Евгений мечтал о сыне. Он мечтал о сыне так долго и с таким неприкрытым, почти бредовым, горячечным упорством, что это давно уже не было секретом для его близкого и не очень окружения. И не потому что у него не имелось сына. Можно сказать, их было даже два. Один родной, с матерью которого Евгений разошёлся, едва тому исполнилось шесть лет, и приёмный, - его он стал воспитывать с восьми лет, сразу, как только женился во второй раз на женщине с ребёнком.
Но получалось как-то несправедливо по отношению к его отцовским чувствам. Воспитание родного сына он фактически прекратил, перебравшись сразу после развода с первой женой жить в другой город. Материальная помощь ребёнку и редкие встречи с ним в расчёт не шли, потому как нечастое, происходившее урывками общение с родным сыном едва ли можно было для обоих назвать полноценным. А, приняв эстафету воспитания чужого ребёнка, очень сожалел, что не видел и не знал его совсем крошечным, не растил с первых дней появления на свет.
Если бы кто-то смог заглянуть в его, и без того открытую душу, до самого её глубинного донышка, то поразился бы непреклонному желанию Евгения видеть беременной свою жену, ласково гладить её по животику, прислушиваться к тому, как толкается внутри него ребёночек. Потом провожать её в роддом, переживая и волнуясь за благополучный исход родов. А далее ставить магарыч друзьям и хмельному от долгожданного счастья говорить всякие глупости, выслушивать шутливые, по-мужски пошловатые и торжественные тосты, безудержно наслаждаться и гордиться несравненным чувством отцовства. А также готовить дом к приёму мамы с малышом, чтобы позже встречать её с цветами и шампанским у входа в родильное отделение и, наконец, принять у медсестры туго запеленатый свёрток с крохотным сыночком.
Почему-то Евгений ни разу, ни на секунду не усомнился в том, что у него родится сын и только сын. Какой-то особенной, проецируемой всей его внутренней сутью, силой убеждённости он и других заставлял верить, что родится мальчик, которому он отдаст всю страсть, всю мощь своей не растраченной отцовской любви. Но вторая жена, несмотря на все его уговоры, во время близости требовала от него непременно заботиться о контрацепции и всякий раз без стеснения проверяла наличие предохранительного средства. Она не собиралась родить ему ребёнка. Никогда! Её вполне устраивало наличие его сына, жившего в незнакомом городе, на немалом от них расстоянии и своего собственного, ставшего и его сыном тоже, в их общем доме.
К слову сказать, оба сына как-то незаметно вымахали во взрослых парней, а позиция женщины не изменилась. Она с ужасом и долей некоторого отвращения относилась к такой желанной Евгением и, вполне возможной к осуществлению, её собственной беременности. И, наконец, Евгений не выдержал. Он стал исподволь, не признаваясь пока даже самому себе, искать ту единственную, которая захочет и сумеет осуществить мечту всей его зрелой жизни. И разумеется, со временем нашёл.
В результате прибавился и третий сын, на то время уже шестнадцатилетний, рослый и красивый юноша. Его долгожданный, выпестованный в долгих мечтах Димка. И оба друг в друге души не чаяли. Всё вроде бы выходило по задумке Евгения. Тем не менее жизнь дала однобокий крен и пошла наперекосяк. И снова нужно было искать правильное решение, верный выход из ситуации. И опять основные трудности ложились на его, пока ещё достаточно широкие, но не такие крепкие, как бывало прежде, мужские плечи. Без женской поддержки, без надежды на полную, надёжную и дружную семью. С некоторых пор он жил целиком посвящая себя сыну. С единственно намеченной целью поставить на ноги своего любимца - младшенького. Дать ему возможность получить образование, востребованную в обществе профессию. А ещё сделать его социально адаптированным и крепким, способным выстоять в непростой экономической ситуации в развалившемся, когда-то стабильном имперском государстве. Проще говоря, вырастить из длинноногого паренька настоящего, сильного телом и духом мужика. Чтобы умел жить не распуская слюни и бороться до конца. Но вопреки его намерению, женщина, подарившая ему сына, отчаянно сопротивлялась, поощряла пацана к бездействию и лени, баловала его, всячески старалась упрятать в уютный кокон женской жалости и расслабленности, учила не браться за решение возникающих проблем, а попросту укрываться, прятаться от них. Проблемы никуда не девались, только постепенно усугублялись и накапливались, а решать их в конце концов приходилось за сына его отцу - Евгению.
