На пограничной заставе его звали просто, Иван
ГЛАВА ПЕРВАЯ
На участке 4-й пограничной заставы во всю хозяйничала суровая снежная зима. Малочисленный, но сплочённый коллектив выполнял поставленные ему задачи.
Дело в том, что ближе к середине января, 1975 года, спустились с заставы в отряд последние 10 человек старослужащих — для отправки домой по истечению срока службы. (если конечно январь можно считать концом срока службы…)
26 сентября вышел приказ Министра обороны СССР маршала Гречко об увольнении в запас осеннего призыва.
В Советской Армии (СА) дембеля в ноябре уже дома. В пограничных же войсках, в основной массе своей — это январь. — И лишь немногие попадают домой в декабре.
Такие, как, — старшины, сержанты, «по семейным обстоятельствам», стукачи — которых хватало как в пограничном отряде так и на заставах. Аккордники — те счастливчики которым предложило дембельский аккорд «по договору» командование пограничного отряда, — или же командование маневренной группы (МГ) — по строительству и ремонту «чего-то там…»
И работают аккордники, как говорится, — днём и ночью… без сна и отдыха… на Ура!.. — Что бы в декабре быть дома… Новый год встретить в кругу своих родных, друзей.
Молодое пополнение поднимали на заставу ближе к концу января, и в начале февраля, — поэтапно. Из-за того, что пришлось после учебного пункта — осваивать воинские специальности на различных отрядных сборах.
Пограничники они ещё никакие, и учиться мастерству придётся долго.
Иван с последней партией новичков поднялся на пограничную заставу в начале февраля.
Из Отряда на соседнюю заставу их привезли на автомашине ГАЗ-66. На Литаме, такой позывной у 3-й ПЗ — долго их не задержали, пересадили тут же у заставских ворот на ГТС и отправили по назначению.
Гусеничный транспортёр, словно голубь из рук, резво рванул с места и пошелестел своими железными траками по заснеженной дороге… по, над погранречкой Поцхов — в верх по одноимённому ущелью…
Иван сидел сзади крайним, с левой стороны, — сквозь запрокинутый полог с большим интересом наблюдал за всем, что можно было рассмотреть за снежным вихрем который создавал своими гусеницами ГТС.
Русло горной речки было широким, а вот воды в этом русле, не особо, что поделаешь — зима.
Проскочили оригинальный каменный мост, (творение русских инженеров — 1828г., по этому мосту русская армия переправлялась бить турок во время войны с ними. Позже, по этому мосту в Турцию, в 1829г., в последний раз — переправился российский дипломат А. С. Грибоедов. В советский период меж собой, пограничники мост стали называть грибоедовским) — он остался по правому борту.
Рядом с ним стоял советский красно зелёный пограничный столб… По другую сторону реки стоял красно белый — турецкий.
Хоть и пуржил ГТС снежком, но номер 231 на столбе можно было рассмотреть.
Проехав ещё несколько кривых поворотов, (У примыкания ущелья Чараль-су к ущелью Поцхов) увидели по левому борту заброшенную старую заставу с постом наблюдения (вышка) во дворе. Отсутствие людей на территории, и мрачный вид — навеяли тоску.
Повернули от речки в гору, по кривой… Наверху, на горном плато, снега было намного больше чем в ущелье.
По правому борту, за лощиной, стояла ещё одна заброшенная застава, — огороженная колючей проволокой. За «колючкой», на краю ущелья стояла пограничная вышка, рабочая, (ПН №20) — на балконе которой стояли два пограничника в овчинных полушубках и смотрели в сторону рвущегося через снежную массу гусеничного монстра.
Пройдя на скорости плато… перемахнув на повороте небольшой мосток через лощину… ГТС круто пошёл в верх покоряя горный серпантин — давя и гладя днищем уже совсем другой снег…
Снега было здесь очень много. Снег слежалый.
Понятно почему нас «66-й» довёз только до третьей заставы и не повёз на четвёртую — подумал Иван.
Пока по лесным просекам поднимались на гору, он молчаливо посматривал на турецкую территорию… Виден был только огромных размеров горный склон, да из-под снега в самом низу его подножия — курился печной дымок. — По всему это было занесённое «большим» снегом селение.
Такие же дымки видны были и на горе — выше и правее. Интересно… как живут турки?…
Сельский паренёк, а Иван себя именно таковым и считал, — был поражён увиденным. Поражён и горд! — мечта сбылась, он на границе.
В Пограничный отряд Иван с партией таких же не обстрелянных юнцов прибыл 4 ноября 1974 года.
31 октября Родителями были организованы пышные проводы… 1 Ноября в 4 утра подвыпившей компанией друзей был внесён на руках сквозь орущую толпу, и своих и чужих, в калитку Донецкого ГВК… При этом, — обернувшись в последний раз, чтобы увидеть ещё разок своих — Иван, благодаря тому, что был трезв вовремя, уклонился от крепкого кулака который летел ему прямо в лицо.
Чужака тут же оттеснили… По всему человек по пьяному делу принял его не за того кого надо…
Всё же, Иван — успел увидеть чуть поодаль своих родителей.
Мама смотрела утирая слёзы… Отец, слегка улыбнувшись — махнул рукой.
Его девушка, стояла в 2-х шагах от родителей, и не вытирая бегущих по щекам слёз смотрела невидящим взглядом.
Автобусом к 8 утра привезли «донецких» в город Батайск на сборный пункт. До третьего числа ждали «покупателей»…
Вечером, третьего — подали состав — и вперёд. Кто — на турецкую. Кто — на иранскую…
Утром на ж/д вокзале в Ахалцихе пересадили новобранцев на армейские Газоны и Зилы — привезли в пограничный отряд, который находился на окраине города в районе старинной крепости «Рабат» и речки Поцхов.
Чуть поодаль, и ниже по течению — горная речка Поцхов впадала в Куру.
Тогда ещё Иван не знал, что Поцхов на 4-й погранзаставе он будет записывать в журнал наблюдения на ПН №20 (вышка) — как Посховчай. И что она берёт начало ни так уж и далеко от места его дальнейшей службы, — выше провинциального турецкого городишки Пософ — и катит свои бурные воды… над его заставой…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Да, Иван помнит. Помнит всё в подробностях… хотя уже и пролетел целый год.
И за этот год, многого достиг — «в боевой и политической»… Да и вообще!.. Помнит день прибытия на «Оман». И второй день, — то есть вторую ночь, когда в первый раз ему довелось увидеть — ощутить границу каждой клеточкой своего тела… О которой мечтал с детских лет. О которой запоями читал книги, — мечтал, что так же как и Никита Фёдорович Карацупа — легендарный следопыт — пограничник, гроза нарушителей и диверсантов — будет пачками задерживать оных.
Помнит и то, что на границу, служить пошёл по своей личной просьбе. — Вступил за пару недель — до призыва — в комсомол (иначе пошёл бы служить в другие войска) — И как сразу же в горкоме комсомола выдали на руки путёвку — направление…
Помнит и никогда в жизни, до самой смерти, не забудет дыхания границы!..
На вторую ночь… ровно в полночь… Ивана разбудил дежурный по заставе — ефрейтор старослужащий — и тихо, что бы не разбудить спящих бойцов, — прошептал: Вставай дружище, — на службу пора!
Иван ещё толком не проснувшись вскочил как ошпаренный с кровати и бросился стремительно заправлять одеяло. Улыбчивый ефрейтор положив руку на плечо прошептал почти на ухо: — Кровать оставь в покое… — Через пару тройку часиков вернёшься и будешь дальше её топтать…
Давай — одевайся и мухой в оружейную комнату. — С летёхой Трошиным сходишь на проверку нарядов… службу проверите на левом фланге — и домой.
Как на проверку?.. — Куда на проверку?.. — ещё полностью не проснувшись бормотал Иван.
Давай в оружейку, там всё популярно объясню! — пробурчал дежурный и исчез за дверью. В спальном помещении, которое почему-то называлось — кубриком, стояло с десяток железных кроватей, — и всего лишь несколько штук из них были двухъярусными.
Ивану повезло, его ряд весь был одноярусный. Его кровать вторая слева от двери.
В оружейной комнате, она находилась ближе к выходу — по соседству с комнатой связи, Иван увидел ещё одного бодрствующего… — Как потом выяснилось, звали бойца — Александр Куликов. Александр, как и, Иван поднялся на заставу только вчера. Боец стоял у оружейного шкафа и снаряжал (набивал) свои два автоматных рожка (магазина) патронами из деревянной колодки. Вчера ещё все удивлялись, когда закрепив за каждым вновь прибывшим автомат — закрепили деревянную колодку в которой торчали гильзами в верх пятьдесят патронов. Магазины к АК ведь рассчитаны на 30 патронов каждый. Объяснение было более чем доходчивым.
Наряды на границе несут службу: 6, 8, и даже 10 часов, — чтоб не ослабла пружина подачи магазина, со временем.
Ивану при распределении оружия достался АКМ за номером: НХ 0672. И — ручной противотанковый гранатомёт РПГ-7в за номером: КД 598.
Когда из рук старшины Богуславского принимал автомат, принял и напутствие:
— «С этим автоматом служил достойный человек, командир отделения, участник задержания нарушителя государственной границы!.. Будь достоин. Носи с честью. Пристрелку делал сам лично, лупит точно. Береги и он тебя никогда не подведёт.»
И он был прав. В каких только условиях автомат не побывал за два года службы, но на стрельбищах всегда валил все цели исправно, — на раз!
На левый фланг шли минут тридцать, сорок. Всё выше и выше, затяжной подъём. (Застава стоит на отметке 1900 метров над уровнем моря. А вот левый фланг, стык с соседней 5-й заставой, — на отметке 2300 уже.)
Лейтенант Трошин шёл первым. Иван вторым — след в след. Александр — замыкающим. Трошиным была установлена дистанция на движение, которую нужно было выдерживать Ивану с Александром… Ивана раздражало, что Куликов частенько отставал. Он был на пол головы выше Ивана и на вид покрепче.
Было очень много снега и по этому двигались только по проторенной солдатскими сапогами, валенками, и лыжами тропе. Луны не было, видимость — отвратительная.
Тёмные лохматые сосны нависали по обе стороны «дороги» — словно склонившие головы стражи великаны.
Впереди, сквозь темень безлунной ночи — стала, всё более — вырисовываться пограничная наблюдательная вышка. (ПН-23) Стояла она чуть правее дороги — у подножия горного погранхребта, (район горы Гюней баши) — чуть ниже пограничных столбов №218. (СССР — Турция)
И было такое ощущение будто вышка смотрела на путников сверху в низ своими тёмными невзрачными окошками и спрашивала: «А вы куда? Зачем?»
Когда вышка уже совсем растворилась в ночной мгле Иван вдруг увидел подаваемую рукой команду старшего: «Внимание — вижу неизвестного!»
Передав команду дальше — Иван бросился в право, проваливаясь местами в снежный массив, пробежав десятка полтора шагов — залёг на какой-то небольшой возвышенности.
Он до боли в глазах всматривался в ту сторону куда показал Трошин, — при этом с силой сжимая в руках холодный метал автомата.
Согласно поставленной задачи при появлении нарушителя Иван должен был отрезать путь к границе, а Куликов — в сторону тыла. Сам же лейтенант Трошин, как старший наряда, — должен производить задержание.
Но, Куликов — по всему, по усталости — завалился в снег почти там где его застала команда.
Иван увидел впереди три тёмные точки которые очень быстро, треугольником, двигались в их сторону. У него по спине пробежал холодок. Сердце так забилось, что казалось вот-вот выскочит из груди. Ведь где-то здесь совсем рядом проходит государственная граница.
Вдруг, со стороны тёмных точек раздался громкий окрик: Стой! Пропуск!
Трошин назвал пропуск… Следом прозвучал отзыв...
Как оказалось, это был наш пограничный наряд который нёс службу в районе стыка с соседней заставой по границе. (ЧГ) Наряд был в белых маскировочных халатах… на белом фоне выделялись лишь тёмные обветренные лица.
Вот эти лица и ввели Ивана в заблуждение, — пограничный наряд был совсем близко — а казалось, что очень далеко…
Спустились они на лыжах по склону горы со стороны пятой заставы, о проверке ничего не знали, — шли на задержание согласно инструкции.
Действовали быстро… Слаженно… Умело…
Трошин подошёл к Ивану, спросил:
— Патрон в патронник догнал?
— Нет. Я только с предохранителя снял… на всякий случай — каким-то чужим голосом пробасил Иван.
— Молодец. Не забудь предохранитель на место поставить.
А вот твой одногодок видно растерялся, что он может видеть от туда где лежит, только снег да сосны… Ну да ладно, ничего, оботрётся.
— Товарищ лейтенант, — а где же здесь граница? Кругом снег и только… Там где пограничные столбы у вышки стояли там понятно, а здесь? — с интересом спросил Иван.
— Здесь. Здесь граница. А точнее, вот в этом вот самом месте… ты как раз угадал, — залёг на самой линии границы. Здесь в седловине горного хребта всегда много снега. А следующие пограничные столбы №217 стоят вон аж на той горе, — откуда скатился наряд, но их отсюда невидно так как они стоят уже в другой седловине — на участке соседней заставы.
А вот там — внизу ущелья, примерно в полукилометре отсюда находится турецкое селение.
Ну, да, ладно… аскеры сюда зимой не ходят, так, что лежи где и лежишь… Пойду пообщаюсь с нарядом. Лейтенант ушёл к залёгшему в снегу наряду.
Иван развернулся лицом в сторону турецкого селения — о котором только что узнал…
Как только не всматривался он в тёмную заснеженную даль… селения так и не увидел. Ни огонька тебе, ни какого либо шума, — только шум ветра да шуршание снега который порывы ветра гнали с той стороны.
Ветер усиливался, снежная пыль била в лицо. Снег забивало в рукава шинели. Пальцы рук застыли и стали непослушными. Шапку ушанку Иван не откатывал из соображения, — лучше слышать — и по этому то и дело тёр свои уши застывшими ладонями, чтоб не отморозить — и заодно согревая руки. Уши растирал так, что снег который на них ложился, мгновенно таял…
Здесь на возвышенности ветер дул с каким то особым остервенением…
Иван то и дело поворачивал голову в ту сторону куда ушёл Трошин, надеясь увидеть, что тот уже возвращается…
Где-то там внизу, вблизи стайки невысоких сосёнок лежит Александр Куликов. — «Ему там хорошо… Там так не метёт…»
Лейтенант Трошин сверхсрочник… на заставе прослужил пять лет в качестве заместителя начальника по боевой подготовке. (зампобой) Продлевать срок службы не стал по понятной только одному ему причине.
Утром — спустится в отряд и прощай граница, — на гражданку. На проверку нарядов напросился сам — попрощаться с границей.
Иван видел как Трошин со старшим наряда разгребали снег ногами и делали углубление — убежище от ветра, где можно посидеть — покурить, и поговорить. И прошла кажется вечность, пока он вернулся…
Вот так вот Иван и Александр, одними из первых — среди молодых бойцов познакомились с границей. А её дыхание они услышат позже, да и не один раз…
Судьба свела ребят вместе… Она сделает их друзьями…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Целый год Иван уже служит на Заставе. Год бессонных ночей, невзгод. За службу имеет благодарности как от начальника заставы, так — и от начальника маневренной группы…
Его портрет красовался — в окружной газете «На рубежах Родины»… Комсомольцы мангруппы приняли совместное решение и создали своими силами книгу отличников «боевой и политической…» куда вклеивали фотографии тех кого считали достойными. Фотография Ивана там тоже была.
По задумке эта книга должна пополняться фотографиями и тех кто будет служить после…
В мангруппу входит сразу несколько пограничных застав — книга по месяцу находится на каждой из них в «Ленинской комнате», — передаётся эстафетно…
Но всё это было за службу…
А где же погони за нарушителями, диверсантами… Схватки! Всё то о чём он мечтал!..
По прибытию в Пограничный Отряд — их тогда, новобранцев — сразу после бани и получения военной формы разбили по взводам. Два взвода в одном из которых находился Иван, разместили в элитной казарме. Она стояла посередине двух других, но не в длину как те, а поперёк. Торец здания украшал шикарный стеклянный вестибюль.
На первом этаже, из года в год, селили тех кто позже — выйдут строевыми младшими командирами.
Иван был очень доволен тем, что будет учиться в сержантской школе. (На тот момент он и предположить не мог, что на первом же месяце распрощается со взводом, — когда прибудет вербовщик — в образе лейтенанта, из небольшого грузинского городка Тетри-Цкаро и станет набирать курсантов в школу инструкторов служебного собаководства…
Иван сдаст тестовую физподготовку на отлично, — но:
Медики по причине невнимательности впишут ему в карточку несуществующую болезнь — обнаруженную совсем у другого «кандидата», и забракуют.
Позже, того кандидата вернут в отряд — но Иван к тому времени уже будет учиться на сборах гранатомётчиков.)
В отделении, его тогда, назначили агитатором. Что это значит не было понятно. Командир отделения дал в руки брошюрку и сказал: — в свободное время читай бойцам, всё, что — требуется…
Частенько в свободные минуты Ивана можно было увидеть в вестибюле у стены со стендами. Особенно прельщал, больше других — тот, который был полностью обклеен фотографиями… — По сопроводительному тексту и фотографиям можно было проследить весь путь от нарушения госграницы и до самого задержания нарушителей. Задержание было большой давности. — Байрамов и Сабриев (позже выяснится что фамилии их настоящие совсем другие, турецкие…) — окончили диверсионную школу в Турции, обучали американские инструктора.
Умело маскируясь, под покровом ночи — в наглую перекусив кусачками проволочные нити в «системе» преодолели её и углубились в советский тыл. Местность лесистая. Несколько суток нарушителей не могли обнаружить — следы обработанные химией вывели пограничных собак из строя. Район вероятного нахождения нарушителей был плотно оцеплен. — Активно помогали в поиске и простые жители близлежащих сёл.
Когда поисковая группа обнаружила диверсантов, те стали отстреливаться — при этом дважды ранили розыскную собаку. «И как в воду канули!» — Затерялись в прибрежных зарослях и камышах озера.
Как оказалось, — пытались какое-то время отсидеться под водой — дыша через срезанные у берега камышины… Их вычислили и задержали.
В памятке изъятой — предлагалось фотографировать железные и шоссейные дороги, мосты. Расположение воинских частей. Подлинные советские документы, которые следовало добывать любым способом. И многое другое… Их хозяев интересовало всё!
Вооружены и экипированы были отменно.
Участников задержания наградили орденами «красной звезды» и медалями «за отличие в охране госграницы»…
Вот примерно о таком задержании и мечтал Иван. Но время шло, а через систему — рвались только зайцы, да медведи.
Но был и печальный случай — прорыв государственной границы в сторону сопредельного государства. Который стал позором для всего личного состава, — как четвёртой заставы — так и пятой.
Произошло это осенью. Поздней осенью 1975 года. Чья вина в этом «ЧП» была больше — сказать сложно.
Нарушитель тогда сделал подкоп под системой на первом участке пятой заставы — а линию границы преодолел на участке четвёртой. На лицо: халатное отношение к службе пограничного наряда четвёртой заставы нёсшего службу в то время непосредственно в районе прорыва.
Факт есть факт. Прорыв был. Нарушитель ушёл в Турцию.
В ту злополучную ночь — шёл проливной дождь, в обнимку с крепким холодным ветром. Начался он ещё с вечера. Небо, вдруг затянуло чёрными как сажа тучами и невозможно было найти на нём хоть какой-нибудь светлый просвет до самого горизонта… Всё живое попряталось в укромные места. Прямые мощные струи дождя прибивали траву к земле.
Ближе к утру — 4-я погранзастава была поднята по тревоге. «Разрывался» колокол на крыше казармы. Дежурный по заставе постоянно выкрикивал бегущим в оружейную комнату бойцам:
— Быстрей ребята! На Пайке подкоп! Быстрей!
На первом участке правого фланга 5-й заставы дозор обнаружил подкоп под системой и следы человека на КСП…
Тревожная группа на Уазе выдвигается в помощь соседям…
Рубеж перекрытия своих два первых участка перекрывает…
Приказ начальника заставы!
Застава действовала, как всегда, быстро. — Тревожная группа умчалась к месту подкопа первой… Группа — Рубеж перекрытия — выдвинулась следом.
На всё про всё ушло не более 10 — 15 минут. — Залегли цепью вдоль границы на расстоянии видимости друг от друга.
Иван лежал чуть выше 218-х погранзнаков, в бурьяне — между границей и дорогой которая уходила за сопку в сторону соседней заставы.
Он и не догадывался, что нарушитель уже на тот момент находился в турецком селении, — о котором ещё в феврале в первом его выходе на границу говорил лейтенант Трошин. И, что, прошёл он как раз в этом самом месте — и не так уж давно. (ещё слышен был лай хозяйских собак в турецком селе)
Если бы дозор 5-й заставы чуть-чуть раньше обнаружил подкоп… — всё конечно было бы по другому…
Почти сразу же поступила команда по цепи, — освещать местность осветительными ракетами. Чередуясь то тут, то там полетели в небо белые ракеты…
Вся местность, где отсутствовали деревья — стала видна как на ладони… Сигнальные пистолеты, с короткими паузами, работали пока и не рассвело.
Тревожные группы колдовали над следами оставленными на расквашенной дождём контрольно следовой полосе, всё ещё надеясь, — что нарушитель ушёл всё-таки в советский тыл, а не в Турцию…
Лучшие следопыты обеих застав ломали головы. — Следы до такой степени были размыты, что невозможно было понять — в какую всё же сторону пошёл нарушитель, да и один ли он…
Розыскные собаки кружили в районе подкопа, поскуливая и виновато посматривая на своих хозяев. Все запахи были смыты дождевой водой — или почти все. Они вроде и брали след, но тут же его и теряли…
Вода ручьями бежала везде.
В месте подкопа — «Система» и «КСП» лежали вдоль склона высокой горы, в яме. (начало чаральского ущелья) И в эту вот, седловину, сбегало очень большое количество дождевой воды.
Вода размывая КСП и контрольный валик «системы» бурным потоком уходила в низ по ущелью… — Через семь, восемь километров на слиянии ущелья Чараль-су с ущельем Поцхов пополняя одноимённую речку.
И вот, чудо Жил взял след! — И вывел тревожную группу в район 23-й вышки, туда, где лежал Иван. Но ему по всему не поверили, так как, добежав до дороги, а это километра два, — группа повернула обратно — развернув собачку мимо воли её в обратную сторону. (Жил был лучшим розыскным псом, след восьми часовой давности брал в лёгкую. Возможно не поверили по тому, что пёс водил группу долго по, над горой кругами. Когда через месяц турки передадут перебежчика — то тот подтвердит, что долго петлял под горой, так как не знал куда идти дальше…)
Наступило утро. Затем полдень. Наконец-то прекратился дождь.
Произошло это как то быстро, сразу. — Как и начиналось.
Цепь зелёных фуражек вдоль государственной границы сразу ожила, зашевелилась. Да и понятное дело… брезентовые плащи от такого дождя не спасают. Ночью в горах и в летние месяцы прохладно, а в осенние и подавно…
Иван поначалу под струи дождя поворачивал свою голову затылком, — струи дождя бились об натянутую ткань верха фуражки и как с зонтика скатывались на плащ (вот когда он пожалел, что когда-то снял со своего плаща капюшон и намертво пришил его к своей зимней куртке) — затем, по швам плаща вода медленно, но уверенно, сквозь шинель и гимнастёрку пробилась к телу — вызвав тем самым озноб.
Поправляя фуражку случайно коснулся пальцами её верха — и тут началось!..
Вода стала просачиваться через ткань и капать на голову. Изменить, что-то, не представлялось уже возможным.
Полдень… солнышко. Работали вовсю поисковые группы в тылу за «колючкой»…
Подвезли полевую кухню из отряда. Бойцы небольшими группами подходили, брали котелки с едой и понурые возвращались на свои места.
Отсюда увозили тех — кому согласно боевого расчёта подошло время выхода на службу. — Сюда же, — привозили тех — кто вернулся со службы.
Сергей Карасёв привозил наряды минуя заставу, и они занимали места убывших.
Согретый тёплыми лучами солнца Иван и не понял как, уснул.
Сквозь сон услышал какой-то непонятный гул. Приподняв голову из травы с ужасом увидел, как на него, ломая бурьян шинами, быстро надвигается жёлтый «бобик» майора Лазиашвили.
Вскочив резко «на автопилоте» сиганул как сайгак в сторону. При этом до мурашей напугал водителя.
Павел Горин резко крутанул руль в право, и с силой придавил педаль тормоза. Газик дёрнулся — заглох.
Узнав Ивана — майор всё же отругал его… Следом добавил:
— Разлёгся понимаешь, что отбой не слышал?! — Садись подвезём. (Правда говорил он многие слова перекручивая на свой горский манер… А если выдавал порцию нецензурной брани провинившемуся, то тут главное было не улыбнуться, чтоб не обидеть… Бойцы «деда Лазо» крепко уважали.
Где-то по весне прошлого года, из рук майора, Иван получил знак «Старший пограннаряда» и устную благодарность за службу.)
— Спасибо товарищ майор, я дойду сам, вон ещё ребята идут — сверху, я с ними…
Все уже разъехались, и только ГАЗ-66 в гордом одиночестве стоял вблизи 23-й вышки, внизу на дороге.
Лейтенант Круглый вместе с водителем Карасёвым сидели в кабине — ждали пока подойдут те, кто перекрывал границу на дальнем рубеже.
Возле машины стояли хмурые сослуживцы молча дымя сигаретами. От них то Иван и узнал почему прекратили поиск.
Как уже успела выяснить отрядная разведка, перебежчик ещё до рассвета был уже в турецком селении. А по моменту находится на турецком посту — который расположен на окраине селения Еникёй. Это в аккурат напротив 4-й заставы, — по другую сторону ущелья Джаксу и совсем уже в другой стороне. (Это всё, чем смог поделиться лейтенант Круглый)
Грузимся, поехали — выглянув из кабины скомандовал офицер.
ГАЗ-66 тронулся и разбрасывая брызги дождевой воды скопившейся в колее в разные стороны помчался на заставу.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Прошёл месяц с той роковой ночи. Турецкие власти согласно договору между министерствами иностранных дел СССР и Турции — о возврате перебежчиков, — и незначительности такового — передали «нарушителя» в руки командования пограничного отряда на погранпереходе 2-й заставы.
Два автомобиля УАЗ из отряда, УАЗ начальника 2-й мангруппы, УАЗ начальника 4-й заставы который присоединился к колонне у ворот урча моторами направились на левый фланг…
В одном из машин находился и он… — нарушитель, — двадцати двух летний молодой человек.
Он должен был вспомнить весь маршрут, ранее пройденный им, и пройти — показать его от места подкопа до самого перехода через границу.
Свой маршрут парень вспомнил и вывел офицеров, петляя по, над горой, к месту прорыва. — Место прорыва оказалось на участке 4ПЗ выше 218-х погранзнаков в седловине горного хребта.
Пограничные столбы той ночью он не видел, — промежуток между погранзнаками 218 и 217 очень большой… Нарезая круги между ними, — сам того не ведая, всё же ушёл в нужную сторону — в турецкое селение переполошив всех местных собак.
Жители села сообщили на пост о перебежчике, приехали военные и увезли его в Еникёй. (Пост Еникёй крупный пост, и, возможно по этой причине на советской территории его обозначали в журналах наблюдения как пост: «Еникейская рота.»)
После эксперимента все автомашины прибыли на 4 заставу. Часовой в присутствии дежурного впустил их на территорию.
Среди прибывших были — начальник политотдела отряда, начальник штаба, начальник особого отдела и др. … Ну, и, конечно же «ОН» — худой высокий парень с короткой стрижкой, шатен. — Без головного убора, на глазах тканевая чёрная повязка. Руки крепко связаны впереди кожаным катанным шнуром. (такой шнур как раз для таких вот целей — лежал скруткой у каждого заставского бойца в подсумке.)
Офицеры оставили его стоять у машины, в которой тот находился до этого, а сами отправились в канцелярию.
Молодой человек стоял сильно сутулясь… вертел головой — болезненно реагируя на человеческую речь словно затравленный зверёк.
Чуть поодаль у крыльца казармы стояли свободные от службы солдаты. Им было интересно посмотреть на того из-за кого на их головы свалилось столько неприятностей. Среди присутствующих был и Иван. Он стоял курил, и не замечал, что сигарета уже докурена и печёт пальцы.
«Что же тебе надо было урод? Что же тебе Родина плохого сделала мать твою?!.. Да туркам только мечтать о такой родине как твоя! — про себя ругал предателя Иван. Он был зол как никогда.»
Чуть позже замполит Рогаль внесёт немного ясности. Перебежчик служил срочную в Харькове. Дезертировал. Поездом добрался до Боржоми — от случайных попутчиков узнал, что скоро будет пограничный пост (КПП) — Ацкури. Покинул поезд. Обошёл контрольно-пропускной пункт… Обошёл приграничные поселения стороной… Всё это время, днём — прятался в ущельях и в лесных массивах, питался чем придётся — что найдёт в лесу… В конце концов вышел к границе.
— Вынесите ему что-нибудь поесть из столовой! — приказным тоном сказал заместитель начальника «МГ» ст. лейтенант Волков обращаясь к группе пограничников.
Никто и не дёрнулся с места — сделали вид, что не услышали.
Тогда он обратился к тому кто находился ближе других, — к вожатому Валерию Мартозину:
— Боец, я тебе приказываю! Мартозин хотел было возразить, но зная крутой нрав старшего лейтенанта — ругнулся вполголоса и не торопясь направился на кухню.
Принеся гречневую кашу и чай — поставил на камень валун рядом с нарушителем. Хотел было уйти — офицер сработал на опережение:
— Развяжи ему руки…
Мартозин развязал.
— Поест посуду отнесёшь…
Тут уже Валерий не сдержался:
— Почему это я товарищ старший лейтенант должен прислуживать этому изменнику! Уроду?! Да я бы его своими руками…!!!
На крик Мартозина среагировал неадекватно и сам нарушитель став выкрикивать:
Я не изменник!.. Что вы в жизни видели?!
Да вы знаете, как меня турки приняли?! Кормили в лучших ресторанах! Девочек приводили…!!!
Замолчи сволочь! — кто-то не выдержал из бойцов. — Ты и есть самый настоящий изменник родины! Предатель!
Молодой человек сник.
Мартозин принял из его рук чашку с кружкой и забросил в ущелье.
Старший лейтенант смолчал.
Тем временем в канцелярии решали судьбу Александра Круца. С которым Иван дружил ещё с отряда. — С которым первыми среди молодых за короткий срок пребывания на заставе получили знаки «Старший пограннаряда» и ходили старшими во все виды пограничных нарядов, невзирая на то — «дедушки» с тобой идут или «молодые».
Высокий парень, в меру худощав, косая сажень в плечах. — Форма сидит ладно, и вдруг — на тебе… упустил нарушителя!.. Жаль.
В ту злополучную ночь Александр с двумя старослужащими нёс службу на левом фланге по линии границы, (ЧГ) в районе стыка с соседней 5-й заставой. (на вероятном направлении…) Из рассказа перебежчика собравшиеся в канцелярии офицеры уже знали, что пролежал тот невдалеке от «системы» в молодых зарослях сосняка долгое время. Лежал — со стороны тыла, наблюдал за пограничными дозорами которые через время, с фонарями, появлялись по другую сторону «колючки».
Когда наступила уже глубокая ночь, и вокруг стояла кромешная тьма, а осенний холодный дождь лил как из ведра, — Он, дождавшись пока скроются во тьме огни уходящего дозора, — с помощью складного ножа прорыл лаз под сигнальной системой. (земля была мокрая, мягкая…) Преодолев таким образом систему пошёл не прямо в гору, где был бы обязательно задержан пограничным нарядом 5-й заставы нёсшим службу в том районе на линии границы, а направился вдоль горы, решив её обойти с правой стороны…
В том районе кружил примерно около получаса. Под конец — ходил уже не прячась, так как считал что находится на турецкой территории.
Присматривался…, прислушивался… хотелось ему побыстрее выйти на какой-нибудь турецкий дозор и сдаться. В конце концов, обогнув гору всё же вышел к границе. (об этом он тогда не знал) Вдруг, вдалеке, обозначились три человеческих силуэта похожие на призраков, призраки быстро удалялись…
Дождь и мгла уже поглощали их когда насквозь промокший и обессилевший человек, до этого сидевший под кустом, вдруг вскочил как ошпаренный и пугаясь своего собственного голоса закричал: Турки заберите меня! Стойте! Заберите меня!!!
