Глава 11
Сражение при Энон Глиир.
Эльфийская армия расположилась на возвышенности -- в разрыве горной цепи, что протянулась с запада на восток. Начинаясь от самого моря она плавно срасталась с Пограничными горами, отделяя Нэрт-а-Нэлл от Норидала.
Узкий вход в долину между скалами назывался людьми Ветряные Ворота. Если подняться на самую верхнюю точку самый высокой скалы, то «Ворота», представляли из себя большой круглый цирк, с запада и востока окруженный скалами, а с севера и юга двумя широкими входами в него.
Тут действительно всегда было ветрено. Холодный «горник» с севера, через узкое горло прохода, проникал в более теплую южную долину сдувая все на своем пути. Превращая местную мягкую породу скал в острые непроходимые зубья, вздымающиеся в небо. Тут было пустынно, лишь ближе к подножию гор ютился робкий стланик, прячась от резких порывов ветра.
Эльфы называли это место Энон Глиир -- Поющие Врата, оттого, что скалы здесь пели, ловя в свои сети местный ветер.
Место было выгодное, обзор широкий. Если стать спиной к долине, то по бокам возвышались скалы, а впереди лесостепь плавно переходящая в леса Норидала. Левее - полоса моря до самого горизонта. Справа холмы подножий Пограничных гор.
Меж плоских, зубоватых скал можно спрятать и горного тролля, и резервный отряд конницы.
Да и прицельно бить из луков, что не говори лучше с холма, чем из-под него.
Армия людей была наспех сформирована частью из ополченцев местных деревень, частью из остатков Вейлийских ратей, и того, что на днях прислал Вугард. В срочном порядке были отозваны силы из Дора. С вооружением пока были проблемы, так как гномы показали людям большой кукиш. Но магическое письмо из Итиля обнадеживало, что и деньги, и обмундирование, и еда в скором времени появятся. Подкрепление обещало быть со спешащими корранами и обозами.
В наступление было решено идти с марша. Ставка была на молниеносность и быстроту Исинских егерей, поддержку лучников и копейщиков. Людей вёл опытный военачальник и верный соратник Вугарда Браноген Лейн.
К эльфам подкрепление с кораблей добраться по суше не успевало, поэтому они решили воспользоваться обещанной помощью псов, а флот оставить в резерве на случай атаки с моря. Три сотни отчаянных рубак пёсьелюдов уже спешили пещерами гномов в сторону долины. Было решено разместить их справа, в тылу врага, за небольшой грядой холмов. Их силы будут задействованы только в том случае, когда будет понятно, что самим не справиться. Эльфы рассчитывали в основном на своих лучников и конницу, которая разместилась по левому и правому флангам в скалах.
В середине эльфийского войска решено было поставить гномью сотню Брунбрана Рыжего. Он сам предложил свою помощь, взбешенный действиями Онара и его приспешников в Вейли. Город следовало отбить и вновь водрузить четырехцветный флаг независимого гардалана, вместо чёрно-золотого. На самый крайний случай у гномов был припасен небольшой сюрприз для людей. «Сюрприз» уже собирали гномьи мастера, тут же, за холмом.
Перед сотней гномов стояли эльфийские копейщики и пехота.
К утру перевес был на стороне эльфов, но лазутчики докладывали, что на помощь людским ратям идёт подкрепление из Исина.
День, как назло, был сырой, ветреный и промозглый. Резкие порывы северного ветра словно хотели сдуть засевших на холме эльфов. Высоко в небе, словно предчувствуя скорую поживу, кружились стаи воронья.
Алинель стояла рядом с отцом отчаянно завидуя его холоднокровию и спокойствию. Её саму отчаянно колотило от волнения, но показывать свой страх было стыдно. Лишь побелевшие костяшки пальцев, обнимающие рукоять любимого клинка Нонлунга «Несгибаемого», выдавали тревогу.
Тэлион запретил ей лезть в самую гущу. После стычки с орками глаз с нее не спускал. И в этот раз оставил ее под присмотром Даэну в составе "второго резервного".
Элфин, напротив, чувствовал за собой вину из-за смерти Браноэля и рвался в бой. Сейчас он был где-то на передовой - в первых рядах лучников. Алинэль беспокоилась за него. Он был хорошим и отважным воином, но как она уже успела понять, смелость и отвага могут быть беспомощны перед случайной стрелой.
