О чём плачут сосны Гл. 23

Клименко Галина
Гл.23


Кирилл Николаевич бросил ружьё в сараюшке и еле передвигаясь побрёл к тому месту, где по его разумению должна лежать застреленная Варька.

"А может, надо поторопиться, может она ещё того, дышит?... Да нет, коли так, то кулачьё не возвращались бы оттуда в развесёлом настроении, они бы вообще не вернулись, а продолжали преследование.
Ну да, так и есть... Распласталась горемыка наша, вон, и косочка вся в крови...
Ты б утикла, я знаю, кабы до сих пор сохранилась худенькой и быстрой. - обратился к ней мысленно Кирилл Николаевич.  -  Но беременность и рождение девочки поменяло тебя до неузнаваемости, ты стала ужо далече не такой, как в девках. Вот и не справилась, не перехитрила пулю."

Мужчина постоял рядом немножко, как будто нарочито оттягивая время, чтобы полностью убедиться в её гибели, затем нагнулся и резко перевернул тело Варьки с живота на спину.
Глаза молодой женщины были открыты, но Боже упаси, никакого в них ужаса, наоборот, на губах застыло какое-то подобие улыбки. Кирилл Николаевич потянулся и прикрыл потускневшие навсегда очи.

"Всё, касатка, не взглянёшь теперича ты на нас и мы тебя больше не увидим. Жизнерадостной и счастливой."

Старик поднял голову к небу, но высокие деревья, как назло, его заслоняли, и тогда он не выдержал, зарычал лютым зверем, от накатившей безысходности и от которой так хотелось спрятаться или на веки затаиться, чтобы она мимо пролетела, дабы не испытывать эту мучительную боль и непосильные страдания.

"Не уберегли мы тебя, девонька, не уберегли."

Кирилл Николаевич подносил к своему рту холодеющие руки любимицы и пытался их согреть своим дыханием, но, одумавшись, снова клал их ей на грудь. Сколько так часов прошло или минут, одному Господу известно, но, наконец, он очнулся от забытья и, поднявшись во весь рост, вновь заговорил с нею:

-   Ну что же, голубка, нам домой пора.

Сетуя на судьбу и на стечение пагубных обстоятельств, старик отправился к себе во двор за лошадью, стараясь не смотреть на окно, из которого наверняка выглядывала супруга, ожидая его разрешения выбраться поскорее на улицу.

"Хоть бы она отвлеклась на малютку или ещё на что, только бы пока не ведала, что творится вокруг и если это так, то как же я ей завидую!"

Жеребец там же и находился, у речушки, где его и оставили кулаки. Пританцовывая, он часто перебирал ногами и, беспокойно отфыркиваясь, озирался на близлежащие кусты. 

"А что, можа и хищник какой уже рядом. Прости, Рыжик. Более важные дела отвлекли меня от привычного быта."

Почуяв хозяина, конь жалостливо заржал, но столько печали послышалось в этом его призыве.

"Животина и та беду чует."

Рыжик рванул было навстречу, но крепкая привязь не пустила, заставила отскочить обратно.

Кирилл Николаевич совсем потерялся во времени, когда он запрягал Рыжика в телегу и как он снова оказался возле Варьки, держа под уздцы четвероногого друга, не помнил. Конь принюхивался к лежащей женщине и потом снова заржал, норовя головой потереться о плечо старика.

-   Успокаиваешь, мой хороший? Спасибо. Ты не представляешь, какое пламя у меня внутри разгорелось и оно, проклятущее, словно заживо съедает мою плоть.

Кирилл Николаевич был ещё при силе, только спина всё чаще давала о себе знать и тяжёлое ему ни в коем разе поднимать нежелательно, поэтому он подхватил внучку подмышки и потянул безжизненное тело к повозке. Ноги её волочились по земле, а бьющиеся о коряги валенки издавали глухой звук: гук, гук, гук.

Но справившись с нелёгкой задачей, удобнее помещая "несбыточную надежду" на возок, старик всё медлил, чтобы не предстать перед женой со своею страшною ношей.

"Матери твоей я глаза закрывал, потом отцу, а теперь вот и тебе. Эх, Варька ты наша Варька, стрекоза ненаглядная.
Это мы виноваты в твоей погибели. Надоть было становиться у двери и не пущать, а мы проморгали. А ещё Яшка повинен, который не отказывался от твоей щедрой любви, но обратно тебе ничегошеньки не давал. Дитё не считается, то от Бога. Но более того, ягодка моя, повинны кулаки, когда на Яшку с дружком напали. Кабы не они, то твоему соколу, ты бы и во сне приснилась, так бы и не познакомились вы.
Видишь, родная, какая короткая тропинка к твоей кончине. Я отомстил, конешне, да что толку? Лучше бы сто таких, как они, жило и здравствовало, а тока бы ты поднялася и крепко обняла нас со старухой.
Однако, надоть выдвигаться.. Если бы ты знала, внученька моя, для меня желаннее сейчас лечь с тобою бок о бок, чем бы испытывать на себе горе твоей бабки."