Вот и сейчас, позвонил Дима и сказал, что слегка простыл и прихворнул, в техникум ходить не будет, но мама сделает ему справку и неприятностей из-за пропусков не ожидается. Так сказать, позаботился, дабы отец, охранявший в это время объект и, находившийся на дежурстве, напрасно за него не волновался. А как он может не нервничать и не волноваться, если у сына-первокурсника заканчивается учебное полугодие, а он к учёбе относится не только без особого рвения, а даже наоборот - с нескрываемой прохладцей. А тут ещё маманя, глупая курица, поощряет сыночка к безделью и безответственности. Разве она не понимает, что этим только портит неустойчивого и малоопытного, не знающего жизни парнишку, учит его прятать голову в песок? Надолго ли удастся укрыться? А как быть дальше? Не всегда родительница сможет подстелить соломки или подсунуть фальшивую справочку. Безжалостная реальность всё со временем расставит по местам. Не подготовленный к трудностям человек растеряется при ближайших трудностях. Ох, эти горе-мамаши! Сами ищут лёгких путей и детей тому же учат.
Евгений потянулся к холодно поблескивающему на столе телефону. С тех пор, как он разошёлся со своей третьей женой Галиной, по имени друг друга они не называли. За неохватным счастьем взаимной любви и пятнадцати лет благополучного брака, последовала беспредельная обоюдная ненависть и жажда при каждом подходящем случае посильней обидеть, больней уколоть, не пропустить возможности съязвить. Евгений с Галиной, отказавшись от привычных правил вежливости, теперь обращались к противоположной стороне, употребляя лишь равнодушное местоимение "ты." Предстоящий разговор не поднимал настроения; поднять он мог разве что кровяное давление. Но Евгений чётко сознавал - поговорить со своей бывшей нужно обязательно - назрела крайняя необходимость. И он мягко, но решительно нажал кнопку телефона, когда высветилось неприличное, хотя и вполне литературное слово, которым он определил в телефонном списке свою жену в разводе.
- Привет! - подчёркнуто бесстрастным голосом поздоровался на отклик своей бывшей. - Что там с Димой? Реально заболел или снова от занятий отмазываешь?
- Ну, как тебе сказать? Температуры нет, а носом посапывает, слегка горло болит, - тем же заученно-безразличным голосом произнесла Галина в ответ. Хотя практика показывала - её хладнокровия хватит ненадолго. Обязательно зачастит мало внятной скороговоркой, потом начнёт срываться на крик, а затем по привычке обвинять его во всех смертных грехах, а коль он упрётся в собственном мнении, то станет не лицеприятно обзывать, непринуждённо обращаясь в том числе и к не нормативной лексике. Требовалось, во что бы ни стало, не доводить собеседницу до волнения и суметь на благозвучной ноте закончить разговор. От чего и будет зависеть дальнейшее поведение бывшей супружницы.
- Ты понимаешь, что у парня начнут возникать проблемы и с учёбой, и во взаимоотношениях с преподавателями, да и ребятами внутри коллектива тоже? Кому понравится лодырь и прогульщик? Как говорится, плохо отзываются об отсутствующих. Не настолько он болен, чтобы бездельничать.
- Тебе жалко, что пацан несколько дней отдохнёт? Или завидуешь, что эти дни он проведёт со мной? Уже не знаешь к чему придраться? - голос бывшей становился напряжённым.
- Мы же с тобой оба желаем Диме добра. Он должен стабильно учиться, быть готовым к постоянной работе, уметь себя и свою семью материально обеспечить. Ну, согласись, как иначе в этой жизни? И я, и ты не вечные. Кто ему поможет, если он сам не научится преодолевать трудности, быть настоящим мужиком?