«Турки» не услышали крика так как сильный ветер дул в противоположную от них сторону. Да и от дождя были наброшены на головы капюшоны брезентовых плащей…
Призраки продолжали удаляться.
Человек бросился было за ними, но когда почти догнал у какой-то деревянной избушки, то — услышал знакомую русскую речь… Быстро смекнув, что он всё ещё находится на советской территории тут же рухнул на землю и затаился.
Так, трясясь, пролежал до тех пор пока за последним призраком вошедшим внутрь избушки закрылась дверь. Вскочив, бросился в противоположную сторону — и угадал… Через каких-то полчаса, переполошив собак в турецком селении, сдался жителям.
Старшим у тех призраков был Александр Круц. Уговорили «деды» своего старшего зайти в обогревательный пункт слегка обогреться, по причине того, что промокли — ну а там есть печь буржуйка и запас дров. Там же, в фанерном ящичке (бывший посылочный) в подвешенном состоянии хранились сухари, творение рук заставского повара для всяких непредвиденных обстоятельств.
Не было бы обогревательного пункта — был бы задержан нарушитель. Позже примут правильное решение, — разберут избушку на дрова.
Круц уехал с офицерами в Отряд, там и служил до самой демобилизации. Его младшие наряда, — дедушки, дослужили оставшиеся месяцы на своей родной заставе.
Начальника 5-й заставы сняли и перевели в другой округ, в район — где олени самый главный транспорт.
Начальнику 2-й МГ Лазиашвили и начальнику 4-й ПЗ Заслонову придержали очередные воинские звания. (ненадолго)
Перебежчик был осужден в городе Харькове на 10 лет за измену родине.
Служба на заставе пошла своим чередом. На проблемных участках под «СК-1» были уложены противоподкопы.
Валили в ущелье собственными силами деревья, пилили на нужную длину, доставляли автомашиной ГАЗ-66 до места и зарывали в грунт.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Вот уже второй день идёт снег, там где нет растительности переходя в метель.
Заслонов только что провёл боевой расчёт.
Зачитал кто куда и с какого времени идёт на службу. Кто и как будет действовать при сработках «СК-1». Довёл до личного состава обстановку по вверенному участку границы. — Теперь сидел у себя в канцелярии ждал пока дежурный поставит наряды на приказ.
Он сегодня ответственный офицер и до самого утра будет отдавать приказы на охрану государственной границы…
Как опытный пограничник — знал, что ночь пройдёт беспокойно. Что в такую погоду «система» сработает ни один раз.
Зверушки здешние, в такую погоду — будут резвиться, охотиться — а их здесь хватает.
От зайцев — так ни зимой ни летом покоя нет.
Рысь или волк погонит… косому одно спасение — за колючку… Поранится о проволоку — зато остался целёхонек.
По факту: Тревожная группа не спит… Рубеж перекрытия не спит… — так как никто заранее не знает по какой причине сработал тот или иной участок.
Ну а если — медведь не улёгся в берлогу, то — вообще «тушите свет!»
Хорошо только нити обтянет… а то ведь пролёт, а то и два оборвёт…
Да и для не прошеных гостей, что ни на есть самая подходящая погодка, — снег, ветер — через полчаса и следов не сыщешь.
«Ну… вроде… всё предусмотрел — подумал Заслонов… на более опасные участки границы, там где большая вероятность „прорыва“ назначил опытных не раз проверенных старших пограничных нарядов…»
Пограничную службу и её специфику офицер знал как никто другой.
Срочную службу отслужил рядовым в пограничных войсках. Затем сверхсрочная, — курсы младших лейтенантов — заместитель начальника заставы по боевой подготовке.
В Ахалцихский пограничный отряд прибыл уже старшим лейтенантом — принял 14-ю заставу. (она же 4-я)
Специфика Мангрупп (ы) — личный состав одной заставы несёт службу на границе месяц. Личный состав другой в отряде тем временем… За тем меняются… Так же и остальные заставы. (14-я и 4-я ПЗ входят в состав 2-й маневренной группы которой командует майор Лазиашвили.)
Четвёртой заставой командовал капитан Белоусов. В начале марта 1975 года Белоусова уволили по выслуге лет. Заслонов принял и его дела. С тех пор Застава стала значиться просто как 4-я ПЗ «Оман» без всяких рокировок. С заставы в отряд спускались только в санчасть, или же — по окончанию срока службы. То же самое произошло и на других… Просто этот метод охраны границы изжил себя.
Мангруппы на бумаге продолжали существовать — вплоть до 1977 года. Только числится в них стало пограничных застав на половину меньше.
На смену маневренным группам вернутся снова комендатуры. Эксперимент не принёс ожидаемых результатов, — за техникой, за контрольно следовой полосой, за системой… — никто по-хозяйски не следил, не было должного внимания. С временщиков какой спрос…
Ближе к осени по приказу сверху всем без исключения стали давать два выходных дня в месяц. Хочешь, в Ленинской комнате телевизор смотри. Хочешь — книги читай, — отсыпайся, — гуляй по территории. Главное, чтоб сработок системы не было…
Бывает так, что даже повар снимает свой белый колпак — автомат в руки и бежит границу перекрывать. Остаются только дежурный, часовой, — да связист у аппарата.
На 4-й Заставе сработок системы хватает. И три. И пять. И даже семь — было за сутки. По причине лесистой местности, да в зимний период серьёзного снежного покрова. А так же зверья.
Если сутки прошли спокойно, без сработок, это уже счастье!..
«Значит где-то в лесу на самой большой сосне медведь повесился…»
Заяц проскочил, — медведь прорвал, — снег придавил — а на сработку час времени положи как минимум…
Размышления Заслонова прервал стук в дверь. Вошёл дежурный по заставе сержант Аниканов, — доложил что наряды готовы к несению службы и находятся в комнате приказов.
— Хорошо Александр, иду — ответил офицер и быстро встав из-за стола направился в след за сержантом в соседнюю комнату.
Аниканов был ему симпатичен, всегда подтянут, аккуратен… По службе замечаний и взысканий не имеет. Если — на службе, на границе, — проверки к нему можно и не посылать…
Офицер вошёл в комнату приказов, окинул цепким взглядом оба наряда, — оценил состояние каждого бойца, а так же экипировку.
Наряд Резникова, три человека, — как снеговики в белых маскировочных халатах — стояли по левую сторону у стены. Рядом в углу три пары лыж, — экипировка соответствующая виду наряда «Часовой границы». (ЧГ)
Наряд будет нести службу на левом фланге по границе в районе стыка с 5-й заставой.
— Кобец, собачка к службе подготовлена? — или ещё в вольере как всегда? — спросил Заслонов у вожатого пристально взглянув лукавым взглядом.
— Так точно, подготовлена! — Она под окном канцелярии сидит! — ничуть не смутившись ответил, что отчеканил, непробиваемый неожиданными вопросиками вожатый.
— Так уж и сидит?! Ну, ну…
— А куда же ей деваться если я её за трубу на разряжалке привязал…
— Молодец, смахнув улыбку с лица ответил офицер. — Тут же переключил строгий взгляд на Ивана:
— Иван, а почему на вас двоих только одна пара лыж?!.. Почему без маскхалатов?!
«Так повелось, что этого строптивого паренька Заслонов всегда называл только по имени. Ну а Иван этим очень гордился.»
По началу, когда Иван только-только стал ходить старшим на границу Заслонов пару раз к нему посылал сержантские проверки, позже офицерскую.
В том, что молодой «старший» службу организовывает и несёт правильно офицер уже не сомневался, но всё же как-то раз решил сам проверить, убедиться.
В комнату связи подсадил своего зама — лейтенанта Круглого, чтоб наряду о проверке не сообщил ни кто. И под покровом ночи, один, на лыжах вышел за ворота…
Вначале сбегал на левый фланг — «попугал» наряды там. Затем, у заставских ворот заложив на крутом повороте виртуозный вираж и напугав часового — помчался на правый…
Спустившись по горному серпантину и добежав до ворот на втором участке, а это от заставы по дороге — порядка восьми километров, остановился, осмотрелся. Выше по склону, никого. Снежную тропу, хоть и ночь, видно хорошо. Но только тропу. «Хорошо, значит они ушли по маршруту вниз к стыку с тройкой. А может на углу первого участка в стожке сена пригрелись. Посмотрим, посмотрим. Лыжи зашуршали по накатанной автомобильной дороге ещё ниже.
Дорога уже ни свежая и присевший на неё морозец сделал её шумной…»
Шуршание заслоновских спортивных лыж Иван услышал ещё за километр, залегли. До движущейся цели оставалось шагов тридцать, сорок когда он громко крикнул, Стой! Пропуск!
Лыжник не отвечая отзыва продолжал стремительно надвигаться… Последовала следующая команда:
Ложись!!! Стреляю!!! Иван резко дёрнул затвор! — но, не снимая с предохранителя — и резко бросил, — получился характерный стук — типа патрон в патронник догнан, — и только тогда лыжник «ожил»:
«Иван! Это Я — Заслонов! — и, спохватившись — назвал отзыв…»
Иван в снежную погоду всегда брал на службу свой бинокль. Услышав шорох на дороге он им тут же воспользовался, по фигуре, по курточке штормовке, по манере держаться на лыжах он сразу узнал своего командира. (поэтому патрон в патронник никто и не догонял…) Узнал, а действовать нужно так, как предписывает инструкция.
Иван уже подходил на доклад к своему командиру, а — из-за снежного бордюра, — со стороны КСП — на офицера всё еще смотрел темный автоматный зрачок его напарника.
Вечером на боевом расчёте за правильные действия при задержании «учебного нарушителя» была объявлена благодарность. Проверки к Ивану — больше не направлялись.
Вопрос Заслонова про лыжи, да маскировочные халаты, застал Ивана врасплох. Обычно он спрашивал:
— Ну, как, готовы службу нести?… А тут, — на тебе, что это с ним?..
Иван пробурчал:
— Мы же не в ЧГ идём — а дозором по снежному покрову. Через два ущелья, — всё лишнее будет только помехой.
Да и мой напарник говорит — можно и без лыж обойтись. — Он там уже сегодня был.
— Ну-ну, как знаешь. — Службу нести можете?
— Так точно!
— Вам приказываю выступить на охрану Государственной границы Союза Советских Социалистических республик! Вид наряда — дозор!.. Левый фланг…
На связь с дежурным выходить через каждый час. В случае обстановки на границе взаимодействовать будете с нарядом Резникова.
Обратно — выдвинетесь по дороге, разумеется тоже с осмотром снежного покрова. На всё про всё вам три часа. Приказ ясен?
— Так точно!
Иван с точностью повторил приказ…
Наряды в сопровождении дежурного Аниканова вышли во двор.
Наряд Ивана к разряжалке не пошёл, так как он магазин к автомату «по дозоркам» не пристёгивал — держал «рожки» в подсумке. (При падении потеряешь — потом ищи. Зимой тем более, в снегу попробуй, отыщи.)
— Так ты, что лыжи не берёшь? — спросил Аниканов.
— Да ну их, Аниканыч… По ущельям на горбу таскать, мало приятного…
— Так оттуда же по дороге возвращаться будешь… Стал да, покатился — от вышки и до самой заставы.
Иван улыбнулся, вспомнив…
— Ты знаешь, я уже один раз ночью по той дорожке скатился, ядрён батон!..
Ладно… открывай ворота…, выпускай…
А дело было так… — Дорогу почистили бульдозером мангрупповским — почти до основания… Снежные отвалы достигали высоты местами выше человеческого роста. Тот снежок, что остался после прохода трактора — прикатали заставские машины. Дневная оттепель и ночной морозец, превратили дорогу в каток. Иван с двумя парнями несли тогда службу в районе стыка, — «ЧГ». Сменившись, решили дабы не расквасить себе в ночи носы спуститься к заставе на лыжах необычным способом.
Выломали, каждый себе, крепкие сосновые колья… Усевшись на них поудобней, типа как в сказке баба яга на метлу — помчались в низ.
Таким образом гасили чрезмерную скорость. Малые повороты проходили в лёгкую… Но вот, из темноты, обозначился самый крутой поворот — да и уклон был в том месте тоже не подарок…
Иван катился первым… и когда при входе в кривую его лыжи стали вдруг непослушными — его со всего маху ударило о полутораметровый снежный борт и с силой выбросило на верх.
Пролетев как птица метров пять — почти вертикально встрял в слежалый снежный сугроб. На поверхности остались торчать только босые ноги — так как лыжи вместе с валенками, да портянками, продолжили путь по склону ущелья в сторону границы. Повезло, что остановил их заметённый мелкий сосняк.
Хорошо парни услышав впереди грохот вовремя придержали «своих коней»…
Пока добрались до своего старшего, пока выдернули его из сугроба — прошла кажется целая вечность.
Положение было не из приятных: руки зажаты по швам плотной снежной массой, полушубок, подвернувшись, сковал всякого рода движения. Ощущение было такое — будто на дыхательном пути прикрутили вентиль.
— Что там у тебя на этой дороге случилось? — спросил Аниканов.
— Вернусь, расскажу. — пообещал Иван.
К воротам подошёл часовой — рядовой Куликов. Потомственный шахтёр из Донецка УССР. До призыва в армию парень даже успел поработать под землёй на одной из шахт родного города, электрослесарем. Он был старше Ивана на год, но одного с ним призыва. Иван тоже работал до армии на шахте в своём городе, но только слесарем поверхности, так как не было ему в ту пору — восемнадцати лет.
Когда-то они одними из первых, среди таких же новобранцев, с лейтенантом Трошиным пошли в свой первый дозор. С тех пор сдружились. Но потехи ради, частенько прикалывались один над другим, чудили…
Характером Александр был помягче чем Иван… да и попроще…
Форму какую выдали такую и носил, без всяких там подгонов.
Иван — полная противоположность. По первому году уже щеголял в собственноручно ушитой. Сапоги гармошкой. В погонах вставки. (Круц где-то разжился и поделился пластиком от кухонного стола)
Деды не трогали, офицеры делали вид, что не замечают…
Правда, как-то, поднялся на заставу новый начальник штаба майор Паршин присланный после трагической гибели в декабре 1975 года подполковника Вишницкого… (Вишницкий вместе со своим водителем Григорием Поляковым на УАЗ-469 попали в гололёд и сорвались в глубокое ущелье)
Иван на тот момент был дежурным по заставе и встречал столь высокого гостя у ворот.
Заслонов ожидал майора у входа в казарму.
УАЗ начальника штаба отряда остановился сразу же как только въехал в ворота. Не понравился внешний вид дежурного.
— Что это за вид у тебя солдат?! — строго спросил вышедший из машины майор. Вставки в погонах. Ремень болтается. Ты на себя в зеркало давно смотрел?!
Иван и сам уже понял, что спалился. Что вид у него не для таких вот встреч. Бляха висит аж… — ниже пояса… Штык-нож болтается где-то в районе колен…
Молча снял ремень — стал его укорачивать…
Майор направился к Заслонову… Выразил своё неудовольствие…
В течении получаса гость пробыл в канцелярии, за тем уехал на заставу выше.
После того как штабист уехал Заслонов, вызвал к себе Ивана, отчитал:
— «Что же ты меня так подставляешь… Знал ведь кто к нам поднимается?!…»
Иван стоял опустив голову… Конечно осознавал он, что подставил… — только ведь ошибку уже не исправишь.
— Ладно, иди — с досадой в голосе буркнул начальник и тут же закрепил сказанное махом руки — мол разговор окончен. Что это ещё за привидение? — воскликнул Иван при появлении у ворот Куликова. — Ну ты братан и даёшь!…
Куликов был одет в овчинный тулуп до пят. Такой один на заставе. Специально для часового. Под него ещё умудрялись поддеть некоторые товарищи и стёганую солдатскую куртку — Александр из их числа. Ко всему, ещё — нашёл большие валенки и влез в них вместе с яловыми сапогами.
— Ты, что на северный полюс собрался? — подковырнул своего друга Иван. — Ты куда это так вырядился, хохол?..
— Шо? Сам ты хохол! Я русский!
— Ага, и я, и вся моя домовая книга — все русские.
Да ладно, не дёргайся так Санёк, как ни крути, а придётся начальнику рацуху кинуть!
— Какую такую рацуху, ты кому уши греешь? Иди лучше нарушителей лови, следопыт!..
— А такую!.. Пусть даст команду дежурным, чтоб те выдавали вместе с автоматом вам часовым и большую лопату, чтоб грелись. Замёрз, покидал снежок. Снова замёрз — опять покидал… И служба, и польза!
И чтоб дежурный проверять выходил через каждые пятнадцать минут. — А то ни дай бог — поскользнёшься да упадёшь… В таком-то одеянии — без чьей либо помощи и не поднимешься!
Был у друзей один замечательный прикол, на их взгляд, — который вызывал у сослуживцев улыбки на лицах…
Ещё в отряде взводный Марченко проводил в полевых условиях занятия по отработке приёмов рукопашного боя… так вот — парни решили некоторые приёмы отработать до автоматизма. Где бы друзья не встречались — в казарме, на территории — окликали друг друга и били кулаком в лицо. — Удар должен был блокироваться… Не всегда получалось, как хотелось бы…
Наконец-то подошёл к воротам наряд Резникова, — ждали пока вернётся Кобец который бегал зачем-то к себе на питомник.
Куликов подошёл к воротам, снял трубку и предупредил дежурного связиста, что сработает десятый левый, — выпускает наряды.
Вышли за ворота… «Колючка» за спиной… Свобода! Здесь уже старший наряда, как говорится, — и командир, — и дипломат… Сам себе хозяин…
Резников увёл своих по дороге в гору…
Иван с напарником Кулешовым направились к ущелью, затяжной склон которого начинался сразу за офицерским флигелем.
Перед ущельем снега было мало, открытое место — хорошо продуваемое. Тропа натоптанная лыжами, да солдатскими сапогами, хоть и слабовато, но просматривалась. Иван подождал пока его догонит младший наряда, поставил задачу на движение и на случай обнаружения неизвестного на маршруте…
Кулешов не любил Ивана, и у них это было взаимно… Не в меру ленивый молчун и затворник, — похоже, ему нравилась бы пограничная служба куда больше, если бы нести её можно было не выходя из казармы. Телосложения крепкого, — что внутри за оболочкой — попробуй, угадай.
В оружейной комнате, ещё до приказа, Иван спросил:
— Годок, ты с Мишкой Стаценко на левый сегодня уже бегал, по системе, скажи — как там снега много? Лыжи брать — или можно без них обойтись?
На что получил уклончивый ответ:
«Да нормально… Как хочешь…»
Снег, как-то, вдруг — перестал сыпать. Лёгкий ветерок освежал лицо, и от этого на душе у Ивана стало сразу легко и спокойно.
Первое ущелье, которое в аккурат подпирало заставу, меж собой почему-то заставские парни прозвали — «никто ни хотел умирать»… следующее — «смерть чекиста», — оба ущелья сливались ниже заставы в одно — Джагизман (и)…
Иван знал почему верхних два ущелья так прозвали. Когда дозор возвращается на заставу по контрольно-следовой полосе или же по «системе» — из дальнего ущелья поднимаются просто усталые… а вот — из ближнего, крайнего к заставе уже ну очень усталые, и особенно в дождливую погоду…
На небе ни луны ни звёздочки. Видимость в пределах 20-ти шагов. — Так бывает в лесу, — даже заснеженном…
Включив следовые фонари направились в ущелье по проторенной в снегу тропе.
Кулешов идёт замыкающим с интервалом в десять шагов уложив лыжи с палками на плечо.
Иван первым, — держит в поле зрения то, что находится левее и впереди. Слева находится «система» на козырьках опор которой местами лежит свежевыпавший пушистый снег.
Справа, над тропой, нависли сосны и ели — время от времени роняя со своих лохматых лап шматки мокрого снега. Одну такую порцию Иван уже заполучил себе за шиворот.
Кулешов согласно поставленной старшим наряда задачи держит под контролем снежный покров со стороны границы. — А так, как числится связистом, то, взял себе в комнате связи хороший тревожный фонарь.
Ивану же достался, как и положено, общего пользования. А значит — повидавший виды, и не такой уж яркий.
Тревожный светит непрерывно восемь, а то и десять часов, так как новый, а общий — в двое меньше… так как старый…
Спускались в ущелье с особой осторожностью, — под снегом лежала на всю длину склона сколоченная из жердин лестница зафиксированная деревянными колышками.
Такая же лестница была и в следующем ущелье. В дождливую погоду без них не спуститься, и не подняться…
Находясь в снежном плену лестницы таили в себе опасность.
Склоны обеих ущелий — со стороны заставы, круты и длинны, — с противоположной стороны — только круты.
В самом низу ущелья выяснилось, — тропа, которая была ещё несколько часов назад — пропала. Просто исчезла. Пока шёл снег, ветер столько его сюда нагнал, со склона, что не только тропы не стало — но и молодые поросли полутора метровых ёлочек, которые росли стайкой правей и выше, у контрольно следовой полосы (КСП) — почти полностью поглотила снежная целина. Можно было только догадываться, где она проходила — тропа. Куда не ступишь ногой — проваливаешься.
Снег стал набиваться в сапоги и таять.
Иван стал нервничать. Подозвал к себе напарника, сказал:
— Видишь, что делается?.. Делаем рокировку — раз ты с лыжами. Одевай и вперёд!.. — Пойдёшь первым, «лесенкой»…
Иван надеялся, что напарник лыжами придавит снег и ему будет проще выбраться из ущелья.
Местами это помогало, а местами — проваливался, как и прежде. И так, пробивая себе нахрапом дорогу, шаг за шагом, — вышли из ущелья. Потеряв много времени.
Потное нательное бельё прилипло к спине, в сапогах холодили ноги мокрые портянки. Отдыхали наверху недолго.
— Что же, постояли, остыли, поднабрались сил для следующего ущелья — и в перёд!.. — про себя пробурчал Иван, а в слух озвучил:
— Двинулись!
Вышли ко второму ущелью… Крепчал мороз… уши и щёки его присутствие заметили первыми.
На связь с заставой Иван решил не выходить, а выйти тогда когда нагонят время…
Второе ущелье аналогичное первому, — с одной лишь разницей — в самом низу снега оказалось намного больше чем в первом. Местами Иван проваливался выше пояса и при этом не доставал ногами земли.
Здесь лес намного дальше отступал как с тыла к системе, так и к контрольно следовой полосе со стороны границы. За исключением десятка будто разбросанных по полю, занесённых снегом, местами до самых макушек, сосен и елей.
Вот это я влип, кретин! Вот это да! … Доигрался твою дивизию!!!
А Кулешов урод, «как хочешь, как хочешь…» — Вот теперь и как хочешь!!! — ругался Иван.
Он даже и предположить не мог, что по ущельям так много снега будет. Старый — слежалый — плюс свежевыпавший…
Так повелось, что Иван ходил меньше на левый фланг — чем на правый.
Днём, в первой половине, он уже был на правом фланге — на 20-й вышке. Смену отслужил и не очень был рад, когда огласили на боевом расчёте, что идёт дозором на левый…
«На 20-ю вышку спустились на лыжах по дороге, по горному серпантину… По дороге же вернулись и обратно. — Дорога хоть и давно, но всё же чистилась трактором, и лыжи в том районе не самый плохой вариант…»
Кулешов стоял на лыжах чуть в сторонке и молча наблюдал за тем как его старший снимает с себя тёплую куртку. Как свернув её и связав кожаным шнуром пытается прицепить за ремень со спины.
— Ты это что, в одной гимнастёрке пойдёшь?
— А разве есть варианты? — чертыхнулся Иван. Ох, как он не любил в этот момент этого человека…
— Давай мне свою куртку. — Всё что мешает давай! Я поднимусь и наверху буду ждать.
Хоть Иван и был сильно зол, но всё же согласился — отдал куртку и микротелефонную трубку.
Автомат, подсумок с магазинами, фонарь — оставил при себе.
— Давай и всё остальное!
— Всё остальное останется со мной.
— Так может на связь с заставой выйдешь, — пока розетка рядом?
— Нет, — буркнул Иван. Нагоним километры тогда и позвоню. Что я скажу, что застрял во втором ущелье?.. Должны быть уже где-то в районе первого участка, — топчемся всё ещё на седьмом.
— Так скажи, что мы там и находимся, чтоб не волновалось начальство. На верх поднимемся — по ровному и нагоним…
— Ну ты и молодец! Ну скажу, что там уже, — а вдруг участок в том районе сработает, кто его проверит?..
Короче: Семь бед — один ответ!.. Дойдём, проверим, тогда и свяжусь с заставой.
Наверху упущенное время нагнать не удалось. Снега было конечно меньше, чем по ущельям, но ненамного. Признаков, что здесь ступала нога человека тоже не было. Насколько видел глаз человеческий — лежало никем не примятое снежное покрывало… Здесь также мела позёмка, и такое же тёмное небо висело над головой.
Пограничный наряд двигался очень медленно. Кулешов уходил вперёд и подолгу ждал своего старшего.
Старую тропу натоптанную пограничными нарядами и занесённую свежевыпавшим снегом Иван отыскать не смог. Складывалось впечатление, что здесь раньше никто и не ходил. Поэтому шёл уже напропалую по краю заметённой КСП…
Возможно дозоры ходили только по, над системой… но там также было всё ровно, как и здесь где шёл он.
Местами старый снег держал, а местами нет. Проваливался по пояс.
Где на коленях, где на животе, — гребя руками свежевыпавший — выползал на крепкий слежалый… — вставал, но через какое-то время проваливался… И так было — снова, и снова…
Вот уже семь пройденных с горем пополам участков остались позади.
Гимнастёрка и брюки местами покрылись ледяной коркой, а Ивану было жарко. Он лежал уткнувшись лицом в снег не в силах двигаться дальше. Навалилась и физическая и моральная усталость. Ему было стыдно.
Жестом руки подозвал к себе младшего наряда и отведя взгляд в сторону, попросил:
— Годок, оставь мне куртку, а сам выдвигайся на стык. Проверь оставшиеся участки. Обязательно и первый соседей проверь, он опасный, сам знаешь — там прорыв был.
— А ты как?…
— Я нормально. Отлежусь чуток и двину дальше. Через сотню метров будет вторая просека, ты знаешь. Там меня и найдёшь.
Не подведи только…, дойди…, проверь…
Кулешов ушёл. Свет его фонаря стал удаляться и вскоре совсем потерялся в ночной мгле.
Собравшись с силами Иван добрался до просеки. Остановился у двух крайних сосен. Сосны были невысокие.
Надел куртку на мокрую заиндевелую гимнастёрку и стал у одной из сосен разгребать свежевыпавший снег ногами. Притоптал старый, — стал мастерить из веток что-то похожее на лёжку. За тем уселся прислонившись спиной к стволу дерева и стал ждать возвращения своего напарника. Прошло больше часа с тех пор как свет тревожного фонаря поглотила ночь…
Должен бы уже и вернуться, гонял по кругу Иван одну и туже назойливую мысль… Участок ровный (а дальше лежал почти ровный отрезок пути к стыку с незначительным лишь затяжным подъёмом и таким же спуском), на лыжах — уже можно было пару раз бы обернуться… Что-то тут не так…
Он то и дело прислушивался не шуршит ли поблизости под лыжами снег… Но нет… ни шуршания, ни хруста — слышно не было…
Глаза устали непрерывно смотреть в ту сторону откуда должен появиться напарник.
Временами чудилось, что из тьмы надвигается лыжник, но отодрав с ресниц льдинки и взглянув более осознанно понимал, что это просто мираж…
Что это?! Он вдруг услышал вначале слабый, а затем переросший уже в сильный — стук своих зубов. Они стучали так, будто отстукивали морзянку… и ничего с ними нельзя было поделать… Рот стал непослушным, чужим.
Мокрую одежду сковал предутренний мороз, тело сжалось в комок и пыталось понять, что же это с ним происходит…
Прошло ещё какое-то время и по телу вначале нерешительно, а затем всё активнее, потекло тепло. Стало клонить в сон. Веки то и дело слипались. И вдруг — стали совсем непослушными…
Ивана осенило: «Да я ведь замерзаю!!!» Нет! Только ни это! — Он попытался встать, что бы идти, — двигаться — только это сейчас его может спасти, но тут же завалился в снег. Не слушались ноги.
С горем пополам ему всё-таки удалось вернуть первоначальное сидячее положение.
Сознание работало прокручивая одно, другое: — Вот он со своим отцом ещё подросток катается на лыжах по балкам. Отец учит его стрелять из своей 16-ти калиберной двустволки. Учит водить тяжёлый мотоцикл с коляской.
Вот Горком Комсомола — вручает направление в Пограничные войска…
Напутствие Отца!.. «Неужели меня найдут замёрзшим??!…»
Слёзы катились по щекам и не было желания их вытирать. Он не мог понять — плачет ли он, или же всему виной холод?..
Нет меня не найдут замёрзшим, такому не бывать!..
Рука потянула из подсумка снаряжённый магазин и примкнула к автомату. Указательный палец стал давить спусковой крючок выбирая холостой ход…
Не судьба! За соснами как гром среди ясного неба разразился крик:
— Годок!!! Я здесь!!! Я дорогу нашёл!!!
Иван бросил автомат себе на колени… Отсоединил магазин… Извлёк патрон из патронника… Стал всматриваться туда откуда донёсся крик.
Кулешов выскочил из темноты, — но почему-то не стой стороны откуда должен был — а с другой, со стороны границы.
Неужели хотел бросить меня да уйти в Турцию?.. Тогда, что помешало? — крутил в голове Иван.
Такое на границе увы не редкость, как оказалось. Нет, да проскочит оперативная сводка по заставам, что, — в таком-то пограничном отряде, — на такой-то заставе, в наряде — младший наряда застрелил старшего и ушёл на территорию сопредельного государства.
Были случаи когда и старшие уходили на другую сторону, — один из них:
«Пока младший спустился с вышки по нужде — старший извлёк из его оружия затвор и спокойно ушёл. — То ли нервы, то ли — ещё чего.»
Когда Кулешов был уже рядом — Иваном сказал:
— А что её искать, дорогу… вот она… под нами… и ты прекрасно знаешь, — не первый год служишь!
Кулешов не стал возражать, только буркнул:
— Становись ко мне на лыжи, пойдём к границе. Здесь уже поменьше снега будет. — Быстро дойдём. А там, — там по дороге в раз добежим.
— Ты дошёл?! Всё проверил?!
— Не переживай… Всё нормально… — Признаков нарушения государственной границы не обнаружил!
— Ну хорошо, — помоги подняться, а то сам не могу, задубел.
Тебя где так долго носило… За это время можно было в турецкое селение сбегать и обратно вернуться?
Внятного ответа не последовало.
У Ивана затряслись руки, и почти следом — голова. Стало понятно, — пришёл «отходняк» — кровь рванула по большому кругу. «Похоже не зря в рубашке родился.»
Иван встал сзади к напарнику на лыжи, обхватил (как смог) за талию руками — и так, — нога в ногу, шаг за шагом, — передвигая лыжи синхронно пошли к границе. (не ходьба, а сплошное мучение)
Через каких-то четыреста, пятьсот метров им на пути попались лыжные следы, ещё не полностью заметённые, — они пересекали пограничному наряду дорогу — шли от стыка к границе. В сторону двадцать третьей вышки, — в тот район где нёс службу пограничный наряд комсорга заставы Резникова.
Иван определил, — одни лыжи прошли солдатские — широкие, а вот другие, — спортивные — узкие. Сомнений не было — Заслонов не дождавшись звонка отправился выяснять, что случилось с нарядом.
Значит где-то сверху наблюдал за нашими фонарями. Понятное дело, что видел только один свет. На душе стало муторно.
— Видал?! — Иван указал на лыжные следы напарнику. Ты точно всё проверил?
— Да не переживай… Всё будет нормально… — каким-то не уверенным голосом пробурчал Кулешов.
Ивану показалось даже, — что следы не удивили ни чуть его…
«Может дать две красных ракеты, как этого требует инструкция в данной ситуации…? Да нет!.. Обойдёмся без ракет… И так понятно, кто наследил.»
Давай годок, поднажмём, да быстрей выйдем на Резникова, следы туда всё одно ведут. Там всё и прояснится — глядишь и начальника у них еще застанем.
Шли быстро на сколько это было можно на одних лыжах, только что пена изо рта не валила как у загнанных лошадей.
Прошли ещё километра полтора и вышли на «ЧГ». Резников подтвердил:
— Да, был начальник, — с ним сержант Божко — минут сорок как промчались в сторону заставы.
А вы, что, не слышали как колокол вас вызывал? Нам было слышно аж сюда… Заслонов с Божко долго находились за горой в районе стыка.
