В былые годы мы не закупали предприятия преимущественно «под ключ», а строили по собственным проектам, комбинируя, при необходимости, отечественное оборудование - специально разработанное под проблему, а часто даже типовое - с отдельными импортными линиями и аппаратами. В отличие от комплексов отвёрточной сборки, оставляющих в странах-производителях лишь зарплату работников конвейера и налоги, при таком комбинированном подходе требуются собственные научные центры, собственные проектные институты и целый ряд организаций научно-производственного направления.
Ввод и наладка нового предприятия требует от персонала несколько иных качеств, чем его последующая эксплуатация. Подготовленный инженер-наладчик отличается от сменного инженера или цехового технолога примерно так, как лётчик-испытатель отличается от классного линейного пилота. Не потому, что кто-то лучше, а кто-то хуже - по сути, это разные профессии. Наладчик - профессия штучная, такие специалисты всегда были в дефиците. Из них комплектовали специализированные пуско-наладочные управления, которые обслуживали все новые предприятия, вводимые в эксплуатацию, а также подключались в случае экстренных осложнений, которые периодически возникали на действующих объектах. В одном из таких управлений работал и я.
В тот раз объектом был новый гидролизный завод Братского лесопромышленного комплекса - БЛПК, после пуска которого обнаружились серьёзные технологические проблемы. Наши инженеры вели предприятие уже не первый месяц, обжились, перезнакомились с местным персоналом и обустроили нехитрый командировочный быт. Однажды Серёга Карасёв, за несоответствие мирной фамилии и активной, можно сказать хищной, атакующей, жизненной позиции, именуемый иногда Щукой, эдакий всепогодный альфа-самец, обратился с просьбой. В гостиницу заселились командированные из Горьковской наладки, на одну из которых Серёга «положил глаз». Есть проблема - она живёт и постоянно ходит в паре с подружкой, новенькой наладчицей, которую мне и надо увести куда-нибудь подальше, чтобы расчистить акваторию и обеспечить Щуке выход на дистанцию торпедного удара. Операция разработана в деталях. Куплены билеты на потрясающий кинофильм, но в последний момент его дама пойти не сможет и он, как галантный кавалер, останется при ней. А чтобы не пропали дефицитные билеты, в кино отправят новенькую, выделив ей меня в качестве конвоира.
- Не получится, мне нужно отоспаться. Сегодня в ночную - контролирую опытную варку. - попытался я уклониться от предлагаемой роли, но устоять перед идущим на приступ Серёгой было невозможно
- Потом по самописцам и проконтролируешь. Посмотрите хорошее кино, погуляете по городу, зайдёте погреться в кафе - сказочная программа! К половине двенадцатого доставишь её в гостиницу - и легко успеешь на свою смену. Пару часиков покемаришь в бытовках, варщики и без тебя дело знают, а выстрел всяко не раньше четырёх часов. Стреляете по ночам, как шпионы какие, прости господи, а у меня, сокоешник, личная жизнь рушится. Я ведь точно чувствую, что это она, та самая. Настоящая и единственная.
Рациональное зерно в карасёвских рассуждениях имелось - соблюдение параметров варки можно проверить по записям объективного контроля. Интерес представлял, главным образом, выстрел - взрывоподобное, за секунды, удаление из котла нескольких тонн лигнина, сопровождаемое сотрясением всего завода и мощным рёвом. Именно на этой стадии происходили в аппаратах нежелательные процессы, которые мы в тот момент отслеживали и особо тщательно контролировали.
Я тогда пребывал в глубоком кризисе, спасался работой, и перспектива выгуливать по морозу незнакомую особу меня совсем не увлекала. Однако и отказать коллеге, тем более компаньону по комнате, занимавшему соседнюю койку, было бы бесчеловечно - а вдруг он, действительно, встретил, наконец, свою единственную?