Она ни разу не видела такое количество народа. И даже собрание гвейса в Священном Древе, меркло перед тем, что она видела сейчас.
Изумрудные, черные, белые и серебряные знамена (цвета каждой ветви), резко хлопали на ветру вырывая флагштоки у знаменосцев. Ветер изредка доносил ржание лошадей из-за скал в предгорьях. Кто-то произносил хвалу богам, призывая их быть на стороне правых, кто-то подбадривал себя песнями, шутками и матерщиной. Последнее относилось к гномам. Из середины их рядов, громогласно пелись скабрезные песни и позвякивали медные фляги с доброй брагой. И если эльфы постились перед сражением, то у гномов, наоборот, считалось неприличным воевать на сухую – скучно!
Алинэль было одновременно и страшно, и любопытно. Была какая-то отчаянная обреченность и одновременно уверенность, что все будет хорошо. Она надеялась на это. Иначе незачем жить, иначе незачем строить планы на будущее, иначе смысл этого всего?
Время шло мучительно медленно. Хотелось, чтобы все уже побыстрей началось и скорее закончилось, чтобы появилась хоть какая-то определенность.
И вот, на горизонте появилось черная полоса.
Поглотив в себя редколесье, она, словно змея, вытянулась во весь горизонт. Сокращаясь всем телом, медленно, боком, она ползла им на встречу, то поднимая, то опуская свое огромное, состоящее из сегментов лентовидное тело. Приблизившись, «змея» превратилась в огромную, плоскую, хищную многоножку, блестящую на солнце железным хитином доспехов и шипами копий.
Алинэль различила черно-золотые знамена с серым вороном в середине – знамя Истрии.
Гул подступающей армии нарастал. Трубили рога, земля содрогалась от топота ног людей и лошадиных копыт. Все смешалось в одну нестройную, страшную какофонию.
Во главе людской конницы на сером в яблоках жеребце скакал человек. Он вынул меч и поднял его вверх. Лица его еще не разглядеть, но было понятно, что он закричал, потому что через мгновение, ветер донес нарастающий гул десятков сотен голосов.
-- Копья к бою! – крикнул Тэлион.
Команда по цепочке понеслась в первые ряды. Тут же линия обороны перегруппировалась, пропуская вперед из-за спин лучников, копейщиков и щитоносцев.
Первый ряд стал на колено, прикрывшись щитами и уперев копья в землю, направил их в грудь всадникам врага. Второй ряд - с более длинными копьями - нацелился в грудь лошадей. Третий готовился сменить первый. Команда эхом разнеслась по рядам, громыхнули щиты, звякнула сталь.
За копейщиками находились лучники и арбалетчики. Подавальщики стрел замерли перед корзинами, готовые в любую минуту быть полезными.
Егеря противника имели легкие луки, в отличие от дальнобойных эльфийских. Перегруппировавшись, эльфийские лучники теперь располагались в тылу, за мощной стеной щитов. Сами они могли беспрепятственно стрелять по врагу навесом, через головы товарищей.
Оставив дочь под присмотром Даэну, Тэлион спустился ниже по холму на передовую.
Он разделил линию обороны на три фаланги, в каждой из которых назначил сотниками лучших своих воинов.
Средней управлял Элентар, правой вызвался командовать Элфин, левой Лааринеэль.
Вражеская конница мчалась вверх по склону холма, её скорость упала, а стрелы, выпущенные эльфами, смешали ряды разя животных и людей.
По сигналу Тэлиона эльфы перерубили веревки, лежащие на земле, и вверх, прямо под копыта лошадей, вылетели острые колья, спрятанные под дерном в небольших траншеях. Это посеяло панику и суматоху в рядах неприятеля, смяв первые, доселе стройные ряды всадников. Первая линия смешалась, отступила, внеся расстройство во вторую.
В ход пошли совни, глефы и копья. Эльфийская пехота пришла на помощь копейщикам и стрелкам.
Чуть отставшая людская пехота подоспела как раз в тот момент, когда с их конницей было покончено. Оставшихся в седле всадников, эльфы стаскивали и добивали на земле.
Алинель была заворожена страшным зрелищем. Кони ржали, люди кричали, отовсюду слышалось жужжание стрел над головой. Они словно дикие пчелы в разворошенном улье -- жалили всех, кто попадался им на пути.
