Лидия КОБЕЛЯЦКАЯ
Вербушка
Весеннее яркое солнце заливало своими ласковыми лучами большой обнесённый железной решёткой парк, играло золотыми бликами на молодой листве деревьев, на ярко-зелёной траве лужаек, прорезанных посыпанными мелким гравием дорожками, на клумбах, с начинающими уже цвести белыми гиацинтами, нарциссами и ирисами, на широкой террасе одноэтажного, красивой архитектуры, белого каменного дома.
Купы высоких плакучих ив, под которыми цвели в изобилии душистые крупные фиалки, склоняли свои гибкие ветви над берегами широкого пруда, сверкающего переливами солнечных лучей от лёгкого ветерка, колыхающего его поверхность.
Широкая дорога, поднимаясь в гору, вела к чистым, по большей части деревянным, домикам, и к белой церкви селенья, увенчанной золотыми крестами на синих куполах.
На обвитой бледно-сиреневыми душистыми цветами глициний террасе, в кресле на колёсах полулежала покрытая плюшевым голубым пледом девочка.
Две золотисто-белокурые длинные густые косы обрамляли её худенькое, почти прозрачное личико, носившее печать утомления от тяжёлой, изнурительной и продолжительной болезни.
Её большие, широко открытые, тёмно-синие глаза с грустью наблюдали, как лёгкий ветер колыхал молодую листву деревьев, как летели розовыми мотыльками лепестки цветов цветущих яблонь и слив, усыпая лёгким пушистым ковром дорожки и лужайки сада, как весело чирикали воробьи, пели и летали маленькие красногрудые птички, порхали вокруг цветов большие жёлтые, с чёрным вырезом крыльев, бабочки.
Около девочки на низком плетёном стуле сидела её мать, Николаевна А. Черты её ещё молодого лица были чрезвычайно привлекательны. В внимательных взглядах, которые она часто бросала на больную девочку, наружно было много бодрости и спокойствия, а глубокая печаль, терзавшая её при виде беспомощно-неподвижно лежащей дочери, пряталась где-то глубоко в её самоотверженном материнском сердце.
Около неё на столике лежало раскрытое Св. Евангелие и молитвенник.
Убаюканная тёплым, весенним, наполненным ароматом цветов воздухом, девочка закрыла глаза и погрузилась в тяжёлую дремоту. Нина Николаевна это тотчас же заметила. Едва смела она пошевельнуться, чтобы не нарушить болезненное состояние покоя и отдыха, охватившее её дочь, так мало похожее на нормальный здоровый сон. Они закрыла Евангелие и, откинувшись на спинку стула, отдалась грустным мыслям.
- Боже мой! - думала она. - Вот уже четыре месяца как больна Алла, и доктор не уверен, сможет ли она вообще поправиться.
Когда девочка возвращалась из школы, удар, полученный ею от наехавшего на её велосипед автомобиля, повредил нервные центры позвоночника, и это вызвало частичный паралич обеих ног и правой руки... Она вспомнила, дрожа всем телом, ужас, который охватил её, когда по телефону сообщили из госпиталя, что её дочь лежит без сознания в палате № 10. Она упала бы, если бы муж не подхватил её.
Два дня её девочка лежала без сознания... Врачи нашли, кроме поражения нервных центров, сильный ушиб головы. И вот с тех пор она прикована к постели... Из весёлой шаловливой хохотушки она превратилась в неподвижно лежащую страдалицу, своей беспомощностью напоминавшую птичку со сломанными крыльями… Солнце стало медленно склоняться к западу, озаряя уже потухающими лучами террасу. Машинально, глядя на красное зарево заката, Нина Николаевна стала перебирать в уме достижения и средства современной медицины, которыми можно было бы спасти её ребёнка. Кроме паралича и головных болей, болезненный процесс осложнился последнее время ещё полной апатией, инертностью мысли и покрыл тяжёлой пеленой даже память девочки. Нина Николаевна была религиозна. Со слезами на глазах склонялась она перед иконой Владимирской Божьей Матеря с горячей мольбой об исцелении её девочки. Изверившись в докторах, она продолжала верить в Божественную помощь и молилась о чуде... Вчера доктор, уходя, шепнул несколько слов мужу. С обострённой наблюдательностью, свойственной материнскому инстинкту, она почувствовала что-то роковое в словах доктора... Бледность, покрывшая лицо её мужа, подтвердила её догадку.
