В этих краях восточных сладостей, жгучих красавиц и храбрых беев весна ранняя. Середина апреля, а золотисто-зеленые долины с красными вкраплениями мака и желтыми цветами ириса, словно огромный персидский ковер, уже укрыли землю, почти до самого горизонта. А вдалеке стеною стояли величественные горы, и их синева сливалась с небом.
На пригорке, в тени тутового дерева сидел пастух и играл на свирели. Чуть поодаль паслось стадо овец. Нежная грустная мелодия разливалась по округе, и сам ветер, вольный гуляка, подпевал музыканту. Юноша был хорош собой: черные вьющиеся волосы, слегка выбивающиеся из-под светлой чалмы, прямой нос, чувственные губы, волевой подбородок и короткая бородка. Но особо притягивали бесконечно печальные, цвета дикого меда глаза.
Крик орла, разрезавшего крыльями небо, заставил музыканта на минуту замолчать и взглянуть вверх. Птица покружила в воздухе и спустя время исчезла. Юноша перевел взгляд на овец – белые кучерявые животные, как ни в чем не бывало, мирно жевали траву. Пастух, убедившись, что все спокойно, вновь заиграл.
Вскоре вдалеке появился человек. Довольно быстрыми шагами он направлялся к юноше. Когда же подошел достаточно близко, пастух узнал в нем своего брата Ахмета. Это был смуглый мальчуган лет двенадцати, одетый в короткие штаны и льняную рубаху, на талии перевязанную кушаком. В целом его наряд не отличался от наряда брата, за той лишь разницей, что на последнем был коричневый жилет и светлая чалма.
– Тимур-оглу, зачем играешь такую грустную мелодию? – спросил мальчик, поравнявшись с пастухом и присаживаясь с ним рядом на траву.
– И тебе доброго дня, брат, – произнес пастух, мельком взглянув на гостя.
– Сыграй что-нибудь веселое! – попросил Ахмет. – А то от твоей музыки даже овцы перестали блеять.
Стадо и вправду казалось особенно тихим и умиротворенным в этот жаркий весенний день.
– Нет у меня настроения, – вздохнул Тимур, пряча музыкальный инструмент в нагрудный карман жилета. – Печаль поселилась в моем сердце, брат.
– Знаю я имя твоей печали – Айше-хатун, дочь военачальника из корпуса янычар, старого Сами Гючлю-бея.
Тимур побледнел и метнул грозный взгляд на мальчика.
– Откуда ты знаешь об Айше?
Мальчик, ничуть не изменившись в лице, спокойно отвечал:
– Видел, как вы переглядывались на рынке. Если ее отец узнает об этом…
Тимур перебил его:
– Ты говорил об этом кому-нибудь?
– Нет. Никому. Я же не дурак.
Юноша отвел глаза, на щеках его проступил румянец. Воспоминания сладостным нектаром разлились по телу Тимура. Как представил он лицо своей луноликой красавицы Айше: ее черные брови, темные, словно бескрайнее ночное небо, глаза, длинные струящиеся волосы и тонкий стан, – с удвоенной силой застучало сердце в могучей груди. Казалось, стук этот слышен всей округе.
Вспомнил Тимур, как впервые увидел Айше в палатке торговца пряностями, и улыбка тронула его губы. Встретились тогда их взгляды, и будто огнем обожгло его изнутри. Глубоко запала ему в сердце девушка. Так роза пронзает острием шипа, и ране этой не суждено затянуться до самой смерти.
Каждый раз, приходя на рынок, искал он глазами возлюбленную, а когда встречал, земля уходила из-под его ног. Знал Тимур, что и Айше тянется к нему. Видел, с какой нежностью смотрели из-под паранджи ее глаза. Знал также и то Тимур, что отец Айше никогда не позволит и близко подойти к дочери. Где ж это видано, чтобы пастух взял в жены дочь главного военачальника города?
Защемило сердце бедного юноши, сделались вновь печальными медовые глаза. Понеслась над лугами, будто плач раненой птицы, жалобная мелодия.
Больно Ахмету было смотреть на страдания старшего брата.
– Тимур, – позвал он тихонько. – А хочешь, я проберусь в дом к Айше и передам от тебя весточку?
Затихла музыка. Посмотрел Тимур на мальчика и в глазах его зажегся огонек надежды.