Не скажу, как там тогда сложилось у нашего мачо, а у меня всё прошло в соответствии с утверждённой программой. Кино, короткая прогулка по городу, кофе и доставка подконвойной в гостиницу с некоторой задержкой относительно оговорённого времени. Во избежание. Дабы слегка подстраховать токующего Ромео. Подружку Джульетты я толком и не рассмотрел - морозы в Братске нешуточные, из пухлой медвежеватой шубы искусственного меха большую часть времени выглядывало только личико в очках, наполовину прикрытое рукой в пушистой самовязанной варежке. Когда мы оказывались в помещении, очки сразу запотевали, хозяйка начинала отогревать и протирать их и тогда можно было рассмотреть светлые короткие волосы, простенькое, неяркое, круглое лицо с широко посажеными голубыми глазами, которые без очков почему-то казались растерянными и беззащитными, тонкие руки с миниатюрными аккуратными кистями… Окончила химфак Горьковского университета, распределилась в наладку, отсидела положенное время в управе, изучая методики и должностные инструкции, а теперь прилетела в первую командировку в Братск, контролировать состав газовых выбросов БЛПК… Такая вот куцая производственная биография.
Я был на девять лет старше, имел десятилетний стаж в наладке, опыт работы на двух десятках предприятий во всех концах Союза и выполнял тогда функции руководителя ПНБ - пуско-наладочной бригады - на Братском ЛПК. Опытный специалист, представитель Управления, наделённый некоторой автономией и правом приёма оперативных решений в рамках своей компетенции. Разные возрастные категории, разный жизненный опыт, разные интересы… Мы дружелюбно попрощались, не назначая следующей встречи и даже не помышляя о ней.
Командировочный быт, однако, диктует свои условия. Гостиница невелика, номера располагаются кучно, графики работы зачастую совпадают, так что мудрено не столкнуться однажды в общей кухне или на лестнице. Когда это впервые произошло, я не сразу узнал её без шубы. Девчушка в джинсах и клетчатой хлопчатобумажной рубашке, ещё по-детски угловатая, худенькая - про таких говорят - «кожа да кости». И лицо, казалось бы, совсем непримечательное - отнюдь не красавица, эдакий галчонок или, с учётом блондинистой масти, скорее чайчёнок, или даже гадкий утёнок.
Если бы не глаза… Радостные, доверчиво открытые навстречу этому волшебному миру глаза ребёнка, впервые увидевшего новогоднюю ёлку…
По вечерам она читала или сидела над вязанием и, вообще, вела себя так, будто старалась оставаться незаметной в нашей стихийно сложившейся, шумной, питерско-горьковской компании, где непрерывно кто-то приходил со смены или уходил на смену, кто-то прибегал занять до получки десятку, кто-то травил анекдоты, а кто-то разогревал на строжайше запрещённой администратором электроплитке кастрюлю щей и предлагал «заканчивать, наконец, всё это, мыть руки и садиться за стол».
В последовавшие месяцы эта скромница стала для меня настоящей отдушиной в затянувшемся душевном кризисе. Я никогда не встречал раньше человека, с которым было бы так просто.
Кто реже, кто чаще, но все мы мимоходом совершаем какие-то неудачные поступки, делаем жесты, произносим слова, которые могут быть истолкованы кем-то в обидном для него смысле. Окружающие откликаются на это по-разному. Кто-то сразу реагирует на бестактность, кто-то прячет, копит обиды, но потом горечь всё-таки выплёскивается в самый, казалось бы, неожиданный момент, а, бывает, из чьих-нибудь нечаянных неловкостей кто-то пытается сделать под него своеобразный эмоциональный крючок. Нередко люди, особенно женщины, почувствовавшие чьё-то расположение, начинают окапываться, старательно развивать успех, всё настойчивей предъявляют свои права и претензии - и всё портят. За ней ничего такого не водилось. Она настолько не придавала значения, как будто даже не видела чужих ненарочных промахов, что можно было бы заподозрить в ней некоторую приглушенность чувств - но вот только всё доброе замечала сразу. Всякий знак внимания, шоколадка, забавная игрушка мгновенно зажигали в её глазах радостные огоньки. В то же самое время она была удивительно самодостаточной, независимой от чьего-то к ней отношения, могла забыть про всё и на несколько вечеров забиться в какой-нибудь укромный уголок с интересной книгой, но если разыскать её, откладывала чтение и встречала вполне приветливо.
