НА СНИМКЕ: Юрий Гагарин идёт по дорожке, в конце которой стоял Н.С. Хрущёв. Но на этом снимке Хрущёва заретушировали. Был человек, – и нет!
Я видел по телевизору знаменитые кадры встречи Юрия Гагарина, – вот он стремительно идёт по специально положенной красной ковровой дорожке.
В конце дорожки стоит сияющий Хрущёв. Гагарин докладывает ему, и они лобызаются... Эти кадры тогда произвели на меня сильнейшее впечатление.
Я видел эти знаменитые кадры и потом. Их показывали не раз в день Космонавтики 12 апреля.
Потом, после снятия Хрущёва, их долго не показывали, но через много лет показали вновь в день Космонавтики 12 апреля.
Хрущёва уже давно не было в Президиуме ЦК. Но к моему удивлению его не было и в конце этой длинной ярко-красной ковровой дорожки. И было непонятно, к кому стремительно шёл Юрий Алексеевич Гагарин ...
Исчезают люди не только из жизни, но и с фотографий…
Оказывается, не я один заметил отсутствие Хрущёва в конце ковровой дорожки. Вот, что пишет известный режиссёр и продюсер Российского кинематографа Сергей Михайлович Селюнин (извините за длинную цитату, но уж очень образно он описывает, какое воздействие на него оказало исчезновение Хрущёва из кадра):
«Кроме этого я ничего не помнил в своём детстве. Все остальное было позже и по другому ведомству. А тогда я включил телевизор и увидел лицо Гагарина в гермошлеме. Потом он шёл по ковровой дорожке. Я и не заметил тогда, что у него развязался шнурок. Потом он стоял на трибуне рядом с Хрущёвым. О Хрущёве я тоже узнал позже. В то время он был для меня просто человек-рядом-с-Гагариным-на-трибуне…
Здесь полагается титр «шли годы». Хрущёв оказался под запретом, о Гагарине же вспоминали часто. И каждый год я видел его лицо в гермошлеме, но уже никогда не видел ковровой дорожки. Поскольку эта монтажная фраза должна была иметь завершение. А вот его быть не могло. Я относился к этому спокойно: показали Гагарина — и ладно. Чего Хрущёва-то показывать?
И вдруг — именно что вдруг — в конце семидесятых… может быть, к годовщине полёта, когда логика юбилеев потребовала предъявить все максимально полно…
Сначала я увидел знакомое лицо в гермошлеме. Все нормально, я не удивился. Но вдруг Гагарин пошёл по ковровой дорожке. Это было решительно невозможно. Я ощутил привкус кинематографической интриги. Моя душа поднялась на цыпочки, и я стал во все глаза глядеть в ту точку, где должен был появиться он. Но Хрущёва там не оказалось.
Гагарин был, а рядом с ним едва заметное мерцание. Лёгкое мистическое облачко на месте Никиты Сергеевича. Это было какое-то невообразимое впечатление. Потому что он там на самом деле стоял, потому что он снят на плёнку, потому что это документ и изъять его оттуда невозможно, как невозможно изъять из жизни…
Я почувствовал какое-то бессилие. Меня обокрали. К тому же руками кино, которое уже стало моей жизнью. И так талантливо, так блестяще… И в то же время так беззастенчиво, так нехорошо, так среди бела дня…
Не где-то там с кем-то, а изнутри залезли в меня и подправили.
Понимаете, долго не показывали эти кадры и подумали, что народ забыл. Оказалось, – помнит. Я в тот момент испытал стыд, за совершенный подлог, за тех людей, которые хотели переписать историю.
В своё время так исключили из истории большевиков Троцкого и Зиновьева – главных героев октябрьской революции и огромное число их сподвижников. Потом я учился во время войны по учебникам, где были фотографии советских военачальников Тухачевского, Блюхера и других.
Во время войны учебники не переиздавались. У знаменитых военачальников были выколоты глаза, фотографии были перечёркнуты, а под каждой было написано: «Враг народа». А сейчас они снова вошли в историю, заняв то место, которое заслужили. И Ленин, и Сталин тоже займут те места, которые заслужили. Это совершенно неизбежно».
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/01/31/292