Неужели её девочка умрёт?.. Значит, нет спасения? Всё кончено?.. Она умрёт… а жизнь будет продолжаться?.. Так же будет светить солнце, так же это лазурное небо ночью будет сверкать звёздами, так же будут чирикать воробьи и петь птички, так же распускаться бутоны цветов, так же хрустально-серебристым будет перезвон колоколов церкви... а под маленьким холмиком, под крестом будет спать вечным сном её дорогая девочка!? Стараясь заглушить рвущиеся из груди рыдания, Нина Николаевна крепко прижала к губам платок. По её побледневшему, взволнованному лицу потекли крупные слёзы...
- Боже мой, лишь бы Аллочка не заметила, что я плачу, ведь доктор вчера сказал, чтобы возможно меньше её беспокоить, ни в чём не отказывать - «абсолютный покой необходим ей», несколько раз повторил он.
Вдруг, разрезав вечерний, уже прохладный, воздух, раздался первый звон благовеста... Нина Николаевна поспешно вытерла слёзы.
Звонкие звуки благовеста пробудили Аллу от дремоты. Она вздрогнула и широко открыла глаза.
- Мама, мама, слышишь это звонят колокола - я хочу в церковь!.. \
Она пыталась сделать какое-то движение, но напрасно, - её худенькое тело не повиновалось ей.
- Мама, почему так звонят колокола... Мама, скажи мне, какой праздник?..
- Завтра Вербное воскресенье, детка...
- Вербное воскресенье? Мама, отвези меня в церковь. Я буду держать вербушку со свечой, слушать, как поёт хор и как батюшка читает Евангелие. Помнишь, в прошлом году, какая красивая у меня была вербушка, вся украшенная голубыми бантиками... Я хочу и в этом году иметь такую же... Можно, мама? Ты пойдёшь со мной и папа также... Хорошо?
Алла с мольбой в глазах смотрела на мать.
- Можно, детка, конечно, можно. И ты будешь иметь вербушку, - растерянно говорила Нина Николаевна, наклонившись над больной и нежно целуя её бледную щёчку.
- И я пойду к 12-ти Евангелиям, мама? Помнишь, я донесла святой огонёк до дому в прошлом году... Ветер задул огонёк и у Миши и у Кати, а я зажгла им свечи... и у Васи вдруг вспыхнула бумага, в которую была обёрнута подставка для свечи, и он очень испугался...
Нина Николаевна с удивлением и радостью прислушивалась к воспоминаниям дочери. - Значит, память у неё не совсем потеряна. Но как странно, сегодня утром она не могла назвать имя своей подруги, а теперь вспомнила даже, что было в прошлом - точно звуки благовеста пробудили её память...
- Мама, через неделю Светлая заутреня - запоют «Христос Воскресе», все девочки пойдут в белых платьях причащаться, я тоже хочу в белом платье причаститься... Мама, мои ноги поправятся к Св. Пасхе?
- Поправятся, поправятся, - подавляя боль сердца, вторила ей Нина Николаевна.
- И я буду ходить вокруг церкви со свечой с Крестным ходом? Да? Я буду здорова, мамочка?
- Да, да - а теперь, родная, я отвезу тебя в твою комнату, уже стало холодно, - берясь за ручку кресла и поворачивая его по направлению комнаты, сказала Нина Николаевна.
А призывные звуки благовеста всё лились и лились, тая в вечернем свежем воздухе, наполняя радостью душу маленькой страдалицы и согревая лучом надежды сердце матери.
В постели Алла уже слабеющим голосом повторила несколько раз:
- Пойдём с вербушкой, можно, можно?
Потом она закрыла глаза и затихла.
К ночи наступило ухудшение. Лихорадка усилилась. Алла стала бредить. С трудом дыша, она время от времени тревожно простирала вперёд правую руку, как бы ища что-то, а её разгорячённые губы тихо повторяли:
- Верба, вербушка... голубые... ленточки, огонёк свечи...».
В её изнурённом болезнью мозге шла деятельная работа мысли, но сердце слабело и слабело. Вызвали доктора.
Отец Аллы принёс из церкви пучок освящённой вербы, и Нина Николаевна, украсив пучок голубыми лептами и вложив восковую свечку, положила вербу около дочери.
Пришёл доктор. Он уже не скрывал перед Ниной Николаевной своих опасений за жизнь Аллы... Средства медицины были бессильны.
Бог! Остаётся один Бог!
Эта мысль прожгла сознание Нины Николаевны.
- Как же мы до сих пор не причастили Аллы! А ведь она сама даже высказывала это желание. Боже мой! Только бы не оказалось поздно!
Нина Николаевна бросилась к телефону. Отец Константин, конечно, с радостью, несмотря на поздний час и усталость от долгой службы, согласился немедленно исполнить её просьбу.
Когда пароксизм бреда ослабел и к Алле вернулось сознание, она увидала лежащую около неё вербу.
- Мама, мама, вербушка, вербушка, - радостно зашептала она. - Ты принёс её из церкви, папочка...