Эта невзрачная светленькая девочка виртуозно владела русским языком, она чувствовала его не хуже, чем многие мои зрелые, возрастные, знакомые, среди которых были профессиональные журналисты, литераторы и просто образованные потомственные интеллигенты, которым сам Бог велел выражаться образцово. При неформальном, чуть более близком, общении у неё обнаруживался словарный запас хорошо начитанного человека, необычно богатый в нашей технической среде, она непринуждённо играла интонацией и словом, легко придавая своей речи яркую эмоциональную окраску. Но окончательно она сразила меня Бёрнсом.
К иностранным языкам я с детства относился плохо. Что называется, в одно ухо влетало, в другое вылетало. Единственная полученная в жизни пятёрка по английскому украшала оценочный лист моего диплома, была получена со страшного перепугу и в равной степени поразила моих преподавателей, одногруппников и меня самого. В общем, как пишут в анкетах, «английский со словарём». Правда потом, сталкиваясь по работе с необходимостью перевода иностранных технических текстов, мне иногда доводилось практически без словаря переводить не только с английского, но и с немецкого, но это как раз вполне понятно, если хорошо знать технологию. TANK он и есть TANK, что на английском, что на немецком. Ёмкость по-нашему. Цистерна. Резервуар. Подозреваю, он и на японском звучит как-нибудь похоже, но проверить затрудняюсь - иероглифов не знаю. Суппорт - он и по-английски SUPPORT, штуцер - он и по-немецки STUTZEN. Да ещё сообразительность сильно стимулируется практическим интересом, так что ничего удивительного. А вот художественную литературу, особенно стихи, мне и в голову не приходило читать на языке первоисточника.
Она изучала английский только на первых курсах университета - почему-то на их потоке не оказалось группы французского языка, который проходила в школе. Тем не менее, это она прочитала мне в оригинале стихотворение Роберта Бёрнса, широко известное в переводе Маршака - лучшем, как считается, переводе на русский.
Пробираясь до калитки
Полем вдоль межи,
Дженни вымокла до нитки
Вечером во ржи…
В тесном номере заводской гостиницы она читала мне оригинальный вариант, а я, разинув рот, слушал и тихо ошалевал.
… Gin a body meet a body
Coming thro' the rye,
Gin a body kiss a body,
Need a body cry?..
Это был какой-то не тот язык, которому нас учили в институтах - может, не зря пишут, что Бёрнс часто использовал один из шотландских диалектов?.. Тем не менее, большинство слов было знакомо, остальные угадывались из контекста и, вроде, не слишком всё это отличалось по смыслу от маршаковского перевода, а вот ощущения возникали несравнимые. Почему я всегда считал английский маловыразительным? Возможно, тот технический, повествовательный пиджин, которого хватает для чтения схем и регламентов, просто не подразумевает эмоций? - а тут явно дышала поэзия, через колдовской ритм вкрадчиво обволакивая слушателя своим добродушным лукавством.
И ещё, очень мне стало интересно, кому пришло в голову сделать из этого хитроватого, озорного стихотворения детскую песенку?
Gin a body meet a body
Coming thro' the glen,
Gin a body kiss a body,
Need the world ken?
Жизнь вечно командированного богата новыми знакомствами, но не способствует формированию устойчивых связей. Однажды она сообщила, что её переводят на другой объект. В Селенгинск, «почти на самый Байкал». Я проводил девушку в аэропорт. Расставались в её стиле, без экзальтации. Обещали по возможности не пропадать и обмениваться новостями.