Сколько раз он пытался проникнуть в дом – и лекарем, и учителем притворялся. Все безуспешно. Крепко стерегли слуги девушку, и никого из мужчин на порог не пускали.
– А если поймают? – спросил Тимур.
– Не поймают, – уверенно произнес мальчик. – Я переоденусь помощником молочника, а ты дашь мне свою чалму. Разве есть им дело до такого мальца, как я.
– Ох, Ахмет, – вздохнул Тимур, – сдерут с тебя шкуру! Что тогда скажу матери?
– Не сдерут! А ежели и сдерут, новая отрастет!
Засмеялся Ахмет, заблестели его черные, как две маслины, глаза. Выхватил он свирель из рук брата и заиграл веселую мелодию. Полегчало на сердце у Тимура, улыбнулся он и запел. А ветер подхватил его песню и понес до самых гор.
***
Рано утром, когда солнце еще не покинуло своего жилища на горе Качкар, а небо вовсю было усеяно звездами, Ахмет и Тимур уже находились у дома Сами Гючлю-бея. Дом военачальника походил на крепость – двухэтажный каменный особняк, обнесенный вокруг высоким забором, через который не проникнет незамеченной даже мышь.
Мальчик, приодетый в кафтан и чалму брата, стоял у массивных железных ворот. В руках он держал глиняный кувшин с молоком. Тимур подал ему знак, и тот заколотил изо всех сил по гладкой ровной поверхности. Глухой звук металла тут же разнесся по тихой, еще не совсем проснувшейся улице.
– Кто там? – послышался грубый мужской голос.
Тимур нырнул за растущий у забора каштан и затаился.
– Молочник, – ответил Ахмет.
– Что так рано? – спросил вновь голос за дверью.
– Отправили, вот и пришел.
Лязгнул тяжелый засов и ворота отворились. В проеме показалась фигура охранника. Мужчина оглядел мальчика с ног до головы, потом повернулся и крикнул кому-то из слуг:
– Позовите калфу, молочник пришел.
Через пару минут появилась тучная низкорослая женщина в черной парандже и того же цвета кафтане.
– А где Юркмез? – спросила с удивлением служанка.
Маленькие, юркие, как у хорька, глаза женщины уставились на мальчика. Ахмет молчал. Он понял, что речь идет о настоящем молочнике, но растерялся, и слова будто застряли у него в горле. Тимур затаил дыхание и сильнее прижался к стволу дерева.
– Оглох, что ли?! – заворчала калфа. – Спрашиваю: где Юркмез? Неужто приболел старый господин?
Мальчик кивнул.
– Так бы сразу и сказал! Иди за мной.
Ахмет прошел внутрь, и охранник закрыл за ним двери. Тимур выдохнул – полдела сделано. Осталось найти Айше и передать записку, а это как раз и было самым сложным.
Юноша влез на дерево и стал глядеть на окна дома. Почти во всех стояла кромешная тьма. Лишь на первом этаже виднелся оранжевый огонек свечи.
– Эх, ничего не выйдет, – тихо произнес Тимур. – Спит моя прекрасная роза. И позже прийти не смогли бы. Чего доброго, столкнулись с настоящим молочником! Эх… –Одним бы глазком взглянуть на любимую! Как должно быть прекрасно сейчас ее лицо. Спокойное и нежное, словно розовый бутон в ночном саду. Были бы у нас крылья, взмахнули бы ими и вмиг улетели из этого города. Поселились в дивном лесу, где не ступала нога человека, и зажили в счастье и радости. Только этого я желаю. Только об этом молюсь Аллаху. Проснись, о, голубка! Выгляни в окно! Это я... Твой раб, твой возлюбленный Тимур. Нет. Тишина. Эх…
Юноша опустил голову, как вдруг заметил, что зажегся свет в одном из окон второго этажа. Сердце забилось у Тимура с такой силой, будто сотни барабанов заиграли на празднике Курбан-байрам. Чувствовал юноша, что там, за этими узорчатыми стеклами, его возлюбленная. Только не знала она, как близок был к ней Тимур!
Долго он сидел на дереве, уже и небо окрасилось в голубую дымку, а брат все не выходил. Наконец, двери дома распахнулись, и из них под брань служанки появился Ахмет.
– Иди-иди! – ворчала женщина, подгоняя мальчика. – И передай Юркмезу, чтоб не присылал впредь никого из слуг. Весь настой хмеля на тебя извела.