Евгений не понял, что из его речи так сильно подействовало на бывшую. Возможно, обыкновенное желание не согласиться с ним и подавить из чувства протеста? Может намерение побыть несколько дней рядом с их общим сыном, которое он у неё оспаривал, отправляя того на учёбу? Но не дослушав, она уже громко кричала, перечисляя, как обычно, все его нынешние звания и регалии, придуманные ею на досуге в приступах самой лютой к нему непреходящей ненависти. Договориться не удалось. Евгений почувствовал как кровь ударяет в голову и, от греха подальше, выключил телефон.
Пора было обходить территорию охраняемого объекта. Дружелюбный пёс-полукровка, прибившийся, Бог весть когда, ещё будучи тощим, голенастым щенком, к охранникам, ставшими его добровольными кормильцами, а по мере взросления и друзьями, подбежал к Евгению и будто по команде потрусил за ним следом. С ночи шёл пушистый, лохматый снег, космами свисавший с деревьев, ровным, чистой белизны слоем покрывший не новую спецтехнику и утрамбованную землю.
- Что, брат, пойдём обедать, по времени, вроде, как пора? - скорее утвердительно, чем задавая вопрос поинтересовался охранник у кобеля. Тот дружелюбно завилял хвостом. Знал, для него у каждого дежурного найдутся не только объедки от собственного обеда, но и заготовленные заранее и принесённые из дома вкусные куриные или сахарные косточки, с которыми он любил расправляться, отойдя подальше от будки.
В куртке охранника зазвонил телефон. Евгений взглянул на засветившуюся панель. Точно, Дима! Не прошло и двадцати минут после разговора с этой! Евгений вслух назвал телефонную кличку бывшей жены. Голос сына звучал взволнованно и прерывисто. Похоже, он говорил на ходу.
- Дима, ты только не волнуйся. Расскажи спокойно, что произошло и где ты сейчас находишься? - уверенным тоном отцу хотелось разом остудить и успокоить явно расстроенного сына.
- Папа, я уезжаю домой. Не хочу там больше оставаться! Как только вы поговорили с мамой, она набросилась на меня, стала ругаться и плохо говорить о тебе. Я сказал, что не хочу этого слышать. Оделся и ушёл.
Бедный мальчик! Галина, не выговорив всей обиды ему, продолжила это делать ни в чём не повинному сыну, оказавшемуся рядом. Сколько раз просил её, дурёху, не трогать Диму! А ей хоть кол на голове теши, так и не научилась сдерживаться. Теперь требовалось найти заветные слова, чтобы убедить сына вернуться к матери. Ничего нет хорошего в том, что отец дежурит на работе сутками, а сын скучает дома один. Тем более на липовом больничном. Не зная чем себя занять, да ещё и в расстроенных чувствах, пойдёт к знакомым ребятам. И кто их знает, чем они вдали от родительских глаз будут там заниматься?
- Дима, дорогой мой, прости её! Она женщина и она твоя мать. Поверь, любая мать хочет как лучше, но у неё нервы не в порядке, ты же знаешь, и здоровье тоже не на высоте. Прости свою маму и возвращайся к ней. Завтра утром я сдам смену и мы будем с тобой вместе. Ты даже не представляешь, как я жду этого и как за тобой скучаю. Прости её, сынок! - не давая сыну углубить противоречия с матерью, убеждал паренька Евгений.
- Да, ладно, не уговаривай! Вон она следом бежит, видать опомнилась. Хорошо, сегодня я побуду с мамой. Но завтра с утра пораньше приеду домой, ключ у меня есть.
- Вот и умница! Ты же человек великодушный и справедливый.
- Хватит меня нахваливать! До завтра, отец!
Евгений облегчённо вздохнул. На этот раз, как говорится, пронесло и мальчик его послушал. Но сколько испытаний и нервных стрессов предстоит выдержать ему в будущем? Да что там ему! Он сам виноват, что прошляпил период, модно называемый кризисом семейных отношений, вот дело и дошло до коварной измены Галины и их громкого, скандального разрыва. Хотя, пытаясь отыскать долю своей вины перед бывшей женой, он по большому счёту её не находил и никак не мог понять, почему она позарилась на горячего парня из солнечной Армении, если он выкладывался на пределе, чтобы жизнь жены и сына сделать полноценной и беззаботной? Что поделаешь, его усилий она не оценила. Но при чём здесь Дима? Однако всякий раз бумерангом доставалось и ему, потому что любил он обоих и страдал не только от невозможности восстановления семьи, но и от частых родительских склок.
