Шумел сурово Брянский лес

Аркадий Неминов
Я не знаю никого, кто бы не любил наш лес с его неповторимым ароматом, вобравшим в себя всю прелесть природы средней полосы России. С его красками, особенно в осеннюю пору, с его дарами, которыми он заманивает в свои дебри, не дает остановиться, опомниться, оглянуться...
В один из сентябрьских выходных дней мы с моим приятелем Генкой сошли спозаранок на неприметной станции, что под Брянском, с корзинками в руках и отличном настроении.
- Ну, и красотища! - Генка, запрокинув голову, стал усиленно дышать всей грудью. - Гляди, Витюха, как здесь клево!
Я вполне разделял чувства приятеля, ожидая от этой вылазки  еще и дивиденды в виде больших крепких боровиков. Про эту станцию с ее лесными нехожеными тропами я знал давно от родного дяди, заядлого грибника и рыболова, выросшего в этих краях. Теперь, наконец, моя мечта осуществилась, и я был уверен в исходе этой маленькой грибной кампании. Еще бы, ведь у меня был компас, а также самодельная карта, когда-то составленная с помощью дяди Миши.
Увидев ее, приятель рассмеялся:
- Да ты, брат, не на шутку подготовился! Теперь мы точно не пропадем!
Если бы мы знали, что даже шутливые слова иногда приобретают способность материализоваться, попридержали языки, а то и вовсе отказались бы от своей затеи!
Мы довольно долго продирались сквозь густое разнолесье, не отвлекаясь на  другие грибы. Ведь наша цель была огромная поляна с королевскими белыми грибами, отмеченная на моей карте тремя восклицательными знаками. По моим расчетам до цели оставалось идти не более часа, когда Генка, плетущийся в арьергарде, подал голос:
- Может, сделаем привал и перекусим?
- Ничего, уже скоро! Впрочем, ты прав: отдохнуть перед последним броском не мешает!
Мы разложили свои нехитрые припасы под большой березой и принялись за еду.
А вокруг сплошной стеной стоял непроходимый брянский лес. Ветерок лениво шелестел листвой где-то в вышине, на все голоса разрывались птицы, радующиеся последним теплым денечкам бабьего лета, и вдруг неподалеку раздался отчетливый треск сухого валежника.
- Волки! - расплылся в улыбке зубоскал Генка, работая челюстями.
Я оглянулся на звук и едва сдержал крик от изумления: в нескольких десятках метрах от нас брел... настоящий фриц в каске и длиннополой серой шинели со шмайсером на плече, висевшим дулом вниз, как из фильмов про войну.  Я не верил собственным глазам. Генка, взглянув на меня, перевел взгляд на фрица и в ужасе вскочил, ломая под собой сухие ветки.
- Тише, ты - шикнул я на него, но было уже поздно: фашист вздрогнул всем телом и мгновенно направил на нас автомат.
- Хенде хох! - заорал он хриплым голосом.
Не помня себя, мы бросились наутек.
Та-та-та - оглушительно затрещала автоматная очередь, и над моей головой засвистели пули, а сверху дождем посыпались отстрелянные ветки.
- Хальт! - продолжал орать немец. - Русиш партизанен, сдавайтс!
Я бежал, как сумасшедший, не обращая внимания на лапник, хлеставший меня по щекам, а в голове билась одна мысль: бред, бред, бред!
Наконец, крики и выстрелы затихли, и я без сил упал на землю. Что это было? Наваждение? Призрак Второй мировой? Но призраки не стреляют из автоматов! Хорошо еще, что он не попал в нас с Генкой.
Кстати, а что с моим приятелем? Жив ли? Надо вернуться, найти его и прочь из этого проклятого леса, населенного ненормальными фрицами, материализовавшимися из прошлого!
Жаль, что с Генкой невозможно связаться по телефону - мы были вне зоны связи. Я поднялся и потихоньку двинулся к месту привала. Хорошо, что карта и компас остались при мне. 
Вот и стоянка, но кроме брошенных впопыхах корзин и пустых пластиковых бутылок из-под воды, ничего и никого не было! А ведь я точно знал, что мы не использовали весь продовольственный запас. Неужели его унес тот сумасшедший немец, не наигравшийся в войну!
Кто он? Потомок тех гитлеровцев, что ловили партизан в этом лесу много лет назад? Но разве такое может быть? Или их здесь целое поселение, и они все еще уверены, что война продолжается?  Бред!
Я брел почти наугад в том направлении, куда побежал мой приятель, но кричать опасался, чтобы не привлекать внимания фашистского недобитка. В лесу заметно стемнело, и я впал в полное отчаяние! К тому же, мучила сильная жажда и усталость. Привалившись спиной к сосне, я закрыл глаза, понимая, что искать в одиночку человека в этих дебрях - все равно, что иголку в стоге сена. Надо выбираться из леса и вернуться уже с военными, чтобы заодно накрыть и фашистское логово, если оно существует!
«Прости, друг, что бросаю тебя одного. Поверь, другого выхода нет!» - послал я мысленное извинение приятелю, продираясь через бурелом.