Как только ворота за мальчиком закрылись, Тимур слез с дерева и бросился к брату с расспросами:
– Ну, что, удалось передать записку Айше?
– Не только передал, но и ответ получил, – важно сообщил мальчик. – Пришлось, конечно, притворится больным и выпить бутыль горькой настойки. Но чего не сделаешь ради счастья брата?
– Ну же, рассказывай! – торопил Тимур.
Страсть как хотелось узнать ему все подробности!
– Как вошел я, значит, в дом, – начал Ахмет, – сразу притворился больным. Стал по полу кататься да причитать. Служанка испугалась, побежала за лекарством. А я думаю, как бы мне в это время к молодой госпоже пробраться. Но на мое счастье, она сама объявилась. Услышала шум и спустилась вниз. У нее покои как раз над комнатой, где я находился. Только я передал письмо, а тут и калфа вернулась. Стала меня лекарством отпаивать.
– А госпожа что же? – сгорал от нетерпения Тимур.
– Ничего. Ушла. Думал, уж не вернется. А потом гляжу: опять пришла. Лицо платком прикрывает, а глаза грустные-грустные. Тайком записку передала, пока служанка отвернулась.
– Давай же скорее! – не выдержал Тимур.
Мальчик передал брату свернутую в трубочку бумажку.
– Здорово я все-таки провел старую калфу! – продолжал хвастаться Ахмет. – Ты бы видел ее глаза!..
Но Тимур уже не слушал, что говорил мальчик. Все его мысли были сосредоточены на послании от Айше. Он развернул письмо и принялся жадно читать. С каждой новой строчкой менялось выражение лица юноши. То становилось веселым, то наоборот, печальным. А когда закончил читать, и вовсе сделалось бледным, цвета тюрбана на голове пророка Мухаммеда.
– Что случилось? – спросил Ахмет, видя, как дрожит бумага в руках старшего брата.
– Беда, брат, – тихо произнес Тимур. – Замуж выдают Айше. Скоро свадьба. Что теперь делать?
Вздохнул юноша. Жизнь стала ему не мила. Загрустил и Ахмет, потухли озорные огоньки в черных глазах мальчика.
– А знаешь, – встрепенулся Тимур, – пойду к отцу Айше. Поклонюсь ему в ноги и расскажу, что нет мне жизни без моей голубки. Пусть убьет меня на месте грозный паша или отдаст в жены свою дочь.
Хотел Ахмет отговорить его, да слишком упрямым был брат. Забарабанил он в ворота. Теперь очередь мальчика пришла прятаться за деревом.
Тот же охранник открыл двери. Назвал свое имя Тимур, сказал, что срочное дело имеет к военачальнику. Охранник приказал ждать, а сам послал слугу узнать: примет ли гостя достопочтенный паша. Лишь спустя час пригласили пастуха войти.
Прошел Тимур в дом. Огляделся. Богато жил Сами Гючлю-бей. Всюду разостланы по полу дорогие ковры, стены украшены разноцветной мозаикой и фресками с затейливыми узорами. Мраморные вазы и серебряные кувшины расставлены вокруг.
«Нет. Не отдаст военачальник в жены дочь». Только подумал он об этом, как вошел в комнату хозяин. Суровым казалось его немолодое, исчерченное морщинами и шрамами лицо, черные глаза метали молнии.
– Зачем пожаловал ко мне, Тимур-оглы? – грозно спросил начальник янычар.
Поклонился ему юноша и молвил:
– Пришел я просить руки твоей дочери, о достопочтенный паша.
Нахмурил густые брови Гючли-бей так, что сошлись они у переносицы.
– В своем ли ты уме, пастух, чтобы просить меня о таком?! – закричал он, и лицо его сделалось красным от гнева. – Убирайся из моего дома, пока цел!
Юноша не шелохнулся, лишь крепче сжал кулаки.
– Лучше убей меня, паша! – заявил он твердо. – Все равно не будет мне жизни без Айше.
Смягчился старый воин, подобрело его лицо. Понравилось Гючлю-бею, каким смелым оказался юноша. Высоко ценил он в людях храбрость. Но и родную дочь не мог отдать просто так. Выдвинул ему условие:
– Если принесешь луковицу черного тюльпана – отдам в жены Айше.