Подъехав на следующее утро к дому, Евгений решил, что Дима от матери ещё не вернулся. Обычно сын поджидал его и, заслышав шум мотора, издали светился улыбкой, торопился открыть ворота, поприветствовать отца, как можно быстрей оказаться с ним рядом.
С трудом выставляя из машины больные ноги, хозяин подошёл к металлическим воротам, не торопясь открыл ключом калитку и убедился, что во дворе следы человеческой обуви, на выпавшем вчера снегу, отсутствовали. Зато кошка Глафира не раз подбегала к двери, в тщетной надежде, что её откроют, впустят продрогшее животное, накормят и приласкают. На крыльце и около следов кошачьих лапок рассыпано великое множество.Крупный, породистый кобель Граф бросился навстречу и, заглядывая в глаза и коротко, негромко лая, ходил кругами, вовсю демонстрируя, как он рад видеть хозяина.
Большой двухэтажный дом, в отсутствии сына, казался пустым и непомерно огромным. Холостяцкий быт ненавязчиво, но иногда в мелочах, кое где проглядывал. Бывало, посуда вовремя не вымыта или на столе не прибраны крошки, а то и небрежно брошенные вещи наглядно просились в шкаф. Но в целом для семьи из двух мужчин было довольно уютно и даже комфортно. Все удобства по последнему слову техники, современный ремонт, красивая, стильная мебель, дорогие роскошные занавески. Чувствовалось - сюда прикладывалась женская рука, и были в этой руке достаточные средства, а у хозяйки имелся неплохой дизайнерский вкус. Вот только сама хозяйка уже два года как дом покинула. И теперь она в нём вовсе не хозяйка.
К вечеру Евгений ждал гостя. Лет десять назад довелось с ним шоферить в тайге Красноярского края на прокладке высоковольтной линии электропередач. Работали вахтовым методом. Он из Ставрополья, а приятель из Краснодарского края, оба водители, вместе с бригадами лесорубов доставлялись самолётами поближе к местам лесоразработок. И оттуда уже они, водители автобусов, развозили трудяг по делянкам. Заработки с учётом северных надбавок были вполне приличные. Два месяца вкалывали и кашеварили в тайге, месяц отъедались на домашних харчах. И так несколько лет кряду, до тех пор пока расценки не срезали до позорно мизерных. А за то время, пока жили в посёлке и валили на участках лес под будущую ЛЭП, сколько всяких необыкновенных историй, приключений и происшествий случалось! Многие из них до сих пор свежи в памяти.
С гостем из их общего прошлого встретиться Евгению очень хотелось. Продукты закупил заранее, собираясь побаловать старого приятеля и по полной продемонстрировать своё отточенное в силу необходимости за последние годы кулинарное мастерство. Меню запланировал ещё накануне. Теперь не мешкая нужно было приступать к делу. Потому что встретить Вячеслава он обещал прямо с поезда. А до прибытия поезда оставалось не так уж и много, всего шесть часов. Радостно залаявший Граф возвестил о приходе сына. Всё складывалось как нельзя лучше - вдвоём с Димкой они сила! И с уборкой, и с кухней наверняка ко времени справятся.
- Ну, ты и куркуль, однако! - не удержался от похвалы старый приятель, раздобревший в последние годы вширь и будто даже слегка подросший в высоту, таким солидным смотрелся в своей зимней удлинённой, меховой куртке . - Прямо целый дворец отгрохал! Не зря пахал как папа Карло, результат, как говорится налицо.
- А то как же, знай наших! - улыбчиво отшутился Евгений.
Граф, почуяв своих и чужого, бросился навстречу и резко притормозил, в ожидании команды, как ему себя вести. Дима рад был продемонстрировать способности умного, дрессированного "немца."
- Граф, свои. Этого было достаточно, чтобы, подойдя и обнюхав незнакомца, кобель перестал обращать на него внимание. Или же притворился равнодушным.