А где же вы тогда были, что ничего не слышали, ничего не видели…?
— Да мы, комсорг, признался Иван, на тот момент находились не там где должны были бы быть. Так уж вышло. Подробней, думаю — начальник «на боевом» вечером расскажет.
Ладно парни… бывайте… мы на заставу…
— Да, Сань, скажи, а прибор ночного виденья случайно за спиной у сержанта не болтался?
— Не, не было. А вот бинокль 12-ти кратный был. — ответил Резников.
Иван знал, что «Б-12» в зимнюю снежную ночь — это тоже неплохо…
Шли по дороге молча. Иван всё прокручивал в голове как будет выкручиваться по прибытию на заставу.
Минут через тридцать обозначились долгожданные огни родной заставы, где их ждали тепло, уют и хоть кратковременный, но, сон.
Дежурный по заставе при встрече сказал что Заслонов, ушёл к себе во флигель.
Что когда вернулся с границы, был чем-то здорово расстроен…
— Что там у вас случилось… Я его ещё таким не видел?
— Да ничего страшного Аниканыч, думаю всё обойдётся. Как вы тут? Всё спокойно?
— Да какой там! Две сработки на правом, — и обе — зайцы.
— Чай пить будете, повара будить?
— Спасибо Аниканыч, будить никого не нужно. Если напарник будет чай пить так он и сам себе приготовит. Ни знаю как кто — а я спать.
Развесив в сушилке свои мокрые портянки и вещи, выкурив две сигареты подряд Иван направился в свой кубрик.
Сон продлился недолго. Громкий зуммер и крик дежурного по заставе поднял всех на ноги… Было слышно как Аниканов кричал:
Сработал шестой правый… Тревожная группа и рубеж перекрытия на выезд…
Иван одевался, вооружался, — не соображая спросонья ничего… Какое-то затмение на него нашло. «Проснулся» лишь на заставском дворе у машины.
Осмотрел, ощупал себя — на предмет всё ли взял согласно боевого расчёта, ничего не забыл?.. — Убедившись, что взял всё, что предписано — запрыгнул в кузов «66-го».
— А что дорогу на правый почистили — спросил он позёвывая своего командира отделения сержанта Божко, вчера ещё на лыжах туда бегали?
Леонид Божко сидел напротив и торопясь продевал солдатский кожаный ремень в лямки подсумка.
— Да, сегодня ночью с тройки трактор поднялся, расчистил, утром на пятую пойдёт…
— Хоть это радует. Меньше будем пешком ходить… — пробурчал Иван.
Уазик с тревожной группой умчался, свет его фар исчез — растворился за поворотом в заснеженном лесу.
Быстрей! Бегом! К машине! — кричал лейтенант Круглый молодому солдату рядовому Слабкову который замешкался у крыльца казармы…
«66-й» громко урча выскочил за ворота заставы поднимая вокруг себя клубы снежной пыли.
Тревожная группа причину сработки выявляла довольно долго, — шестой участок (системы) до половины занесён снегом…
Пока искали причину — наступил рассвет.
На заставу вернулись когда рассвело. Разоружились. Протёрли оружие ветошью и поставили в деревянные шкафы по отделениям. Боекомплекты и «мешки рубежа перекрытия» сдали дежурному в тревожный сейф под ключ.
Иван зашёл в сушилку покурить. Несколько его годков уже сидели, дымили и обсуждали бурно проведённую ночь.
Здесь же в бытовке, а она находилась через перегородку от сушилки, группа бойцов приводила себя в порядок — брились, умывались, подшивались — кто готовился к дневному распорядку, а кто на службу.
Вошёл дежурный, поискав кого-то взглядом, — остановился на Иване. Тот всё понял и без слов…
Дверь в канцелярию была открыта Иван спросил разрешения войти — вошёл. Прикрыл — чтоб меньше слышали «дружескую беседу» сослуживцы…
Первое, что спросил Заслонов, как всегда, спокойным голосом:
— Почему не выполнил приказ?!
Иван понял — лепить горбатого уже не получится, да и не в его это характере. Стоял молчал — соображал, что ответить.
— У тебя НЕДОХОД!… Ты хоть понимаешь что это значит?!
Ещё бы Иван не понимал, в лучшем случае прощай застава — здравствуй отряд. В худшем: чёрные погоны и в пески, — так уже случалось.
Пример тому одногодок со второй заставы рядовой Пивень, — спросил у особиста почему с аскерами нельзя обмениваться безделушками, типа зажигалок и прочей мелочью…
— Ты думаешь я не видел по вашим фонарям, где кто свернул!.. Два участка не осмотренными остались!
Это хорошо, что мы там были с твоим командиром отделения… — Который, кстати, всегда за тебя горой стоит!
Я ведь ещё на приказе обратил внимание — ты стоял с общим фонарём, а Кулешов с тревожным. Так вот, твой тусклый огонёк свернул с маршрута на просеку на четвёртом участке! — А яркий твоего напарника — на следующей просеке в районе первого!..
Иван стал объяснять:
— Понимаете… я не ожидал никак, что на левом фланге столько снега. На втором ущелье выдохся уже в конец… напарника послал дальше одного — так, как без лыж там не пройти. Не найдя более серьёзных аргументов Иван вспылил:
— Да я чуть не застрелился!!!
Заслонов что пружина выпрыгнул из-за стола:
— Что ты сказал?! Ты чуть не застрелился?! — Да я тебя!!!.. Да ты у меня сейчас головой дверь откроешь!!!… (а дверь в канцелярию открывалась во внутрь) Слова щедро подкреплённые матерщиной неприятно давили слух. Иван стоял с опущенной головой ему было и обидно и в то же время стыдно. Первый раз он услышал какой отборный мат может выдать его командир. (сам по себе Заслонов человек спокойный, уравновешенный)
Выплеснув взрыв эмоций офицер успокоился, сел, сказал уже своим обычным голосом, иди.
Иван вышел.
Пройдя по коридору под сочувствующие взгляды сослуживцев (крик начальника был слышен даже на улицу) Иван вошёл в свой спальный кубрик и не снимая сапог завалился на кровать.
Лежал и думал, — как же так? Как же я так подставился?! Я ведь никогда не сачковал — службу нёс как и положено…
Всплыл эпизод годичной давности, как с сержантом Пархоменко уходил он на левый фланг на проверку пограничных нарядов, будучи больным — рези в животе почувствовал ещё до того как наряд поставили на приказ, но не сознался. Пройти успели всего километр когда болевой приступ согнул его пополам и поставил на колени.
Пархоменко позвонил на заставу, прислали замену… По возвращению осмотрел фельдшер. Айболит тогда сунул ему в рот какую-то пилюльку капсулу и через считанные минуты, боль ушла и стало как-то даже неудобно, что сошёл с дистанции и вместо него теперь его километры наматывает другой.
Следом крутанулся более свежий эпизод:
На ноге образовался грибок — такая зараза в солдатских кругах не редкость. Вечно сырые портянки где сушат… в сушилке… В тот момент когда сработает система там уже не до разборок, кто и почему вместо своих чужие зацепил…
Пока можно было одевать сапоги — одевал и ходил на службу… Когда нога перестала помещаться в сапоге — стал на службу одевать валенки. Заслонов узнал, предложил отбыть в санчасть. — Иван надеясь на то, что опухоль скоро начнёт спадать, благодаря мази которую ему оставил фельдшер перед тем как отбыл на соседнюю заставу — уговорил не отправлять в санчасть. Соврал, что дела уже пошли на поправку. Начальник поверил, сказал: — «хорошо, походишь пока дежурным по заставе… хуже станет, скажешь.» Иван привязал пухлую ногу бинтом к тапочку и так вот в тапочках нёс службу дежурным по заставе — чередуя день с ночью.
Как-то при очередной обработке размотав бинт он увидел вокруг ранки черноту, испугался. Решив, что дальше тянуть опасно, обратился к командиру с просьбой — отправить его в санчасть.
— Ты же мне говорил, что всё под контролем… Всё проходит… Чем я тебя теперь отправлю — снега навалило не пробьёшься!
На следующее утро Иван был уже в санчасти.
Военврач осмотрел ногу, — то ли в шутку — то ли всерьёз, — вынес вердикт: «Будем ампутировать!»
— Да вы что?! Вы это серьёзно или шутите?! — Ногу ампутировать не дам!.. Забудьте!…
— Ну — ну… ладно… не кипятись… Попробуем новым аппаратом тебе её погреть… Дня через четыре если не будет улучшения тогда и будем решать… Будем надеяться. Что же ты её до такой степени запустил??…
На пятый день увидев ногу — сказал:
— Ну — вот, уже намного лучше… Будем лечить.
Две недели прошли как два месяца. Надоело Ивану без дела слоняться по санчасти. Душа рвалась домой — на заставу.
Убедив военврача в том, что теперь и сам долечится — покинул отряд.
До третьей заставы, которая находилась рядом с посёлком Цхалтбила, шёл отрядной «66-й». С тройки, на стык, выезжал наряд дозор — с ним и отправили Ивана.
На стыку уже ждал Сергей Карасёв на своём новеньком ГАЗ-66.
В канцелярии доложился о возвращении, и о том, — что готов продолжать нести службу без ограничений.
Пролежал Иван в размышлениях не долго. Вернулись с флангов ночные наряды, — слышно было как они разоружаются в оружейной комнате.
Иван встал и пошёл в столовую. — «Служба службой, а обед — как говорится, по расписанию…»
Туда же стали стягиваться и те у кого уже вышел сон после ночной службы.
Столовая была небольшая, всего на шесть столиков, — За перегородкой кухня. (в перегородке дверь на кухню, да крохотное раздаточное окошко — амбразура)
На кухне с правой стороны, у стены — русская печь. Повара выпекают в ней, огромнейший, всегда вкусно пахнущий круглый хлеб. — Рецепт выпечки передаётся по наследству.
На стол для четверых повара выдают целую буханку… Первоначально это удивляло.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Вот и закончился февраль… Иван, как-то — вдруг, понял — «недоход» его забыт. Начальник заставы относиться стал, как и прежде… ни когда не напоминал. Дальше заставы ничего не ушло да и старшим он как ходил так и ходит.
Иван среди молодых обнаружил своего земляка Александра Смирнова и попросил Заслонова закрепить парня за ним.
— Земляк, это хорошо. Я не возражаю. — Верю, что подготовишь достойную смену…
Так Александр Смирнов стал постоянным напарником Ивана. Они оба были одного года только Александр заканчивал ПТУ и потому пошёл служить не со своим годом.
После окончания ПТУ какое-то время работал на экскаваторном заводе. — Как оказалось наставником у него был годами старше парень которого Иван знал хорошо, — Геннадий Соловей. Спортивный парень — прошедший службу в войсках Советской Армии в спортроте. — Женат Геннадий был на двоюродной сестре девушки которая провожала Ивана на службу.
Александр на пол головы выше Ивана, но очень уж худой. — Подпортил желудок в отрядной солдатской столовой, как выяснилось позже. В той столовой не один он посадил свой ранее здоровый организм. Время на приём пищи давалось вроде бы и достаточно, но когда за стол садилось отделение, — а запускали сразу несколько учебных взводов, так как зал был большим — как не странно, почему-то раздачу из заранее заготовленных на столе кастрюль и бачков начинали с командиров отделений. (сержантов) Таким образом те намного раньше заканчивали и тут же объявляли: ВЫХОДИ СТРОИТСЯ!…
По этой вот самой причине новобранцы дабы не остаться голодными глотали как цапли горячий суп или борщ, таким же образом расправлялись и со вторыми блюдами. Но не все так умели. Самые нерасторопные успевали только одно блюдо съесть… а, чай или компот глотали уже выскакивая из-за стола.
Правда были и такие — кто, выбегая уже на построение — рассовывал куски хлеба по карманам. Так ли это было всегда, или нет — Иван не знал, но он через это прошёл… Почти всегда не успевал, однако — куски хлеба тащить из столовой, чтоб потом во время свободной минутки съесть — позволить себе не мог, принципы.
Таким вот образом, — одни выходят, — другие заходят — учебные взвода посещали столовую. После учебных взводов — все остальные…
Понятно, что у тех кто служит полгода и более, уже совсем всё по другому…
Командиры взводов за этим делом не следили, так как у них с другого торца помещения своя офицерская столовая. Заместители командиров взводов — сержанты и старшие сержанты, так же на всё забили… Всегда садились вместе за отдельный стол и посмеивались… Отыгрывались, по всему — вспоминая и свои такие же вот («курсантские») походы в столовую. Да и вообще в части беспредела хватало.
Иван помнит как привезли его призыв в отряд. Начало ноября, а здесь уже снег лежит, в пределах 10—15 см… Ночью небольшой морозец… днём солнышко пригревает…
Стрельбище Орпола (название по некогда стоявшему там, меж сопок, селению) от пограничного отряда находится в пределах восемнадцати километров. Всех кто выезжал машинами на стрелковый полигон высаживали сразу же за бетонным мостом через реку Кура, за селением Минадзе и по полной боевой (экипировка имеется в виду) бросали на маршбросок.
Там, на месте, командиры взводов чувствовали себя, что рыба в воде. Большого начальства нет… Руководитель стрельб… — Ну, что руководитель — он наверху, как и положено — в «пультовой». Под его присмотром огневой рубеж да всё что впереди. То, что не попадает в этот сектор должны контролировать взводные офицеры, а им некогда… они собираются у огневого рубежа, покуривая наблюдают как выполняет стрельбы первый взвод у которого ещё после маршброска и дыхалка в норму не пришла. А их заместители сержанты («замки») тем временем по другую сторону «ПУЦ (а)» устраивают практические занятия для новобранцев, — учат передвигаться на местности скрытно — ползком, по мачмале. (перемешанные шинелями и коленями подтаявший снег и земля)
Накурившись вдоволь и отдохнув офицеры возвращаются к своим взводам и усадив за столы «в беседках» мокрых и грязных бойцов начинают проводить занятия — теоретические, по изучению матчасти стрелкового оружия… Вот этого Иван ни как не мог понять, принять… Как будто нельзя всё это сделать с точностью до наоборот, то есть — практические занятия устроить перед самым возвращением в отряд…
Да и вообще «пластунские телодвижения» можно устраивать в более подходящую чем дневная распутица погоду, на боеспособность это не отразится. (всё — когда-то скажется…)
«Ведь совсем же другое отношение… когда присутствует Батя — командир части полковник Ашахманов. Всё идёт своим чередом, во всём порядок…»
Взводу который первым прибегал в Орпола и первым занимал огневой рубеж — завидовали все.
Как же было обидно будущим стражам границы, когда по возвращению — приходилось наблюдать сказочную картину:
На горе, выше отряда, горит костёр, вокруг костра тесным кругом сидят «пушкари», — травят байки… слышится смех…
Особенно «душевный» смех — доносился, когда один из пограничных взводов отстрелявшийся неудачно возвращался в расположение бегом.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Первые числа марта (1976г.) ни чем не отличались от середины февраля… ночью холодно, а днём яркое солнце больно смотреть глазам. По округе так же рыскают голодные волки. Частенько они оставляют свои следы и на территории заставы. — Заходят со стороны ущелья… Ущелье глубокое, сплошняком поросшее хвойными породами деревьев — сосна, ель. (попадается и лиственный орех фундук…)
Буквально на днях, по халатности, оставили одну рогатую животину за пределами помещения, так под утро часовой обнаружил её убитой волками в районе бани. Животное было совсем ещё тёплое, — хищников спугнул часовой.
Утром старшина и ещё несколько бойцов утащили бурёнку в ущелье…
Похоже Иван этих серых разбойников уже видел днями раньше. Он тогда заступил дежурным по заставе в ночь и всё было хорошо… Всё шло своим чередом… После полуночи не предупредив часового — рванул в район «хомутовки». (так называли бывшую конюшню) Там над ущельем стоял длинный солдатский нужник сколоченный из не обрезных досок. Полуоткрытая дверь, ни открываться, ни закрываться не хотела из-за наметённого и притоптанного снега. Да Иван и не заморачивался.
Ночь была довольно прохладная хотя и дул восточный ветер…
Прошло времени совсем ничего, как слух уловил в районе входных ворот в конюшню подозрительный шорох. Иван из ножен вынул по тихому штык-нож и бесшумно приблизился к полуоткрытой двери… Выглядывать не стал, а посмотрел как бы из глубины «своего укрытия»… Посмотрел и опешил… лунный свет очень хорошо «вырисовывал» серых хищников.
Волки ходили по периметру каменного строения в котором находились притихшие животные, (коровы… свиньи…) обнюхивали… Бывшая конюшня им была не по зубам. (конюшня она и есть конюшня, больших размеров дверь на две створы да десяток крохотных окон и то под самой крышей.)
Иван стоял за дверным косяком крепко зажав в руке рукоять ножа — прислушивался. Он знал, что волки видят в темноте довольно хорошо по отношению к человеку и по этому больше слушал чем, смотрел. Размышлял:
Как хорошо, что ветер дует в его сторону, а не наоборот… Он уже прикинул как будет штык-ножом работать когда те его вдруг унюхают и бросятся все скопом…
В дверь больше одного не вскочат, так как сам боком входил, а там глядишь и часовой на выручку придёт. Удивился: «Страх не торопится… — где он по моменту шляется?»
Волков так и не сосчитал, то ли шесть, то ли четыре… У конюшни с тыльной стороны есть пристройка, там хранится большая партия газовых баллонов для кухни. Ещё и временная пристройка, деревянная, там сено и солома в тюках… Метраж получается в длину приличный.
Хищники аккуратно ходят вокруг (набивая в снегу тропу) — то появляясь, то исчезая, ищут лазейку… — «Во дела… Во, влип! Надо же, даже собачки молчат не унюхали.» Питомник вроде не далеко, но в данной ситуации просто бесполезен, занесён снегом по самую крышу. (со стороны конюшни) Лицевой стороной расположен к ущелью, а не ко двору. Что делается на территории собачкам неведомо.
Между казармой и конюшней находится ещё и русская баня… Расстояние приличное, но выхода нет, Иван решил бежать. Выскочил в одной гимнастёрке, а на улице не май месяц.
Дождавшись когда волки оказались в не поля зрения, что есть духу бросился бежать… Когда пробежал уже баню и увидел в районе ворот силуэт часового — заорал:
Часовой!!! Ко мне!!!… Когда уже вдвоём прибежали к конюшне — хищников и след простыл… Многочисленные следы показали, что пришли те из ущелья со стороны дороги идущей на правый фланг, туда же и ушли.
— Сколько их было? — спросил Вишняков.
— А я знаю?!.. — Двое крупные… остальные поменьше… Нарезали круги — попробуй, сосчитай.
Думаю этой ночью они уже не появятся. Ты Серёга на всякий случай присматривай, за теми, кто в туалет побежит. Мало ли что… — не случилось бы беды. Иван рванул к казарме, и согреваясь, и чтоб быстрей оказаться в тепле. У входа отдышался (сказывалось высокогорье) и прямиком направился в Ленинскую комнату, где за газетными подшивками коротал время заставской истопник Павиченко. Кочегарка находилась в пристройке с тыльной стороны казармы, над ущельем и за ночь приходилось в неё заглядывать не один раз.
Предупредив сослуживца Иван со спокойной душой ушёл к себе в дежурку, подошло время будить и готовить на службу очередные пограничные наряды.
Утром Иван сдал дежурство и пошёл спать.
Отоспав свои законные часы… ближе к вечеру… ушёл дозором по тылу.
Дозор по тылу — менее проблематичный вид наряда… «Ни системы тебе… Ни контрольно следовой полосы… — Типа, вольный стрелок, вольный поиск…»
Над заставой по тылу лежит в хмурой дрёме глубокое ущелье Джагизман. Ущелье огибает интересным образом территорию заставы с трёх сторон, — с западной по восточную, (через южную) — оставив с восточной стороны рукав в 50—70 метров уходит резко в низ на южную сторону. В самом низу примыкает к более глубокому ущелью Поцхов с одноимённой речкой по которой лежит государственная граница. Заставу так же огибает и другое глубокое ущелье — Джаксу, (восточная сторона) с речкой Джаксую, по которой тоже проходит граница… — Это ущелье так же примыкает к ущелью Поцхов, но только выше по реке.
По склону ущелья Джагизман от заставы и до ворот на втором участке (система имеется в виду) лежит дорога, — местами широкая и классная, а местами, где склон крутой — узкая и опасная…
Выше дороги весь склон пестрит низкорослым сосняком, и лишь в одном месте — в районе 9/10 участка (рядом с заставой) на небольшой полянке стоит в гордом одиночестве вековой красавец дуб.
Ниже дороги в объятиях ущелья стоят красавицы ели, — высота тех, что тянутся из самой глубины к солнцу — впечатляет…
Находясь в самом низу ущелья, куда нормального человека и не загонишь — наваливается чувство, что ты попал в сказку, и перед тобой стоят стройные и подтянутые великаны держащие на своих крепких плечах огромное небо. Ближе к стыку с соседней третьей заставой ущелье теряет свою крутизну… Становится шире и положе… Лесной массив не столь привлекательный, так, как совсем уже другая растительность. Преимущественно низкорослые туи, да различные лиственные деревья, — кустарники.
Почти в конце дороги, а точнее не доходя километр до ворот, по правой стороне, над ущельем, стоит каменный дом «на два хозяина»… Одну половину которого, ту, что — со стороны заставы на всё лето занимают двое гражданских — брат с сестрой, возрастом лет так в районе тридцати — жители одного из сёл совхоза Красный пограничник. (совхоз объединяет в одно хозяйство сразу несколько приграничных сёл) Брат с сестрой пасут и стерегут совхозный скот с ранней весны и до поздней осени.
Крытая каменная ферма находится под самым верхом склона этого же ущелья, напротив.
Вторую половину дома занимают двое военных, — младший сержант и рядовой… связисты с радиоаппаратурой в одной комнате (дальней) и нехитрым житейским скарбом в виде стола, стульев, и прочего — в другой. (ближней) Резервная, по всему, точка артиллерийского укрепрайона базирующегося на сопке у 230-го погранзнака на танкоопасном направлении. (Район примыкания ущелья Джаксу к ущелью Поцхов)
У поворота к воротам — ближе к центру ущелья, на небольшой природной возвышенности необычного затяжного склона находится церковная постройка малого размера. По слухам построенная в 16 веке. — Похожая на небольшой, но высокий флигель, с двухэтажной полуразрушенной пристройкой с левой стороны от входа. Без купола. С правой стороны невысокая, но красивая каменная постройка с открытыми со всех четырёх сторон овальными проёмами, — по всему — в прошлом под её невысоким сводом был подвешен колокол, быть может даже и не один.
Судя по двум стенным фрагментам, чуть выше звонарни — было ещё что-то…
Когда-то давно, здесь в ущелье, было и селение под названием Джагизман (и) от которого не осталось на период 70-х годов и камушка. Правда — чуть правее, шагах в тридцати за звонарней виднелся фундамент внушительных таки размеров, — возможно там стояло жилище церковных служащих. Со слов местных жителей, последними кто здесь жили — были турки месхетинцы… Их всех во время Великой Отечественной Войны — то ли В 1943, то ли 1944 году вывезли в Среднюю Азию.
Скатились на лыжах до первого поворота, стали осмотрелись.
Снежный покров был чист если не считать еле заметной старой лыжни уходящей в даль, да волчьей тропы пересекающей её.
Оставив за спиной с десяток затяжных подъёмов и таких же спусков остановились у окон, в которых горел свет. Фонарь на столбе у калитки освещал дворик да небольшой кусок прилегающей местности.
Окна пустых комнат на другой половине — были тёмными и выглядели сиротливо по отношению к тем в которых горел свет.
Где-то в конце марта, начале апреля и в них затеплится жизнь когда совхоз весь свой крупнорогатый скот (КРС) разгонит по кочёвкам…
Иван позавидовал этим двум «пушкарям» рядовому Петру Большову и младшему сержанту Игорю Бесфамильному… Парни сидели в первой комнате за столом — пили чай. Занавески хоть и были на окне задёрнуты, но так, как они прикрывали лишь нижнюю часть то сверху от дороги хорошо было видно противоположную часть комнаты. С Игорем у Ивана были отношения так себе, а вот с Петром — дружеские.
Как-то по осени прошлого года Иван сидел в Ленинской комнате писал родителям письмо… Вошёл дежурный по заставе, — старослужащий, улыбается: — «Иди к тебе друг приехал…»
— Какой друг? — не поняв переспросил Иван. Откуда приехал? Прикалываешься?..
— Да нет, правда! «Ну артиллерист с правого фланга. С точки по тылу. — Здоровый такой…» Поняв о ком речь Иван поспешил на выход.
И действительно на спортплощадке стоял Пётр и рядом «к брусьям» была привязана лошадь.
— Привет! — улыбаясь поприветствовал Иван. Обменялись рукопожатиями.
— Ты как здесь, случилось чего…?
— Да нет, вот просто приехал проведать…
— А конягу где взял… что артиллеристам стали выдавать?..
— У соседа пастуха одолжил — не идти же пешком… Посмеялись…»
Хорошо хоть никто из офицеров не увидел гостя, могли бы быть неприятности. А с другой стороны можно и поприветствовать такое посещение… ведь Пётр и сам того не осознавая произвёл дозор по тылу… на ближних подступах…»
Размышления прервал напарник:
— Дед, что свистнуть им чтоб вышли или дальше пойдём?…
— Зачем свистеть, можно маякнуть фонарём.
Вначале в дверном проёме появилась крепкая фигура Петра, и лишь потом, более скромная, Игоря.
— Привет! Заходите! — обрадованно заговорил Пётр. Его поддержал и Игорь… — отдохнёте, чайком угостим…
— Да нет парни… в другой раз… Время поджимает, — машина ждёт на фланге. Выходите лучше вы — покурим на свежем воздухе. Набросив на плечи шинели ребята вышли за калитку.
— Ну, что у вас здесь, всё тихо? — прикуривая спросил Иван.
Весь двор, смотрю, от снега очистили — прям не двор, а какой-то строевой плац… Горы набросанного снега лежали вокруг, — почти в уровень с крышей. Так же была расчищена дорожка от калитки и до самой дороги.
— Да всё в порядке. А нам больше и заняться нечем, книги, которые есть прочитали… одно спасение шахматы да домино. Бывает и в картишки перебросимся — раскуривая сигарету ответил на вопрос младший сержант.
Летом можно по ущелью побродить в поисках ягод… а вот «по снегу»… сидим как затворники.
— Ага, и зайца не подстрелишь… — добавил Пётр.
— Что у вас есть ружья? — лукавая улыбка пробежала по лицу Ивана.
— Да такие же, как и у вас за спиной. — такой же улыбкой ответил Пётр. Только вот правда патронов нет, говорят они вам ни к чему — вы за колючкой, в тылу…
— А если медведь забредёт «на огонёк». Или, — да мало ли что?… Ладно парни, как следующий раз пойду «по тылу» подкину вам с десяток… У меня они есть, но на заставе. Хотел было отдать патрон, который лежал в брючном кармашке — «пистоне» да решил, что один им погоду не сделает.
У Ивана действительно были патроны к автомату припасены. А также и белые осветительные ракеты к сигнальному пистолету. Как-то будучи дежурным по заставе, ему в помощь дали сержанта и они почти всю ночь пополняли недостающие патроны «в тревожных подсумках»… А их там как оказалось очень много не хватало — по разным причинам… (всё списывалось на потери при падениях в ночное время)
— Точно подкинешь? — довольно потирая руки спросил Пётр.
— Точно Петя. Точно…
Ну раз у вас тут всё нормально мы погнали — бросая окурок в снег подытожил Иван.
Удачи вам, погранцы! — донеслось до лыжников взявших старт.
Перед крутым поворотом Иван остановился, и взмахом руки остановил своего напарника:
— Будь внимателен!.. — под снегом может быть лёд, чтоб не ушёл под откос!..
Это было год назад, почти, Ивана тогда послали по этому маршруту со старослужащим… Тот со своей собачкой поворот на скорости прошёл… Иван нет. Как подкошенный рухнул на лёд — который был слегка припорошен снегом. Всему виной дневное активное солнце и ночной мороз… Пока сунулся вниз — перекрутило пару раз и продолжало тащить лыжами вперёд дальше. Пытался хоть как-то зацепиться за лёд руками, чтоб не улететь на обледенелые камни которые валялись внизу. И вроде ненадолго получилось… Старший обернувшись (на счастье) увидел, что происходит — вернулся и бросил конец длинного собачьего поводка… Иван какое-то время не решался оторвать пальцы ото льда (с трудом закогтился) и схватиться за поводок… Всё же пришлось, так как с каждым вдохом — выдохом сила в пальцах ослабевала…
У ворот по другую сторону системы пограничный наряд ждала заставская машина. Иван подошёл к розетке, вставил штекер в гнездо — сказал дежурному связисту что сейчас сработает «второй правый» так как будет открывать ворота.
Машина заурчала и двинулась по накатанной снежной дороге в гору…
Вечером после Боевого расчёта счастливчики получали посылки из дома. В канцелярию заходили по одному в порядке очереди.
Вскрывая свой посылочный ящик штык-ножом под присмотром офицеров Иван обнаружил сверху пачек папирос запечатанный конверт с почерком матери. Курительную трубку. Табак. Морскую тельняшку — зимний вариант. (Как станет ясно из письма — трубку и тельняшку передали друзья Владимир Кудрицкий и Виктор Марцев)
Ну и дела!.. — пряча улыбку проговорил замполит заставы лейтенант Рогаль. «Кина нэ будэ, будэ баня»! Эт, шо… теперь на вышке будешь как на капитанском мостике? Так турки нас жалобами забросают!.. Русский Иван… задымил всю границу… — службу нести невозможно!..
Иван смолчал. (с замполитом у него были не дружеские отношения) Положив письмо в нагрудный карман, взяв посылочный ящик и спросив разрешения у начальника заставы, вышел.
В кубрике убрал в тумбочку тельник, трубку с табаком… Чуть подумав взял ещё и пачку «Беломора». Остальное содержимое посылочного ящика высыпал на кровать. Направляясь в Ленинскую комнату прочесть долгожданное письмо, буркнул вошедшему молодому бойцу:
Зови пацанов — папиросы с конфетами разбирайте.
Ожидал Иван, что из письма матери хоть что-то узнает о своей девушке… Которая провожала его на службу и клялась дождаться… От которой три месяца назад получил последнее письмо. До этого получал по два в неделю.
И на этот раз — в письме ничего не было.
Как сговорились все — мать, друзья…
Младший брат Александр так тот вообще писем не писал.
В день проводов обиженный ходил — брат уходит на два года, а ключи от своего «Восхода» ему не оставляет…
Иван услышав это от матери — отдал ключи.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Сошёл снег с близлежащих гор, отшумели ручьи, зазеленела трава.
Застава готовилась к Окружной инспекторской проверке… Уже битый час (безрезультатно) Иван с двумя «молодыми» помощниками рыл грунт на правом фланге, в самом начале горного серпантина, на краю ущелья.
Ему была поставлена задача Заслоновым — прикинуть сколько понадобится штук «деревьев Туя» от ворот до казармы… взять двух свободных от службы солдат, ефрейтора Карасёва со своим ГАЗ-66, поехать накопать — привезти и посадить аллейкой…
Прошло уже много времени, а ни одну тую так ещё и не выкопали. А их нужно десяток. Под небольшим земляным пластом их корни ныряют в скальные расщелины и уходят на большую глубину…
Бросали одни «раскопки» переходили на другие, там то же самое…
— Вот это да…! Что теперь делать будем? — смахивая заливающий глаза пот пробурчал Иван.
— Ну а мы что можем сделать…?! — в один голос среагировала молодёжь.
Присели закурили. Поболтали ни о чём… Перемыли косточки комиссии из-за которой вот здесь так уродуются…
Притоптав окурок Иван направился к скрытой розетке — созвонился с заставой. Трубку взял дежурный связист Стаценко.
— Что хотел годок? — донёсся спокойный голос.
— Миха, соедини с начальником!
— Случилось чего?..
— Да нет, нужна консультация. — Соедини.
— Хорошо. — ответил Стаценко.
Начальнику заставы не очень понравилось то, что он услышал.
— Только что звонил Лазиашвили — комиссия уже в Отряде. Завтра будут у нас. Я ему обещал, что удивлю аллейкой — как быть теперь?..
Помолчал, обдумывая…
— Ладно, ничего не поделаешь… Выбирай покрасивей и пили под корень. Посадишь без корней. Комиссию отстоят — ну а после, что-нибудь другое насадим вместо них. Всё, действуй!…
Ближе к вечеру зелёная аллейка украшала заставской двор.