Утираясь тыльной стороной ладони, заплаканный старик, сгорбившийся почти до самой земли, повёл коня обратной дорогой.

Свою Петровну он узрел ещё издали, та стояла на порожках, предварительно сковырнув оттуда одного из убийц. Она не рыдала и не заламывала руки, а просто застыла, как изваяние и внимательно наблюдала за этим скорбным приближением супруга, порой держащегося за лошадь, потому что самостоятельно идти был не в состоянии.
Когда уж поравнялся с нею, то Кирилл Николаевич всё-таки набрался смелости, хоть невзначай стрельнуть взглядом в её сторону, и тут же ужаснулся. Её лицо в одночасье почернело, а глубоко провалившиеся глаза сделались мёртвыми, они совершенно не излучали хоть капельку живого блеска. Щёки обвисли, а бескровные губы вытянулись в одну тонкую линию.

Варвара Петровна шагнула к подводе и уцепилась за её низкий деревянный борт. Затем правой рукой накрыла лицо внучки и глядя куда-то поверх сосен, издала громкий и протяжный вопль, как будто выплёскивая наружу самую горькую жалобу всему окружающему, при этом понимая, что никто на свете ей уже не поможет.
Рыжик дёрнулся, испуганный неестественным натуженным криком, но скосив глаз на хозяйку, сразу сник и присмирел, отдавая дань ситуации, навроде он мыслящий человек, а не какая-то худобина.

-   Варя, не смей, Христом Богом прошу тебя!  -  взмолился Кирилл Николаевич. Но всё бесполезно, она и внимания на него не обратила.

Тогда он подскочил к ней и грубо схватив за плечи, несколько раз с силой тряхнул её.

-   Да слышишь ли ты меня, Варя? Нельзя нам так, понимаешь? Мы права на то не имеем за свою шкуру думать, у нас Лушка ишшо. Говорю тебе, очнись же!

Варвара Петровна внезапно замолчала и опустила голову.

-   Прости, Кирюша, ты правый. Мы не должны так, ради Луши не должны.

-   Молодец, умница моя, жена моя пригожая! - он целовал её мокрое лицо и прижимал к себе безвольную хрупкую фигурку.  -  Мы столько уже хлебнули с тобой на двох, но это наше последнее испытание. Ты согласна? Осталось чуток, тока бы дивчина маленько подросла...
Варя, давай зараз вот об чём договоримся. Будем с тобой бороться до самого конца, нам запрещено поступать иначе, но если вдруг, что стрясётся с кем-то первым из нас, то оставшийся в живых сразу берёт ребятёнка и направляет стопы в деревню к Катерине, она подможет, да и звала ужо нас давно. Смекаешь, Варя?

Женщина кивнула.

-   У нас, Варя, иного пути нетути. Когда мы вместе, то ещё как-то выдюжим, а порознь нам николы не справиться.

Варвара Петровна вновь кивнула.

-   Я сейчас погружу эту падаль,  -  Кирилл Николаевич имел в виду Гришку с Емелей.  -  и завезу их в такие дебри, что и волки их там не отыщут.

-   А чего не в Подвойское? Мы же никому худого не сделали?  -  удивилась Варвара Петровна.

-   Нам эта шумиха нежелательна. А то, как нагрянут большевики, ишшо чего доброго коня заберут или корову. А нам потом, хоть заживо помирай. Я комиссару и Яшке тылы прикрыл, а дальше пусть сами между собой разбираются, но я не хочу, чтобы кто-то прознал об том, чуешь?

Варвара Петровна лишь вымученно вздохнула.

-   А покуда... вынесу лавку из дома и укладу на неё внучку. Ты похлопочи в моё отсутствие, волосы еёшние отмой от крови. Наряжать не станем, некогда. Вот в этом и похороним. Тока сарафан её тот красивый в гроб положим, она сама там оденется.  А если хто покажется, ну, можа на звуки выстрелов, тады гутарь, будто явились двое и сиротинку нашу изничтожили. А вроде меня в то время и близко не было, мол, по делам укатил, чи поняла?  -  снова спросил он.  -  А хоронить будем в моей домовине и в яме тоже моей. Как загодя ведал, что сгодится.

-   А гроб когда оббивать? - вспомнила несчастная женщина.