Стояла и смотрела как одна из них, выпущенная с неприятельской стороны, летит на нее... медленно, словно увязая в воздухе. Видела блестящий, гладкий наконечник с отраженными в нем серыми облаками, белое оперение и черную древесину стержня. Понимала, что если сейчас не шагнет в сторону, то стрела попадет точно в голову. Видела траекторию полета и в онемении ждала удара, безвольно наблюдая как бы со стороны.
Толчок в бок вывел из смертельного ступора. Упала, больно ударив бедро о камни. Несколько стрел рассерженно шипя оперением, пролетели над ее головой, глухо уткнувшись в ствол одинокой кривой сосны.
-- Ты с ума сошла? – услышала одновременно удивленный и возмущенный вопль, где-то за спиной.
Алинэль обернулась. Позади, на колене стоял Даэну, посылая стрелу за стрелой.
Звуки и время вновь вернулись в своем нормальном виде, словно обухом ударив по голове, выводя из смертельного транса. Крутанулась вбок, дальше от злополучного места и, натянув тетиву, отправила несколько стрел в небо.
-- Прости, замешкалась, -- покаянно шепнула она, виновато косясь в сторону Даэну.
Он коротко кивнул, полностью сосредотачиваясь на цели.
Внизу, ревя, словно разгневанное стадо вепрей в рубку кинулись гномы. Их секиры и топоры размётывали неприятеля мелким крошевом по сторонам. Через несколько минут, на том месте, где они дрались, остались только трупы. Рассредоточившись по периметру, гномы, сея панику и смерть, завели одну из великого множества боевых песен. Музыкой служил звон оружия и стоны противника. Это была странная, страшная, но все-таки исполненная отваги и мужества нескончаемая песнь.
Если бы Алинель спросили, слышала ли она голос битвы, то она, не задумываясь, ответила бы положительно.
Сражение продолжалось и словно исторгнутые дальним лесом, новые резервы людей все прибывали и прибывали. Они, как маленькие упрямые черные муравьи, облепили упавшего эйлетского жука. Но вот, жук расправил крылья, и, жужжа, сбросил черную мелочь в траву.
Неудача нападения не выбила людей из колеи, они с марша вступали в драку, напирая на свои первые ряды, заменяя уставших и убитых ратов, новым, свежим пополнением.
Неизвестно, на что рассчитывал коннетабль людей, потому как всё их войско, было беспорядочно и хаотично. Пока брали только численностью. Но если дело и так пойдет дальше, то резерв пёсьелюдов возможно даже не понадобиться, размышлял Тэлион. Понятно, что у армии неприятеля тоже имеются резервы и поддержка тыла, поэтому он выжидал.
Пока перевес был на стороне эльфов, во многом благодаря верно рассчитанной тактике Тэлиона. Он не спешил задействовать легкую конницу, ожидая, когда толпы людей начнут иссякать. Его воины действовали слаженно и четко, как единый организм. Каждый знал свое место и действовал по заранее оговоренному плану.
Алинель была на самой вершине холма, где расположился отряд лучников. Стрелять ее учил сначала брат, потом отец.
Любимый кленовый лук, длинной в трость, композитный, усиленный ножными сухожилиями и роговыми пластинами степного большерога, с изогнутыми плечами, давно пристреленный и почти являющийся продолжением её самой, пел свою грозную песню.
Она стреляла навесом, не наугад, а всегда искала цель. И почти всегда стрела находила её.
Лук звали «Насталосс», в переводе на всеобщий язык звучало как – «жалящий цветок». Небольшая сила натяжения (в 27 килограмм) позволяла стрелять на довольно большие расстояния. Насталосс помог изготовить отец. Но дома остался вылёживаться уже лично изготовленный брат Насталосса. Имя ему она еще не дала, так-как ни разу его не пристреливала.
Машинально поправила сипер* и отправила в полет еще одну стрелу.
Внизу кипел бой, и, если честно, ей не особо хотелось лезть в самую его гущу. Страшно.
Армия людей сверху напоминала беспорядочное темное месиво. И хоть человек на сером в яблоках коне пытался командовать своими ратями, стройности и слаженности, как у эльфов у них не наблюдалось.
Несмотря на кипевший бой, стройные ряды трех фаланг у эльфов четко прослеживались. В середине, словно жаркое сердце огромного боевого организма, билась сотня рыжих гномов. Они еще не потеряли ни одного товарища. Толпы врагов разбивались о них, как прибой о скалы и грозная песня гремела над полем, повергая всех в трепет.