Начался новый этап наших работ на комбинате. Бригаду доукомплектовали, приняли из Управления и разместили новых сотрудников, интенсивно обучали их, вводили в курс местной специфики. В общем, время пролетало незаметно, не позволяя расслабиться и постоянно подбрасывая то производственные, то бытовые проблемы. Однажды отличился и сокоешник, так неожиданно сыгравший в моей судьбе одну из определяющих ролей.
Я жил уже не в гостинице, а в квартире, по договору с комбинатом полагавшейся руководителю пуско-наладочной бригады. Однажды среди ночи в дверь позвонили, я открыл. На пороге стоял встрёпанный Серёга, одетый, против своего обыкновения, крайне небрежно и не совсем комплектно. Он без предисловий попросил срочно связаться с Управлением и добиться его отзыва в Ленинград. Я напомнил, что там другой часовой пояс, рабочий день закончен и связаться с начальством можно будет только часов через двенадцать. Попив чайку и немного успокоившись, коллега поведал душераздирающую историю.
Он решил подновить свой имидж и посетил косметический салон, где, исключительно по забывчивости, представился аргентинским дипломатом. Поскольку аргентинские дипломаты нечастые гости в Братске, салон покинул в компании самой симпатичной парикмахерши или, как сейчас говорят, визажистки. Затем последовал замечательный, пьянящий, где-то даже почти медовый, месяц, на исходе которого, проснувшись глубокой ночью, разнежившийся Серёга обнаружил у себя на плече изящную головку ублаготворённо посапывающей красавицы, а рядом, над постелью, её маму с иконой и её папу с ружьём… Эта грубая альтернатива возмутила убеждённого ловеласа до глубины души. Трудно сказать, предвидел ли он такой оборот событий, готовился ли заранее или просто сработали рефлексы, интуиция и хорошая физическая форма, но Серёга нашёл и убедительно продемонстрировал третий выход из сложившейся неловкой ситуации. И даже успел при этом собрать и прихватить почти весь свой гардероб, живописно разбросанный вокруг ложа любви. Второй этаж там оказался не особенно высоким.
В Управлении к таким историям относились без одобрения, но с пониманием - что делать, специфика неустроенного кочёвого быта. Серёге попеняли на легкомыслие, из-за которого в напряжённый момент бригада лишается одного из ключевых специалистов, но отзыв оформили сразу и без промедления выслали телеграфом деньги на билеты.
Он без лишней помпы уехал автотранспортом в Усть-Илимск, оттуда самолётом вернулся в Ленинград, а в аэропорту Братска ещё долго околачивались два хмурых, небритых мужика с зачехлёнными ружьями.
Жизнь продолжалась. С Селенгинском установилась довольно регулярная переписка - я сообщал наши новости, она - свои. Как встретили, где разместили, какие проблемы в быту и по работе. Проблема там всегда была одна - газовые выбросы. Её специализация. Так что работать приходилось довольно напряжённо, Однажды пожаловалась - Байкал пока не видела. Это он на карте Союза рядом, в реальности до него ещё ехать и ехать, а работа не отпускает. Однажды выбрались на соры - заливы в устье Селенги, примерно то, что у нас на юге называют лиманами, только с сибирским колоритом.
Приблизительно в тех местах мы довольно долго вели режимную наладку на одном из объектов и я успел облазать всё побережье и долины некоторых рек - Утулика, Солзана, Снежной. Припомнив тамошнюю географию, предложил ей вариант ознакомительного маршрута - часиков в пять-шесть утра сесть в проходящий состав из Улан-Удэ и ехать до Слюдянки. Там осмотреть местную достопримечательность - единственный в мире железнодорожный вокзал, целиком построенный из мрамора, полюбоваться пейзажем, пообедать - и загружаться в обратный поезд. Если повезёт с расписанием, можно обернуться часов за десять - двенадцать. Из них девять в дороге, в том числе часов восемь по самому берегу, когда с одной стороны Байкал, с другой отроги Хамар-Дабана, а вокруг тоннели, подпорные стенки и прочая экзотика. Чем не туристический маршрут?