- Да, эту вербу батюшка освятил сегодня за всенощной и молился, чтобы ты скорее поправилась, - со слезами на глазах ответил, наклоняясь над ней, отец.
- Дай мне вербушку, папочка, я её поцелую.
Алла прижала к своей пылающей щеке поданную ей отцом вербу.
- Почему ты плачешь, папа? И мама тоже плакала сегодня... Я скоро поправлюсь, буду ходить, и мы все вместе пойдём в церковь и будем слушать пение, молитвы и чтение Евангелия... и зажжём много... много свечей перед образами... Да, свечей... Огоньки восковых свечей... Звон колоколов...
Отец, едва сдерживая рыдания, целовал разгорячённый от жара лоб своей дочери.
- Да, ты скоро поправишься, дорогая детка, и мы будем счастливы, и пойдём в церковь... Но, как ты вся горишь, хочешь пить?
- Да, папа, похолоднее чего-нибудь... воды...
После нескольких глотков Алла снова, впав в короткое забытье, крепко закрыла глаза...
Отец и мать склонились над постелью, с мучительной тревогой прислушиваясь к стеснённому дыханию и к лёгким стонам, вылетавшим из полураскрытого рта...
- Мама, папа, мне душно, душно, - шептала девочка, откройте окно... Темнеет всё...
Отец, откинув портьеру, растворил окно - чистый, свежий воздух ночи наполнил мгновенно комнату. Алла вдохнула его жадно и глубоко. Через несколько минут она снова впала в забытье.
- Аллочке очень плохо... Когда обещал придти отец Константин? - шёпотом спросила Нина Николаевна. - Я так боюсь... О, моя бедная девочка! Смотри, как побледнело её лицо, совсем восковое...
Нина Николаевна затеплила все лампады перед образами, покрыла столик около кровати чистой белой скатертью и села ожидать священника.
Она всё время мысленно читала слова молитв и молила о чуде.
- О, я верю, верю, верю в милость Божью!
Бросившись на колени перед Образом Спасителя, она стала горячо молиться...
За несколько минут до прихода священника девочка пришла в сознание.
- Аллочка, отец Константин пришёл - он принёс Св. Дары, причастить тебя.
Глаза девочки вспыхнули радостью.
- О, мама, как я счастлива. Но я не исповедывалась ещё...
- Отец Константин исповедует тебя.
Священник, нагнувшись над ней, стал задавать вопросы. Алла отвечала слабым, но внятным голосом... Отец и мать на коленях перед образами молились о ниспослании Божественной милости их горячо-любимой девочке.
Священник возложил на голову Аллы епитрахиль и прочёл отпустительную молитву.
- Верую Господи и исповедую..., - раздался его ровный, убеждённый голос.
Отец и мать заглушённо рыдали, а Алла восторженно и ясно повторяла за священником слова молитвы, прижимая свою худенькую руку к сильно бьющемуся сердцу. Причастив Аллу, священник дал ей приложиться к Кресту, ласково погладил по голове и, благословив, сказал, что по вере и помощь приходит, - она будет здорова, и будет часто ходить в церковь!
После принятия Св. Тайн Аллочка впервые за долгие месяцы крепко заснула.
Мать и отец ходили неслышными шагами по комнате, боясь потревожить её сон, дающий ей так явно отдых от недавних страданий. Алла спала с блаженной улыбкой на исхудавшем личике, крепко прижимая к груди пучок священной вербы, перевязанной голубыми ленточками.
Утром, проснувшись, Алла радостно позвала мать.
- Мама, мама! Я могу шевелить пальцами правой ноги!
Нина Николаевна, откинув одеяло, дотронулась до пальцев её ноги.
- Боже Милостивый, благодарю Тебя! - воскликнула она. - Аллочка! Твои пальчики стали двигаться!
- А может быть, и рука правая ожила, мамочка? Робко протянула она руку к вербе, лежащей около неё на столике. И о, чудо! - рука её смогла достать её...
Перекрестившись и сложив молитвенно обе руки, Алла стала читать молитву.
- Вот папочка рад будет, когда придёт со службы!
*
Горячее желание Аллочки услышать, как поют «Христос Воскресе» - осуществилось.
Поддерживаемая отцом и матерью, слабыми ещё, колеблющимися шагами поднялась она в церковь и, сидя на стуле, прослушала Светлую Заутреню, держа в руках тоненькую восковую свечку, пламя которой отражалось в её восторженно блиставших синих глазах и играло светлыми колеблющими бликами на её золотистых, с белыми бантами, косах.
("Православная Русь", 1953 г., № 6)
К новой публикации текст подготовила М.А. Бирюкова.