Первую линию обороны составляли теперь пехотинцы, вооруженные мечами, совнями и алебардами. При поддержке лучников им пока удавалось успешно теснить неприятеля.
Когда воины стали уставать, Тэлион решил ввести мобильную кавалерию. Левый фланг составляли эльфы, правый - псы. Он троекратно протрубил в рог и на поле боя вылетели всадники, с двух сторон тесня неприятеля, и сбивая его в плотную кучу. Вооруженные легкими луками, они еще на ходу расстреляли запас стрел, и, взявшись за мечи, принялись разить людей по головам.
Пёсьелюды полжизни проводившие в седле, без труда справлялись с этой задачей.
Когда раты людей были схвачены в кольцо, с их стороны двукратно протрубил рог и вверх поднялись белые знамена пощады.
Люди стали бросать мечи и поднимать руки вверх.
Сражение было окончено.
Тэлион протрубил в ответ один раз, что означало конец бою и Алинэль опустила лук.
«Неужели все? Неужели конец этой ужасной мясорубке? Надо спуститься и посмотреть, как там Элфин?»
Иногда в пылу боя, ей казалось, что она видит его светловолосую голову, различает именно его куртку, среди сотни других, таких же.
Не обращая внимания на протесты Даэну, кинулась вниз.
На бегу видела, как расступаясь перед серой в яблоках лошадью, люди отходили в стороны, словно волны перед форштевнем корабля. Вперед выезжал их предводитель.
Тэлиону подвели вороного жеребца, разговаривать стоя на земле с человеческим выскочкой ему не хотелось.
Встретились на пустом пространстве поля под прицелом сотен стрел, нацеленных с обеих сторон.
Тут и там, жухлую траву усеивали мертвые тела обеих армий. Эльфы уже оттаскивали своих погибших товарищей, которых, к слову сказать, было меньшинство.
Браногену нужна была только передышка. Он получил приказ не заключать мирного договора и наголову разбить неприятеля, во что бы то ни стало. С часа на час ждали подкрепления с корранов. Магическое сообщение, полученное несколько долей назад, говорило именно об этом. Надо было тянуть время, вот именно поэтому, он приказал поднять белый флаг.
Ждал, пока эльфийский (выродок) старейшина подъедет к нему. Можно было прибить его сразу, но Браногену было пока интересно. Кто ж тогда с ним воевать будет?
-- Сдавайтесь, или будете полностью уничтожены. Люди не простят вам сожженную деревню и жестокого убийства её безвинных жителей -- постарался произнести наиболее громко, чтобы первые колонны людей это отчетливо услышали. В шеренгах прокатился грозный галдеж….
Хорошо!
Эльфийский выродок гадко ухмыльнулся, поднял руку и щелкнул пальцами.
Тут же середина колонны неприятельской армии расступилась, выпуская из своих недр троих эльфов тащивших на веревке плотно связанного избитого орка.
-- Забирайте ваше дерьмо.
Орка толкнули в сторону людей. Пленник споткнулся, не удержавшись на ногах, осел на взрытую лошадями, залитую кровью землю.
-- Мы оба знаем, кто это сделал с Дором, так что дальнейшие переговоры считаю необоснованными. Или вы убираетесь отсюда, или будете уничтожены.
Староста эльфов смерил его презрительным взглядом, в котором не было и тени страха. Голос звучал спокойно и Браногену, казалось, даже надменно.
Похоже, эти идиоты решили стоять до конца.
Браноген нехорошо ухмыльнулся в ответ и с досадой подумал, как интересно, им удалось взять в плен главаря разведывательного отряда?
-- Ты не смутишь нас вашими провокациями!
Ему вторили людские шеренги, колотящие топорами и мечами по щитам. Их залитые кровью лица были искажены праведным гневом и патриотической гордостью.
-- Ваша глупость не знает предела, -- зло процедил эльф.
-- Это ваше коварство не знает границ! – Браноген старался, чтобы его голос звучал как можно более патетично. Ратов нужно воодушевлять.
-- Ваши выродки, богомерзкая помесь ваша, не имеют права управлять столицей Норидалла, теперь он по праву и по справедливости переходит под покровительство его светлости Вугарда Ноара, а пока его наместника Онара Тергила!