- У вас даже собаки в графьях ходят! - добродушно басил Вячеслав, по достоинству оценив послушность здоровенной псины.
- Вы сегодня наш гость, дядя Слава, и мы все вместе намерены Вас баловать и удивлять, - впервые заговорил с приезжим Дима и слегка смутился собственной храбрости.
Стол в гостиной был уже накрыт. Оставалось достать из холодильника закуски и подать горячее.
- Я тут как дурень тащу из соседнего благословенного края закрутки своей супружницы им на гостинец, а у них и котлетки, и грибочки, и салатик, и тёпленькие чебуреки из-под полотенца. Ну, мужики, удивили! - искренне восторгался Вячеслав. - Ну, как с такой закуской да не напиться? Рюмка сама в руки просится!
Дима любил нечастые посиделки отца с товарищами. Ему нравилось сидеть со взрослыми за столом, уплетать свежеприготовленную домашнюю еду. Нравилось, что после нескольких рюмок спиртного, у обычно сдержанных мужчин, развязывались языки и начиналась беседа, перемежающаяся острыми шутками на злобу дня, с воспоминаниями о былом, рассказами об интересных людях, судьбе общих знакомых и всяко-разно необычных случаях. Тогда он сидел тихо, стараясь не привлекать к себе внимания, слушал, впитывая каждое слово, боясь прервать задушевность столь редкой, непринуждённой мужской лирики.
В такие блаженные минуты ему казалось, что мама где-то рядом, они снова вместе и всё у них лучше не придумаешь! Нет, Дима не забывал, что она живёт в десяти километрах от их дачного посёлка в небольшом стареньком домике с моложавым брюнетом из южной республики. Но одновременно будто присутствовала и рядышком. Вроде бы ходила где-то неподалёку или же, совсем как раньше, управлялась вечерком во дворе по хозяйству. Совсем скоро она войдёт в дом, приобнимет его за плечи и ласково дотронется губами до его ершистого затылка. Кто бы знал как самозабвенно и бескомпромиссно он верил своей матери! До того момента пока не сделал для себя неожиданное, до глубины души потрясшее его открытие - мама с её другом, оказывается, были не просто друзьями. Или, верней сказать, были гораздо ближе, чем положено обыкновенным друзьям.
Спиртные напитки он не употреблял не потому что рано, а просто они ему в самом деле были неприятны. Отец при случае любил похвалиться, что у сына есть стремление к здоровому образу жизни. Едва ли это было абсолютной истиной. Спорт требовал систематического напряжения и не являлся для Димы светом в окошке. Тренажёрный зал он посещал, но с полной отдачей не выкладывался. И себя уж точно не обманывал - спортсмен из него никудышный. Так, для себя, разве что порезвиться да размять мышцы. Но папе вздумалось перед дядей Славой им погордиться. Пусть себе радуется: здоровый образ жизни, так здоровый! Не за горами их воспоминания о житье-бытье в тайге и ради этого можно потерпеть и папины напевы о его сыновних, без сомнения преувеличенных талантах.
Дима уже второй раз подогревал чайник, когда, перескакивая с одной темы на другую, как бывает с давно не встречавшимися людьми, желающими поговорить о многом и не пропустить главного, мужчины, наконец, вернулись в прошлое, которое с их слов выходило сплошь весёлым и до анекдотов смешным.
- Жека, а помнишь свою встречу с хозяином тайги? Вот так экземпляр отыскался на твою задницу! Крупнее медведя в жизни не видывал, - напомнил другу Вячеслав.
- А то, как не помнить! Кросс с препятствиями проделал такой, что не одному спортсмену не снился.
- Чем-то, однако, Женя, ты ему понравился. В туалет все на окраину делянки ходили, но он выбрал именно тебя, - не преминул подколоть приятеля беззлобно посмеиваясь, Вячеслав. - Видать ремень с блестящей бляхой ему твой приглянулся. А подарок мишка после себя какой оставил нам на память!
Товарищи переглянулись заговорщиками и одновременно, по-мальчишески, весело расхохотались.