И на этот раз комиссия из Округа, по результатам проверки — поставила самую высокую оценку. Все были счастливы. К отличной заставе и отношение вышестоящего командования — соответствующее…
Комиссия уехала по другим заставам — а на «четвёрке» жизнь пошла своим чередом…
Прошла неделя… другая… третья… Тёплые солнечные дни радовали и грели душу. Радостно щебетали птицы, резвились белки, — ожил — преобразился лес.
Тишина на границе… «Благоговейное — затишье.»
Во второй половине дня… всю эту красоту, вдруг — нарушила сирена:
На крыше казармы заработал разрываясь «колокол»…!!!
Тревога! — это уже серьёзно! Тревога! — это по полной боевой!..
Забегали офицеры. Кричат:
— Построение во дворе!!!…
Заслонов с пистолетом на боку, с рацией на плече отдавал приказ группе пограничников…
Перед строем он стоял с серьёзным лицом и говорил чётко и как всегда — с достоинством:
— «Еникейская рота» в полном своём составе перешла государственную границу в ущелье Джаксу — движется по направлению к заставе. Приказываю — выдвинуться навстречу и уничтожить её ещё на подступах!
На заставе остаются — лейтенант Круглый, сержант Ширинский, дежурный связист, дежурный по заставе, часовой, повар, а так же собаководы!
Больные есть?.. — Строй ответил молчанием.
— За мной, бегом, марш! — скомандовал офицер…
Остановились на краю ущелья в густом лесу в трёхстах метрах ниже заставы.
— Божко, возьми любого бойца, опустись ниже по склону метров на двадцать, тридцать, затаись, осмотрись…
При обнаружении противника пулей сюда, оба! Выполнять!
Остальным:
— Залечь по направлению границы с интервалом три метра, окопаться… Пулемётчики на фланги. Туда же и снайпера. Работаем!
Затарахтели малые пехотные лопатки. Работали молча, жёстко. Все помнили про Даманский и Жаланашколь. (1969 год)
Да и не так давно — доводили на боевом расчёте: «На Советско — Китайской границе… на одной из пограничных застав… случилось боестолкновение… Вооружённая китайская группа, под покровом ночи пробралась на территорию заставы и попыталась через окна забросать личный состав гранатами. Враг был уничтожен. — Без потерь со стороны личного состава…»
Иван окапывался в центре цепи у огромной ели. Не очень и получалось, из-за корней… Обратился к Заслонову:
— Рубить же корни лопаткой не вариант, шум поднимется, что делать?.. Ствол у этой ёлочки в два обхвата… природное укрытие… может так сойдёт?..
— Отступи чуть правей и обойдёшь корни — природное укрытие мало поможет если турки прихватили с собой хотя бы один лёгкий миномёт!..
Вот это мне подфартило!.. — возмущался про себя Иван.
«По моему это всё туфта, сколько уже времени прошло, а аскеров нет! До границы менее трёх километров будет…»
Тем временем начальник с замполитом стоя в сторонке на небольшой полянке что-то обсуждали…
Минутой позже Заслонов с кем-то переговорил по рации и обращаясь уже ко всем, сказал:
Парни! Мне только что доложили — противник изменил тактику и по ущелью движется на правый фланг!.. Зовите Божко, хватит ему уже прохлаждаться… будем работать на опережение… — В районе стыка с третьей заставой траншея и ДОТ, там и дождёмся неприятеля.
Чуть более двух десятков бойцов в начале по рубежу перекрытия, а за тем по горному серпантину, устремились обгоняя друг друга к стыку с соседней третьей заставой.
В районе двадцати пяти минут времени было потрачено на восьми километровый марш-бросок… (благо — под горку) Измученные и взъерошенные бойцы без излишней суетливости занимали траншею на сопке у примыкания ущелья Джагизман к погранущелью Поцхов, — с одной стороны, и погранущелья Джаксу к ущелью Поцхов — с другой…
Здесь же на сопке у ущелья Джаксу находится Артбатарея (СА) имеющая пулемётные Доты прикрытия на нужных направлениях.
Когда траншея была полностью занята и личный состав приведён в боевую готовность — прозвучала команда:
Застава отбой!
Личному составу построиться у Дота! — закончил речь на добродушной ноте нач. заставы Заслонов.
В ожидании машины уставшие бойцы усаживались на зелёную траву, закуривали… Болтать здорово никому не хотелось и по этому больше молчали. «Не обнаружив наряд с двадцатой вышки в траншее по прибытии ни осталось и капли сомнения в том, что это всего лишь учебная тревога — внезапная проверка боеготовности.»
По прибытию на заставу Иван с напарником стали готовиться на службу. На приказе Заслонов сказал Ивану:
— Едешь старшим машины до стыка с тройкой, заберёшь почту, — затем сменишь вышкарей.
Куликову передай пусть дождётся «на втором» у ворот дозор по системе и старшим машины возвращается на заставу.
Газ-66 на большой скорости промчался возле старой заставы и остановился подняв клубы пыли только на углу первого участка у почтового ящика.
Иван вынул из деревянного коробка небольшую стопку писем и взобравшись в кабину стал торопливо просматривать…
У ворот старой заставы распрощались с водителем Карасёвым, направились к вышке которая стояла за территорией на самом краю ущелья.
Прошли весь двор и когда уже подходили к калитке, чтоб выйти к ПН №20 — услышали бряцанье оружием и тут же увидели направленный на них ствол автомата. Куликов с балкона вышки прокричал:
— Вы где так долго шлялись… Сколько я ещё по вашей милости буду здесь париться?!
— Что это с ним, смотри, целится?.. — заговорил напарник.
— Что испугался?… не бойся… — куражится годочек.
Посмотрим у кого нервы покрепче… Вставь в сигнальный пистолет белую ракету и дай мне!
Иван вскинув пистолет выстрелил. Но так, чтоб ракета прошла выше головы. Получилось — как получилось, — если бы Куликов вовремя не рухнул ничком на деревянный пол балкона ракета ударила бы его аккурат в лицо. А так, шипя как змея просто ушла в ущелье.
Во придурок, за малым друга чуть не покалечил! — косясь на своего напарника мысленно выругался Иван. Он понял ошибку, — расстояние неправильно прикинул. «Из-за большого расстояния и навес соответственно было нужно делать больше…»
— Ты что озверел?! — поднимаясь с пола заорал Куликов. Я ведь пошутил!!!
— Так я тоже пошутил! Чуть не рассчитал, правда, — извини…
«То, что сам испугался больше всех, скрыл…»
Куликов сдал пост — и вслед за напарником покинул вышку.
Иван осмотрелся, поставил задачу своему младшему наряда, распределил сектора наблюдений. Просмотрел журнал записей наблюдения, вплоть до своей последней… Понаблюдал за турецкими нарядами которые менялись на вышке через ущелье напротив. Сел в углу будки прямо на пол, достал из нагрудного кармана три письма которые ещё в машине отобрал из пачки…
Письмо из дома, как всегда, было написано с любовью и теплотой…
Друг Николай Гричко — из тюрьмы: «Всё хорошо… Как сам?»
Дружили Иван с Николаем с восьмого класса, оба были больше хулиганы чем примерные… Позже, одно время работали вместе на кирпичном заводе.
Иной раз вместо того, чтоб идти на работу — во вторую смену, брали гитару, водку — уходили на реку Северский Донец.
Однажды как-то Николай в шутейской драке ударил Ивана ножом в запястье правой руки, было много крови. На помощь с пляжа прибежала молодая женщина, с девочкой подростком — подручными средствами оказала первую медицинскую помощь.
Николай, позже, — встретил девушку своей мечты — стали они жить у его родителей…
Ивана призвали на службу.
У Николая, что-то пошло не так, всем своим домочадцам устроил разгон по пьяному делу… На шум прибежал мужик, сосед, — нарвался на финский нож. Мужик в больницу — Николай на четыре года по приговору…
Иван знал, что переписка пограничника с заключённым особистами отряда не приветствуется, отказываться от друга не стал. В письмах — как мог, подбадривал, поддерживал.
Третье письмо было от девушки с которой Иван был просто в дружеских отношениях… Она, как и многие другие жила с ним на одной улице. Так же как и другие нет, нет да и присылала небольшое письмецо.
Из этого письма Иван узнал наконец-то — почему перестала писать та, которая провожая обещала ждать обливаясь горючими слезами. «Беременна. Засватана. Скоро свадьба.»
Ивану стало душно, он расстегнул верхние пуговицы гимнастёрки и торопливо вышел на балкон. Увидев внизу на сосне, как на грех, двух белок — которые резвились, обнюхивались — схватил автомат и гремя металлической лестницей бросился в низ.
Прогремел одиночный выстрел — первая белка упала замертво. Вторая прыгнула на ветку с противоположной стороны — Иван уже не целясь выстрелил и в неё…
В районе останков каменной сторожевой башни остановился, вынул из нагрудного кармана блокнот, извлёк фотокарточку бывшей своей подруги прикрепил к деревянной опоре и расстрелял. — Три выстрела два попадания.
Присел на валун — закурил успокаивая нервы…
Придя в себя через какое-то время очень сожалел, что безвинно пострадали белки. Когда поднялся на вышку — напарник молча осматривал свой сектор в бинокль…
Иван почистил оружие…, позвонил на заставу дежурному, спросил:
— Про стрельбу «на правом» никто не докладывал?
— Нет. Что-то случилось?
— Да я тут немножко пострелял… правда в холостую в этот раз. (Иван иной раз стрелял зайцев на правом фланге, и по тихому отдавал на кухню повару… По этому дежурный здорово и не удивился)
Если кто из нарядов доложит вдруг — так ты не паникуй и на верх не докладывай.
Ещё попросил чтоб тот, приготовил патроны к его возвращению пополнить недостающие в магазине.
Дежурный сказал что всё сделает и отключился.
Смирнов слышавший весь разговор сказал:
— Пушкари из укрепрайона могут заложить… Когда ты открыл стрельбу целая толпа появилась у их вышки… — Глазели в нашу сторону. Да и турки, что с вышки, что с поста Юртбеклер — тоже проявляли любопытство.
— Ладно Санёк, — будем надеяться, что пушкари приняли стрельбу за охотничью… Кто у нас здесь на правом фланге только не охотился. При капитане Белоусове частенько здесь бывали офицеры как из отряда, так и из округа. Даже генерал приезжал с импортным ружьём, как-то.
Ближе к концу смены Иван наблюдавший в оптику за турецкой территорией увидел — от поста Юртбеклер в сторону наблюдательной вышки идёт быстрым шагом офицер. (погоны носили только офицеры от младшего лейтенанта и выше — все кто ниже нашивки на рукавах.)
Присмотревшись повнимательней к одинокому путнику признал в нём начальника поста. Чуть помедлив Иван взял журнал наблюдения и сделал соответствующую запись…
— Ты смотри… начальство уже под вышкой, а аскеры не видят, по всему спят бродяги, — ни одного в окошке невидно…
Жалко… опять биты будут… Ивану дважды приходилось видеть беспредел офицера по отношению к своим бойцам.
Выстраивал весь личный состав в одну шеренгу и бил каждого кулаком в лицо, кого не сбил с первого удара — сбивал со второго…
А однажды так и вовсе озверел — прошёлся чем-то похожим на палку по лицам своих подчинённых словно по штакетнику…
Офицер уже поднимался по металлическим ступенькам… ещё немного и он откроет люк… Движухи на вышке по-прежнему никакой. Иван не выдержал и выстрелил из ракетницы навесом белую ракету по направлению турецкой вышки… Пограничное ущелье Джаксу очень широкое и он знал, что ракета до границы и половины пути не пролетит, погаснет ещё в воздухе…
Как только докатился выстрел до турецких «стражей» их лица тут же появились в окошках.
После того как начальник поста покинул вышку и пропал из поля зрения аскеры долго махали руками советскому пограничному наряду, благодарили…
Иван и не думал отвечать. Просто стал осматривать в ТЗК (а) свой сектор.
Усмехнувшись подумал:
«Знали бы вы что мне грозит если дойдёт до особого отдела…»
Но, что сделано то сделано, он и сам не понял зачем это, сделал… Ни день, а сплошные косяки.
Позвонил дежурный:
— Иван, звонили с тройки к нам поднимается особист из отряда… поднимается он вместе с Лазо (Лазиашвили) на его машине, будь осторожен.
— И чё ему у нас надо, не в курсе?..
— Кто ж его знает… такие ребята приезжают молча. Что ты просил я уже, приготовил, не волнуйся.
— Спасибо годочек, я твой должник.
Через пять, семь минут из ущелья Поцхов выскочил УАЗ начальника мангруппы и на большой скорости помчался по ровному участку… затем громко урча пошёл на горный серпантин и затерялся в лесу по направлению заставы.
Иван тыльной стороной ладони смахнул пот со лба.
Особиста капитана он знал хорошо. Этот товарищ 4-й заставе не даёт скучать. Хитрый… неприятный человек.
По прибытию на заставу ведёт себя прям как хозяин. Не в чести он ни только у солдат, но и у офицеров. Занимает канцелярию — вызывает, типа на беседу, весь личный состав, по одному — пытается завербовать в осведомители…
Про якобы им завербованных Шагина и Слабко — «летала утка по заставе»…
Иной раз особист давал команду офицерам провести с личным составом занятия по физподготовке на спортплощадке, а сам тем временем шарил по солдатским тумбочкам. Что искал только ему известно, но когда возвращались ничего не подозревающие бойцы в казарму, обнаруживали — содержимое многих тумбочек валялось на полу…
Патроны в тумбочках никто не хранил. У кого они были прятали на территории…
Как-то группа бойцов стихийно собралась у двери в сушилку, говорили о пустяках житейских, и тут — Иван случайно взглянув в сторону канцелярии увидел как особист выставив своё ухо — «локатор» из-за угла оружейной комнаты подслушивает о чём они говорят. Поняв, что его обнаружили, вышел из укрытия и попытался отшутиться анекдотом.
На заставу пограничный наряд вернулся вечером после боевого расчёта.
Ещё у ворот от часового узнали — капитан особист вместе с начальником мангруппы отбыли полчаса назад на соседнюю 5-ю заставу.
Дверь в канцелярию была открыта. Заслонов сидел за письменным столом просматривал документацию. Он был один.
Рогаль с группой солдат и сержантов находился в Ленинской комнате.
Отпускник Круглый готовился к отбытию на родину.
Заслонов принял доклад, поинтересовался как осваивает службу Смирнов, — услышав хороший отзыв сказал:
Ну что же, это хорошо. Разоружайтесь, в столовую и отдыхать. Завтра у вас выходной. То есть уже сегодня — с двадцати.
Иван сбегал в конюшню, принёс недостающие патроны и две осветительные ракеты, — поблагодарил годка дежурного, за то, что выручил и ушёл.
— О… кто пришёл… Иван! — воскликнул лейтенант Рогаль при появлении Ивана в Ленинской комнате. Ты не забыл, что комсомольское собрание скоро? Ты же у нас в комитете за службу отвечаешь?.. Нужно готовиться!…
— Завтра буду готовиться товарищ лейтенант, я выходной завтра — времени будет предостаточно, подготовлюсь.
Замполит с Иваном всегда разговаривал на серьёзе без всяких там своих штучек — подколов. (хотя уважал это дело) На то были свои причины…
Рогаль и года ещё не служил после окончания московского пограничного училища… По прибытию на четвёртую заставу в качестве замполита, — повёл себя — типа, — рубаха парень с личным составом…
По крайней мере так показалось Ивану, — и в первый день прибытия нового замполита, — и во второй, когда тот вошел в Ленинскую комнату, где на тот момент он находился. Иван тогда сидел за одним из столов и писал письмо домой. Как это не странно — был один. После общения с новым замполитом… — после того, как тот сбегал к себе во флигель и принёс армейский альбом с фотографиями своей «срочной» пограничной службы, и из пограничного училища. (Альбом был один так как младший сержант Рогаль, по его словам, не дослужив срочную поступил в училище…)
После их разговора (А разговаривал Рогаль… Иван больше помалкивал…) о службе, учёбе… — Иван понял, что замполит объявился — не случайно.
В слух ответил — на предложение быть друзьями:
— Товарищ лейтенант, давайте играть в открытую, в стукачи я не гожусь — ошиблись адресом!..
— Я с тобой по-дружески… — а ты!..
Лицо у замполита стало красным как после мороза…
— А какая может быть дружба между солдатом и офицером?!.. — грубо парировал Иван прикрывая за собой дверь.
Отношения с тех пор у них — не сложились.
За тем между ними произошёл очередной курьёз… — Как-то зимой рабочая группа из свободных от службы солдат и сержантов была направлена на расчистку седьмого правого участка (системы) которую замело снегом по самые козырьки. Старшим группы нач. заставы отправил замполита. Работали в поте лица, с голым торсом…
На перекуре — Рогаль стал рассказывать анекдоты. (он это умел) Все смеялись… Иван покуривал в сторонке, молчал.
Рогаль отпустил в сторону Ивана реплику — которая тому не понравилось. Ответ был равнозначным…
Рогаль послал — по матери…
Иван послал — туда же…
Матерные слова сыпались с обеих сторон — что автоматные очереди.
Все стояли с изумлением, наблюдали необычную картину.
Первым пришёл в себя Рогаль, — перевёл как он это умел — в шутку…
С тех пор подколов в адрес строптивого солдата — не отпускал. При общении с ним был всегда на стороже.
Правда как-то ни так давно встретил Ивана когда тот шёл по коридору и сказал:
— Поступила команда (разнарядка) из политотдела двоих с нашей заставы выдвинуть в кандидаты ВКПБ — Саша Резников уже согласие дал, дело за тобой.
— Резников комсорг… ему надо… — Я ещё не созрел быть коммунистом. — ответил Иван и прошёл мимо.
— Ну, как знаешь, свято место пусто не бывает, кого нибудь найдём. На том и разошлись.
В Ленинской комнате к Ивану подсел водитель Сергей Карасёв, спросил:
— Ну, что годок поедешь сегодня ночью со мной наряды по границе развозить, ты ведь выходной?
— Обязательно Серёг! Поеду!.. Давно уже не стажировался…
Водить машину Иван начал ещё на первом году. По началу на заставе были две старенькие машины, трёх скоростной ГАЗ-69 (в простонародье бобик) и видавший виды часто ломающийся ГАЗ-66. Одногодок водитель «бобика» сам предложил как-то научить Ивана управлять… По возвращению с флангов на заставу Иван садился за руль, а водитель на переднее пассажирское…
Под присмотром водилы и по его подсказкам за короткое время так-таки и научился неплохо управлять трёх скоростным чудом.
Потом эти две старенькие машинки спустили в отряд под списание, а на заставу подняли новенькие ГАЗ-66 и УАЗ-469 — ещё пахнущие заводской краской. Сел Иван как-то на правом фланге за руль Уаза, разогнал по накатанной дороге у ворот на втором участке, а тут поворот… крутанул грубовато руль перед мостиком (На Газике рулевое было тяжеловатое по сравнению чем на Уазе) и за малым не ушёл в овраг. Водитель Гончаров разволновался, забрал руль. Больше Иван и не просил. Зато Сергей Карасёв, земляк, стал учить Ивана водить «66-й»… И даже по горному серпантину после нескольких тренировок доверил подняться, — чему Иван был несказанно рад и благодарен.
Была у него мечта вернуться из армии и пойти на курсы шоферов…
За полгода до призыва в ряды вооружённых сил его как и многих других вызвали в военкомат и предложили учиться на водителя… Через неделю Иван учёбу бросил, так как днём работал, а вечером нужно было встречаться с девушкой.
— Годок, ну смотри не забудь разбудить — напомнил Иван Сергею и направился в первый кубрик, который был личным составом переоборудован под «спортзал».
В кубрике группа солдат наращивала мышечную массу, кто таскал штангу, кто на матах занимался борьбой… Александр Ширинский, старшина заставы, — как только увидел Ивана сразу, предложил с ним побороться…
— Да разве я могу завалить такой шкаф, как ты — засмеялся Иван. Ну раз уж так настаиваешь — давай…
Иван, изловчившись, стал производить бросок через бедро, — не тут-то было… Ширинский будто прирос к полу. Иван ощутил у себя на шее удушающий захват, завалились мимо мат на деревянный пол… Поднимаясь Иван хрипло пробурчал:
— Ну ты и боров годок… такого попробуй завали, разве что кувалдой в роговой отсек!.. (Александр неповоротливым казался только с виду — фигура напоминала чем-то большую каменную глыбу)
Иван направился в свой кубрик, взял из тумбочки конверт подписал, вложил расстрелянное фото, отнёс в дежурку и положил в стопку для отправки. «Ну вот и всё… — подумал с каким-то даже облегчением…»
Среди ночи в кубрик вошёл Карасёв и тихонько тронул Ивана за плечо… Я сейчас, я мигом прошептал Иван и стал быстро одеваться.
Карасёв сидел в машине, ждал наряды. Увидев Ивана сказал чтоб тот не отсвечивал, а поднимался в кабину. ГАЗ-66 не торопясь выехал за ворота, повернул в сторону левого фланга и затерялся в лесу. На какое-то время гул двигателя пропал… Иван с Сергеем менялись местами.
Яркий свет фар вырывал из темноты крутые повороты, мрачную кромку ущелья подпирающую дорогу по левому борту, отвесные скальные размывы со стороны горы Гюней баши…
Иван сидел за рулём, ликовал. Ночная поездка у него первая и её прелесть не возможно сравнить с дневной.
Поменяли наряды и вернулись на заставу.
Спал Иван до самого обеда… отсыпался… Никто его не будил, не беспокоил. Солнце уже стояло высоко, а в кубрике было темно, деревянные ставни плотно прикрывали окна изнутри не пропуская ни единого лучика.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Прошла неделя.
В районе бани Ивану повстречался инструктор службы собак Григорий Крюковский, он шёл со стороны собачьего питомника. Поздоровались.
— Ты чем сегодня занимаешься годок? — спросил Крюковский.
— Так… дозором скоро пойду… а что ты хотел?
— А если я тебя отпрошу у начальника — учебным нарушителем пойдёшь?..
Мне нужно восьми часовую давность следа с моим псом поработать, освежить… Отдохнёшь на природе…
— Так мы и так каждый день на природе… Ну хорошо… иди договаривайся я не против, не привыкать. Только дрессировочный костюм одевать не буду, так и знай…
— Хорошо, обойдёмся… Намотаешь на руку старую гимнастёрку и дашь потрепать — а я на поводке придержу.
Самое главное, чтоб он след взял и вывел на тебя…
Заслонов дал добро и Крюковский улыбаясь известил Ивана.
Собачки находились в вольерах. Некоторые из них, при виде постороннего, подойдя к металлической сетке порыкивали.
Иван вошёл в небольшую комнату которая находилась под одной крышей с вольерами. Комната служила кухней и одновременно дежуркой. Здесь готовилась на печи еда для собак дежурным вожатым. Собак кормили очень хорошо. Со слов самих собачников — личный состав заставы может только позавидовать. Хотя… личный состав — кормили замечательно. (на пятнадцать граммов сливочного масла больше чем в отряде… ночным дозорам ещё +10 грамм)
Вожатый Иван Спиридонов готовил четвероногим стражам границы еду. На столе стояло несколько вскрытых банок китового мяса. Инструктор Крюковский, что-то искал в большом деревянном ящике, который стоял в углу у двери.
— Во, нашёл! — обращаясь к Ивану сказал Григорий, — доставая из ящика старенькую солдатскую гимнастёрку без погон.
Через восемь часов намотаешь на руку и когда мы прибежим — прикроешься этой рукой…
Ну… пошли, к бане… На учебной КСП оставишь след, и — вперёд!
— Куда пойдёшь, — в тыл — или к системе?
— В тыл, без оружия — опасно… Медведи… Пойду к системе…
Оставив на контрольно следовой полосе следы своих яловых сапог Иван направился к тыловой дороге.
Спустился в ущелье — там, где дорога уходила в право пересёк её и пошёл в верх по склону, к системе. (район 9/10 участка) Красавец дуб стоящий в гордом одиночестве на небольшой лесной залысине привлёк его внимание. Всю почву вокруг векового дерева порыли дикие кабаны в поисках желудей.
Иван решил — места лучшего не найти… Если понадобится, не дай бог, — кабаны нагрянут — можно взобраться на дерево.
Сложив старенькую гимнастёрку в четверо положил к дереву и уселся на неё.
Стал всматриваться туда откуда пришёл. На большом удалении была видна небольшая часть заставского двора. Из построек, — склад ПФС, часть казармы и офицерский флигель.
Немного поскучав достал небольшую книжицу из-за пазухи, которую по этому поводу позаимствовал в библиотеке, стал читать.
Когда надоедало читать бросал книжку в сторону набивал трубку табаком и уходя в себя курил. Вспоминал свою жизнь… и многое ещё чего…
Снова брал в руки книгу… Снова отлаживал…
Ближе к вечеру увидел построение на территории заставы. Взглянув на ручные часы понял — личный состав строится на боевой расчёт.
«Ага, значит Григорий со своей собачкой уже где-то на полпути… Как же всё-таки их лучше встретить…?
Что-то ему подсказывало: Залезь на дерево — от греха подальше… Гимнастёркой можно и с дерева пса позлить…»
Немного посомневавшись Иван взобрался на дерево прихватив с собой то, что должен был намотать на руку… и не напрасно…
Буквально через несколько минут на поляну со стороны заставы стремительно выбежал Жил. Короткий поводок волочился следом по траве. Стремительный бег оборвался у дуба…
Жил бросался с остервенением, стараясь ухватить хоть за что-нибудь, того кто улёгся на толстенной ветке… Клацал зубами, рычал…
Иван взял за рукав гимнастёрку и стал ею размахивать перед «зверюгой»… Секунда и пёс так её ухватил клыками, что за малым не стащил его с дерева. Только тогда на поляну с перепуганным лицом выбежал старший сержант Крюковский. И когда увидел, что Иван в безопасности — перешёл на шаг стараясь отдышаться.
— Ты что, сдурел на вольный поиск пустил зверюгу?! — заорал Иван.
А если бы я на дерево не залез?!… Была бы хана твоей собачке!… Оба рассмеялись.
— Надо было всё-таки брать дрессировочный костюм. Как учуял, что ты уже где-то рядом, так рванул поводок — я от неожиданности аж в кустарник завалился, — весь покололся.
Всё-таки хорошо что ты догадался на дерево влезть.
Собачку старший сержант угомонил, успокоил — сказав ей, что это свой… Погладил — потрепал по голове…
Повиливая куцым хвостом (у овчарки был обрубок вместо полноценного хвоста, с рождения по всему) пёс дал согласие чтобы Иван покинул своё убежище. Парни присели на траву закурили.
Жил прилёг невдалеке положив голову на вытянутые вперёд лапы, преданно посматривая на своего хозяина — при этом не забывая о «нарушителе»…
Григорий второй хозяин. Первый — Иван Свиридов. Прежде чем уволиться из войск Свиридов потихоньку передал своего верного друга Крюковскому.
Жил можно сказать почти безболезненно перенёс расставание со своим первым хозяином.
Покурили, поговорили. Григорий поведал Ивану о своей жизни… О том, что у него в украинском Донецке есть жена и крохотный сын которых он очень любит. Что он шахтёр. — И многое ещё чего. Иван рассказал о себе.
Помолчали, повздыхали — каждый о своём…
По прибытию на заставу зашли в канцелярию на доклад…
Григорий со своей собачкой отправился к себе на питомник. Иван в столовую.
В столовой за крайним столиком слева сидели и уплетали картошку с отборной селёдкой Александр Куликов и Анатолий Белан. (наряд Куликова вернулся с правого фланга где нёс службу на ПН-№20) Иван подсел к ним третьим.
— Как дела дружище? — поинтересовался Иван у своего друга Александра.
— Да всё отлично!.. — У турок на посту Юртбеклер был сегодня праздник.
— Какой это у них праздник был… что я там ещё пропустил?…
— А такой… Смотрю — подъезжает со стороны города Пософа красноносый автобус… Смотрю, выходят из него молодые бабы!.. Аскеры вывалили из своей казармы, улыбаются. Моментально затерялись в лесных дебрях у погранречки…
Где-то через час собрались все во дворе… Укатил автобус обратно туда откуда и прибыл.
— Так и что из этого? Может — типа, агитбригада какая приезжала — женская…
— А может и агитбригада… над речкой такие заросли, что как ты ТЗК (а) «не настраивай», ничего не рассмотришь!…
Ладно… хорош… а то доболтаемся… — Куликов показал глазами в сторону коридора где у стенда стоял младший сержант Шагин «внимательно изучающий стенд…»
Иван понял, что хотел сказать его друг.
После ужина всех свободных от службы приглашали в Ленинскую комнату.
Дежурный по заставе сержант Крутоуз, курчавый брюнет из Украины, громким голосом, с важным видом выкрикивал: «Все свободные от службы заходим для просмотра фильма…!»
— Юрец, что там за фильм такой, что ты всех загоняешь? — поинтересовался Иван. Неужели из отряда привезли что-нибудь новенькое?…
— Да. Замполит сказал, чтоб на просмотре присутствовали все и молодые и старые… — Фильм называется «Ленин в Октябре.»
— Болтали будто бы «Чапаева» привезли?…
— Привезли… только Чапаева будут крутить завтра.
Время отбоя затянулось почти на час. Посмотрели в начале киножурнал… затем фильм.
Молодёжь разбежалась по спальным кубрикам. Старики ещё какое-то время посидели в сушилке, покурили — послушали отрядные новости которыми делился старшина из отряда прибывший на заставу вместе с сапожником и с фильмами перед самым боевым расчётом.
Со старшиной Виктором Корецким Иван знаком давно, ещё с отряда… В одном учебном взводе познавали азы. Бывший бригадир железнодорожник выделялся среди сослуживцев своим богатырским ростом, общительностью.
От Корецкого присутствующие в сушилке узнали как погиб их товарищ Григорий Поляков. Во второй половине декабря… ранним утром… в глубоком ущелье на окраине города местные жители обнаружили искорёженный до неузнаваемости УАЗ… «По заключению выездной комиссии: Всему виной внезапный гололёд…»
На четвёртую погранзаставу Григорий Поляков поднялся на несколько дней раньше Ивана. Всем и старым и молодым очень нравился озорной и весёлый паренёк.
Зачислили его в штат заставы стрелком хотя на гражданке отучился на водителя и даже успел поработать по специальности.
Иван с Григорием как-то даже сдружились, и не единожды, прикалываясь доводили заставских дедушек до кипения. При встрече называли друг друга: «годок» — что считалось немыслимой наглостью…
А когда их уже конкретно предупредили «заставские авторитеты» — они перестали вслух «годковаться» при дедах, а просто при встрече поднимали в верх указательный палец и заговорщицки улыбались.
В мае 1975 года у начальника штаба уволился водитель, и тот взял Полякова.
Начальник штаба был строг и требователен…
В тот роковой декабрьский вечер в казарму, где уже отдыхал Григорий, прибежал посыльный и сказал: Поляков на выезд, нач. штаба приказал!
Кто-то из дедов вдогонку пошутил: «увози и не привози…» Хорошо ответил Григорий — приняв шутку и улыбнулся…
Таким его и запомнили сослуживцы… — весёлым, и жизнерадостным…
«Вечером был дождь, а ночью подморозило, — гололёд… На повороте машина стала неуправляемой и сорвалась вниз с очень большой высоты…»
— Вот такая нелепая смерть бывает… — с горечью проговорил Иван.
Остались у Гриши дома мать и сестра. Больше никого. Тяжело им будет без него, ведь он у них был за хозяина.
В расстроенных чувствах Иван покинул сушилку.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Сержант Крутоуз сидел за столом в дежурной комнате и заполнял журнал выдачи оружия.
— А где же мой младший?.. Где Слабко? — спросил Иван.
— Пять минут как поднял, должен вот-вот появиться. Ну и подсунули тебе сегодня младшего наряда… — А что это тебя разлучили с твоим Смирновым? Ты на подступы идёшь — он завтра с другим на правый?
— Да я и сам не понял… Думаю начальнику видней…
С молодым солдатом рядовым Слабко Ивану ещё ни разу не приходилось выходить на границу.