Эльфийский староста, казалось, вовсе не слушал. Он смотрел куда угодно, но только не на него. На серое низкое небо, на гнущиеся от ветра далекие верхушки деревьев, на тонкую полосу свинцового моря, темнеющего на горизонте, на скалы, острыми иглами опоясывающие равнину. Лошадь под ним стояла смирно, в отличие от животного Браногена. Тот постоянно перемещался, опасаясь нацеленных на него эльфийских луков.
Браноген оскорбился, эту речь он сочинял всю дорогу от Итиля.
-- Где свидетельство того, что именно мы сожгли деревню? Предоставьте мне их.
Наконец-то что-то конкретное, чем можно утереть нос этому длинноухому лесному смерду.
Браноген поднял руку вверх. Теперь его черед хвастаться трофеями.
Испуганный рат, с бледным, словно свежий творог лицом, суетливо выскочил из толпы, неся в объятьях грязный, продолговатый сверток.
Браноген наклонился с лошади и перехватил его. Неторопливо, словно смакуя, развернул на коленях.
На когда-то белой, а теперь запачканной землей ткани, лежали несколько стрел. (Все, что удалось найти в деревне).
-- Что это? – нахмурился эльф, явно удивленный.
-- Вы что не узнаете собственных стрел? – с веселым удивлением воскликнул Браноген, оглядываясь на толпу ратов, словно актер на уличных подмостках.
За спиной поддержали.
-- Это не наши стрелы, -- спокойно ответил темноволосый староста.
Браноген расхохотался ему в лицо.
Да что он тут о себе думает?
Он поднял вверх белую «эльфийскую» стрелу в одной руке, и вынутую из колчана ближнего лучника чёрную, в другой.
-- Кто скажет, что они похожи? – заорал Браноген, поворачиваясь к ратам лицом, и гарцуя на лошади вдоль рядов.
-- Никто! Н-е-е-ет! – пронеслось грозное эхо по толпе.
-- Так что ты мне тут доказываешь, эльф? – прищурившись, заорал ему в лицо Браноген. – Даже последний крестьянин скажет тебе, что стрелы разные!
-- Это не наши стрелы, -- спокойно и упрямо повторил эльф, -- Он докажет это!
Эльф ткнул пальцем на позабытого всеми полуживого орка.
-- Тебе никто не поверит, -- рассмеялся Браноген.
Он был готов и к такому. Кивнул человеку из охраны, тот подскочил к орку, и, вынув кинжал, оборвал страдания нелюдя.
Эльф не дрогнул. Ему было все равно.
-- А теперь, вынь нашу стрелу из вашего убитого рата и сравни ее с той, что ты держишь в левой руке, -- холодно сказал эльф, обращаясь к нему.
Браноген на мгновение замешкался, поворачиваясь спиной к шеренгам, чтобы они не увидели сомнений на его лице.
-- А чего тут сравнивать? Они одинаковы! – Браноген повернулся к ратам лицом и потряс стрелами.
Последние слова Браногена утонули в неистовом грохоте оружия и реве сотен глоток. Рёв плавно перешел в топот тысячи человеческих ног. Это подоспело подкрепление, спешащее с пришвартованных у берега корранов.
Хищно улыбнувшись, повернулся, но темноволосого эльфа уже и след простыл. Только труп орка сиротливо остался лежать меж двумя враждующими сторонами.
«Ну, что-ж, одним нелюдем меньше», равнодушно подумал Браноген.
Поставил коня на дыбы, и, взмахнув мечом, послал армию в бой.
Рубка продолжилась.
Когда к людям подоспело подкрепление, Тэлион послал псам один длинный и один короткий звук рога, и они с тыла вклинились в левый фланг Браногеновой рати, ощутимо их тесня.
Мысленно отдав приказ, Тэлион распорядился, чтобы воины, прибывшие на корранах, не вступали в бой, а припугнули флот Вугарда. Сегодня, они справятся сами.
После четырех коротких сигналов рога, в дело вступил «сюрприз» гномов.
Стройные шеренги эльфов неожиданно отошли на несколько шагов назад и перестроились, выпустив вперед четыре десятка самых высоких и широкоплечих гномов. Их охраняли по пять эльфов с глефами при поддержке лучников.
Спереди у каждого гнома, на широких кожаных ремнях, весел некий агрегат. Длинная широкая труба стального цвета с рукояткой, множеством затворов, рычагов и клапанов. На голове громоздкий шлем из дубленой кожи с круглыми стеклами для обзора, полностью загораживающий лицо . Пока гномы возились с устройством, эльфы оберегали их от нападения.