- Однажды живот заболел так, что стало невмоготу. Я, как человек воспитанный, ушёл подальше от народа, можно сказать, добрался до окраины тайги. И только расположился, вдруг послышался лёгкий шумок, будто кто-то неподалёку ветки отодвигает. Обернулся, а там, Бог ты мой, огромный медведище, настоящий бурый великан за спиной копошится. Я подхватился, бляху на ремне зацепил и помчался, что было духу, птицей перемахивая через поваленные деревья. Сколько на свете прожил, не припомню, чтобы ещё когда-нибудь так быстро бегал!
- Верно, скакал оленем и во горло кричал: "Медведь! Спасайтесь!" - подхватил Вячеслав. - Мужики не сразу поняли, в чём дело, стали между собой переговариваться: "Жалуется Женька, что ноги болят. Полюбуйтесь, как препятствия берёт не глядя!" Потом увидели косолапого и сами рванули врассыпную. От него ведь не спрячешься - он и на земле, и на дереве достанет.
- Помню, подбежал к машине, в кабину заскочил, весь в трясучке, нервная дрожь с головы до ног пробирала, а он, подлец, встал на лапы во весь рост с другой стороны кабины в окно за мной наблюдал. Какого же он был роста, если заглядывал в кабину огромнейшего грузового КРАЗа! Деваться некуда, нужно было прогнать незваного дикого гостя. Набрал побольше воздуха в ресивер и от всей души нажал на кнопку звукового сигнала. Звук был такой мощности, что медведь вначале от неожиданности рявкнул и резко присел, а следом развернулся и прыжками понёсся обратно в тайгу. Когда вышел из кабины, в нос ударил отвратительный запах. Медведь со страха навалил огромную кучу жидкого дерьма! С трудом верилось, что такое количество отходов способно выдать одно животное, а не принимал в этом участия целый медвежий клан.
- Никому не верилось, что это правда, ходили любопытствовать на последствия медвежьего страха, - подтвердил слова Евгения Вячеслав.
- То-то мы с ним оба натерпелись! - сделал общее заключение Евгений.
Отец был весел, вспоминая давнишнее событие, необычайно долго, от души смеялся. И казалось, вместе с ним смеялись даже его светлые, рыжеватые волосы и едва приметные золотистые веснушки. Было уже поздно. Дима пожелал всем спокойной ночи и ушёл отдыхать в свою комнату.
- Давай, братишка, ещё по одной, а там, глядишь, понравится и заново начнём, - продолжал угощать гостя хозяин.
- Нет, Жека, спасибо, больше не могу ни есть, ни пить. Сыт по самую макушку. Разве что стакан чаю без сахара. Не беспокойся, я сам налью. Ты лучше расскажи, как сумел дом сохранить? Ведь, как мне помнится, первой жене с сыном ты квартиру оставил. Со второй дом, что построил, пополам разделил. А тут сам себе хозяин. Разве Галина не требовала раздела?
- Требовала, конечно. Но строительство первого дома мне обошлась гораздо дешевле, чем второго. Как я ни вкалывал, сколько ни мотался по командировкам, денег на строительство всё-равно не хватало. Галина занималась воспитанием сына, нигде не работала. Прежде был дефицит строительных материалов, зато стоили они относительно недорого. А нынче в магазинах всего полно, только цены кусаются. Мне пришлось одалживать немалую сумму у младшего брата Валерия. Материально он обеспечен и в просьбе не отказал. Но при условии, что деньги даст под десять процентов годовых. И потребовал расписку. Я написал. Ещё Валера добавил, что деньги назад потребует только в случае развода с Галиной.
- А если бы Вы с ней не разошлись?
- Тогда бы благополучно о долге позабыл.
- Хитро, однако! Короче, он тебя подстраховал от очередного разорения?
- Можно, Славик, и так сказать. Была проведена судебная экспертиза моей расписки. Достоверность её и срок написания подтвердились. Долг с процентами на тот момент равнялся примерно стоимости нашего дома. Так что делить было нечего. Мы развелись, Галина выписалась. Расписку брат вернул мне. Я сделал завещание на сына, Димку. Понимаю, конечно, если дам дуба раньше неё, то сын заберёт мать доживать к себе. Но это уже будет его личное дело, она же ему мать, в конце концов.