Встречи с фашистом я уже не боялся, темнота играла мне на руку, хоть и сильно затрудняла продвижение. И я шел, пока не понял, что пора устраиваться на ночлег, чтобы с утра продолжить путь к людям.
Я выбрал небольшую ровную площадку, окруженную со всех сторон кустами, выстелил сухим валежником ложе, и, завернувшись с головой в штормовку, закрыл глаза. Удивительно, но мучавшая меня весь день жажда немного отступила, зато я почувствовал, как гудят мои ноги, болят спина и шея.
«Ничего, - думал я, проваливаясь в сон, - утром попробую собрать немного росы».

Проснулся я от сильного толчка в бок. Я открыл глаза и ужаснулся: надо мной стоял давешний фриц и тыкал в меня дулом своего автомата, ухмыляясь.
- Вставай, партизан, кончилось твое путешествие! – произнес он по-русски без всякого акцента. Судя по всему, он был русским.
На нем так же, как и вчера, была немецкая полевая каска времен прошлой войны, надвинутая на лоб.  Щеки были гладко выбриты, серые глаза с красными прожилками лихорадочно блестели, а пухлые губы кривились в усмешке. И пахло от него одеколоном!
Я кое-как поднялся и спросил:
- А ты кто?
- Не видишь, что ли? Я – солдат доблестной немецкой армии! – он смотрел на меня вполне серьезно. – И за вас, голубчиков, меня точно наградят! Давай сюда клешни! – он накрепко спереди связал мне руки просмоленной веревкой. -  Двигай! – снова ткнул он меня дулом. – И не вздумай бежать – пристрелю, как собаку!
- И не собирался! Куда идти-то? – спросил я, подмечая про себя его фразу «за вас, голубчиков», означающую, что и Генка, возможно, жив и находится в плену у фашиста.
- Прямо иди, я скажу, где повернуть.
- Дай хоть попить, сдохну же от жажды, придется на себе нести!
- На, хлебни, все одно недолго осталось. А пока ты мне живой нужен! – с этими словами он вынул фляжку со свастикой и приложил к моим губам.
- Слышь, служивый, а дружка моего ты тоже арестовал? – после нескольких глотков воды мне стало намного легче. Голова прояснилась, и появилась способность адекватно мыслить.
- Конечно, - хмыкнул фашист, - от меня еще никто  не убегал! Я этот лес, как свои пять пальцев знаю! – не без гордости сообщил он. – Хорош болтать! Побереги силы для допроса.
Мы прошли еще немного, и мой конвоир приказал остановиться у подножия огромной сухой сосны с вырезанной на расстоянии двух метров от земли еле заметной свастикой на коре. Похоже, что вырезали ее достаточно давно.
- Сидеть здесь! – приказал фашист.
Я покорно уселся рядом с сосной, а он вдруг нагнулся над небольшим пригорком. Раздался скрежет металла, и на моих глазах отъехал квадратный пласт земли размером примерно метр на метр, открывая круто уходящий вниз лаз, освещенный снизу тусклым светом.
- Ничего себе! – не удержался я.
- Вставай и спускайся вниз!
- А руки?!
Он вынул из-за голенища начищенного сапога финку и небрежно полоснул по веревке. – Не вздумай дурака валять!
Что оставалось делать? Там, хотя бы, встречусь с Генкой! И я стал спускаться по металлическим скобам, вбитым в одну из стен. Изнутри лаз был выложен кирпичом, как в колодцах. Глубина его была  примерно метров пятнадцать! Все было сделано по-немецки аккуратно и надежно. Внизу была небольшая площадка, от которой уходил в сторону проход, закрытый металлической дверью. Когда я ступил на бетонный(!) пол, фашист приказал отойти от лестницы к противоположной стене, а сам стал осторожно спускаться вслед за мной.
Я уже не сомневался, что нахожусь в немецком бункере времен Великой отечественной, о чем красноречиво говорили настенные полустертые надписи на немецком языке. О существовании множества немецких подземных сооружений, которые случайно находили в этих местах, я неоднократно слышал от дяди Миши. Два года оккупации для Брянщины даром не прошли.
Тем временем фашист спокойно спускался вниз, переместив шмайсер на плечо. И в этот момент мне в голову пришла одна мысль. Второго шанса может не быть! Была – не была!
Я сделал пару неслышных шагов в сторону лестницы, наблюдая за русским фашистом. Вот сапоги врага поравнялись с моим лицом, и в тот момент, когда он одной рукой отпустил скобу, я изо всех сил резко дернул его за обе ноги вниз.
- А-а-а! – заорал он от неожиданности, инстинктивно пытаясь схватиться за влажные и скользкие металлические ступеньки, но это ему сделать не удалось, и он мешком свалился  на пол. Его каска, гулко стукнувшись о бетонный пол, соскочила с головы, открывая абсолютно лысый череп.