Но как только с приготовлениями было покончено, гномы коротко гаркнули им из-под шлемов, и те, опрометью кинулись назад, оставляя гномов в одиночестве, казалось, на растерзание врагу.
Обрадованные неожиданной заминкой раты, кинулись на безоружных жителей пещер. Гномы практически одновременно нажали какой-то рычажок на своих устройствах, и людей поглотила волна самого настоящего огня, превращая их в живые факелы.
На поле началась сущая неразбериха.
Ослепших от огня, ополоумевших от боли и ужаса людей, кинувшихся в ряды эльфийской армии, планомерно и методично расстреливали эльфийские лучники. Тут же накрывая специальной тканью, во избежание распространения пламени в собственных рядах.
Бежавших в обратную сторону людей, стали убивать свои же. Они беспорядочно носились среди воинов, слепо наталкиваясь на других, заражая огнем, словно моровой горячкой. Заживо горевшие люди валились замертво тут и там, погибая от болевого шока и ожогов. Некоторые, самые сообразительные, катались по песчаной земле, пытаясь сбить пламя, но их нещадно затаптывали ополоумевшие от страха и паники бегущие товарищи и лошади.
Несколько успели добежать до лекарских палаток, видимо в надежде на помощь, и подожгли ткань навесов. Два огромных костра взметнулись в низкое небо. Пламя горевших шатров перекинулось на обозы со стрелами и провизией.
С вершины холма можно было увидеть, как спасаясь от пламени, словно мелкие насекомые, в разные стороны прыснули люди. Ветер принес запах гари и паленого мяса.
А гномы, то увеличивая, то чуть уменьшая напор горелок, пёрли напролом, поливая противника огненной смертью.
Они сами сделались огнем, карающей стихией, не подпускающей к себе никого, более чем на двадцать шагов.
-- Не отступать! Расстреливать издалека!
Браноген, носился на лошади взад-вперед меж ратов, пытаясь призвать их к спокойствию и внести хоть какой-то порядок в ряды. Удалось лишь частично. Он сам едва мог усмирить коня под собой, что уж говорить о перепуганных насмерть воинах. Тем более, левый их фланг теснили предатели-псы.
Пробить дубленые, закаленные волшебством и горном доспехи, не смогли даже бронебойные стрелы людей. Без потерь гномы отступили сами, потому что в резервуарах их агрегатов закончилась горючая жидкость.
Тут же в наступление кинулись остальные, во главе с Брунбраном. Он гордился своими ребятами и не мог упустить момента, чтобы не обратить неприятеля вспять собственноручно.
Ущерб войску людей нанесли колоссальный. Помимо ужаса и психологического стресса на праведный суд Марры гномы отправили четвертую часть людского воинства. Многие, по большей части городские ополченцы, вообще бежали с поля боя, еще только завидев первых горящих.
То тут, то там, еще вспыхивали очаги сопротивления, но и огру было ясно, что сегодня удача на стороне эльфов.
Одну часть людей псы равнин гнали через всю степь - до самой кромки густого леса в сторону болота. Часть подалась к стоявшим у берега корранам, где уже подошел эльфийский из-за моря.
В спину людям стрелять не стали, но на всякий случай оставили "первый резервный" отряд.
Однако Тэлион отчетливо понимал, что это только начало.
Победу встречали с поникшей головой, слишком дорогой ценой она им досталась.
Это высота осталась за ними и с завтрашнего дня нужно будет начать постройку форта.
Только что ему доложили, что подоспели посланники-эльфы с корранов, прибывших ночью. Они будут охранять морские границы, и уже готовы отражать атаки неприятеля. Словно в подтверждение, ветер донес со стороны моря короткие взрывы. Эскадра гнала неприятеля от границы.
Тэлион отыскал в рядах воинов Силифэль с дочерью и вздохнул с облегчением. Все живы.
Окрыленные успехом своего изобретения, гномы распевали победную песню, чокаясь остатками пойла, что болталось во флягах и громко балагурили.
Брунбран желал похвалить каждого и ходил меж воинов, громогласно благодаря за работу и хлопая по плечам.
-- Ну, ребяты, как мы их бегать-то научили? Поработали, что называется, с огоньком!
-- А видели, как я того, рябого подкоптил? – горланил длиннобородый здоровяк с огненно-красными, словно недавнее пламя волосами.
