Брюнеточка
Она - высокая брюнетка, чуть согнутая в тонкую дугу сознанием собственного роста. Он — невелик и коренаст, хотя скорее обрюзг; жёсткие волосы цвета горбушки заварного обступили, как язычники лысую гору, лоснящуюся в свете тусклых ламп раннюю плешь.
Она, теребя в руках карандашик, поднимает наконец глаза к окошку:
Скажите, - ловит она придыхания. Говорит как бы на вдохе, чтобы дефект, этот жуткий, стыдный дефект не стал очевиден незнакомому.
Он смотрит на неё как бы смешливо. Прямо и ровно, с замершими в ожидании смешка толстыми губами усатого рта.
Скажите, - выпаливает она. - Могу я это письмо отправить заказным?
Он медленно переводит взгляд на перевязанную крестом бумагу. Забавы не случилось, и сальный блеск взгляда из-под очков сменился равнодушной матовостью.
Пройдите по коридору к четвёртому окошку, размашисто подвигает к ней по мрамору бумажный номерок.
В полусумраке ночи дежурное отделение столицы кишит нехотя спешащими, ленно толкающимися людьми. Опустившись на скамью против желанного четвёртого окошка, она приготовилась ждать череды множественных незнакомцев, стремившихся попасть ровно туда же. Вот баба в туго перевязанном платке опасливо гладит варежкой бумажный короб со штемпелем «мармелад». Вот в жестяной чешуе вобла жёстко торчит плавниками из папиросной обёртки. Вот всё поплыло, как сливочное масло на батарее, и шлёпнулось куда-то, через грязный пол, - в тартарары, наверное.
Давешний собеседник смотрит на неё прогорклым, как старая олива, взглядом, и, слащаво улыбнувшись, протягивает ей вдруг из-под стола полузавядшие тюльпаны.
Этот за любовь готов разве что выпить!.. - раскатываются по мрамору её собственные гулкие слова.
Звонкий смех очередей разлетелся в тысячи осколков, налетев на каменный купол под крышей. Чёрный глаз тюльпана смотрит на неё не мигая, а огненно-красные лепестки замелькали в оборотах, как жёрдочки в белочкином колесе. Лопасти вертятся, спешат, шарик подпрыгивает, вот — лунка, бултых, или...
Она подскакивает, как раз за секунду «до». До того, как стоявший пред ней, - женщина в дородном тулупе, - удовлетворённо отвалится от прилавки и поспешит убраться прочь, в ночную тишину. До того, как последующие начнут шикать и шпынять, - вы этак всю жизнь проспите!
Она с достоинством несёт свою фигуру к прилавку номер четыре.