Нерадивость этого паренька не знала границ. В первых числах апреля на правом фланге сработал участок системы. Иван согласно предписанию боевого расчёта побежал по рубежу перекрытия к границе, — остальные — цепью растянулись по склону ущелья… После отбоя выйдя к дороге Иван увидел такую картину: Все собрались вместе… стоят курят…, наблюдают как рядовой Слабко по команде сержанта Крутоуза преодолевает стометровку в траве по пластунски…
— Что это тут у вас происходит, годок? — подойдя спросил Иван. — В ожидании машины соревнования устроили?…
— Да какой там, учу уму разуму хитреца. Должен был где-то внизу перекрывать границу, а спрятался наверху, под сосной… Поднимаюсь, а он лежит! Ты, что здесь делаешь, спрашиваю?! Ногу говорит, подвернул…
Осмотрел я его ногу, симулянт! Пусть поползает… другой раз неповадно будет.
На просеку завернул ГАЗ-66. Все направились к нему. По походке нельзя было сказать, что у рядового Слабко проблема с ногой…
«И вот с этим человеком Ивану этой ночью предстоит охранять подступы к заставе.»
Появился в дежурке Слабко, сонный, неповоротливый… Иван собрался было прикрикнуть на него, да передумал.
Дежурный позвонил Заслонову во флигель… Попросил наряд пройти в комнату приказов.
Стоя в комнате приказов Иван услышал стук входной двери и быстрые шаги начальника заставы. Через секунду дверь распахнулась, вошёл Заслонов. Как всегда, подтянутый, опрятный… Прям с порога:
— Службу нести можете?
— Так точно!
Заслонов чётким отработанным за многие годы движением вскинул руку к козырьку и в крохотной комнатушке прозвучал словно гром среди ясного неба его зычный голос:
— Вам приказываю выступить на охрану государственной границы союза советских социалистических республик! Вид наряда…
Иван каждый раз с волнением и гордостью впитывал в себя каждое слово приказа. Он был горд от сознания, что Родина, его Родина — у него за спиной… И что, он — стоит на страже её священных рубежей…
После получения приказа Заслонов придержал Ивана, и дождавшись когда Слабко выйдет в коридор, сказал:
— Есть сведения, что этой ночью турки попытаются выкрасть наш пограничный наряд. По всей вероятности это будет твой наряд, Иван. Я тебя прошу — будь более внимателен, и осторожен… Я на тебя надеюсь.
Всё сказанное офицером полностью до сознания дошло только тогда когда пограничный наряд выпустили за ворота заставы…
На небе ни луны, ни звёздочки… такое чувство, что тебя бросили в подвал и закрыли ляду…
Вокруг гробовая тишина. Каждый шорох слышен за версту.
Только это и успокаивало Ивана: «Буду полагаться больше на слух пока глаза к темноте не привыкнут…»
На ум не кстати пришёл рассказ одного старослужащего слышавшего историю от своего «деда», как в недалёком прошлом на одной из застав в ущелье Поцхов — турки выкрали советского пограничника… Пограничный наряд в составе двух человек нёс службу вблизи границы в ночное время. Прилегли в траве на расстоянии видимости друг от друга, уснули. Через какое-то время старший наряда проснулся…, подал условный сигнал младшему, тот не ответил. Когда старший осмотрел место, где находился его напарник — обнаружил лишь мятую траву.
Его осенило: «Пока крепко спал сморённый усталостью — младшего наряда утащили через границу аскеры.»
Боясь трибунала перешёл пограничную речку и направился в сторону временного турецкого поста который находился недалеко от границы. Теперь уже тёмная ночь была ему союзницей… Не обнаружив снаружи часового заглянул в окошко, — увидел шестерых турецких солдат и связанного по рукам и ногам своего товарища в углу комнатушки. Дальше было, как говорится — дело техники. Парень крепкого телосложения. Неробкого десятка. Да и автомат в руках — весомый аргумент…
Забрав затворы от винтовок — пограничники благополучно вернулись на свою сторону. Никому ничего не сказали. «Не за горами был дембель.»
Прошло пять лет и начальник заставы получил письмо от бывшего своего солдата: «На территории заставы, в таком-то месте, если захотите — можете откопать шесть затворов от турецких винтовок…»
Первоначально никто не поверил, но — позже, всё же решили покопать там где указывалось… И каково же было удивление когда затворы были найдены.
Особый отдел приступил к работе!.. — В пограничный отряд прибыл тот самый старший пограничного наряда и поведал всё, что тогда произошло. За смелость и находчивость его говорят даже наградили.
Насколько этот рассказ близок к истине Иван разумеется не знал. А вот после слов Заслонова, что могут попытаться выкрасть пограничный наряд у него на душе стало совсем тоскливо.
За каждым стволом дерева, за кустарниками, мерещились злобные лица потомков янычар.
Не лишней была бы сейчас собачка, с запозданием подумал Иван. — «Эх, нужно было вместо Слабко попросить вожатого с собачкой… Ну да ладно, начальству видней…»
Стали спускаться по склону ущелья в низ… Вошли в неглубокую балочку лежащую параллельно дороги. Двигались с особой осторожностью. Глаза привыкли к темноте и отсюда сквозь голые стволы сосен, не то — чтобы уж, — но всё же, просматривалась дорога и «маршрут» где они должны были идти…
Иван не хотел быть мишенью на открытом пространстве и повёл своего напарника новым маршрутом. «Если и есть, где засада… то она с большей вероятностью будет в этой самой балочке… только вот где?…»
Когда обзор ухудшался, шли по кромке балочки. Слабко сзади дышал Ивану в затылок.
Вот младший наряда замешкался, приотстал.
Нужно остановиться — подождать, подумал Иван. — Как тут же услышал шум падающего тела за спиной.
Рывком правого плеча в перёд бросил автомат на левую руку щёлкнул предохранителем — готовый в долю секунды догнать патрон в патронник и произвести стрельбу! — Остановил крик напарника: «Дед не стреляй — это я упал!»
— Ну ты и чудило! — пробурчал Иван. Я уж думал тебе турки кинжал в спину вонзили… Пора бы уже и аккуратно научиться ходить.
Ладно, поднимайся, пошли. Ноги ставь нежно, любой хруст сухой ветки расскажет знающему — кто идёт зверь или человек.
Часа через полтора вышли к государственной границе которая пролегала посередине русла шумной речки Джаксую.
Вышли на открытое пространство у дороги, присели на корточки, осмотрелись. В лицо повеяло речной прохладой, в уши ударил шум бурлящей воды.
На сопредельной территории сплошная темень… Наверху ущелья в зоне визуальной недосягаемости, лежит турецкое село Еникёй.
От границы до заставы менее трёх километров. На границе и подступах всё было спокойно.
Иван подал знак напарнику и они по дороге двинулись в обратный путь. Прошли километр и вышли на заставское стрельбище.
Отыскали небольшую ложбинку, залегли друг против друга контролируя все направления. Скрытно прикурив папиросу Иван с наслаждением затянулся пряча её в рукаве шинели. «Ну кажется пронесло… страшное уже позади… скоро взойдёт луна — а там, — уже и рассвет не за горами…»
Ночи в горах холодные и долго на земле не полежишь. Иван докурил беломорину, затушил. Поправил на голове фуражку, поднял воротник шинели и сказал:
— Ну, что, пора прогуляться, пошли. Слабко молча поднялся и пошёл следом. Иван решил, будет лучше если они поднимутся по склону ближе к заставе и там типа «в секрете» дождутся конца смены.
Есть одно место под заставой откуда очень хорошо просматриваются подступы в лунную ночь, а луна вот-вот взойдёт…
Пока поднимались в гору лавируя меж могучих елей и сосен взошла долгожданная луна.
Вышли к тому месту где совсем недавно окапывались — «чтобы отбить нападение Еникейской роты…»
Вот здесь мы и дослужим до конца смены… — Ты, как не против, напарник?.. Смотри какой здесь замечательный обзор!.. Деревья хоть и огромные да стволы у них голые… подступы как на ладони. Располагайся вот под этой сосной… Я чуть дальше — вон под той… Да не усни, смотри.
На заставу возвращались на рассвете, в полной тишине.
На душе у Ивана было радостно и спокойно от сознания честно выполненного долга.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Немногочисленные лиственные деревья, которые растут в низине правого фланга заставы, проснулись после зимней спячки… — Зелёная трава радует глаз. На полянках появились всякого рода цветы.
Пограничный наряд только что поднялся на наблюдательную вышку — которая стоит на кромке пограничного ущелья Джаксу.
Иван дал команду младшему наряда тщательно осмотреть в бинокль свой сектор — со стороны тыла, сам же — поднял и подвесил на крючки оконную раму в районе стационарного оптического прибора…
Ему нравилось наблюдать в «ТЗК (а)» за жителями турецкого села Юртбеклер. (хоть что-то гражданское) Это его на время как-то отвлекало от суровых пограничных будней.
Турецкий люд пограничья живёт совсем другой жизнью…
Местность турецкой стороны в основном голая, за исключением. Горизонт подпирают более крутые горы.
В селении растут фруктовые деревья… Там же, у речки Посховчай, произрастает что-то типа небольшой рощи — плавно переходящей в соседнее ущелье обогнув сопку «УРовцев»…
Юртбеклер лежит между горной речкой Посховчай и нависшим крутым горным склоном, под самым верхом которого видны ходы — когда-то там жили люди.
На левом фланге пограничного отряда — более существенные бывшие жилища в скале над быстрой Курой… Целый каменный город который имел при этом свою церковь и водоснабжение. (Вардзия)
По слухам, (может это и не так) территория, где находится турецкое селение Юртбеклер в далёком прошлом была грузинской. — В таких вот труднодоступных каменных жилищах у жителей был хоть и небольшой, но всё-таки шанс, выжить во времена набегов турок…
Чуть ниже этих «рубанок» по склону «нарезана» автомобильная дорога, по которой пробирались порой со стороны городка Пософ на турецкий пост Баделла армейские грузовики. — Иногда срывались с размытой дороги и кувыркались вниз. (Ивану довелось видеть самому как-то)
У подножия горы стоит просторный каменный дом местного старосты — под железной крышей.
Ниже, — двухэтажный флигель — оштукатуренный и побелённый, крытый шифером жилище и место работы местного учителя.
Правее, невдалеке, небольшая мечеть с минаретом. Под самым верхом башни минарета закреплены колокола громкоговорители из которых время от времени по округе разносится непонятная речь муллы. (по всему записанная на магнитофон)
В самом низу у речки, прижавшись друг к другу, — в два ряда стоят каменные жилые постройки с односкатными земляными крышами — жильё простых селян. Под одной крышей живут и люди, и их живность — вплоть до крупнорогатого скота.
Есть у селян земельные наделы, небольшие… — В самых что ни наесть неприглядных местах, — типа склонов и крохотных полянок у русла реки.
Иван осмотрел турецкую территорию в двенадцати кратную оптику… ничего, что бы могло заинтересовать не обнаружил. От поста на дорогу ведущую через мост в село вышли двое военных. — В одном из них Иван признал начальника поста, второй был простой солдат, оба при оружии.
Присмотревшись повнимательней даже определил в каком расположении духа сегодня начальник турецкого поста… — Высокого роста аскер заискивающе заглядывал своему командиру в лицо, что-то рассказывал… смеялись. Пройдя село направились дальше по берегу реки — в сторону Баделла.
Селяне выгнав своих овец и коров на пастбища — выходили семьями на свои земельные наделы.
Женщины турчанки были одеты в пёстрые одежды. Семенное зерно высевали в ручную…
Между постом Юртбеклер и вышкой, — за дорогой на противоположной стороне ущелья Джаксу — работала семья из четырёх человек на которой Иван задержал свой взор чуть дольше.
Эту семью он всегда выделял среди других. — Супруги, мальчик подросток, — девушка…
Сколько не пытался Иван рассмотреть лицо девушки — раньше, не удавалось, расстояние большое от вышки до селения… Сейчас же они находились ближе, и картинка вырисовывалась другая, но не на столько, чтоб рассмотреть идеально лицо.
Всегда видел её в работе, то — пасла своих немногочисленных овец, то помогала родителям по хозяйству…
— Младшой… прикинь, а она похоже ничего, красавица! — отрываясь от оптики улыбнулся Иван.
— Кто, она? — не поняв спросил Будко.
— Кто, кто… Она… Та девушка — из крайней хаты… смотри!…
Алексей прильнул к оптике… долго всматривался…
— Да, ничего… но лучше бы с близка увидеть.
— Ничего. Ничего. Ладно проехали!…
Иди бди свой сектор — добродушно буркнул Иван. — Это чужая девушка.
Вспомнил как старослужащий ему ещё по первому году байку рассказывал про одну девушку турчанку и бойца с соседней заставы. Было это несколькими годами раньше, да и было ли это правдой на самом деле — кто знает. Вышка — у самой границы, на берегу. Девушка турчанка частенько у погранреки пасла домашний скот. Старший поста наблюдения каким-то образом умудрился познакомиться, завязались дружеские отношения. Девушка переходила речушку, и на советском берегу они встречались.
Был даже свой условный сигнал — когда можно смело переходить границу. На перилах балкона вывешивалась какая нибудь «тряпка».
Как-то вернувшись со службы боец узнал что, пришёл приказ уволить его и ещё несколько таких же старослужащих в запас. Девушку предупредить естественно не смог.
Долго молодая турчанка высматривала на вышке своего друга — но условный сигнал всё не появлялся.
Старшим наряда в тот день был сержант, из новеньких. Где-то он умудрился замочить ноги по пути… развесил портянки на перилах для просушки… Тут-то и случилось — что случилось:
Младший наряда докладывает — речку в брод переходит девушка!.. Задержали. Вызвали тревожную группу.
Не долго погулял после службы на свободе тот боец к которому на свидание спешила юная особа.
Будко вышел на балкон и стал осматривать в бинокль свой сектор. Иван достал курительную трубку которую брал с собой на вышку, набил табаком, раскурил. Тоже вышел на балкон. Время уже близилось к обеду.
Яркие лучи солнца слепили глаза… Иван щурился, но в душе радовался весеннему солнышку…
Вдруг, над своей головой услышал странный звук — бжиууу… чем-то похожий на полёт шмеля, и только потом разлился по ущелью хлопок выстрела.
— Алексей!!! — стань боком к туркам нас обстреливают крикнул Иван напарнику и бросился в будку к ТЗК (а). Прильнув к окулярам стал отыскивать стрелка… — «Так где же ты есть, стрелок альпийский, твою дивизию?! — ругался вслух не находя стрелявшего…»
Вторая пуля ударила ниже будки, похоже в металлический уголок и рикошетом ушла в сторону останков старинной каменной башни. Иван засёк стрелка.
Не так давно аскеры впереди поста Юртбеклер, прям на краю ущелья, соорудили будочку из брёвен с маленькими окошками, — наземный пост наблюдения. (НПН)
Засёк в тот момент, когда ствол винтовки ещё выбрасывая сизый дымок, словно змея, уползал в окошко…
Не отрывая глаз от ТЗК (а) взял трубку и вызвал заставу. Связист соединил с Заслоновым…
— Двадцатая вышка, нас только что обстреляли из винтовки с наземного поста наблюдения турки. Стреляли два раза.
— Понял тебя Иван! Продолжай вести наблюдение!.. Сейчас сообщу в отряд! — был ответ Заслонова.
— Есть продолжать наблюдать! — Иван отключился и положил трубку на место.
— Что начальник сказал? — спросил Будко.
— Сказал чтоб продолжали наблюдать.
Я, их… понимаешь… выручал… ракету не пожалел, истратил, когда начальник поста спящих на вышке чуть не застукал… Отблагодарили!!!… Кто они теперь после этого?!…
Снова наступила тишина. В небе над ущельем порхают птицы. На территории старой заставы, у родникового ручья, который берёт начало у останков сторожевой башни, пасутся заставские коровы.
Как только сошёл снег и пошла в рост трава бурёнок по тыловой дороге пригнали к воротам на втором участке двое бойцов. — К этому времени спустился дозор по КСП и помог их перегнать на огороженную территорию старой заставы.
Теперь они будут находиться «в колючей выгородке», на вольных хлебах — до глубокой осени, «до белых мух».
В прошлом году у животных был «смотритель» — ефрейтор старослужащий, который доил их, кормил, следил за порядком.
Когда тот уволился желающих занять тёпленькое местечко не нашлось… Молоко у бурёнок перегорело и они просто числились на балансе. Вместо парного молока в столовой стали давать кипяток со сгущённым молоком. (самодельное молоко) Территория старой заставы огромная и травы животным здесь предостаточно, воды тоже…
Во второй половине дня пришла смена наряду. — Старший наряда Анатолий Горобей.
Горобей всегда хотел казаться остроумным шутником, но не всегда у него это хорошо получалось… Введя в курс дела прибывший наряд Иван с напарником покинули вышку. За воротами у родника их ждал Уазик доставивший смену. Уже въезжая на территорию заставы Иван проговорил:
— Дела… С корабля да на бал!… Сам начальник занятия проводит по физподготовке… Будем надеяться, что пока пообедаем занятия закончатся… а, Алексей?…
— Хорошо бы… — не шибко радостным голосом ответил Будко.
— Ага… не расслабляйтесь… я слышал — в 15.00 всех поведут на заставское стрельбище. — обрадовал Александр Гончаров останавливая машину у флагштока.
— Ну, ничего не поделаешь… пойдём постреляем…, выпустим пар. В нас уже сегодня турки постреляли, ну а мы хоть на мишенях душу отведём.
— Что, правда годок — или шутишь? — Гончаров с недоверием посмотрел на Ивана.
— Да когда я шутил… было дело…
Иван с напарником направились на доклад к начальнику заставы. Заслонов при виде наряда дал команду старшине продолжить занятия, а сам пошёл на встречу.
Иван было раскрыл рот для доклада да Заслонов опередил:
— Давайте в канцелярию, там и доложишь…
Иван с Алексеем находились ещё в столовой когда личный состав бряцая оружием покидал заставской двор.
В оружейной комнате дежурный сержант Карпиков протянул Ивану несколько писем со словами: Держи, дозор почту принёс.
Иван взял письма, взглянул на адреса и положил в карман гимнастёрки.
— А, что, годок… мой дружок Куликов тоже стрелять пошёл или где-то шифруется?…
— Так он выходной… Видел его в Ленинской комнате, что-то пишет…
— Понятно… значит пыхтит над посланием своей любимой Наташке…
Куликов и в самом деле находился в Ленинской комнате когда Иван рванул дверь.
— А пострелять, не желаешь? — присаживаясь рядом со своим другом улыбаясь спросил Иван.
— Не, а… — прикрывая тетрадку ответил Александр. У меня законный выходной… Это тебе надо, ты ж у нас альпийский стрелок…
— Ты, что братан… всё ту ракету забыть не можешь? Ну чуть не рассчитал, извини…
А я пойду постреляю. Натахе от меня привет большой передавай…
Стрелять Иван любил. — Из любого вида оружия. Как-то по осени, прошлого года, — посадили всех свободных от службы в ГАЗ-66 и повезли на стрелковое стрельбище «пушкарей», которое находилось в ущелье в тылу второй заставы.
Стрельбище настоящее… все мишени на автоматике…
В районе стрельбища встретили такой же — «66-й» с солдатами артиллеристами, те отстрелялись и возвращались к себе в расположение.
Когда разъезжались, обозвали их шурупами. Ответ долго себя ждать не заставил — «зелёнка… лягушки». — На том и разъехались.
Время для стрельб у заставы было ограничено, поэтому лейтенант Круглый, а он был старшим, раздал каждому по пятнадцать патронов, — поставил задачу:
«Застава пойдёт в наступление цепью. Поражать все мишени которые будут появляться. Стрелять короткими очередями отсекая по два патрона как учили. Допускается один одиночный…»
Два «деда» стоявшие рядом с Иваном, зная как тот стреляет, озадачили:
Выручай заставу, бей одиночными. В канонаде никто ничего не поймёт… вали мишени…
Первыми стали подниматься «грудные»… За тем «пулемёты»… За тем на расстоянии шестьсот метров «ростовые — движки». Застава пошла в наступление… Плотность огня была такая, что и не разберёшь кто бьёт одиночными, а кто очередями…
Иван бил из своего «калашникова» в дальние мишени и в те возле которых впивались пули в грунт поднимая фонтанчики пыли.
Бил без промаха позабыв обо всём на свете. В глазах мелькали лишь озорные огоньки, да мишени… Много мишеней… Одни падают, другие поднимаются, снова падают…
Раздался громкий звуковой сигнал. Где-то перебили кабель.
Солдат «обслуга» с инструментом умчался устранять неисправность. Всё заработало. Снова затарахтели автоматы «добили» последние мишени. Где-то опять перебили кабель.
Круглый очень был доволен результатом стрельб… — А вот офицер артиллерист не разделял его восторга. Напоследок сказал что больше пограничников на своё стрельбище не пустит. И тут же с улыбкой добавил: Молодцы пограничники! Я ещё ни разу не видел, чтобы так кто ещё стрелял. Высший класс!
Стрельба на заставском стрельбище была в самом разгаре когда Иван с напарником вышли на поляну позади огневого рубежа.
От зелёных фуражек рябило в глазах. Они были везде.
Стреляли кто из чего…
Начальник заставы руководил стрельбами. Замполит Рогаль, как всегда, травил байки бойцам. (которые кучковались в ожидании позади огневого рубежа)
— А… Иван… прибыли…? — заметив прибывших на весёлой ноте проговорил Заслонов. — Получайте боеприпасы и на огневой рубеж…
— Есть получить боеприпасы и на огневой рубеж!…
Из автомата, и ручного пулемёта Иван отстрелялся на отлично, а вот из ПКС (а) (станковый) похуже…
— Не переживай. До тебя из него лучше никто не отстрелялся. Похоже плохо пристрелян. — «успокоил» Божко.
— Вот то-то и оно — что плохо… Мог бы и подсказать! Я бы из другого отстрелялся. Ну да ладно, махнув рукой Иван направился на край поляны глазами отыскивая подходящее местечко где бы можно было присесть и спокойно почитать письма которые до сих пор лежали в кармане не читаными…
Младший брат Александр прислал фотокарточку девушки и просил оценить его выбор. Он писал:
Братишка, как тебе моя девочка…? Не узнаёшь её? — Это Танюшка Чайкина помнишь малая бегала?… С фотографии на Ивана смотрело миловидное личико с озорными большими глазами, тонко подведёнными губами, лет пятнадцати — шестнадцати…
Да… где бы встретил… не узнал бы… — подумал Иван. — Ты гляди как разневестилась… Надо же как время бежит… Как меняются люди.
Ну конечно же Иван вспомнил девушку. Только тогда она была совсем юной, мелкой и рыжей… Росла на глазах, на одной улице. Её мать и мать Ивана работали доярками на ферме. Иван тогда терпеть не мог эту любопытную малышку везде сующую свой нос без разбора.
Иван встречался с девушкой и вечером после танцев или кино ещё долго обтирали забор у её двора. А эта мелкота жила напротив и частенько подсматривала из своего палисадника за странной парочкой. — До поры до времени. Уговоры — бросить дурную привычку не дали нужного результата. Однажды Иван подловил её и дал пинка. Проказница плакала, и строила в отместку рожицы…
И вот теперь на Ивана смотрел совсем другой человек.
Да… подумал Иван… Девочка у тебя брат, что надо, но тебе ведь ещё на службу идти, не повторилась бы моя история…
Второе письмо было от закадычного друга Виктора Окрушко. Виктор писал совсем редко, не любитель письма писать… Дружили они с шестого класса, дружили крепко. У Виктора была одна мать которая в сыне души не чаяла, баловала… Она также работала на ферме вместе с матерью Ивана, дружили, частенько была желанным гостем у них дома.
Детские годы Виктора и Ивана проходили бурно. Они всегда были в центре всех уличных событий…
Компанией частенько уходили в ночное на реку Северский Донец. И там, в лесу, у костра, позабыв про заброшенные в воду удочки, баловались спиртным… — «Рвали» гитарные струны…
На пасху, — с утра уходили в лес более укрупнённой компанией — со своими поселковыми девчатами.
И вот Виктор пишет: Прости, что долго не писал… Не знал, как и сказать тебе!.. Из твоего письма узнал, что ты уже в курсе. Не сдержал я своего слова… Не усмотрел за ней…
Иван закурил, задумался. Он вспомнил как при расставании просил друга:
«Присматривай за Людмилой, чтоб никто не обижал пока меня не будет…»
О таком повороте событий даже подумать не мог. Всё казалось, так серьёзно, и навсегда…
Стрельба на огневом рубеже то примолкала, то с новой силой нарастала. До слуха долетали чёткие команды сержантов. Слышался свист пуль и их удары о стволы деревьев за мишенями.
Иван вскрыл третий конверт, — от мамы. Из него повеяло теплом — любовью.
Из первых строк он понял, что дома всё хорошо… улыбнулся.
— Дорогой сыночек, ты служишь уже долго и моё сердце изболелось о тебе… Одно утешает, что иногда слышу твой голос из динамика… Саша Маренюк включает магнитофон…
Иду к колонке воды набрать, а женщины кричат: «Женя иди быстрей… твой сын поёт… Подхожу и правда, из динамика в окне, под гитару ты поёшь… Я слушаю и плачу.»
Иван призадумался, вспомнил, как его старший товарищ Александр купил новинку — стационарный катушечный магнитофон и попросил на микрофон напеть несколько песен. Получилось не плохо, но песни все были «дворовые»…
На учебном пункте в отряде за эти песни Иван чуть не получил гитарой по голове… ротный случайно услышал.
Был у них в роте один сержант, по фамилии Струк. Понравилась ему одна армейская песня которую услышал от Ивана. Попросил научить к дембелю. Каждый вечер за час до отбоя приглашал Ивана в сушилку и брал не хитрые уроки… Учеником оказался способным и в скором времени пел уже понравившуюся песню сам себе аккомпанируя.
В тот вечер, собрались в сушилке все сержанты учебной роты, и полетели просьбы «по заявкам…»
Иван исполнял то одну, то другую… Дошла очередь до песни «про лагеря…» И тут вдруг в дверях появляется с перекошенным от злости лицом командир роты Чугунов… Выхватив из рук гитару закричал брызгая слюной:
Я тебе твою мать дам лагерей!!! Замахнувшись было гитарой — опомнился, и с сожалением, что много народа в сушилке, опустил её на пол.
— Три наряда вне очереди…! На кухне у меня загнёшься…!!!
Когда ротный ушёл Струк всем присутствующим сказал:
Иван не должен и дня отработать на кухне!..
Долго потом сержанты прятали Ивана в середину строя на построениях от капитана Чугунова. Не выполнили парни приказ своего командира.
Дочитав письмо до конца Иван бережно сложил его пополам и спрятал в карман. На душе появилась тоска и неудержимо захотелось домой, в ту далёкую — незабываемую гражданскую жизнь.
К реальной жизни его вернули крики, команды сержантов на огневом рубеже… Стрельба как-то неожиданно стихла, наступила пугающая тишина.
Лишь на той стороне предательски затрещала сорока. — Эта длиннохвостая бестия никогда не промолчит если увидит вблизи человека или крупного зверя.
На заставу вернулись в приподнятом настроении, находясь ещё под впечатлением удачных стрельб.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Майским днём, во второй половине, Иван получил приказ выдвинуться дозором вдоль системы по тылу на стык с пятой заставой и оттуда через лесные дебри да ущелья с осмотром местности выйти на правый фланг к стыку с третьей…
Зайдя в комнату связи где за аппаратом сидел рядовой Стаценко Иван спросил:
— Миха, скажи… с левого фланга, от стыка, малая рация берёт заставу?
— Хочешь полегче?
— Ну да. Р-105 тяжеленная, а у моего напарника плечи не богатырские…
— Хорошо, бери Р-392. От стыка до заставы возьмёт в лёгкую, да и весит совсем ничего…
— На том и порешим… Покажи только как с ней обращаться видеть её я видел, а вот пользоваться ещё не приходилось. Мы больше микротелефонной трубкой обходимся.
— Да ничего здесь сложного нет, годок, «вот здесь клацнешь тумблер… вот здесь нажмёшь…»
— А… Ну понятно. Спасибо… Я пошёл.
— Ага, давай, удачи тебе.
Прошли два ущелья… У самого стыка обошли по кромке, почти в плотную к системе, начало третьего… Осмотрели визуально начало Чаральского ущелья, присели перекурить…
Вдруг ни с того ни с сего ясное небо заволокло тёмно полосатыми тучами, запахло дождём…
— Вот мы с тобой Александр и попались, скоро хлынет…
Давай-ка делать ход конём… прямиком на правый… может ещё и успеем добраться до наших друзей артиллеристов, там и переждём.
Отойдя от системы вглубь тыла упёрлись в ущелье которое незадолго обошли по кромке в самом его начале. — В этом месте оно было уже совсем другим, глубоким…
Так как находились ещё на возвышенности Иван решил выйти на связь с заставой. Связи не было. Слышен был лишь треск, и шум. — «Ну и дела твою дивизию… то ли я баран не понял как с ней работать, то ли Мишка недосказал чего…»
Спускались в ущелье не спеша… Склон был крутым и местами заваленный сухими деревьями подмытыми талой водой… Попадались так же пеньки да сухие ветки — «дела рук человеческих».
— Кто же здесь мог рубить деревья и как их из такого глубокого ущелья вытаскивали? — как бы спрашивая проговорил Смирнов.
— Кто, кто… мы таскали. Вся застава таскала прошлой осенью «после прорыва»… Противоподкопы из этих елей готовили под систему. Посмотрел бы ты как мы здесь корячились. Где на руках, где троса связывали и «66-м» вытаскивали… Всяко было.
Ливень хлынул, когда наряд находился в аккурат в самом низу ущелья. Стало как-то сразу не уютно… Вокруг потемнело, крупные капли майского дождя громко стуча по кронам деревьев, разбиваясь о стволы и хвою тонкими струйками пробивались к земле.
Зелёные фуражки притаились под мощной раскидистой елью, притихли вслушиваясь в шорохи леса…
Переждав первый шквал дождя Иван дал команду напарнику:
«Так, дружище, подъём! … Как мы с тобой не прятались, а всё же промокли, и та мелочь, что ещё сыпет с неба нам уже не страшна. Времени у нас в обрез нужно двигать дальше.»
Пока поднимались из ущелья на верх по пару раз успели постоять на коленях да на руках… Грубо ругаясь… мокрые, да грязные, всё же выбрались «на свет божий…» Дождь как пустился неожиданно, так и закончился… Появилось солнышко… на душе облегчение.
Вышли к кочёвке. Иван дал команду своему младшему отдыхать, а сам отправился с осмотром на ферму. Вернувшись взял бинокль и стал всматриваться вдаль, в сторону двадцатой вышки которая находилась за ущельем на большом расстоянии…
— Ты смотри, бдят службу пацаны…
Смотри как зыркают в нашу сторону оптикой! «В тылу обнаружили неизвестных!» Кто там у нас сегодня со второй половины?
— Да вроде я слышал Витька Басня с Толиком Беланом. — подсказал Смирнов.
— Да, да, точно… вспомнил. Молодцы парни обнаружили на дальних ещё подступах… Иван помахал «вышкарям» зажатым в руке автоматом.
— Там, вон — внизу ущелья у развалин церквушки пасётся стадо коров…
— Вижу Сашок, вижу… Их вчера пригнали из совхоза «Красный пограничник». — Вот по этой самой дороге которая минуя ферму теряется за горным хребтом.
А вот там, под системой… ниже ворот… какая-то будочка появилась и много квадратиков… — Две пасеки этого же совхоза.
Хохма с этими пасеками… Вечно медведи набеги устраивают…
Да, кстати — о пчеловодах… — Когда ещё служили «деды моих дедов» и начальником заставы был капитан Белоусов один из пограничных нарядов нарвался на большую неприятность:
Наряд отмахал свои километры по тылу и завернул на пасеку пообщаться с мужиками — вдруг чего видели, чего слышали… У нас ведь каждый житель приграничного села — по сути пограничник.
Те… предложили выпить — то ли чачи, то ли вина ну парни и соблазнились… Белоусов с пасечниками в дружеских отношениях был, — говорят больше неоткуда ему было узнать что парни на грудь приняли. Крику было — мама не горюй!!!… Так что будешь старшим ходить, будут предлагать выпивку, вспомни мои слова.
— А ты застал Белоусова?
— Застал, ещё как застал… Один раз так даже пулю за малым от него не словил. Прошлой весной капитан Белоусов дослуживал свои последние деньки на границе… Выехал на «ГАЗ-69» поохотиться на зайчика, супругу видать хотел побаловать напоследок… Охотник он был заядлый. — Зайцев бил под свет фар из мелкашки.
Я тогда будучи ещё салагой в качестве младшего наряда нёс службу со второй половины дня на двадцатой вышке с комсоргом Колесниковым. Мы должны были с наступлением темноты сняться с поста наблюдения выдвинуться к системе и взять под охрану два участка до прибытия наряда — чего не сделали…
С вышки спустились — да задержались в помещении старой заставы. Дежурный связист сообщил что Белоусов, выехал на правый фланг на охоту.