Не скажу сейчас, сколько месяцев длилась такая бытовая, ни к чему не обязывающая, переписка, но однажды вдруг пришёл необычайно толстый конверт. Начиналось письмо тоже необычно: - «Зверюга!». Это было самое ругательное слово в её лексиконе.
- «Судзиловский, ты страшная зверюга! Ты почему не пишешь мне большое и хорошее письмо?..»
Что тут можно было ответить?
- Ну, девушка, вы и даёте! - ответил я. - Целый роман написали, прямо таки Александр Дюма-дочь. Только непонятно - это вы что, предложение мне делаете? Так я не против, я очень даже за. Но вы уж подъезжайте сначала, погостите, посмотрите, как я живу - может, передумаете. А то будете потом раскаиваться и горько сожалеть о своей бездарно загубленной молодости…
Для таких опасений были веские основания. Я имел пятнадцатиметровую комнату в населённой проблемными соседями коммуналке, где и проживал в промежутках между командировками. Наездами, по неделе, по две. Суммарно месяц, максимум два, в году. Был ещё под Гатчиной обветшавший домик с минимумом удобств, оставленный родителями, когда врачи сказали, что единственная возможность продлить жизнь отцу, инвалиду войны - это немедленно сменить промозглый питерский климат на более тёплый и сухой. Как будто прекрасно - городское жильё, загородная дача, но в реальности ничего это совершенно не годилось для оседлой цивилизованной жизни. Она же была абсолютная горожанка - выросла в квартире со всеми удобствами, привыкла к асфальту, комфорту, к атмосфере родительской любви и спокойному, размеренному быту.
Следующим утром я отнёс письмо на почту - и как-то вдруг почувствовал, что мой многомесячный душевный кризис, наконец, позади.
Она приехала и остановилась у меня в коммуналке. Точнее, она бросила там свою сумку, но почти всё время мы проводили в гатчинском парке. Стояло лето, цвела таволга и воздух был насыщен свежим медовым ароматом. Запущенный парк с озёрами, протоками, и разрушающимися ажурными мостиками, парковые ворота, амфитеатр, колодцы, обелиски, павильоны… Я вырос посреди всего этого, но тут, будто впервые, глазами девчонки из более устроенного, менее пострадавшего, благополучного, купеческого Нижнего Новгорода увидел нашу израненную Гатчину с уцелевшими крохами её былого имперского блеска…
Многие лирические произведения обрываются именно тут. Вполне понятно - куплены кольца, назначена свадьба, лирика, в основном, закончена. Начинается совсем другая реальность - быт, и неизвестно, как всё сложится и что будет потом.
Потом была жизнь.
Перестройка, безденежье, безработица, новая работа, успехи и провалы - в общем, всё как у всех. Взрослели сыновья-погодки, все вокруг старели, а она, странным образом, расцветала и хорошела. Но давайте не будем нарушать традиции и пока остановимся на свадьбе. Тем более, что сегодня её годовщина. Двадцать восьмая.
Приведу ещё только выдержку из недавнего отчётного выступления начальника Управления МВД России по Гатчинскому району, где упоминалось о нападении на женщину-химика пятидесяти двух лет от роду. По словам Алексея Журавлёва, жительница Пудостьского поселения приехала на электричке из Петербурга. Недалеко от платформы на неё напали двое мужчин, они нанесли женщине несколько ударов монтировкой и забили ногами. Как позже выяснилось, целью нападавших было ограбление, им были нужны деньги для празднования Старого Нового года.
Пострадавшая скончалась в больнице, а одного из убийц удалось задержать, благодаря своевременно выполненным следственным действиям. Им оказался 23-летний молодой человек цыганской национальности.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.