Покинул Тимур дом Гючли-бея с тяжелым сердцем. Черный тюльпан считался самым дорогим и желанным цветком в стране. Луковицу этого чуда природы можно было обменять на несколько отар овец, три тонны зерна или целый дом. Но и найти его непросто. Рос тот цветок лишь в садах падишаха. Сколько храбрецов сложили свои головы, так и не раздобыв цветка! Знал об этом Гючли-бей, вот и придумал такое сложное задание. Отправился юноша во дворец великого властителя. Теперь только Аллах знал, вернется ли он живым или навсегда сгинет, так и не увидев возлюбленную Айше.
***
Путь до дворца неблизкий. Жил падишах в далеком городе. Много дней шел Тимур. Осталось пройти густой лес, а там и рукой подать. Утомился юноша, присел на большой камень, что лежал у ручья. Решил отдохнуть и набраться сил.
Тишина. Слышны лишь птичьи голоса да журчание прозрачной воды. Вдруг слышит Тимур: за спиной кто-то кашляет. Повернул голову – дервиш. Седовласый странник с длинной бородой в рваной одежде стоял в двух шагах от него. В одной руке старик держал посох, в другой котомку.
– Добрый день, достопочтенный! Нужна ли тебе какая помощь? – обратился Тимур к старику.
Дервиш поздоровался, достал из котомки фляжку и попросил юношу набрать воды. Тимур так и сделал. Присел старец на камень и принялся жадно воду пить. Пока пил, Тимур достал свою сумку, вынул каравай хлеба и подал страннику. С охотой принялся старик за угощение. За едой расспросил Тимура, кто он да куда путь держит. Рассказал ему обо всем юноша. Как узнал старик, что Тимур во дворец идет, покачал головой.
– Не пробраться тебе, сынок. Высоки стены дворца, люты стражники падишаха. Но за доброту твою, я тебе помогу. Живет во дворце один ага. Должок он имеет ко мне. Как придешь во дворец, спроси Мурата, что числится главным поваром. Увидишь его – напомни про старого Абдулу.
Поблагодарил Тимур старика и отправился дальше в путь. Вскоре прибыл он в город. Красив и богат показался тот ему. Высокие башни мечетей куполами пронзали небо, широкие базарные площади пестрели разными заморскими товарами, разодетые купцы расхаживали по мощеным улицам.
Без труда отыскал Тимур и дворец падишаха. Издали заприметил величественные белые стены с мраморными колоннами и округлыми арками. Подошел он к воротам и попросил стражника позвать Мурата. Через некоторое время вышел кругленький, словно сырная голова, мужичок в цветастом халате. Вытаращил маленькие глазки-бусинки на Тимура. Передал пастух слова дервиша. Забеспокоился ага, да долг платежом красен. Зашептал на ухо:
– Приходи завтра утром и жди вон за теми деревьями, – Мурат показал на небольшой лесок вдалеке. – Я поеду на рынок, а как буду возвращаться, остановлю повозку. А ты беги и прыгай в нее. Спрячешься в одном из мешков. Но учти: если тебя поймают, ты меня не знаешь и никогда прежде не видел.
На следующее утро, как и договаривались, сидел Тимур в лесных зарослях, ожидал Мурата. Как показалась повозка да остановилась, запрыгнул в нее юноша. Потом залез в мешок и затаился. Повезло Тимуру – незамеченным удалось пробраться за ворота дворца. Там Мурат вызволил его из мешка и показал дорогу к саду.
Приторно-сладкий цветочный аромат с нотками цитруса и сандала витал в каждом уголке райского сада падишаха. Тысячи бутонов роз, десятки тысяч лепестков нарцисса и анемона, камелии и гибискуса благоухали под жарким апрельским солнцем. А вокруг этого многоцветья ровными рядами росли лимонные и персиковые деревья, гранат и каштан, и птицы распевали песни в их зеленых пушистых кронах. Но больше всего поразили Тимура многочисленные клумбы тюльпанов. Недаром поговаривали о любви падишаха к этим цветам! Они были повсюду: розовые, желтые, лиловые, пестрые, вытянутые с тонкими лепестками и пышные, словно чаша. Однако нигде среди них не попадался черный тюльпан.
