили меня на месте, до чего были напуганы этим моим детским выкриком. Папа и мама заткнули мне рот ладонями и шёпотом, с двух сторон, предупредили о разнице того, что можно говорить и думать дома, и на улицах Советского Союза. Их страх передался мне. Это не был тотальный страх, но его хватило на формирование моего мировоззрения.
Из пионеров, а следом и из двух школ меня выгнали именно за распространение «либеральных» взглядов. Но в школьную пору, полученный детский опыт был уже крепко трансформирован в моё персональное понимание «традиционных ценностей». В детстве я узнал о том, что ценностью является Свобода мысли и, тем более, слова, и ценны они так, что достойны оберегания и дома, и на улицах СССР. И ещё одной ценностью стало отвращение к войне, и особенно к войне Ядерной, угрозой которой пугали меня и в мои 3, и в мои 5, и в мои 7 (потом началась «плохая» Перестройка и Ядерная оттепель).
Из-за либеральных взглядов своего отца, мои страхи и сформированные на их основе «традиционные ценности» мало характерны для большинства аборигенов бывшего СССР. Отец был лицемерным Комсомольским функционером и лидером при Брежневе, Андропове и Горбачёве, чтобы стать аналитиком Совета Федерации при Ельцине. Он знал и видел всё вперёд, без предрассудков, он – отец.
Но в моей семье можно было говорить дома! Можно было говорить и думать. Свободно!
Как вы думаете, в скольких советских семьях можно было говорить то, что думается, а не то, что принято? А говорить о том, что принято – фактически формировать те самые «традиционные ценности». Таким образом базовой «традиционной ценностью» становится лицемерие и ложь.
Поверьте – очень немногие советские люди позволяли себе широко думать и, тем более - говорить о том, что приходит на ум в своих семьях, тем более – в рабочих или учебных коллективах. Но именно это позволяли себе знающие изнанку системы сотрудники ВЛКСМ и ей подобных организаций. Именно в банях ВЛКСМ царил дух либерализма и назревающих перемен. И не было (я это почти утверждаю) среди Комсомольцев высшего звена никого, кто верил бы в Коммунистическую идею или в дело Ленина, и не ненавидел бы «совок» от всей своей комсомольской, пламенной души.
Научить своего ребёнка свободно рассуждать или мыслить в Советском Союзе было подобно игре в «русскую рулетку» с четырьмя дополнительными патронами «неудачи». С точки зрения государственной политики, претендующей на поддержание «традиционных ценностей», свободомыслие равносильно отказу от образования, отказу от авторитетного мнения «свыше», равносильно посягательству на процесс образования. Поэтому на каждый наивный вопрос «сверху» давался суровый советский ответ – «нет», «не положено», «запрещено».
Советские родители советских детей боялись соседей, обкомов, парткомов, совкомов, домкомов и КГБ, точно так же, как современный предприниматель боится инспекций учёта, соответствия, контроля, надзора, СК и ФСБ. И воистину страшен был бы сон гражданина, услышавшего от своего 5 летнего отпрыска анекдот об Андропове или невнятное «мне кажется» или «я думаю». В большинстве своём советские люди избегали этих проблем, и воспитывали своих отпрысков в лютом страхе перед тем «кому виднее», перед осуждающими свободомыслие «товарищами».
Именно эти страхи стали негативной основой «традиционных ценностей» всех, родившихся и живших в СССР людей, вплоть до Перестройки. Следом быстро пролетел период Либеральной Демократии (1991 – 2000), в который заложенные при СССР страхи не работали, как ориентир в координатах «традиционных ценностей», а новые страхи за «хлеб насущный» не успели утвердиться в системе личных доктрин, но были переданы потомству по наследству, вместе со смутными страхами перед «тем, кому виднее».
Зато сегодня эти потерянные, истерзанные сменами формаций люди могут снова обратиться к той, «архаической» части своего сознания, где хранится память о страхе перед «тем, кому виднее», перед Иваном Иванычем, чекистом или профкомовцем, но только модным – наряженным в современный костюм-тройку или в поповскую ризу. И он - «тиран новой формации» даёт психологическую основу, поддержку, гарантию того же самого, знакомого с детства чувства страха, ориентирует на «традиционные ценности».
Поэтому, когда я вижу активиста, возглашающего возврат к «традиционным ценностям», я вижу того, кто верит в заложенный в него с детства страх, со страхом возбуждающего подобный страх в Единой Душе площадной толпы. И главный лозунг этого страха звучит так: «К чёрту все ваши рассуждения! Еретики системы, мы боимся ваших мыслей и слов! Мы Едины в своём страхе перед Свободой! Ура!» - именно так, как научили бояться родители и даже деды, именно так, как испокон веков принято бояться на Руси, именно так, как положено «традиционалисту». И именно так, как сегодня они учат своих детей тому же страху, лишь вкладывая его в новые символы.