Выскочили за ворота и что есть духу, а были в шинелях и брезентовых плащах, бросились бежать к системе. Тем временем свет фар газика был уже виден на горном серпантине совсем рядом. Поздно нам сообщили.
Местность на которой оказались, была почти ровная с незначительным уклоном в нашу пользу и небольшими земляными холмиками…
Фароискатель своим лучом вырывал из темноты мелкие кустарники, неровности… Машина остановилась. Луч света торопливо стал обшаривать то место где мы лежали. Было, скажу тебе, ну очень неприятно!..
Удивляюсь, как он нас не распознал. От нас до дороги было то всего метров сто ну может чуть больше.
Машина ушла к стыку, а мы следом рванули на второй участок. Когда газик возвращался уже обратно мы его остановили, как и положено. — А то, что не остановили раньше Колесников объяснил тем, что были на маршруте выше на момент прохода машины.
Направились к воротам, там на деревянной опоре розетка и можно связаться с заставой. По ходу подвернули к пасечникам. Двое мужчин и две собаки заметив приближающийся пограничный наряд выдвинулись навстречу.
Собаки вначале порыкивали, но после окрика одного из пасечников притихли и вскоре совсем потеряли всякий интерес к чужакам.
На приглашение пройти под навес и угоститься чем бог послал Иван категорически, отказался, ответив, что не голодны и спешат.
Спросил — насчёт «чужих в тылу»…? Получив ответ — никого не видели, ничего не слышали! — попрощался.
Позвонив на заставу — отправились в обратный путь по тыловой дороге. Ещё издали у родника увидели девушку лет так тридцати или около того. Девушка что-то стирала в большой алюминиевой чашке установив её на деревянную лавочку.
Во дворе флигеля, со своей стороны, артиллеристы Пётр и Игорь сидели в тенёчке за столом играли в домино и ничего не замечали вокруг.
— Привет парни! — поприветствовал Иван своих друзей. — Сидим значит играем?.. Девки у них здесь, понимаешь, бельё стирают?!…
Парни бросили игру вышли за калитку.
— Ба!.. Какие люди, улыбаясь, пробасил Пётр протягивая Ивану свою лапищу. Это же сколько мы с тобой не виделись, брат?!..
— Да — по моему с марта если мне память не изменяет.
— Точно, с марта… — подтвердил Игорь.
— Я тебе тут кое-что приготовил — сказал Пётр и полез в нагрудный карман. Вот смотри. На любительской фотокарточке которую Иван взял в руки, был запечатлён легендарный, времён гражданской войны, пулемёт Максим.
— Вот это подарок Петя! Где заснял это чудо? В альбом себе вклею…
— Так у нас на батарее и заснял, ещё и ручные Дехтяри есть. Современные тоже есть.
— Ясно, спасибо дружище!.. Удивил… Держите и мой вам подарок десяток патронов для ваших «калашей», как и, обещал. Позже ещё подброшу.
Да, а что это ещё за дамочка у вас объявилась, та — у родника, раньше я её вроде не видел?..
— Ну ты братуха и даёшь… это всё та же сестра нашего соседа пастуха. Богатой значит будет раз не узнал. — засмеялся Большов.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Закончился чудесный месяц май.
На четвёртой погранзаставе всё шло своим чередом, служба, занятия, беготня по сработкам системы… Охрана «колхозников» — из соседних селений, которые — вот уже как несколько дней, регулярно, на нескольких грузовиках поднимаются на участок заставы в погранполосу на сенокос. Трава в этом году уродилась отменная, — впрочем, как и во все предыдущие годы.
Ясным безоблачным утром Иван с напарником прибыли на вышку у старой заставы. (правый фланг) Постоянный напарник на сутки получил выходной и поэтому сегодня Иван был с другим, тоже из молодых — по фамилии Белан.
Осмотрев свои сектора визуально и ничего подозрительного не обнаружив парни закурили…
— Ну, что, Анатолий, иголки и тушь на стол, пора приступать к делу, колоть будешь аккуратно — но красиво…
— А что колоть, я ведь и рисовать не умею?
— Колоть будешь столб пограничный, к нему фуражечку и веточку… То, что рисовать не можешь это, пустяк. Сашка Смирнов мне ещё с вечера рисунок набросал. Вот смотри — Иван снял гимнастёрку…
Надо бы конечно на правом плече, но там место занято ещё с гражданки — будем колоть на левом…
Доколоть Белан не успел, зазуммерила трубка. Нажав клавишу (тангенту) Иван пробурчал:
— Дзержинский на проводе!
— Что? Какой ещё дзержинский — это ты Иван?!
— Так точно… старший наряда…
Заслонов не дал договорить.
— Ладно, понял. Слушай внимательно: только что звонили с третьей заставы и сказали — пропустили через ворота к нам восемь машин с людьми, будут выкашивать в ущелье у тебя под вышкой траву. У родника над воротами старой заставы они должны остановиться дождаться наряд охраны. Наряд уже выезжает. Спустись с вышки, встреть и объясни их старшему, что нам поздно сообщили и поэтому они должны постоять дождаться наряд пока прибудет.
— Я всё понял, товарищ капитан…
Младшой, всё сгребай мухой, на заставе вечером доколешь — местные едут, колонна целая. Без сопровождения к границе пропустить нельзя.
Иван обтёр бинтом грязное плечо и набрасывая уже гимнастёрку услышал гул, а выглянув из будки увидел автомобильную колонну. Машины бежали резво по пыльной дороге…
— Такое ощущение, что они и не собираются останавливаться там, где их всегда под охрану берёт пограничный наряд…
Ты смотри, вон из-за сопки над ущельем уже первые показались.
Иван ошарашен был такой выходкой «местных».
Машины все до одной были открытые и в кузове каждой одни мужики…
Иван взял из будки автомат и стал размахивать им над головой привлекая внимание. Безрезультатно… Колонна уже на краю ущелья…
— Младшой давай ракетницу сюда быстрей!!!..
Когда белая ракета сердито шипя взлетела в сторону головной машины, оставляя за собой серый шлейф дыма, и люди в кузове увидели направленное в их сторону оружие, они забарабанили, кто чем, по кабине. Машина остановилась. За головной остановились и все остальные.
— Белан, держи их на прицеле, и если что — действуй согласно инструкции применяя оружие.
Ещё ни разу так быстро Иван не спускался с вышки. Металлический грохот ступеней слышен был похоже даже на сопредельной территории.
По узкой «кабаньей» тропе которая лежала по верху ущелья Иван за считанные минуты преодолел расстояние разделявшее его с головной машиной. У кабины стояли двое, на них то он и обрушил все свои взбунтовавшиеся эмоции.
— Вы что сдурели?!.. Куда вас несёт?!.. Забыли где находитесь?!.. Вы где должны ждать пограничный наряд?!…
— Ты чо орош!.. Чо слюна брыжэш…! — закричал в лицо пограничнику сверкая злыми глазами один из двух — по всему старший группы…
Иван сделал шаг назад, снял оружие с предохранителя и положил палец на спусковой крючок — А ну марш в машину!!!
На задней скорости всей колонной сдавайте туда, где должны были ждать сопровождение! Вызову тревожную группу порвём пропуска и отправим туда откуда прибыли! Директор вам огромное спасибо скажет!…
Не надо рвать пропуска солдат джан! — понеслось с соседних машин. — Ему рви… он первый… мы за ним… откуда мы знали…
Иван сопроводил колонну, двигаясь следом, к воротам старой заставы. Выезжали медленно, задним ходом, так как развернуться было негде. С одной стороны обрыв, — с другой Гора. (змейка)
Дождался наряд обеспечения. Поставил в известность о неадекватности гражданского лица старшего группы и направился к себе на вышку. — «День будет напряжённым — расслабляться нельзя…»
Иван поднялся на свой «ПН» взял из рук Белана бинокль и стал осматривать тот кусок ущелья куда спустилась колонна. Машины стояли на краю большой поляны не вдалеке от погранречки Джаксую. Люди настраивали свои косы и выходили на исходный рубеж…
Пограничный наряд выдвинулся почти к самой речке и взял всех присутствующих под охрану.
Ну вот и ладненько… передавая бинокль напарнику проговорил Иван. Тебе Анатолий работки прибавилось. Половину твоего сектора я заберу себе, а ты тщательно наблюдай за косарями, мою «оптику» туда не развернёшь. Слишком уж неадекватные есть среди них, как бы чего не вышло… — «Хотя и сам виноват — крепко наехал…»
— Да я дед видел, как ты за автомат хватался, что там случилось?..
— Нашёлся один деятель… Прикинь, я на них ору, — по делу ору — он на меня… Глаза вылупил… такое чувство сейчас набросится. Ну пришлось малость пугануть, откуда им было знать что патрона в патроннике нет. Как малые дети ей-богу.
На границе можно доверять только самому себе, и никому больше…
По прошлому году была телефонограмма: «В одном пограничном отряде закавказского округа во время сенокоса произошло ЧП — которое до сих пор у меня в голове не укладывается… Группа мужиков, в количестве шести человек, уговорила наряд охраны (из двух человек) выпить с ними вина и подзакусить, — те повелись. Когда бойцы в кружке вина утопили свою бдительность — убийцы со спины нанесли несчастным удары топорами по голове и бросились через погранречушку на сопредельную территорию.
Младший наряда умер мгновенно. Старший нет. И когда преступники уже были почти на другой стороне пятерых сразил наповал из автомата. Шестого не успел, скончался.
Случаи типа этого не единичны…
На телефонную трубку пришёл вызов.
— Заслонов интересуется местные прибыли, работают? — спросил дежурный связист.
— Передай прибыли, работают. Всё под контролем! — ответил Иван и положил трубку на подоконник.
Иван призадумался правильно ли он поступил не сообщив начальнику об инциденте…
Осматривая сопредельную территорию в оптический прибор и ничего подозрительного не обнаружив Иван развернул ТЗК (а) на подступы к границе. По ходу задержал взор на сопке «УР-3» (артукрепрайон) где на площадке пушкари играли в волейбол. На лавочках вальяжно восседали болельщики — сослуживцы, курили и иногда что-то выкрикивали в сторону играющих жестикулируя руками.
Во «шурупы» дают! Попробуй таких обыграть, каждый день руку набивают. Иван вспомнил как совсем недавно на Газ-66 офицер с этого УР (а) привозил своих бойцов на заставу поиграть в волейбол. Застава тогда проиграла… С небольшим счётом, но проиграла.
Ну, что же, играйте пацаны, тренируйтесь, всё равно в следующий раз мы вам наклепаем… если конечно приедете…
— Дед, самолёт!..
— Где, чего мелешь?!
— Да вон! Вон же!.. — тыча рукой в небо на южную сторону показывал младший наряда рядовой Белан.
С Севера на Юг высоко в небе летел самолёт оставляя за собой белый узкий шлейф… Военный или гражданский Иван этого не знал, но знал прекрасно, что за всё время службы на заставе видит такое впервые… Да и в журнале наблюдения такого рода записей не встречал.
Он бросился на противоположный край площадки, где на перилах в углу был привинчен алюминиевый диск. Стрелкой выставил курс уходящего самолёта… Тут же через дежурного связиста связался с «БИП» отряда — коротко и ясно обрисовал ситуацию.
За тем доложил непосредственному своему начальнику капитану Заслонову.
— Молодец Анатолий вовремя заметил! — похвалил Иван напарника. Своё дело мы сделали теперь дело за истребителями, если конечно это ни какой-нибудь там спецборт… Будем ждать реакции начальства. А пока сделаю соответствующую запись в журнале.
Во второй половине дня со стороны заставы послышался шум быстро бегущей на спуск автомашины, шум характерный заставскому Газ-66.
«Вот и смена, бежит, по серпантину… Судя по времени она родимая…»
Шум двигателя стих за сопкой у ворот. Показался наряд.
На заставе было шумно… Из ущелья, с тыловой стороны, доносились разрывы.
— Что это?.. — спросил Иван у встречающего их дежурного.
— Нашёлся ящик ручных гранат — который по каким-то причинам «по команде сверху» уничтожается. Я не в курсе.
После доклада в канцелярии наряд направился в оружейку разоружаться. Иван шепнул дежурному, что в кобуре СПШ (а) одной осветительной ракеты не хватает…
— Хорошо годок, пополню, не переживай.
— Да, Валера, до боевого расчёта Белана ни куда не привлекай он мне будет нужен, — столбик на плече нужно будет добить… (Валерий Карпиков с сержантской школы пришёл уже со столбом)
Понадоблюсь если, найдёшь в ущелье ниже кочегарки, там будем колоть.
— Хорошо, после покажешь свой шедевр. — улыбнулся Карпиков.
— Белан, накрывай поляну в столовой я сейчас подтянусь! — крикнул напарнику вдогонку Иван. «Пойду пока старшина все гранаты не кончил… хоть парочку брошу…»
Александр Ширинский и с ним двое бойцов (из молодых) сидели на бруствере давно пришедшей в негодность траншеи в нахлобученных на головы касках и с серьёзным видом бросали как можно дальше в ущелье наступательные гранаты РГД-5. Когда Иван подошёл к ним, один боец как раз бросил гранату по команде и присел в ожидании… В этот момент камушек брошенный в каску сзади сделал своё дело — парень завалился на спину с удивлённым лицом приняв камушек за осколок по всему. Шутка удалась…
— Не надо бояться. Эта штука из ущелья сюда, не достанет протягивая руку каждому проговорил Иван. Вот если бы ты бросал оборонительную «Ф-1» — к той серьёзное отношение нужно… 200 метров радиус поражения… А «РГД» в наступательном бою впереди себя бросают… Разумеется не ближе 20-ти метров, — дальше можно, ближе — нежелательно… Неплохой эффект когда рядом разорвётся.
Расскажи им старшина, какой был у нас майор, на учебном, по метанию гранат… Одевал дрессировочный костюм (собачий) и в десяти метрах сзади себя бросал РГД-5, — отряхнётся и улыбается… Матерщинник правда был каких свет не видывал…
Меня однажды тоже заставил, попотеть, змей!.. Я тогда первый раз бросал гранату настоящую. Снег к обеду подтаял грязюки, наделал ноги не потянешь… Говорит:
— Зажми пальцами скобу. За кольцо выдерни предохранительную чеку. Дальше вместо того, что бы сказать бросай — стал учить как правильно нужно изготовиться. Как правильно и на какую дальность нужно бросить. Ноги по грязи скользят, пальцы задеревенели, ощущение — что разжимаются. Сжимаю сильнее… ещё хуже…
Еле дождался пока, дал команду, бросать… Так её зашвырнул, что и сам не ожидал…
С майором Ивана судьба ещё раз свела несколькими месяцами позже, — выпускные стрельбы из гранатомёта принимал.
Перед Иваном тогда на огневой рубеж вышел какой-то нерасторопный солдат, майору он не понравился и не дав несчастному произвести ни одного выстрела, накрыв отборным матом, выгнал того с огневого рубежа.
Следующий! — орёт…
Следующим был Иван. Шапку откатить не успел, чтоб как-то хоть уши прикрыть… Первым выстрелом прошил макет бронетранспортёра прям по центру (за стрельбу из РПГ имел благодарность) — оглох. Видел, что майор орёт, а разобрать слов не мог. Но, так как за ним числился ещё один выстрел — выстрелил, вогнал гранату также по центру. Понял — майор жестом руки показывает — всё, — может быть свободным. Неделю ничего не слышал и был освобождён от всех занятий.
Так, ну эти две последние гранаты мои выплёвывая папиросу подытожил Иван. Ты не против, старшина?
— Да ну, что ты годок… бросай конечно.
После столовой Иван с Беланом, как и договаривались, ушли в ущелье «добить столб на плече».
Белан доколол и ушёл в казарму. Смывая кровь перемешанную с тушью у колонки Иван вдруг увидел начальника, тот шёл прямиком к нему. По выражению лица было понятно что не хвалить.
«Заслон видел мою наколку и всё понял — быстро набрасывая на себя гимнастёрку сообразил Иван… Во, влип!» Донеслось:
— Иван иди сюда!
Иван покачал головой — нет…, и какая-то глупая улыбка пробежала по лицу.
— Я кому сказал ко мне!!!
— Иван увидел что начальник, ускорил шаг…
Он тоже повернулся и быстро пошёл к ущелью. «В ущелье ты за мной не полезешь.»
Опомнившись, остановился. Что я делаю?.. Зачем?.. Ему стало стыдно за себя. Решительно развернулся, чтоб пойти навстречу и замер от неожиданности — начальник уходил уже за угол казармы. «Фу ты, ушёл… Похоже пронесло…»
Долго Иван отсиживался на питомнике у собачников… Он знал что начальник быстро отходчив и решил переждать не искушать судьбу.
Во дворе появился за полчаса до боевого расчёта.
На спортплощадке было многолюдно, занимались кто чем.
Молодой солдат Сороковников — боксёр разрядник учил боксировать Ширинского.
После двух пропущенных — старшина бросил перчатки и ушёл сославшись на то, что «боевой расчёт» скоро и нужно подготовиться.
— А ну давай со мной, молодой — одевая на руки перчатки с бравадой в голосе проговорил Иван. За старшину поквитаюсь…
Поквитаться не удалось. Пропустив удар в челюсть Иван понял — этого «молодого» так просто не возьмёшь…
— Ну ты и даёшь парень, хотя бы из уважения к дедушке чуток поддался…
Ну ничего, попадёшь со мной на службу, загну по полной — снимая перчатки и ладонью смахивая со лба пот, то ли шутя, то ли на полном серьёзе пробурчал Иван.
— Ты смотри, и Ботин паршивец ухмыляется в сторонке, забыл поди как я их с Резаковым по первому ещё году на место ставил…
Весной прошлого года, будучи свободным от службы, как-то увидел Иван, что его одногодки Резаков и Ботин с боксёрскими перчатками под мышкой юркнули в конюшню…
— Я извиняюсь… пацаны… третьим возьмёте?… — распахивая дверь, ухмыляясь, проговорил Иван. Вы деритесь, я потом, с победителем…
Парни были крепче Ивана телом и повыше ростом.
— Да какой вопрос, зема!.. — выпячивая грудь колесом осклабился Ботин. Давай прям сейчас…
Через три, четыре минуты этот ухарь ростовский, сбрасывал уже перчатки на пол и поправлял челюсть рукой.
Не устоял долго и Резаков — хотя и успел до этого зарядить противнику парочку серьёзных… «По всему вам парни на гражданке уличным боксом не приходилось заниматься: жёстче нужно быть, жёстче…»
Дверь скрипнула и ввалились два деда…
— Так, так, — похоже здесь кто-то лютует?!.. — один из вошедших состроил серьёзную гримасу… Ну может и со мной, так же — разделаешься?..
— Да, пожалуйста. Только без обид, если что — ухмыльнулся в ответ Иван разгорячённый двумя одержанными победами.
С напором Иван налетел на своего нового противника, удар, ещё удар, замах нагой в пах. (по горячке) — Рык деда остановил: «Ты что салага делаешь. Это тебе не на гражданке ногами махать?!» Иван на секунду замер, опустил руки… — тут же получил удар в лицо. Шнуровка перчатки скользнув — свернула в трубочку шкуру на переносице. На этом бой закончился.
Иван ушёл к колонке «зализывать раны».
И вот Ботин снова ухмыляется. «Похоже нужно, как-нибудь, ещё поучить…»
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Боевой расчёт проводился в коридоре казармы, из-за того что стал накрапывать дождь. В районе первых трёх застав он уже шёл во всю.
Весь правый фланг 4-й заставы и далее, к самому горизонту, всё небо было чёрным. С высоты заставы было хорошо видно как отдельные дождевые тучи зависали зацепившись за пики гор где-то в районе участка первой заставы, и вяло, с неохотой, уже облегчённые переваливали природные препятствия исчезая за горизонтом.
Заслонов проводил боевой расчёт в плановом порядке, так как с 20.00 начинаются пограничные сутки.
Довёл до личного состава обстановку в целом. Зачитал несколько благодарностей командования пограничного отряда отдельным бойцам за успехи в охране государственной границы. Одному счастливчику из старослужащих вручил знак «отличник погранвойск II степени».
Немного помолчав, продолжил:
— Пришла телефонограмма из округа, в связи с участившимися провокациями на советско — китайской границе, по два добровольца с каждой заставы будут направляться туда…
Заслонов ещё не успел договорить, а Иван уже сделал шаг вперёд. Обернулся, понял, — поспешил — и выглядит по меньшей мере странно… сделал шаг назад. Секундами позже, вместе со всем строем — снова сделал шаг вперёд.
Начальник заставы переглянулся с замполитом и по их лицам пробежала улыбка.
— Парни, минутку внимания! — произнёс Заслонов. — Дело в том, что могут поехать только ноябрьские 1975 года призыва. Старики останутся дослуживать на своих заставах. Те кто уедет, там и останутся служить до самой демобилизации.
«Да куда им салагам, какой из них там толк, нас старослужащих нужно посылать. До января ещё успеем шороху навести кой-кому! — то тут, то там стали раздаваться выкрики.»
— Не будем устраивать балаган парни!.. Приказы не обсуждаются! Замполит сам отберёт кандидатов.
К Заслонову подошёл дежурный по заставе, сказал: «Уазик с лейтенантом Круглым уже рядом с заставой».
Круглый вернулся из отпуска не один — с молодой женой. «Утка» на заставу прилетела намного раньше, и все уже знали, что зампобой женился и скоро они увидят его избранницу. Поговаривали, что они к тому же оба из одного села.
Лейтенант Круглый высокий худощавый брюнет. Уважаемый на заставе человек. Со слов самого лейтенанта, в непринуждённой дружеской беседе, Иван, да и не только он — знали, рядовой Круглый чтобы раньше попасть домой махнул поступать в пограничное училище. (срочную служил на советско — китайской границе)
Провалил один экзамен и уже потирал руки, — вот-вот будет дома — да не тут то было — зачислили на первый курс.
Шапку перед вышестоящим начальством не ломал. Что в войсках долго не задержится — не скрывал.
Весь личный состав который только что стоял встрою на боевом расчёте, под всякого рода предлогами, рванул во двор… Всем хотелось хоть краем глаза увидеть супругу лейтенанта. Заскучали парни по гражданке.
Дождь накрапывать перестал, небо над заставой посветлело. Внизу в районе «тройки» оно ещё было серым. Серьёзный дождь на этот раз пощадил, обошёл стороной.
Трое офицеров и молодая девушка в светлом платьице, стояли у офицерского флигеля — вели беседу.
Девушка то и дело крутила своей головкой с возвышенности осматривая заставские постройки, двор. Встретившись с любопытными взглядами, якобы случайными, — тут же отворачивалась.
— А ничего девочка у Круглого! — выдал развязным тоном Ботин. Деревенская, по всему… Жаль если через месяц, два сбежит.
Телевизор одну программу только и показывает. — дополнил вожатый Спиридонов.
— Сбежит! — подтвердил рядовой Молчанов. Можно подумать будет она в такие вот годы сидеть у окошка в ожидании пока Круглый по границе набегается… (Через время лейтенант Круглый усадит свою суженую в Уазик и больше её никто не увидит. — А пока все счастливы от присутствия молодой женщины на заставе. Даже у самых хмурых бойцов лица стали светлее.)
Через полчаса после отбоя Заслонов через дежурного собрал десять человек старослужащих в Ленинской комнате среди которых был и Иван.
— Парни, такое вот дело, на участке пятой заставы в том же месте где был сделан подкоп прошлой осенью снова обнаружили точно такой же. Подробностей не знаю, но, — если нарушитель окажется в Турции его нужно будет вернуть обратно. Оружие брать с собой категорически запрещено…
Группа ждала команду на выход в бытовке, курили. Офицеры у себя в канцелярии.
По лицу Ивана нельзя было понять о чём он думает, что прокручивает в голове. Заслонов был для него авторитетом, как и для многих других. И по этому он пойдёт за ним на выполнение любого, пусть даже и опасного для жизни задания. На его лице кроме задумчивости больше ничего нельзя было разобрать, он умел всё ненужное прятать далеко внутри себя. Но он, как и все его товарищи внутренне сильно переживал. Мысленно представлял как их группа преодолеет пограничную реку и перекроет скрытно подступы к турецкому посту — без всякого на то права, будто воры или разбойники с большой дороги…
Кто-то взял в руки гитару, стал перебирать в задумчивости струны, тем самым стараясь голову привести в порядок… Кто-то перечитывал письмо достав из нагрудного кармана…
Где-то через час дверь открылась вошёл Рогаль, загадочно улыбнулся, не торопясь прикурил сигарету и пустив изо рта дым кольцами, он это умел, сказал:
— Всё. Отбой!
— Как отбой?! Серьёзно? — «как-то даже растерялась группа.» Почему?..
— Следопыты тамошние разобрались и вынесли «приговор» — волк или хитрый лис, третьего не дано. Вот как-то так. «Кина нэ будэ, будэ баня — кинщик заболел». Лазиашвили позвонил и радостно сообщил: «Звэрь вэновэн!»…
«Оно и понятно кому хотелось бы второй прорыв заполучить когда в Округе ещё за первый не забыли…»
Иван не стал больше слушать замполита выбросил окурок в форточку и ушёл к себе в кубрик. Почти следом вошли Божко и Куликов.
— Слышь братуха, ложась на соседнюю кровать заговорил Куликов. Рогаль завтра спускается в отряд, а потом домой, в отпуск. Говорит тоже женюсь, как Круглый.
— Слава богу!.. — пробурчал Иван. Одним офицером меньше — нам спокойнее. А ты чё сразу не ушёл из бытовки, не куришь ведь — любопытство справлял?…
— Да с Лёхой посидели чуток, — замполита послушали. Он ведь у нас балакучий — все новости знает. Ладно годочек, спим… Спокойной ночи.
Последних слов Иван уже не слышал. Ему снилась гражданка и беззаботная юность. Кадр в сознании на секунду застопорился и он не мог ничего понять… Что это? … Его родная улица… ночная… безлюдная… Они вдвоём стоят у её забора. Она всем телом прижимается к нему… хочет что-то сказать… — но тут на уши начинает давить сирена и убийственный человеческий голос: «Застава в ружьё!!!»
Толком ещё ничего не поняв Иван соскочил с кровати, стал натягивать на себя форму, сапоги… Выбежал в коридор…
Дежурный выкрикивал:
— Сработал 9-й правый! Тревожная группа в Уазик! Рубеж перекрытия на 66-й!
Со всех сторон сыпалась матершина. — Все знали, что это медведь. В районе 21-й вышки, где система делает крутой поворот право, — за дорогой — бесхозный ядрёный малинник который медведям всего околотка не даёт покоя.
Каждый кто поднимался по сработке девятого правого, где-то в глубине души, крепко желал чтобы косолапый, вышел именно на него…
Очень уж доставали медведи на этом участке. Ни днём ни ночью от них покоя не было.
Тревожная группа уже работала когда бойцы «рубежа перекрытия» занимали свои позиции…
Иван лежал в густой траве на пригорке в шагах тридцати от дороги по другую сторону которой находилась система. (деревянные опоры с рядами колючей проволоки)
В стороне стоял ГАЗ-66. Его контур еле заметно вырисовывался из темноты.
Прошло около получаса после перекрытия границы, а тревожная группа не подавала никаких «признаков жизни…» Вокруг стояла зловещая тишина.
Иван до рези в глазах всматривался в темноту… Тишина давила на уши.
Вот впереди у дороги послышался шорох. Вначале подумалось, что это от перенапряжения. Затем ясно послышалась «движуха» по непролазным куширям… (живое существо ломится напропалую со стороны контрольно следовой полосы к дороге)
Чувство было не из приятных, так как тревожная группа находилась далековато, и там же находился их Уазик.
Иван стараясь сильно не шуметь снял оружие с предохранителя, догнал патрон в патронник — стал в разрез прицела ловить мушку.
Ну косолапый, тебе конец! — шевелилось в мозгах, — добегался мать твою… Когда цель была совсем рядом, из темноты стал вырисовываться образ чего-то большого, Иван положил палец на спусковой крючок — тут же резко опустил ствол в землю и выругался. Вместо медведя из темноты выскочил инструктор Крюковский со своим псом. (на коротком поводке)
— Гриша придержи своего зверя! Как ты тут оказался?!
— Заслонов послал. Говорит иди скажи пусть собираются и на заставу выдвигаются.
— А что там у них?
— Медведь… Здоровый гад, по всему, — три пролёта системы восстанавливают… Малинник потоптал и в ущелье к границе ушёл. К утру обратно пойдёт и к бабке не ходи…
Команда отбой разошлась по цепи. Собирались наверху у машины. Те кто уже подошёл, курили, ругали медведя.
Нашлись и такие кто предлагал весь малинник перепахать…
Малина не только медведей приманивала. Пограничные наряды которые возвращались с правого фланга пешком тоже подворачивали в момент созревания ягод, перевести дух и полакомиться пахучим чудом.
У Ивана страсть к малине пропала в одночасье. — Однажды с напарником возвращался с фланга, уже стемнело — забрели в малинник, малину трескали жменями так как её было на тот момент много… Утром в том же составе, и тем же маршрутом выдвинулись на 20-ю вышку, — заглянули в малинник. Каково же было удивление — малина была сплошь червивая.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Иван с курсантом строевой сержантской школы выехал машиной на правый фланг.
На приказе Заслонов сказал:
— Пусть стажируется у тебя на посту наблюдения…
День был в самом разгаре и было невыносимо жарко.
Местные жители близлежащего грузинского села, (по слухам в приграничных селениях живут не грузины, а армяне) а именно — большая группа женщин и молодых девушек под командой одного мужчины (бригадира) приехала автомашиной ГАЗ-51 собирать в стога сено которое несколькими днями раньше накосили их косари мужчины.
Все они сидели кругом на полянке у родника рядом с сопкой на которой маячили развалины каменной сторожевой башни, обедали, отдыхали.
Старший наряда охраны — Ботин со своим младшим расположились на возвышенности у стен башни. Ребята курили и следили за тем, чтоб за сопку в сторону границы никто самовольно не ушёл.
Таким нарядам всегда ставилась задача отличная от других, а именно: Не допустить, чтобы по тем или иным причинам, один или группа — оказались на сопредельной территории… «Вышкари» — также должны не упускать из поля зрения гражданских лиц, которые в погранполосе проводят всякого рода сельхозработы. Взаимодействие нарядов прописано инструкцией.
При приближении машины к старой заставе Ботин сам спустился с сопки и подошёл к воротам.
Иван протянул руку:
— Ты, что годок начальнику магарыч ставишь, что он в основном тебя направляет в «обеспечение»? — Прям светишься весь?!..
— Каждому своё! — осклабился Ботин.. Тебе турчанки — мне хасанки. Доверие — дружище — это страшная сила!..
Ты знаешь, а среди них есть и очень даже симпатичные… — возьмём к примеру Марину, красавица — помнишь такую?
— Как, она здесь, где?.. Иван пробежал взглядом по женским лицам и увидел, её.
Девушка взглядом доброго друга смотрела на Ивана, а когда глаза их встретились, смутилась.
Познакомился Иван с Мариной раньше. Тогда они были с Ботиным в наряде здесь же в этом районе.
Всё удивлялись, как так — среди горянок светловолосая девушка, с миловидными чертами лица, говорящая на русском языке — правда со свойственным горским акцентом. Позже во время перерыва на обед всё выяснилось. — К стоящим в сторонке пограничникам подошли две девушки… по всему подружки. Одна тёмненькая… другая светленькая… Разговорились, познакомились. Марина, так звали светленькую, увидев на шее у Ивана бинокль, спросила:
— Что это у тебя?
— Бинокль.
— А можно нам на Турцию в бинокль посмотреть?..
— Да, пожалуйста, протянул девушке бинокль Иван. — Вон, туда смотрите, там их город — Пософ… Всё, что ближе — скучно…
Девушки смотрели и громко удивлялись, что город размерами — не больше их села…
Иван из разговора с Мариной узнал, что мама у неё русская, а папа армянин. Пообщаться подольше — не получилось. Подошла женщина, лет сорока, и в резкой форме что-то сказала девушкам на непонятном языке… Девушки извинившись торопливо ушли. И вот сейчас Иван снова увидел её…
Отправляясь на вышку — решил, что сегодня же попросит начальника, чтоб как-нибудь послал и его в наряд по охране местных.
Приняв участок границы под охрану и распрощавшись с прежним нарядом Иван организовал службу на посту наблюдения по всем правилам.