-- А как они бежали? Точно паленые курицы и кудахтали, к слову скажу, также! – вторил его побратим, так и не снявший шлем. Сквозь закопченные стеклышки блестели прищуренные хитрые глаза.
-- Не-е-ет, надо было видеть их вожака, на которого натолкнулся полыханец (так они окрестили горевших ратов), и он чуть не сверзнулся с лошади.
-- Да ну! Ха-ха-ха! – хлопнул себя по коленям коротышка с заплетенными четырьмя косами в светло-рыжей бороде (означающим наличием четырех сыновей).
-- Да я те говорю. Зуб даю! – и чтобы подтвердить правдивость своих слов, вынул вставную золотую фиксу, торчащую на месте бывшего зуба и показал всей честной компании.
Гномы покатились со смеху, нежно поглаживая висящие на шее агрегаты.
Они по праву гордились своим изобретением.
Отлитые из «волчьей пены» или металла именуемого тАнгстеном, огненные трубы выдерживали накал в несколько тысяч градусов. Эксперименты длились давно, но испытать их на деле еще не представлялось возможным вплоть до сегодняшнего времени.
Алинэль нашла в толпе Элфина и помогала дойти до палатки лекарей. В бою ему прострелили бедро. Обломанное древко черной щепой торчало наружу и сочившаяся из раны кровь стекала в сапог. На многочисленные царапины и ссадины даже не обращали внимания.
Когда подоспело подкрепление людей, Алинэль была рядом с отцом и недалеко увидела Элфина, раздающего указания своей сотне. Она, было, хотела пробраться к нему, но неожиданно начавшаяся рубка, вновь разделила их.
Алинель взял под защиту отец и больше не спускал с нее глаз. Ему пришлось постоянно отвлекаться и теперь ей было стыдно, что опять ослушалась и подвергла неоправданному риску и его, и свою жизнь. Но слава Мирре, все окончилось благополучно.
***
Тодор сидел на вершине холма в стороне от всех и грустно смотрел на дальний лес, в котором скрылись остатки людской рати.
Сегодня он сделал свой выбор - остался в эльфийской деревне.
«Тьфу ты», одернул он сам себя, «в гвейсе».
Не обученный воевать, или даже держать меч в руках, помогал подносить стрелы, оттаскивал раненых, словом, делал, что мог. Хоть сердце и глодала непонятная тоска, но после проделанной работы к нему в первый раз за эти дни пришло удовлетворение и некое успокоение. Он почувствовал себя частью чего-то большого. К нему относились уважительно, что удивляло на фоне последних событий. Но он пока ни с кем не общался, кроме Манула и Лаэре. Однако в лагере было несколько десятков человек, сбежавших из Вейли за своей эльфийской половинкой. Так что совсем одинок он здесь не был.
-- Что приуныл, приятель?
Тодор поднял голову и увидел следопыта. Он стоял довольней некуда, держа на руках, словно младенца, еще не очищенный от крови меч.
--Видел, как мы их погнали?
-- Видел, -- спокойно ответил фермер, срывая травинку и суя ее в рот. Сухая, не вкусная. Выплюнул.
-- А что грустный такой, устал?
-- Есть немного.
Не объяснять же в конце концов Манулу, что его гложет.
-- До сих пор сомневаешься?
Тодор кивнул, сильнее сжав побелевшие, потрескавшиеся губы. Хотелось пить.
-- Не стоит. Ты все правильно сделал. Как только выбьем Вугарда из Вейли, там всем найдется место, а мы вернемся в наш лес.
Манул тоже погрустнел, тоскливо посмотрел в ту сторону, где на горизонте темнела темно-зеленая полоса зелени. Где-то там, теперь уже на вражеской территории, росло их с Лаэре древо.
-- Каждый что-то потерял, но надо найти в себе силы вернуть это обратно. Пусть все будет не так, как прежде, но зато будет справедливо.
С этим Тодор был полностью согласен. Жаль только, что мир приходит только после войны.
Протянул руку следопыту, и тот помог ему встать.
-- Пошли, посмотрим, что там в походных кухнях делается? Я для тебя одну сиротинушку приметил пока кипяток добывал, так что, если хочешь, познакомлю.
Он дружелюбно толкнул его в бок.
Тодор хмыкнул, и пряча улыбку побрел за ним следом.
----------------
Сипер - костяной желобок, крепившейся на запястье и служивший направляющей для стрелы.
продолжение: http://www.proza.ru/2017/01/31/695