Что было сил, я пнул его носком своего армейского ботинка, целясь в висок. Он коротко охнул и отключился. Я стоял, тяжело дышал и тупо смотрел, как на полу под его лысой башкой растекается лужа крови. Я нагнулся к нему и пощупал пульс. Жив, слава Богу! Быть убийцей даже такого отморозка совсем не хотелось. Я связал ему руки за спиной его же веревкой, одновременно приматывая их к связанным ногам, согнутым в коленях - видел в каком-то фильме. Затем собрал все его оружие и развесил на себе.
Открыв дверь, за которой угадывался длинный коридор, я крикнул в неосвещенное пространство:
- Генка, отзовись!
И тотчас же оттуда раздался слабый голос моего приятеля:
- Я здесь, скорее сюда!
Я нашел выключатель, и коридор озарился неярким светом. Шел на Генкин голос и попутно осматривал помещения, попадавшиеся мне на пути. Чего здесь только не было! Помимо различного оружия и боеприпасов, здесь имелось все, что требовалось для длительного и комфортного существования.  Неудивительно, что выживший из ума лысый мужик, возомнивший себя «доблестным немецким солдатом», жил здесь припеваючи.
Предусмотрительные солдаты вермахта позаботились даже о предметах гигиены: в многочисленных коробках и ящиках, вскрытых как попало, выглядывали какие-то тюбики, флаконы и бутылочки, явно не армейского характера. Повсюду в беспорядке валялось обмундирование! Видно новоявленный последователь Гитлера похозяйничал здесь по-свойски,  почувствовав себя этаким хранителем богатств.
Генка находился в самом последнем помещении, где размещались бочки с соляркой и мощный генератор, к которому проводами были присоединены огромные аккумуляторные батареи, питающие весь бункер. Генка лежал на боку со связанными руками и ногами.
- Витька, наконец-то! – радостно выдохнул мой приятель. – А я уж думал, кранты мне! Представляешь, этот псих на полном серьезе грозился выведать у меня какую-то военную тайну с помощью пыток! За это якобы он получит железный крест от командования! И все время болтал о втором языке. Я сразу смекнул, что он тебя имел в виду. Но как ты меня нашел? Ты его выследил?
- Скорее, он меня! Мне просто повезло. Там он лежит, связанный. Потом расскажу, а сейчас, хорошо бы немного подкрепиться! – я развязал приятеля, и мы пошли искать провизию.
 Все в бункере было продумано до мелочей. В одном из помещений, где находилась кухня, была установлена настоящая плита, а рядом - мойка с краном! Я подошел и открыл кран. Тотчас же включился невидимый насос, и из крана побежала чистейшая вода! Мы с удовольствием напились и умылись. Здесь же находились и многочисленные запасы различных консервов, обмазанных густой смазкой, и выпивки, и по сей день, по-видимому, не потерявших своих качеств, судя по валявшимся повсюду вскрытым пустым банкам и бутылкам.
- Это же просто Клондайк! – не переставал охать Генка. – Одного оружия сколько! А тушенки? А шнапса?! Они что, собирались здесь жить вечно? А ты обратил внимание, какое количество тротила? Его хватило бы, чтобы уничтожить весь этот лес вместе с его обитателями!..
Тем не менее, нам нужно было выбираться и еще сдать, куда следует,  горе-фашиста, который уже пришел в себя и хрипло выкрикивал все известные ему немецкие слова и фразы, включая и «нихт шиссен!», хотя расстреливать никто его и не собирался!
Не буду рассказывать, с какими сложностями нам далась дорога до станции, ведь теперь мы с Генкой шли не одни. Там мы сразу же связались с полицией. Сдав приехавшему наряду притихшего сумасшедшего «фрица», мы собрались было ретироваться восвояси, но полицейские любезно пригласили нас проехаться с ними в местное отделение для дачи показаний.
Мы рассказали, что с нами приключилось, показали карту с нанесенным на ней примерным расположением немецкого бункера, но к нашему удивлению блюстители порядка отнеслись ко всему этому весьма скептически:
- С вами свяжутся, если будет необходимость! – поморщился пожилой капитан. – И вот еще что: советую вам держать язык за зубами и навсегда забыть дорогу в этот лес, если не хотите неприятностей!
- А с «фашистом» что? – задал я ему вопрос. – Он ведь очень опасен – чуть нас не угробил!
- С ним отдельный разговор будет!
- Да какой там разговор?! По нему явно «дурка» плачет! Он же больной на всю голову!..
- Коммуняки, воды дайте! Всех вас перевешать надо!.. – словно в подтверждении моим словам раздался вдруг откуда-то за стеной хриплый выкрик лысого «фрица».
Капитан снова поморщился:
- Может быть, и «дурка», а, может, и нет!.. – он многозначительно посмотрел на нас и вздохнул: - столько лет прошло после той войны, а нечисть всякая нет-нет, да и всплывает…
…Домой мы с Генкой ехали молча. Настроение было паршивым – может, из-за того, что возвращались с пустыми корзинками, а, может, потому, что нашу радость от единения с родной природой умудрился запачкать своим начищенным немецким сапогом выродок «отечественного производства»...