Довёл до будущего сержанта его обязанности… Показал, где находится Турция… Где пролегает граница. Проводив взглядом женскую бригаду, которая уходила в лощину за старой заставой с западной стороны — стал осматривать в оптику турецкую территорию, выискивая какие-нибудь изменения на местности. Всё было как и всегда… Ничего нового.
Прошло чуть больше получаса когда в будку, где за ТЗК (а) стоял Иван заглянул курсант и взволнованно сказал, что в сторону вышки со стороны лощины куда ушла бригада бежит какой-то военный. Иван вышел из будки на балкон.
Ботин бежал так как будто на него спустили свору собак. Когда был уже совсем рядом Иван спросил:
— Что там у тебя?!
— Местный ушёл! Годок, местный ушёл!.. Всё обыскал!.. Женщины на месте, а его нет нигде!!!
— Раззява!!!…
Беги назад!.. Остальных не растеряй!.. Я сообщу на заставу и перекрою границу!..
«Здесь он пройти не мог, прикинул Иван. Значит ушёл по лощине — на склонах которой женщины сгребают сено. Лощина ниже делает крутую змейку и выходит уже глубоким оврагом с тыльной стороны УРовской сопки к ущелью Поцхов немного ниже турецкого селения Юртбеклер. Там где лощина переходит в овраг всё поросло молодым сосняком, что затруднит движение…»
— Курсант, звони на заставу, сообщи начальству всё что слышал! Я перекрою границу на вероятном направлении — вот в том месте. — Иван показал рукой в сторону, где овраг круто спускался к пограничной речке…
Вдруг увидишь беглеца — где-то здесь, действуй согласно инструкции…
Примкнув рожок Иван бросил автомат за спину и застучал сапогами по лестничным маршам. Он бежал так быстро, что сам себе удивлялся. Бежал и кричал: «Местный ты где?!.. Отзовись! Вернись!» (Про такие случаи говорят: — в одном глазу медаль — в другом…) Добежав до забора из колючей проволоки которым обнесён «УР-3» Иван с ужасом увидел, что овраг вплотную уже разросся к забору и бежать — значит сорваться. Тормозить было поздно и он со всего маху сиганул через трёх метровый провал. Приземляясь кувыркнулся через голову, автоматом получил по затылку, вскочил на ноги и продолжил бег. Увидел как видавшая виды фуражка летела в овраг. Выругавшись — побежал дальше.
Вот уже и дорога вдоль Посховчая. Иван догнал патрон в патронник взял оружие на изготовку, стал прослушивать местность. Сердце в груди колотилось — вот-вот выскочит от такой нагрузки… Вокруг стояла зловещая тишина. «Вроде и укрепрайон рядом, и турецкое селение не за горами — а вокруг ни звука, крутилось в голове.» Иван находился в страшном замешательстве. Между УРовским «забором» и местом, где дорога делает поворот метров двести. Здесь он границу держит, в любой момент готов применить оружие. А вот за поворотом — не видно ничего… Там вероятность меньше, что беглец пойдёт, но, — если вдруг видел как его преследователь спустился здесь к дороге, — не имея другого выхода — пойдёт через речку там за поворотом…
Иван решил и выдвинулся на поворот… обрадовался, когда увидел, что оба крыла просматриваются, — не так хорошо как хотелось бы, но всё же… Чтобы хорошо было видно ту или другую стороны, нужно непрерывно двигаться — на небольшом пространстве. Всё было под контролем. Теперь он знал, появись беглец на дороге на ней и останется…
Местами висели на коротких деревянных опорах вдоль речки телефонные провода, но только местами, по всему турки обрезали кусачками на свои нужды.
Прошло больше часа с того времени как Иван перекрыл границу. Палило солнце, солёный пот заливал глаза… «Уже давным-давно должен был прибыть рубеж перекрытия и взять границу под охрану… Не их, — не тревожной группы, — что же случилось?.. Если задержали беглеца — почему молчат?» Непорядок!.. Иван рванул к воротам «пушкарей», чтоб через них связаться с заставой.
У ворот часового не было. Когда бежал перекрывать границу и на вышке тоже никого не видел. «Во служба!…»
— Часовой!!! — закричал Иван в глубину сосновой аллейки за воротами.
— Я здесь, чего хотел? — спросил солдат в панаме появившийся у ворот ниоткуда.
— Возможно нарушение границы, позови офицера!
Солдат позвонил и молодой лейтенант не заставил себя долго ждать.
— Что случилось?
Иван обрисовал вкратце ситуацию и попросил связаться с заставой, — сам же побежал назад к изгибу дороги и стал снова просматривать, прослушивать оба направления.
Когда снова прибежал к воротам — солдат улыбнулся уже как старому знакомому и тут же обрадовал:
— Летёха только что позвонил и сказал с заставой связались, по рации, — тебе передали: «Закат!»
— Ты ничего не напутал дружище, так и передали, — Закат?.. Солдат взял телефонную трубку и стал кому-то звонить. — «Пограничник спрашивает, — вы ничего не напутали?»
— Сказали, нет — ничего не напутали, как сказали так и передали…
— Ну спасибо тебе, браток. Пока! Иван повернулся и побрёл вдоль «колючки» в гору… По пути увидел свою фуражку — та, оказывается не улетела в самый низ оврага, а зависла на кусту шиповника.
В том месте где автоматом набил шишку на затылке, еле протиснулся между колючими нитями выгородки и земляным провалом. Засомневался, — что это он совсем недавно тут прыгал как кенгуру…
Иван не пошёл сразу на вышку. Он вышел туда где находилась женская бригада. Подойдя к наряду спросил:
— Ну, что тут у вас? Беглеца задержали?!
— Нашёлся!.. Ты побежал и минут через десять, пятнадцать с той же стороны и он появился. Говорит, смотреть ходил, где можно ещё травы накосить.
— Что он там хотел накосить, в соснах?.. Уйти он видно хотел да я ему помешал! Или встретиться с кем с той стороны. Болтают же, что по ту сторону родственники остались у некоторых с момента демаркации границы.
А тревожная группа была?!
— И тревожная была. И перекрытие было. Уехали уже. Начальник здесь где-то… Тебя по всему дожидается. Уазик у ворот старой заставы стоит похоже и он там.
— А где сейчас этот беглец? Очень уж хочется ему в глаза посмотреть!..
— Да вон он, со стороны наблюдает, как бабы работают… Кстати хочу тебе сказать…
Иван уже не слушал, сорвался с места и чуть ли не бегом направился в ту сторону куда показал Ботин. — Словно коршун с налёта обрушил он на несчастного столько матерных слов, что и сам себя испугался.
Человек попытался чем-то схожим ответить на грубость, — не получилось, стоял только воздух ртом хватал… Наступила тишина. Иван бросил виноватый взгляд на женщин сбежавшихся на крик. Увидел и её. Марина стояла впереди всех… смотрела широко раскрытыми глазами в которых отобразился ужас… Резко отвернулась и пошла прочь.
Иван в расстройстве тоже повернулся, что бы идти, но тут же замер. Он увидел капитана Заслонова, тот стоял метрах в десяти на пригорке и по выражению лица было понятно — слышал всё…
Иван подошёл к начальнику, — доложил обстановку — со своими выводами. Заслонов покачал головой.
— Нельзя так себя вести Иван! Это хамство! То, что якобы хотел уйти — не факт. Он бригадир. Что-то утверждать бездоказательно мы не имеем права.
Заслонов сел в Уазик — уехал.
— Давай годок присядем, покурим, младшие наши десяток минут и сами послужат, тем более для тебя новость есть… Я хотел сказать да ты слушать не стал.
— Говори. — прикуривая папиросу буркнул Иван.
— Видел как Марина среагировала когда ты на бригадира набросился? — Это её отец! Я сам только что узнал. Когда тот вернулся. Я ведь тоже на него наехал. Она вступилась, говорит: «Не кричи на моего папу!»
Иван поперхнулся дымом, закашлялся…
Разборок вечером на боевом расчёте не было — как будто и не было ни какого инцидента. Движения со стороны «особого отдела», тоже не было. Больше ни Марину ни её отца Иван не встречал.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
28 Июня. День рождения Ивана. (Ещё вчера на боевом расчёте капитан Заслонов поздравил с двадцатилетием и объявил на сутки выходной.)
Проснулся он поздно… по заставским понятиям… где-то около десяти. В кубрике было темно, лишь маленький солнечный лучик пробивался снаружи во внутрь сквозь узенькую щель между двух половинок щитовых, деревянных, ставень.
Иван лежал на своей кровати смотрел на солнечный луч, улыбался.
Ночью дежурным офицером был лейтенант Круглый… после отбоя он по тихому ушёл во флигель к молодой жене. Тем временем Иван со своими дружками — годками, в столовой, под бражку отметили двадцатую годовщину…
Когда Круглый вернулся, все уже «дрыхли» на своих кроватях…
Да, посидели нормалёк! — подумал Иван. — Не то что в прошлый раз…
Одному из «заставских авторитетов» исполнилось тогда также двадцать лет. Днём Иван был на вышке правого фланга, и по такому случаю в саду старой заставы подстрелил зайца. С двадцати и до восьми заступил дежурным по заставе. А так, как зимний неспокойный день всех вымотал до предела, то, после отбоя дежурный офицер уходя к себе во флигель — отоспаться, сказал:
— Иван, наряды на границу сам выпроваживай, — буди только если серьёзное что…
Иван доверие «начальства» принял с радостью, да вот только не оправдал.
Пили в начале не добродившую брагу. Затем нашлись добровольцы, пробежались по тумбочкам молодых и притащили флаконы одеколона… Появилась гитара в руках у Ивана — стали песни орать… На просьбы разбуженных сослуживцев — угомониться, — дать поспать — пьяно отшучивались…
Отправив на службу очередные наряды Иван предложил весёлой компании перебраться в канцелярию, при этом попросил часового, чтоб тот по территории не ходил, а находился у ворот, наблюдал за окнами офицерского флигеля, и если хоть в одном
загорится свет — сразу чтоб позвонил. Громкоговоритель (колокол) на улицу был отключён, а вот по кубрикам динамики включены — «для куража». Дверь изнутри закрыли на ключ и устроили спящим товарищам «концерт по заявкам…»
Всё тогда обошлось благополучно. Сработок системы ночью — по воле судеб, не было… К утру, к приходу дежурного офицера Иван был уже в форме. Проветрил канцелярию, тщательно почистил зубы, умылся холодной водой. Выпил полстакана подсолнечного масла, на всякий случай… выглядел уставшим после бессонной ночи, но ни как не выпившим. Компания к тому времени уже десятый сон досматривала, и лишь — предательский перегар в кубриках напоминал о ночной гулянке…
Всё обошлось тогда. Слава Богу. — размышлял Иван лёжа на кровати и наблюдая за ярким солнечным лучиком упершимся в его кровать.
Авось и на этот раз обойдётся, никто не настучит… Он понимал, что злоупотребляет доверием Заслонова. Но кураж, словно злой демон, наседал на него и он ничего не мог с этим поделать.
Дверь в кубрик тихонько открылась и вошёл его друг Сашка Куликов. Правую руку при этом — почему-то держал за спиной, — что-то прятал.
— Не пора ли просыпаться уже, именинник?..
— Так я уже вроде и не сплю, что не видишь?..
— Тебе письма пришли!
— Так положи на тумбочку, раз принёс.
Куликов подошёл вплотную к кровати и быстрым движением руки бросил в лицо что-то холодное и мокрое…
Иван от неожиданности и наглости — подпрыгнул на кровати.
— Ты чё озверел?! И когда увидел, что это обыкновенный шматок мокрого снега, растерялся… 28 июня на дворе… и вдруг, снег…???…
— Откуда?! — Мне снится?!..
— Я и говорю, всё проспишь!… — довольный тем, что удивил — засмеялся Куликов.
Не веришь, иди полюбуйся, там парни снеговика уже заканчивают лепить.
В глазах зарябило от яркого снега покрывшего всю землю во дворе… Такое ему видеть ещё не доводилось. Лето, яркое солнце и снег. Что это?…
Вот это подарочек на день рождения от 1976-го года!
К вечеру снег растаял и даже успело просохнуть.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
В начале июля, на заставу, на стажировку поднялся курсант третьего курса пограничного училища, с чистыми курсантскими погонами. У Ивана сразу не сложились с ним отношения.
Первоначально, курсант просто наблюдал — как офицер отдаёт приказ на охрану государственной границы тем или иным пограничным нарядам. Позже, лейтенант Круглый прислал того самолично отдать приказ нарядам которые стали на приказ. Дошла очередь — до Ивана.
— Службу нести можете? — спросил курсант.
Иван ухмыльнулся, промолчал.
— Вам приказываю выступить на охрану…
Иван кивнул напарнику и оба направились к двери…
— Повторите приказ старший наряда!..
Все присутствующие наряды, вместе с дежурным по заставе замерли в ожидании, — «что же будет…»
— Послушай, курсант! Получи звёздочки на погоны вначале, приходи служить на заставу, тогда и приказы твои буду исполнять!.. Не нравится, зови офицера — пусть он ставит мне задачу на охрану рубежей!… — Громко хлопнув дверью Иван вышел.
Позже в канцелярии курсанту Круглый скажет, «Иван и не такое может отчебучить!»
Иван уехал с напарником на правый фланг, ему сегодня у границы охранять гражданских на сенокосе. Со вчерашнего вечера готовился к этому наряду тщательно, как только «на боевом» зачитали куда пойдёт на службу…
С вечера подшил свежий подворотничок на гимнастёрке, начистил до зеркального блеска яловые сапоги. Почистил влажной щёткой зелёную фуражку и лёг спать вовремя… Хотелось — свежим и бодрым предстать… Всё ещё надеялся…
К девяти часам утра три машины с людьми были у ворот старой заставы. Зря Иван всматривался в прибывших вместе с мужчинами женщин. Марины среди женской половины не было. Бригадир тоже был другой.
Косари взяв косы направились в одну сторону. Женщины в другую. Хрупкие женщины стали сгребать скошенную ещё прошлым разом траву в стожки. Затем, просовывая под стожки по две жердины, по двое, переносили их к машинам.
Никогда ещё Иван не видел, чтобы так работали женщины… Сердце обливалось кровью — глядя на них.
Вдруг, Иван увидел что в его секторе невдалеке вспорхнула встревоженная птица. Зверь напугать не мог, слишком людно… мог спугнуть только человек.
Подав условный знак младшему наряда Иван примкнул магазин к автомату, снял с предохранителя — готовый в любой момент, если понадобится, догнать патрон в патронник — направился вдоль речушки по направлению подозрительного места…
На полпути остановился, прислушался… Среди зарослей сосняка заметил мелькнувший силуэт человека. Замер, чтоб не спугнуть, — стал ждать.
Ветки крайнего дерева шевельнулись и на берегу пограничной речушки, озираясь по сторонам появился молодой человек — по всему, из группы косарей — он не шёл, а почти бежал.
Команда: «Стой! Стрелять буду!» Застала неизвестного врасплох. Он резко остановился, и заикаясь произнёс:
— Друг, я водички хотел набрать!..
Иван увидел в его руке алюминиевую фляжку. Не поверил.
— Ты, что, плохо слушал когда я вам всем говорил: — к реке не подходить?!… Если какие вопросы появятся решать только с нами?! Или тебе для доходчивости пару ласковых сказать?!… Брось на землю свою фляжку и иди работай. Воду тебе принесут, раз та, что у вас в бидонах тебе не по вкусу…
Парень ушёл что-то бурча себе под нос на своём непонятном языке.
Иван подозвал напарника:
— Ты это видел, а? Набери воды, отнеси и пересчитай всех… Если все на месте не возвращайся, там находись и держи ситуацию под контролем. Я ещё покручусь у границы, мало ли что?!..
Иван взглянул на часы, прошло двадцать минут как ушёл напарник.
Не вернулся… значит всё нормально. Можно и самому выдвигаться поближе к народу. Облегчённо вздохнул, прикурил папиросу.
Иди сюда русский!!! — донеслось со спины через шумную речушку.
Иван вначале принял русскую речь с турецкой стороны «за глюки», но тут же услышал снова.
Повернувшись лицом к границе, не то чтобы испугался, — удивился — увиденному… Пятеро аскер, под два метра ростом, с винтовками, и один невысокий с пистолетом в руке — находились совсем рядом.
От турок Ивана разделяла погранречка. В этом месте она была не более восьми метров шириной, и в пределах полуметра глубиной.
Зрачок пистолетного ствола холодно смотрел Ивану в лицо. Низкорослый не меняя позы ещё раз крикнул — перекрикивая шумную речку:
— Иди сюда! И свободной рукой сделал жест принуждающий перейти разделяющую водную преграду.
Глядя на «говорливого» было понятно, — это не аскер — хотя такая же форма, по всему офицер из какой-нибудь разведки. Возможно даже американец.
Выплюнув изо рта папиросу Иван снова повернулся к границе спиной, снял с плеча автомат, догнал патрон в патронник и резко повернулся держа палец на спусковом крючке, а оружие на изготовку. «По инструкции такие действия запрещены, но я не первый начал решил Иван и не ошибся.» Берег был пуст, только заросли прибрежных кустарников по ту сторону речушки, временами шевелились…
Иван постоял какое-то время, понаблюдал. Ему было интересно пойдут турки выше по реке — в сторону селения Еникёй, или выйдут где-то на дорогу и вернутся в Юртбеклер?.. «Нужно будет после узнать у вышкарей с ПН-№20. С такой-то высоты им хорошо видно куда подевались эти клоуны.»
— Ну, что бдишь службу землячок? — подходя к напарнику спросил Иван. За водичкой больше не было желающих сбегать?
— Нет… не было… Всё нормально.
— А меня, представляешь, пока курил над речкой, наглецы турецкие пытались заставить к ним в гости сходить… Пистолетом стращали…
— Докладывать о «ЧП» будешь?
— Да, ну, нет!.. Как я доложу: поддался на провокацию?.. Замполит этого только и ждёт…
По прибытии на заставу Иван не стал докладывать.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Ближе к вечеру на правом фланге в районе поста наблюдения №20 — там где пограничный наряд Куликова нёс службу, вначале послышался шум, а затем все кто находился на спортплощадке заставы увидели в небе одномоторный самолёт, чем-то похожий на немецкий истребитель времён «второй мировой…»
Из-за расстояния и горных сопок присутствующим казалось, что самолёт нарушил государственную границу и измываясь над пограничным нарядом, который нёс службу на вышке — выдаёт всякого рода устрашающие виражи.
Куда смотрит наряд Куликова? Почему не собьют наглеца?.. — доносилось со всех сторон… На такой-то малой высоте, да в два автомата?! — «как два пальца об асфальт», завалят!!!…
Самолёт, урча, полетал минут 5, 7 — затем на большой скорости ушёл по ущелью за город Пософ.
Во дворе появился лейтенант Круглый, все бросились к нему с вопросами?.. Круглый как всегда спокойным голосом успокоил:
— Не переживайте. Самолёт в наше воздушное пространство не вторгался. Полетал вдоль границы, по своей территории — и был таков…
Позже вернувшись со службы слова зампобоя закрепил и Куликов: «Ну, полетал вдоль границы турецкий чертила, ну и шо?.. Может и хотел худое замутить, да передумал когда, увидел на вышке доблестный пограничный наряд. Помахал напоследок крылышками и был таков.»
Вернулся из отпуска замполит Рогаль. Вернулся не один. Как и обещал — с молодой женой. Симпатичная девушка — под стать самому.
День выдался пасмурный — пахнущий дождём. Иван со своим напарником только что спустились по змейке к старой заставе. По причине отсутствия бензина путь проделали пешком. Это их не радовало, так как возвращаться придётся тем же способом, с одной лишь разницей — всё время в гору. Первая половина пути очень круто в гору, вторая положе — но всё равно на подъём… Поднялись на вышку с неохотой.
— Ты, что такой невесёлый сегодня? — спросил Куликов своего друга.
— Да я посмотрю, как ты будешь веселиться когда побредёшь пешком на заставу! — отмахнулся Иван. Что тут у тебя всё нормально?
— Нормально. Если не считать того, что турки ухи чуть не отстрелили, и не только нам, — пушкарям на «УР (е)» тоже досталось… Били из винтовки под низ вышки — иной раз аж искры высекали. Часовой на их вышке упал на пол — обхватил голову руками да так и пролежал до конца обстрела.
— Вы тут тоже наверно с напарником валялись не хуже того шурупа? — подтрунил Иван.
— Издеваешься? … Где ты видел, чтобы пограничники врагу в ножки кланялись. Пограничники завсегда смерть стоя принимали. Нам традиции ломать никто права не давал!..
— Понял годок. Понял. Не будем столпотворение в будке устраивать — двигайте, давайте уже отсюда!.. — протягивая руку другу завершил разговор Иван.
Наряд Куликова спустился с вышки и через десять минут затерялся в горном лесу.
Осмотрев подступы к границе в оптику и ничего подозрительного не обнаружив Иван успокоился.
— Что там у тебя младшой — по тылу?.. Всё как всегда?.. Подозрительного ничего не усмотрел?… Будь повнимательнее. Не нравится мне эта стрельба… Видел я однажды как аскер из своего винтаря птаху малую с небес на землю приземлил. Над головой, понимаешь, распелась, та, возможно жаворонок…
А в прошлом году на 2-й заставе наш прожектор разбили, тот случайно подсветил их сторону. Хорошо прожектористы не пострадали — успели со своего Зила сигануть да к матушке земле покрепче прижаться. Короче, турки беспредельщики каких свет не видывал!..
Рассказ Ивана прервал свист пуль над вышкой вперемешку с далёкими хлопками выстрелов… — Стреляли так же с наземного поста наблюдения. — Иван прильнул к окулярам ТЗК (а) и направил его на звуки выстрелов…
Выстрелов было всего три, с небольшим интервалом. Пули ушли в сторону 3, 4 участка. (по системе) От места выстрела до вышки — в пределах километра, и все разы над будкой с одной и той же стороны свистят пули. Что это, — пугают, или мажут?..
— Ну, что, молодёжь, поди испугался? Или уже привыкнуть успел?.. — отрываясь от оптики подмигнул Иван.
— Да, я, что… сам же говоришь, пугают…
— Ну и молодец… (Иван не боялся обстрелов и даже мечтал получить ранение, чтоб хоть на какое-то время оказаться дома. О том, что может быть убит — не думал)
Взяв телефонную трубку Иван попросил связиста связать с канцелярией.
— Что ты хотел Иван? — послышался голос замполита.
— Я хотел доложить — мой наряд обстреляли турки.
Рогаль прервал доклад, — применяя матерные слова обвинил Ивана во лжи. Иван бросил трубку, вышел на балкон, закурил. «Ну и чертила. Знал бы не докладывал. Нужно было попросить соединить с начальником…»
Снова над границей нависла тишина. С заставы до конца смены так никто и не позвонил.
— Что это, дед?.. — взволнованно заговорил младший наряда показывая на тёмное облако которое надвигалось со стороны границы на них.
— Закрываем оконную раму и бежим быстренько в будку, это туча каких-то насекомых по всему!..
Это были громадных размеров комары. Они облепили снаружи всю будку. Сидели так плотно, что через окна невозможно было смотреть… Насекомые молча скребли по стёклам своими длинными лапками и было такое ощущение, что они пристально всматриваются в тех кто находится в будке.
Похоже это малярийные комары. — сказал Иван. Отродясь я таких не видывал в живую… Ты смотри какие крупные, прям не комары, а монстры.
Раскурив трубку — стал дым пускать на окна, приговаривая: Кыш отсюда, нашли где приземлиться. Летите куда летели наглецы, страх что ли совсем потеряли?!
Толи табачный дым, то ли ещё чего, резко сорвалась комариная орава и продолжила путь вглубь Грузии.
Парни озираясь по сторонам вышли из будки.
— Похоже летят из далека… нашу вышку для отдыха выбрали… как думаешь младшой?
— Возможно. — поддержал младший наряда. — Думаю — всё, сейчас через щель в дверном проёме как полезут тогда хоть с вышки сигай…
— Да, сиганёшь тут — под пятнадцать метров высота. Пусть бы только полезли, мы бы им здесь братскую могилу устроили. Нужно то — всего лишь термитный сердечник с патрона ракетницы вынуть да поджечь…
Как-то раз весной, снег ещё толком не сошёл, я попал старшим на вышку левого фланга. Со мною были ещё двое — фамилии называть не буду, меньше знаешь крепче, спишь. Мы всегда использовали спрессованный из специального сплава цилиндрик патрона ракетницы, (термитный сердечник) если нет спичек, а нужно прикурить папироску, сигаретку… Автоматный шомпол, вата из индивидуального пакета — трёшь сердечник о шомпол, в самом низу вата, с мозолями на руке — возгорание. Так вот. Я с молодым вышел на балкон, а мой годок — пристроил этот самый сердечник на треногу на которой до того стояла оптика «АСТ» (артиллерийская стереотруба) и поджигает… Когда сердечник зашипел разбрасывая во все стороны пыль, вонь и дым — годочек протиснулся к двери, чтобы выбежать на балкон — оказалось не тут-то было — мы дверь снаружи придержали в два плеча… В момент когда лицо в окошке стало уже не разглядеть — распахнули дверь и страдалец что пуля рванул на выход…
Сердечник тоже «рванул» следом за потоком воздуха — застрял между шинелью и подсумком со снаряжёнными магазинами, сзади, — продолжая яростно гореть — при этом издавая шипение разгневанной змеи… Я крикнул горемыке чтобы он не мешкая забросил свою горящую задницу в двухсот литровую бочку с водой, а сам упал от смеха на колени…
Когда уже из бочки торчала верхняя часть туловища, и ноги — стали стрелять патроны в подсумке, — оказалось такой сплав горит и в воде… Позже когда мы его выдернули из бочки, то обнаружилось — верхняя часть одного из магазинов была здорово раскурочена…
Так что — таким образом с помощью такого вот сердечника и устроили бы этим длинноногим прохвостам насекомым тест на выживание…
Иван закончил свой рассказ и показывая напарнику на надвигающиеся со стороны Турции дождевые тучи, сказал:
— Смотри зема, что на нас надвигается!.. Похоже серьёзный дождь сейчас обрушится.
А вот и гулкий гром донёсся… видать дождище уже совсем рядом, не зря комарьё от турок к нам рвануло.
Небо — прорвало и обрушился на округу мощный ливень… Рвали на клочья небо дерзкие молнии — вперемешку с раскатами свирепого грома… Одна из молний ударила по вышке. Наверху на крыше зашипел громоотвод. Подбив под ноги невидимая волна завалила вышкарей на пол… (для Ивана удар молнии по вышке второй — первый был год назад)
С гор бежали шумные грязные ручьи…
Настал вечер. Дождь закончился. Смены «вышкарям» не было.
Иван позвонил на заставу, «разведал»… На левом фланге было две сработки системы и по этому задерживается смена.
Когда на склоне сопки в лесной прогалине промелькнул заставской Уазик — облегчённо вздохнул и сказал:
— Ну хоть назад не придётся топать пешком.
Когда вышкари прошли двор старой заставы то увидели по другую сторону ворот у родника УАЗ и возле него лейтенанта Круглого. Тот стоял курил и посматривал в их сторону. Иван был удивлён. Старшим машины всегда назначается старший наряда. А если прибыл офицер, — значит неспроста… И он не ошибся.
Круглый сказал:
— Садитесь поехали к УРовцам.
— Что случилось товарищ лейтенант?
— Круглый протянул Ивану газетный свёрток со словами — тебе повар собрал тормозок, поешь, пока будем ехать, потом некогда будет. Напарник на заставе поест он старшим машины вернётся.
Приказ начальника мангруппы будем выполнять. Час назад на «тройке», на левом фланге, по словам Лазиашвили был обнаружен дозором подкоп под системой.
— Так у них же там аж два рубежа колючки?..
— Рубежей то два, да три серьёзных ущелья к пограничной реке выходят. В одном из них, как я понял — дождевые потоки и сделали промыв, теперь пойми… Собака след не берёт, а может и следов никаких нет. Подполковник страхуется, сказал, чтоб взял тебя, прибор ночного видения и к артиллеристам. Если кто и ушёл в Турцию — значит поведут по дороге в Юртбеклер. Если по моменту уже там — могут повести в Еникёй.
— Понятно. — ответил Иван.
Уазик спустился к погранречке и повернув влево покатил в сторону сопки «УР-3»… Проехали то место, где Иван перекрывал границу когда, затерялся бригадир на сенокосе…
Поднялись к УРовским воротам когда уже было темно.
Часовой без промедления, так как был предупреждён, пропустил во внутрь офицера и солдата. УАЗ, развернувшись, помчался в обратный путь.
«Счастливчик, напарник. Скоро будет на заставе. Мне — похоже, до самого утра придётся служить. — подумал Иван.»
Появился лейтенант артиллерист и повёл пограничников по аллейке на другую сторону укрепрайона… Спустились почти в самый низ сопки. Иван был сильно удивлён тому, что ничего по ходу движения не смог рассмотреть, — будто на сопке и не было ни какой артбатареи… — Похоже у них здесь всё под землёй — сделал вывод.
Почти у самой пограничной речушки Джаксую, омывающей сопку с восточной стороны и здесь же за деревьями впадающую в Посховчай — у большой бетонной плиты ожидали двое военных сержант и рядовой. Лейтенант «уровец» тихо сказал им: — «До утра находитесь вот в его распоряжении — указав на Ивана. Знакомьтесь, и за дело. Мы к комбату.»
Иван со своими новыми друзьями «телохранителями» общий язык нашёл сразу. Между сеансами осмотра дороги, от моста до поста Юртбеклер и выше, успевал скрытно покурить и поговорить пока те в прибор ночного видения наблюдали вместо него.
Ночью в горах прохладно, тем более у речки. Пушкари пришли продуманно, в шинелях. Иван был в гимнастёрке, (ХБ) по этому периодически ложился на плиту и отжимался на руках несколько десятков раз набирая тепла в тело. (от предложения принести и ему шинель — отказался)
Про себя Иван поругивал Круглого, за то, что тот не догадался прихватить шинель. «Сам поди с офицерами в бункере коньячок попивает, а тут, — как проклятый… — Непонятно ради чего, кого.»
За весь вечер и ночь Иван ничего подозрительного на той стороне не увидел. Два дозора, по два человека, прошли туда и обратно — в Баделла и в Еникёй. Всё было спокойно.
Чуть забрезжил рассвет — появился заспанный лейтенант Круглый.
— Ну, что тут у тебя?.. — обратился к Ивану.
— Да всё нормально… — по нашему делу ничего.
— Я так и думал… Прощайся со своими помощниками и пошли к воротам, машина нас уже ждёт.
Нам с тобой дали выходной — поехали отсыпаться.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
На 4-ю погранзаставу зачастили особисты из отряда. Приезжали они не на долго, день, два и уезжали. В один из таких приездов Ивану позвонил капитан Заслонов на правый фланг, сказал:
Спускается наш Уазик со сменой тебе, — старшим машины лейтенант из особого отдела отряда… Доедите до «дота» на первом участке, лейтенант пересядет в другую машину, а ты старшим в обратный путь. У ворот подберёшь дозор младшего сержанта Мерешко.
Ивану постоянно казалось что особисты отрядные про его проделки на границе всё знают: «Сколько зайцев подстрелил… Про стрельбу по кабанам, волкам, лисам…» Несколько раз его предупреждали друзья: — «смотри годок, идёшь ты сегодня на службу похоже со стукачом, остерегайся!» На что Иван только улыбался: — «Вот сегодня я и проверю, стучит — или просто чей-то оговор…» И как правило после смены привозил, или приносил зайца, а то и двух. Время шло, а признаков, что его сдали с потрохами, не было… И он призывал друзей не верить слухам. Тем самым реабилитировал того или иного бойца попавшего под колпак заставских авторитетов.
Когда Иван с напарником сидели уже в машине, молоденький особист в форме лейтенанта пограничных войск, сидевший на переднем пассажирском сидении — повернулся, спокойно сказал:
— В начале змейки сейчас мы видели красавца волка, — если увидишь — не вздумай стрелять. — И так посмотрел, что Иван не сразу нашёлся с ответом.
— Да, вы, что товарищ лейтенант, разве я не понимаю — беспричинный выстрел на границе это же ЧП!
Особист ещё какое-то время изучал взглядом Ивана, затем отвернулся и всю оставшуюся дорогу молчал.
Когда УАЗ бежал уже обратно было совсем темно. В лучах света фар на дороге у ворот 2-го участка обозначилась фигура крепыша Мерешко, метрах в десяти у кустарника — его напарника…
Машина остановилась, и уже через минуту тронулась — побежала вдоль горы по направлению горного серпантина. Иван сидел впереди и зорко всматривался во всё, что цепляло его взгляд в лучах автомобильных фар. «Сейчас будет короткий подъём… крутой поворот влево и в верх — начало змейки… Где-то здесь особист видел волка. Охотничий азарт взял верх над разумом.»