Вот уже полчаса бродил Тимур по саду повелителя, ловко обходя стражу и прячась в дворцовой зелени при малейшей опасности, и все напрасно. Отчаялся молодой человек, опустился на колени и, подняв глаза к небу, взмолился:
– О, Аллах, о, создатель всего живого на Земле! Услышь мою молитву! Помоги найти мне черный тюльпан! Прости греховность моих намерений! Ибо любовь, которую Ты подарил, о, создатель, сильнее самого тяжкого греха. О, Аллах, открой для меня врата Твоего милосердия! Нет жизни мне без Айше-хатун, как нет жизни этому прекрасному саду без милости Твоей. О, Аллах, пусть низвергнутся небеса и поглотят мое бренное тело, ибо душа моя будет мертва без благословения Твоего. О, Аллах!
Склонился Тимур, коснулся лбом земли, а когда поднялся, увидал перед собой девушку. Потерял дар речи пастух, настолько красива она была. Стояла чаровница в двух шагах от Тимура и наблюдала за ним. Легкий ветерок играл ее золотистыми, словно солнечные лучи, локонами. Синие, словно Эгейское море, глаза смотрели с насмешкой, а коралловые губы чуть заметно улыбались. На девушке были фиалковые шаровары, расшитый жемчугом и драгоценными камнями лиф, а сверху надета прозрачная накидка.
– Что ты здесь делаешь? – спросила незнакомка. – Разве не знаешь, что тебе будет за то, что пробрался в сад повелителя?
Тимур потупил взгляд. Не знал он, что ответить одалиске, за которую принял девушку.
– Я тебя спрашиваю! – красавица нахмурила брови и строго посмотрела на юношу. – Может, ты хочешь, чтобы я позвала стражу?
Последние слова подействовали на Тимура так, словно ушатом воды окатило его затуманенный рассудок.
– Прошу тебя, госпожа! – взмолился юноша. – Не зови стражу! Я расскажу, зачем здесь.
Кивнула синеокая нимфа, согласилась выслушать Тимура. Поведал ей несчастный влюбленный свою историю. Потемнели глаза девушки, сделались печальными, будто море во время шторма. Вспомнились ей прежняя жизнь и возлюбленный, которого потеряла много лет назад, когда выкрал ее крымский хан из родного дома и продал в султанский гарем. Заблестели на длинных черных ресницах хрустальные слезинки. Смахнула их красавица и сказала:
– Я помогу тебе. Черный тюльпан растет в оранжерее в самом дворце. Оставайся здесь и жди.
Сказала это девушка и упорхнула бабочкой, будто ее и не было. Лишь тонкий запах духов говорил Тимуру, что все это не приснилось, а произошло на самом деле.
Спустя полчаса, когда юноша уже и не надеялся, что вернется одалиска, увидел за цветущим вишневым кустом прелестную золотую головку. Передала ему девушка холщовый мешочек с луковицей черного тюльпана и подарила на память брошь.
– Надень эту брошь своей невесте. Пусть она носит ее и вспоминает Александру.
– Благодарю тебя, госпожа! – поклонился Тимур.
Вне себя от счастья был юноша. Аллах услышал его молитвы!
– А теперь надо уходить, – сказала одалиска. – Идем, я покажу тебе тайный выход.
Отправился юноша вслед за Александрой.
– Видишь колодец? – показала она на выложенный каменный круг, рядом с которым прогуливался стражник.
Тимур кивнул.
– Я отвлеку стражу, а ты беги к колодцу. Он давно уже высох, так что не бойся – воды в нем нет. Как окажешься внизу, найдешь тоннель. Он и выведет тебя из сада.
– Если ты знаешь, как выбраться, почему не уходишь? – спросил ее Тимур. – Вижу, что печаль лежит на твоем сердце.
– Некуда мне идти, – грустно вздохнула Александра. – Все, кого я любила, погибли. Здесь теперь мой дом.
Попрощались они и расстались.
Благополучно вышел Тимур из дворца падишаха и счастливый помчался к дому возлюбленной. Сдержал слово старый Сами Гючлю-бей – отдал дочь за Тимура. Вскоре они сыграли свадьбу. Счастливы были влюбленные, радостью светились глаза Айше, когда в красном наряде невесты предстала она перед женихом. Подошел к ней Тимур и вложил в ее руку подарок Александры. Раскрыла ладонь Айше, увидела прекрасную брошь в виде тюльпана и улыбнулась: сам символ счастья и любви предрекал их будущую с Тимуром жизнь.
09.03.15г.