-   Некогда, Варя. Надоть всё сноровисто и без следов. Материю тоже с ней покладём, а она разберётся. Ты за ляльку не забыла, чем кормить зачнём, коли проснётся?

-   Ужо просыпалась. А я прежде рожок в кладовке отыскала, что Вареньке ты мастерил. Вымыла его в кипятке и опосля только молочко туда залила.

-   Коровье?

-   Нет. Варя вчера лишнее сдоила в кружку, и ноне с утра.  -  старуха всхлипнула, а потом виновато глянула на мужа, мол, больше не повторится такое.  -  Там ишшо раза на три хватит, а дальше да, станем коровье с водой мешать... Луша наелась, я ей пелёнки сменила и она снова уснула, ласточка моя, а мама вот... Не стоило тебе, Кирюша, тогда копать ту могилу, примета плохая. 

-   Не урекай, Варя, ты ить знаешь, что я бы за внучку свою жизню отдал не задумываясь, но то невозможно.

А дело обстояло так:

В разгар весны Варьке, вдруг заплохело. То голова у ней кружится, то тошнит. Что понесла она, у стариков и в мыслях не проскальзывало. От кого? Яшка ишшо до новогодних праздников тут гостил, а с тех пор, почитай, полгода минуло. Можа съела чего? Так, вроде у них всегда всё свеженькое. Но вскоре, правда, ей полегчало, к неимоверной радости родных, к тому же, у девушки в разы повысился аппетит и она заметно раздалась, как говорится, во все стороны. И опять старикам невдомёк. А когда сильно округлившийся животик никуда уже не спрячешь, то внучка и призналась им во всём.

Оказывается, Яшка ещё разок наведывался и они кувыркались с ним на сеновале, а зарубку положили ишшо в первоначальном его прибывании у них. Кирилл Николаевич рассвирепел, а что поделаешь - сучка не схочет и кобель не вскочит.

Наперёд догадываясь, что всё равно не скроешь новорождённого, Варвара Петровна поделилась секретом со своей подругой Катериной Оленевой, а та им и сообщила, мол, друг детства вашей Варьки, младший внук Кузьминых, Сашка, до сих пор по ней сохнет, а однажды, он даже самой Екатерине обмолвился, что вроде так Варьку любит, что и с детками бы ту замуж взял с превеликим удовольствием.

Кирилл Николаевич не очень доверял бабским сплетням, поэтому лично переговорил с молодым человеком, уверенный, что устраивает счастливое будущее родимой внучке. Сашка Кузьмин подтвердил слова Катерины и, окрылённый услышанным, Кирилл Николаевич, по приезду домой, вызвал Варьку на откровенный разговор.
Но та взбрыкнула и ни в какую не поддалась, даже речи вести на эту тему, мол, не любый он мне и замуж за него не пойду.

-   А кто тебе любый? Тот, кто николы с тобой под венцом не окажется?

-   Пускай, но за Сашку всё одно не пойду.

После этого происшествия, когда разбились все его мечты о благополучной Варькиной семейной жизни, Кирилл Николаевич занедужил, сердце прихватило. Но мужчина скрывал это от близких и всё чаще стал пропадать на хоз-дворе, где тайком мастерил себе домовину, а потом потихоньку принялся и за рытьё могилы. Но не успел закончить, получилась всего метра на полтора, а то и меньше, его застукала на "рабочем месте" вездесущая Варвара Петровна и такой ему скандал учинила, после которого хозяин сразу исцелился, лишь бы только никогда не попадаться в немилость собственной жены.

-   Ты что удумал, горе моё луковое? А у нас с Варькой ты спросился, можно тебе помирать али нельзя? Ты на кого нас покинуть собрался, дуралей, что мы делать станем без тебя? А ишшо и детина народится. Легче всего залечь в сырую землицу, да и отбросить все заботы и хлопоты,  а нам что с Варькой, следом за тобой приноравливаться? Ах дурень, дурень... Сколь лет тебе, что так неумело рассуждаешь?! А понять внучку не пробовал? Ты-то по привязанности женился?... Чего молчишь, отвечай!

-   Сама знаешь.  -  буркнул он.

-   А зачем тогда Варьку силком под венец отправляешь, да ишшо с тем, кого она и на дух не переносит? Ты ей добра должон желать, а ты тока о себе думаешь, дабы не попрекнули тебя Варькой, будто та в подоле принесла. Нехай мусолят, пока типуны на языках не вскочат! И запомни, Кирюха, на людей никогда ничем не угодишь. Даже про самую честную и то, парочка ядовитых слов у них завсегда найдётся. Потому и угождать никому не следует, а надоть жить тока для себя. И в помощь бросаться - тожеть, когда об том тебя попросють.