Ночь поворачивала на утро. И Дима, и гость давно спали, а Евгений, растревоженный воспоминаниями, всё ворочался с боку на бок и никак не мог угомониться. Привычно и надсадно крутили в коленках ноги, где-то неподалёку лениво, с перерывами, брехала собака, свет от уличного фонаря казался чрезмерно ярким и надоедливым. Вроде, о многом переговорили, но воспоминания продолжали накатывать, вызывая беспокойство и по прежнему отвлекая, неизвестно в каких далях затерявшийся сон.
Припомнилась почему-то ранняя молодость, когда он, будучи лейтенантом милиции, принимал участие в погоне, убегавших от преследования на легковушке преступников. Их патрульная машина на большой скорости врезалась в выехавший наперерез тяжёлый грузовик. Два его товарища погибли на месте, а он с открытой травмой головы попал в больницу. Операция, полгода в стационаре, увольнение из внутренних органов по инвалидности и боль. Страшная головная боль и боль души. А ещё, тщательно скрываемые им, ночные приступы эпилепсии, как следствие травмы мозга. Первая жена Нина сказала, что от одного вида его мучений ей становилось страшно, она не могла переносить жуткие приступы его болезни и попросила по-хорошему разойтись. Евгений спорить не стал. Взял с собой документы, сумку с личными вещами и уехал на юг, подальше от своей первой семьи и безрадостных воспоминаний.
То ли смена обстановки и уравновешенная жизнь в небольшом курортном городке, то ли новые положительные впечатления в рабочем коллективе в ответ на природное дружелюбие Евгения повлияли на конечный результат, но приступы постепенно становились всё реже и слабее и в конце концов он свою болезнь благополучно преодолел. Но ещё долго, работая уже водителем, покрывался холодным потом от одной только мысли, что не дай Бог, приступы снова возобновятся. И тогда, в случае драматического развития событий, его тело могло стать неуправляемым и беспомощным. Вполне возможно, происшествие могло случиться во время рейса, прямо на дороге. Последствия предугадать было не сложно. Но, как говорится, Господь миловал.
Не стал Евгений посвящать, приехавшего на пару дней товарища, в свои личные переживания и многословно распространяться о той непреходящей, порой невыносимо гнетущей душевной боли от разрыва с Галиной, которую любил и баловал будто своего ребёнка. Благо и разница у них в возрасте составляла едва ли не полтора десятка лет. Он почти ничего не рассказывал о своей бывшей жене, которую в телефоне у себя обозначил словом, определяющим дурное поведение женщины. Наверное потому, что говоря о ненависти и презрении к ней, едва ли мог поручиться в абсолютной смерти в его измученном сердце и диаметрально противоположного чувства - великой, безбрежной, всепоглощающей любви.
Твёрдо убеждён Евгений был только в одном - в истинной благодарности своей судьбе, в целом, не такой уж и счастливой, за её бесконечно щедрый подарок. Никогда, ни разу, ни при каких обстоятельствах он не усомнился, нужен ли на самом деле ему сын, предварительно выпестованный в его отцовских мечтах. Он не просто любил Диму, а радовался и был горд возможностью вкладывать в него частицу души, делиться с ним всем, чем обладал сам. Готов был защищать его ценой собственной жизни и пожертвовать ради него, если возникнет такая необходимость, в прямом смысле - последней каплей крови.
Их с сыном родство было того возвышенного свойства, когда генетика и материальная составляющая отступали на задний план, а духовная близость становилась главенствующей и определяющей во взаимоотношениях отца и сына. Параллельно, наряду с обидой и горечью, вызванными предательством жены, шествовала его родительская любовь, жертвенная и бескорыстная, несмотря на разного рода жизненные неурядицы и трудности, переполнявшая сердце Евгения ощущением постоянного высокого счастья, ценность которого невозможно было определить какой-либо существующей мерой. Это было самое удивительное на свете, самое необыкновенное и ничем не заменимое, желанное, поистине выстраданное им необъятное счастье отцовства.