Вот Он!.. Иван увидел на самом повороте огромного волка. Тот стоял в самом конце света фар чего-то выжидал.
Иван тихонько вышел из машины и прицелившись выстрелил! Увидев под ногами хищника фонтанчик пыли — уже не целясь ударил одиночным вдогонку. Зверь вначале упал как подкошенный, затем вскочил!.. С обездвиженными задними ногами стал быстро уползать в лесной массив который примыкал к обочине дороги. Когда Иван взобрался туда где только что завалил волка — того уже и след простыл. Иван бросился в чащу — но его сразу поглотила кромешная тьма. Слыша шорохи впереди, но не видя со света даже ствола автомата, не рискнул преследовать подранка дальше. (Следующим утром нарядом был осмотрен кусок леса куда уполз раненый зверь, — безрезультатно)
Закончилось лето. Наступила долгожданная осень. Эту осень с нетерпением ждал весь ноябрьский призыв 1974 года.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Во второй половине дня 26 сентября Иван получил приказ выдвинуться дозором по контрольно следовой полосе на правый фланг с последующим вхождением в основную группу «временного пограничного поста». (дислокация в здании старой заставы)
День стоял пасмурный, прохладный… За воротами заставы Иван остановился, задрал обе полы шинели и концы их просунул под солдатский ремень, тем самым оголил полностью колени. То же самое посоветовал сделать и своему напарнику: «Давай, давай зема, легче намного будет идти когда полы шинели не будут сковывать и без того усталые твои коленки…»
Двигаясь бесшумно наряд оставил позади 9-й правый — внимательно осмотрев со стороны заросли малинника… Остановились на вершине горы в районе 6-го участка. — Отсюда уже можно было видеть кусок «дозорки» лежащей внизу — от ворот и до самого стыка с соседней заставой.
Здесь же начиналась «весёлая лесенка» из жердин, точнее — много лесенок концы которых закреплены вбитыми в землю деревянными колышками. Точно такая же лежала и по, над системой. По ним ходить не удобно, особенно вниз — по этому пользовались ими лишь в крайнем случае, в дождь, да в грязь. В остальное время ходили по дозорным тропам набитым солдатскими сапогами рядом.
Иван, что-то заметив на КСП подозвал напарника который, шёл сзади.
— Скажи, землячок: — перед нами следы какого зверька?
— Я думаю это рысь охотилась…
— Правильный ход мыслей… правильный… Небольшая правда неточность — не охотилась, а просто гуляла. Живёт она где-то здесь рядом… Вот смотри: — четыре яйцеобразных пальца и подушечка пятка… а ведь у рыси не четыре, а пять пальцев — просто пятый палец выше остальных… Когтей тоже невидно. Если бы бежала за добычей — была бы видна вся пятерня и когти…
— Ещё что-нибудь расскажи про неё… интересно…
— Да, был, случай… как-то… В самом конце февраля это было… а может — начало марта… Снега было много тогда. Возвращались мы вот этой самой дозорной тропой. Пока поднялись на верх, в аккурат вот на это место, — проклял всё на свете… Я про себя так ругался — страшно вспомнить. Деду, то, что — думал, — он привычный… издевается надомной специально… — Нет бы отдохнуть, а он всё прёт и прёт в гору. Отдышались наверху, одели лыжи и дальше… Только стало мне казаться, что за нами кто-то пристально наблюдает, я стал чаще оборачиваться. (взгляд сверлил спину) Поделился со старшим наряда своими подозрениями, — тот сказал — кроме нас здесь никого больше нет… снежный покров чист по обе стороны, успокойся.
Уже под самой заставой, когда были видны огоньки… я всё же не выдержал и громко сказал:
— Я клянусь, за нами кто-то идёт! И тут мы позади себя услышали из темноты — нечто похожее на нелепый человеческий крик…
— Ну всё понятно… сказал дед… это крик рыси… По всему крупной и голодной… — Иначе бы не шла за нами так долго. Надеялась по всему, что мы с тобой разойдёмся где-нибудь в разные стороны…
Иван закурил и продолжил:
Примерно за недельку до того как на заставу подняли вас, молодых, я был дежурным по заставе с 20.00 и до 8.00 … Вот тогда я видел воочию рысь, только молодую и совсем на тот момент мёртвую. Притащил её Николай Куемжи утром с левого фланга. На рассвете в казарму ввалился… полушубок и руки перепачканы кровью… в глазах и восторг и какая-то нерешительность.
— В чём дело, «кум» спрашиваю? Что случилось?.. Куемжи говорит невнятно — то ли рис…, то ли, что-то похожее на рис… я сразу и не разобрал, подумал, что с соседней 5-й заставы передали рис… — Так неси его на кухню, — повару отдай, говорю. Сам в крови где перепачкался?… И тут вдруг меня осенило — Куемжи говорит не рис, а рысь…
— Ты, что, рысь притащил?
— Да! Я же тебе говорю рысь убил… Вон там она у ритуалки лежит.
Я вышел… — следом вышел и Куемжи. Длинноногая молодая особь с кисточками на ушах лежала неподвижно на снегу.
— Ну ты и даёшь!.. Что теперь прикажешь делать? Любой из офицеров мог видеть в окно как ты её нёс… Придётся докладывать Заслонову, извини.
Из рассказа Куемжи: «Возвращаемся мы втроем на заставу по расчищенной бульдозером дороге, вдруг видим — волчище впереди стоит… Глаза горят. Отвалы трактор нагрёб высокие в этом месте… ему деваться некуда. Я взял и выстрелил, думал всё равно не попаду, попал. Подошли, смотрим рысь, а не волк — темно было…»
Заслонов себя долго ждать не заставил. После тщательного осмотра пушистого трофея — потёр руки от удовольствия, сказал: «Чучело сделаю»…
Многие тогда с рысью (на шее) фотографировались. В том числе и я. Вот, при таких обстоятельствах я и видел рысь.
— Да… история… Покажешь фотку?
— Обязательно.
Ну, что — пойдём в низ. На 3-м участке в сосняке наберём грибочков и на «ВПП». Пока соберётся вся группа нажарим, — будет чем удивить. Маслята сейчас отменные, крупные и не червивые…
— Почему эту заставу забросили?
— Так не только её… Много ещё других…
Посчитали по всему, что построили наскоро и не в тех местах в 20-е годы. А может из других соображений. Кто его знает.
Иван посмотрел в сторону первого участка затем вскинул к глазам бинокль и стал всматриваться в двух дозорных с собакой, которые появились на пригорке, в аккурат в том месте, где находился стык двух застав. В головном дозорном с собакой без труда узнал своего старого знакомого с которым ещё в самом начале службы — дружили, рвались в школу служебного собаководства…
Не так давно Иван на стыке встретился с ним совершенно случайно. Тот, на встречу тогда отреагировал прохладно… на плечах красовались старшинские погоны — по всему они и явились причиной высокомерия белобрысого «бердянца». Иван опустил бинокль, привёл амуницию в порядок и пошёл по тропе вниз.
В конце третьего участка взяли левей и затерялись в молодом сосняке. Грибов было очень много. Местами маслята стояли как солдаты в строю, с прилипшими старыми сосновыми иголками к светло-коричневым, маслянистым, шляпам. А местами — просто подсматривали из-под сухой травы за грибниками.
— Вот, это, да!!!… — озарился восторгом Иван. И во что же мы их наберём?… Придётся — как всегда, — в гимнастёрки свои завернём. Шинели оденем на нижнее бельё.
Набрав грибов парни отправились дальше.
— Дед, а к стыку не пойдём разве? — спросил младший наряда после того как увидел что Иван проверив заделку контрольно-следовой полосы у ворот направился к старой заставе.
— А чё нам там делать?.. — Куликов на вышке тогда для чего?.. Да, и, дозор с Литама там только что был…
Не успели войти в помещение как зазвонила трубка. Иван понял, с вышки звонит Куликов. Интересуется по всему, что это они несли в руках. Взял трубку:
— Смольный на проводе. Дзержинский у аппарата!.. Алле. Говорите?! На другом конце послышался смех.
— Слышь, ты, Дзержинский — ответь Владимиру Ильичу, что вы там с собой притащили?.. Что-то съедобное?.. — «А может утку дембельскую?!»
— Может и утку, только тебя это не касается. На тебя отдельный приказ — оставить на второй срок, так как службу неважнецки несёте рядовой!.. «Трубка закашлялась…»
— Ты так больше не шути, годок… у меня аж грудь сдавило!…
— Грибы мы принесли. Сейчас будем жарить.
— За приказ ещё ничего не слышал? — спросил Куликов.
— Да откуда?.. Я думал ты, слышал! — Ты ведь у нас наверху… Дембельские утки как раз там и летают. Ладно, хорош базарить, грибы не успеем пережарить к тому времени как вы тут все соберётесь.
Иван отключился.
Первая половина грибов уже скворчала на противне когда распахнулась дверь, и ввалились Куликов с напарником. В обеих комнатах стоял чад со сногсшибательным грибным ароматом… Вынося грибные отходы на улицу Иван видел как вышкари спускались. Вернувшись примкнул магазин к автомату, догнал патрон в патронник, перевёл на одиночный предохранитель и поставил оружие в угол стола к окну. На недоумевающий взгляд младшего наряда сказал: «Кулик идёт, приколюсь…»
— Ну, что соколики, притихли, лучших вышкарей вкуснятиной угостите, или как?.. До самой вышки слышен этот запашище!..
— А то! — оружие в пирамидку и к столу хитро улыбнулся Иван.
Как только Куликов с напарником отвернулись ставя оружие Иван взял автомат и выстрелил в дальний верхний угол комнаты. Сразу же увидел как от стены отлетел кусак штукатурки, а его друг кисть правой руки зажал левой и завопил на всю комнату…
— Санёк, что случилось, покажи руку?! — забегал вокруг Иван.
— Да пошёл ты — придурок, руку прострелил!!!
— Да как я мог её прострелить… вон металлический сердечник расщепил камень и в нём торчит?!.. — Разожми руку посмотрим может камешек отлетел от стены да ударил…
— Какой там камешек к чертям!!!… — ругался Куликов. Я чувствую под рукой горячее!!! Сильней сжимаю — сильней печёт — пуля в руке застряла!!!…
Иван крикнул «молодым» чтоб дали бинт, а сам стал разжимать руку другу. Когда удалось разжать — все увидели как на пол упал растрёпанный кусок верхней оболочки пули. Горячая железяка оставила сильный ожёг.
— Если бы ты дружище не зажимался так усердно, не было бы такого ожога! — успокаивал Иван. Что это тебе так не везёт… Я ведь просто хотел посмотреть как на выстрел неожиданный среагируете.
— Да пошёл ты!.. А у тебя я смотрю пуля в голове!.. А то и торпеда!.. — успокаиваясь бухтел Куликов. Я ведь не глядя при ударе зажал руку. Ну думаю — всё, — поеду раньше на дембель…
— Не повезло тебе… — подыграл Иван.
Попробовали вызволить из камня в стене шомполом металлический сердечник, не тут-то было, оставили.
Проветрили помещение, — навели порядок. Присели к столу подзакусили грибочками (без хлеба) и разбежались. Куликов ушёл на фланг дослуживать и ждать там смену. Иван продолжил жарить другую партию.
Когда совсем стало темно к воротам подкатил ГАЗ-66, — прибыла группа под командованием сержанта Зоца.
Сергей Зоц светловолосый украинский парень окончивший горный техникум и успевший поработать в шахте, до призыва на службу, горным мастером. Зоц был назначен старшим временного пограничного поста до следующего утра.
При виде деликатеса на столе парни заулыбались. После недолгих служебных переговоров все уселись за стол.
Сергей спросил Ивана куда тот пойдёт — охранять пост с напарником по очереди, или же — со второй половины ночи на фланг? На что получил категорический ответ:
— Не, Серёга, только не на фланг. Мы уже дозором прогулялись. Я с первой половины часовым пойду. Напарник со второй.
Надев шинель и брезентовый плащ Иван вышел за дверь. Замер. После яркого света, шаг в темноту, что головой в омут. Крепко зажмурился на несколько секунд… открыл глаза… стало веселей в темноте. В пределах десяти метров от входной двери стоял высокий бурьян, куст шиповника, рядом огромный камень валун. К валуну подойти бесшумно не возможно ни с какой стороны. — А от него очень хорошо видно и дверь и окна. Осмотревшись и не обнаружив ничего подозрительного — аккуратно пробрался к валуну и уселся прислонившись спиной. Где-то через час, полтора, стал накрапывать дождь. Заставские коровы которые с весны находились здесь, в выгородке, стали потихоньку подтягиваться из дальнего угла к постройке — поближе к людям. Самая шустрая (или смелая) из стада, — таким вот образом, не торопясь, направилась прямиком к Ивану пощипывая травку.
Невозможно было понять, видит она человека, или просто — идёт на нюх. И когда корова явно наглея, ломая бурьян, подошла в плотную к Ивану сверкнула молния — глаза человека и животного встретились. В выразительных глазах бурёнки было смятение. Животное попятилось задом — и таким вот образом покинуло бурьян.
Иван улыбнулся, — поправил лежащий выше колен автомат, спрятал руки в рукава — задумался. Думы по всему были о доме — потому как, не сразу почувствовал, что по ногам что-то ползёт — будто кто тащит толстенную верёвку. Был слышен нескончаемый шорох… Скосив глаза вниз — похолодел, огромная гюрза переползала из-под валуна в бурьян. Этих особей в районе не перечесть… Змея неторопливо уползла и затихла.
— Вот зараза!.. — выругался поднимаясь Иван. Похоже где-то под валуном её жилище… Специально ведь по ногам полезла, предупредила. Столько времени рядом просидел не прошенным гостем…
Иван через бурьян вышел на противоположную сторону, ближе к воротам. Здесь на тропинке, призадумался. «Валуна не видать теперь — отвоевала змеюка. А лучшего скрытного места в районе поста больше нет. — Придётся оставшиеся часы службу нести на ногах.»
Буду держаться системы. С её стороны буду прикрыт — если что… Да и скрытно можно будет постоять, понаблюдать, прислонившись к любой деревянной опоре. Дождь то стихал, то снова пускался со страшной силой… Капюшон плаща Иван на голову не набрасывал в целях безопасности. Сам того не желая — невольно думал о змее…
Вспомнил, как в июле этого же года с вышки увидел кабана секача, тот по тропе направлялся вдоль ущелья и должен был вот-вот появиться под скалой внизу. Спустившись с вышки Иван рванул наперехват. Спрыгивая со скальных порогов ниже и ниже он почти вышел к тропе где должен был быть уже кабан… Указательный палец правой руки лежал на спусковом крючке готовый в любой момент привести оружие в действие. Вдруг, за спиной, раздался каменный стук, Иван обернулся. Каково же было изумление когда вместо кабана за спиной он увидел метровую гюрзу. Змея находилась в двух шагах и рядом с ней лежал небольшой камень который она свалила спускаясь на каменную площадку. Гюрза лежала под отвесной полуметровой стенкой с расщелиной — внимательно взирая на неожиданного визитёра. Иван вскинул автомат, но поняв, что если выстрелит — заполучит смертельный рикошет, опустил. Змея заползла больше чем на половину в скальную расщелину, замерла…
Желание поохотиться на кабана как ветром сдуло. Озираясь по сторонам и внимательно смотря себе под ноги Иван вернулся на вышку.
Мысли прервались. Увиденное привело Ивана в замешательство. Вначале он увидел как на правом фланге 5-й заставы в небо стали взлетать белые осветительные ракеты. Затем, с небольшим интервалом, — на 3-й, 2-й, 1-й… Полетели в небо и сигнальные ракеты — красные, зелёные… Пускал ракеты и наряд «ЧГ» в районе стыка с тройкой.
Иван забежал на пост, схватил со стены кобуру с сигнальным пистолетом и крикнув ничего не понимающему со сна сержанту: «Приказ!!! Нам вышел приказ!!! — Вся граница в салютах!!!» — выбежал наружу.
Ракеты взлетали отовсюду, по всей границе… Были видны всплески зарниц и за горными хребтами. И лишь на территории старой заставы коровы сбившись в кучу ни как не могли взять в толк — что происходит… Почему стоит такой грохот и отчего вдруг стало так светло?
26 сентября 1976 года вышел приказ — согласно которому ноябрьский призыв — «1974» подлежит увольнению в запас по истечению срока службы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
В свободное от службы время Иван, как и все его годки стал готовить форму к дембелю. В начале думал, что изрядно затёртой своей шинели ума не даст, но — металлическая щётка сделала своё дело… Надрав — нагладил, — подрезал низ.
Пришил новые погоны со вставками, шеврон, петлицы, — заменил потёртые пуговицы на новые. (Имея звание ефрейтора — как старший стрелок «РПГ-7в» — лычки пришивать не стал…) На новенькой зелёной фуражке (по традиции «забрал» у молодого бойца) перешил козырёк — сделал его короче и круче. Ушил с помощью иголки форменные брюки… (получился небольшой клёш, или типа того)
Когда всё было готово отнёс к старшине в каптёрку — до нужного момента. Родители, по просьбе, посылкой прислали новенький коричневый саквояж, такого же цвета кожаные туфли, альбом для фотографий. Альбом оказался не такой, как хотел Иван, и он подарил его сослуживцу. Тут же написал домой, чтоб купили и прислали другой. Фотографий было много и лежали они в самом низу тумбочки несколькими стопками. (Однажды всего этого богатства Иван в тумбочке не обнаружит, кто стащил — не узнает)
На душе у Ивана было и радостно и в то же время грустно… Из писем друзей он уже знал, что в августе (последние выходные) вышла замуж Людмила. Что роддом уже готовится распахнуть для неё свои двери.
«Иван вот уже несколько недель переписывается с девушкой из своего города, которая написала, что знает его и он ей нравится — еще с тех пор как впервые увидела на танцплощадке в доме отдыха… Была ещё одна заочница — младшая сестра сослуживца Ивана Спиридонова, (вожатого) симпатичная девушка, (судя по фото) студентка медучилища. Тепла в письмах с её стороны Иван не усмотрел — переписку прекратил.»
Как-то вечером сразу после боевого расчёта на заставу прибыл старший лейтенант Волков и с ним двое гражданских — один молодой, другой постарше… Как оказалось — странная парочка действующие офицеры (лейтенант и капитан) милиции города Москвы. Молодой, не так давно ещё служил в этом же пограничном отряде на 2-й заставе. В данный момент — сотрудник уголовного розыска. Парень был больше похож на пижона… почти до плеч длинные тёмные волосы и модный в клеточку костюм коричневого цвета. Сам он был высок, худощав, — приятной наружности. Тот который старше — противоположность молодому.
Старший окинув оценивающим взглядом присутствующих в Ленинской комнате, заговорил:
— Товарищи… у нас с вами один батька — Феликс Эдмундович Дзержинский!.. В рядах Московской милиции служит очень много бывших пограничников, в том числе и из вашей части. Все они зарекомендовали себя с положительной стороны…
Наша задача побывать на каждой пограничной заставе с предложением — пополнить ряды доблестной советской милиции… У кого среднее образование сразу будем направлять в школу милиции, кто решит, что средняя двух годичная школа это не его — направим в высшую, в не конкурса… Те, у кого нет среднего образования, — вечерняя школа по месту службы — и всё то же самое… Все кто даст согласие должны заполнить анкеты. После вашей демобилизации вам домой придут вызова…
Иван не поднимаясь со стула, бесцеремонно бросил:
— Капитан, вот вы всё тут нам вроде рассказали, но промолчали — какую зарплату будем у вас получать?
— А вот такие товарищи нам не нужны!.. Ваш командир сказал, что на заставе все лучшие, в чём я теперь начинаю сомневаться! — парировал приезжий.
Ивана так и подмывало в ответ сказать, что-нибудь колкое «грозе бандитов и хулиганов», но он на удивление присутствующих сдержался. Образовалась пауза. Поняв, что сорвался, капитан поспешил на выход — поручив агитационную беседу вести дальше своему напарнику. Тот продолжил:
— Ребята, я сам несколько лет назад служил здесь же, почти сосед ваш… Границу помню и не забуду никогда. Но есть и другая жизнь, — служба в милиции по своему тоже интересна… Покосившись на дверь, продолжил, деньги, девочки, вино — всё это есть, можете мне поверить… Присутствующие ожили.
Щёголь в модном костюме попросил подходить желающих заполнять анкетные листы. Иван направился на выход и тут же услышал:
— А ты, браток…? Мне показалось у тебя есть желание?…
— Так твой же старший сказал — такие, как я вам не нужны. Зачем попусту бумагу марать.
— Да ты не переживай…, заполняй… придёт время ещё с тобой и послужим в розыске.
Иван заполнил анкету, положил на стол и вышел.
Примерно через час в бытовку, где собрались деды вошёл замполит, назвал несколько фамилий чьи анкеты увезут «покупатели», — среди прочих Иван услышал свою.
В первых числах ноября, по первому снегу, ближе к вечеру на заставу поднялся Уазик начальника мангруппы. На боевом расчёте стала ясна цель визита. Некоторые бойцы были отмечены приказом командования, как отряда, так и округа — знаками солдатской доблести, благодарностями… В этот раз Иван принял из рук начальника заставы «благодарность». На обложке — знак Отличник погранвойск I степени, — дальше: «ЗА УСПЕХИ В СЛУЖБЕ, ПО ОХРАНЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ГРАНИЦЫ СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК. БОЕВОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВКЕ. ВЫРАЖАЮ УВЕРЕННОСТЬ, ЧТО ВЫ И ВПРЕДЬ БУДЕТЕ СЛУЖИТЬ ПРИМЕРОМ ДОБРОСОВЕСТНОГО ИСПОЛНЕНИЯ СВОЕГО ВОИНСКОГО ДОЛГА ПЕРЕД РОДИНОЙ, КРЕПИТЬ ВОИНСКУЮ ДИСЦИПЛИНУ, УМНОЖАТЬ СЛАВНЫЕ БОЕВЫЕ ТРАДИЦИИ ЧАСТИ И ПОГРАНИЧНЫХ ВОЙСК КГБ ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СОЮЗА ССР. КОМАНДИР ВОЙСКОВОЙ ЧАСТИ 2021 ПОЛКОВНИК ГРОШЕВ. 4 НОЯБРЯ 1976г.»
Александр Епишин, любитель подколов, и тут не промолчал, ляпнул:
— Ну, вот, теперь у тебя и первая степень есть… правда бумажная ну чем богаты как говорится…
— Да пошёл ты!.. — с трудом сдерживая смех и отводя взгляд от комичной физиономии ответил Иван.
Епишин был лучшим связистом на заставе, но за свой колкий язык всегда был в немилости у начальства.
После боевого расчёта Иван заступил дежурным по заставе и молил бога чтобы подполковник Лазиашвили не остался ночевать на их заставе, а уехал на другую.
Был случай, перед самым отбоем начальник маневренной группы поднялся на заставу… о чём говорил с офицерами в канцелярии ни кто не знал. Офицеры ушли к себе во флигель, а он остался в канцелярии. Уходя Заслонов сказал Ивану, что приказы нарядам на охрану границы будет отдавать Лазиашвили… Со всеми вопросами к нему…
Когда очередные наряды стояли в комнате приказов Иван направился с докладом.
— ЧТО ТЫ ХАТЭЛ ДЭЖЮРНЫЙ?..
— Наряды к службе готовы ждут приказа…
— ДАВАЙ ИХ КАМНЭ. С нарядами долго не разговаривал: — «СЛУЖБА ЗНАИШ. ИДЫ СЛУЖЫ!»
Уже за полночь, дремавший в дежурке за столом Иван, аж подпрыгнул на стуле от крика.
— ДЭЖЮРНЫЙ КАМНЭ МАТЬ ТВАЮ!.. — донёсся крик подполковника.
Иван бросился в канцелярию.
Переступив порог взял под козырёк: «Товарищ подполковник дежурный по заставе…»
Офицер не дав договорить сказал: ПАЗАВЫ МНЕ ГОРЮ!..
На Ивана смотрел сильно уставший и по всему не совсем проснувшийся человек. Его тяжёлый взгляд был обращён на вошедшего — но, — смотрел сквозь него. Иван поспешил в спальный кубрик будить водителя Горина который смотрел на тот момент уже десятый сон…
— Годок вставай! Просыпайся! Тебя Лазо срочно зовёт!.. Павел проснулся, сел на кровати, потёр руками глаза и чертыхаясь пробурчал: Достал он меня! Думал хоть у вас высплюсь, так нет же!..
— Так может он тебе сейчас скажет, заводи поехали домой?..
— Ага, жди. Сейчас постоим, посмотрим как он спит и уйдём. И так за ночь может быть несколько раз… я уже привык.
— Ты гляди как он тебя любит годок… прям как сына… и во сне о тебе помнит…
Когда Иван с Павлом вошли в канцелярию офицер спал сидя за столом. Горин состроил Ивану комическую физию и обращаясь к своему начальнику спросил:
— Товарищ подполковник вызывали?
Офицер на голос встрепенулся, поднял голову.
— ГОРЯ ЭТО ТЫ?
— Я товарищ подполковник!
— А ТЫ ЧТО СЫЧАС ДЭЛАЕШ?
— Сплю товарищ подполковник. Ночь на дворе!
— А, НУ СПИ… СПИ ГОРЯ… ИДИ СПИ…
— ДЭЖЮРНЫЙ ЛУЧШУЮ КОЙКУ ДАЙ ЕМУ… ПРАВЭРЮ!
— У него хорошая койка товарищ подполковник, моя. — поспешил успокоить офицера Иван.
— ИДЫ ХАРАШО…
Голова офицера неудержимо стала клониться к столу. Иван тихо вышел и догнав в коридоре Павла спросил:
— Что это с ним, такое ощущение что не слабо выпил?
— Да какой там… просто несколько ночей не спал, вымотался дед. И меня загонял. Как снег выпал так он ещё и дома не был. Мотаемся по границе как бездомные. Беспокойный он очень.
— Да и я вот думаю… не может быть чтоб напился… на него это непохоже.
В этот раз Иван зря переживал по поводу что если начальник мангруппы останется то у него будут проблемы. Подполковник остался у них, но допоздна просидел в Ленинской комнате у телевизора. Лишь за полночь ушёл спать.
Застава несколько раз поднималась по сработкам и подполковник тут же появлялся в канцелярии. Уходил к себе только тогда когда был информирован о причине сработки и её устранении. Иван в восемь утра сменился и ушёл в свой кубрик…
Проснулся от крика дежурного и громкой сирены. Вначале не понял почему вместо команды в ружьё! — дежурный кричит пожар!
Быстро одевшись выбежал во двор. Дым валил из открытой двери угловой квартиры где находился этой ночью подполковник.
Недалеко от крыльца валялось слегка подгоревшее мягкое кресло и шерстяной клетчатый плед. Офицеры заставы стояли в сторонке тихо переговариваясь. Лазиашвили сидел на соседних ступеньках жадно вдыхал свежий воздух. Из дымящегося дверного проёма, как ошпаренный, выскочил старшина Ширинский… Отдышавшись, сдерживая сухой кашель — громко сказал: «Всё, больше ничего нет, дым выйдет и всё!»
Что случилось в квартире, где отдыхал подполковник, можно было только догадываться. По всему заснул в кресле с сигаретой. Отдышавшись — начальник маневренной группы уехал.
Иван ушёл в свой кубрик и не раздеваясь, снял только сапоги, — завалился на кровать. Сквозь дрёму услышал какую-то беготню по коридору и непонятные команды. Ну что там ещё случилось?! — пробурчал одевая сапоги. Что за день сегодня такой… одни неприятности…
Все бежали по направлению столовой. В столовой столпилась куча народу, а из кухни доносилось непонятное шипение. Через окно раздачи было видно как несколько бойцов срывают с окна горящую занавеску и тряпками пытаются загасить грозное пламя рвущееся из баллона. Редуктор с дымящимся шлангом валялся на кафельном полу — а открытый заклинивший клапан баллона создавал явную опасность. В верхней части баллона от высокой температуры трещала и отскакивала краска. Заслонов находился среди смельчаков на кухне. Лейтенант Круглый в дверях сдерживал добровольцев — чтоб те не путались под ногами, не мешали.
Кто-то предложил выбросить баллон через окно на крышу кочегарки. Его не поддержали — в кочегарке мог находиться истопник. Наконец — пламя было сбито, но наружу со страшной силой продолжал рваться газ. Двое бойцов просунув «в ручки» баллона швабру и набросив сверху гимнастёрку бросились по нескончаемому коридору на выход.
Долго ещё шипел баллон на спортплощадке, куда его притащили (никем не отмеченные) заставские герои.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
В конце ноября, ясным солнечным утром, во двор заставы похрустывая прикатанным шершавым снегом вкатился Уазик. Группа солдат среди которых находился Иван занималась расчисткой дорожек от снега. Начальника мангруппы в машине не было, приехал его заместитель и с ним щёголь прапорщик в начищенных до блеска хромовых сапогах с чёрным кожаным чемоданчиком в руке.
— Что это ещё за прапорщика нам привезли?.. Неужели старшиной заставы назначили? — подал голос боец первогодок.
Иван — покосился, хмыкнул:
— Тундра!.. Это из округа фотокорреспондент. Он уже был у нас в прошлом году — меня в газету снимал. Вот опять приехал, возможно теперь по твою душу.
— Понятно. А какая газета?
Пока Иван закуривал за него, ответил его одногодок Вишняков: «На рубежах родины»!..
Через час — полтора во дворе появился дежурный по заставе старшина Ширинский. (старшинские дела он на днях передал приемнику — сержанту Никитину)
Подойдя к Ивану, сказал:
— Годок, иди в бытовку, там уже молодой выбрал для вас свежие маскировочные халаты, облачайтесь, вооружайтесь и выходите. Решили тебя, типа в дозоре — заснять. Замполит был против — начальника слово оказалось весомей.
— Это, понимаю, намёк начальника на то, что до нового года дембеля мне не видать — как собственных ушей?!
— Ну, про намёк — не знаю… Будет возможность сам спроси… — подыграл старшина.
А вы парни не журитесь — переключился на всех, кто был на территории, готовьте лыжи, для газеты будет отснят и общий кадр. Вон стой вышки, что за забором. И во время лыжного кросса кто-то непременно попадёт в объектив. Вы уж постарайтесь… не осрамитесь…
После того как был отснят кадр с Иваном и его напарником «в дозоре», в районе собачьего питомника, все свободные от службы под командой начальника выдвинулись к 22-й вышке. Там по просьбе прапорщика встали в круг. Поднявшись на смотровую площадку «спецкор» несколько раз щёлкнул затвором фотоаппарата … «Запечатлел в безмолвии — лучших сынов отечества… Бойцов невидимого фронта…»
Потом был лыжный кросс в ущелье Джаксу — под заставой. Вниз к границе два с половиной километра и столько же обратно.
Заслонов планировал стартовать последним, но — видя, что Иван замешкался поправляя лыжное крепление — лихо бросился в низ, дабы не нарушать целостность очерёдности стартующих. Устранив неисправность Иван покатил по маршруту. Он был замыкающим. Сотней метров ниже — завалился боец… Заслонов резко взял правее стараясь избежать столкновения, но вдруг споткнулся, согнулся — упал набок. — Резко вскочил на ноги и как ни в чём не бывало продолжил спуск. Как на грех всё это произошло на глазах обалдевшего фотокорреспондента. Иван скатился к нему, остановился. Продолжать скоростной спуск не было уже смысла, так как в дали за поворотом — след простыл не только Заслонова, но и того бойца который всему стал причиной. Прапорщик сходу выдал:
— Ну, вот. А то все говорят, Заслонов, Заслонов. Оказывается и он не эталон?..
— О чём вы — товарищ прапорщик?!.. Это тот самый случай, что по другому — никак… Вот смотрите, упавший на трассе его вынудил уйти на целик. А здесь по всей длине, под снежным покровом, тянется канава по которой весной бурно сходит водой снег. Вот левая лыжа отпечатала чёткий след до самого падения, при этом правая — за несколько метров провалилась. Вот он пытался вырвать правую из снежного плена, но, та, снова провалилась и по всему зацепила под снегом камень…
К тому моменту когда из-за поворота появились первые лыжники во главе с капитаном — Иван многое успел рассказать фотокорреспонденту о своё боевом командире.
Иван лыжи полюбил с двенадцати лет, — с тех пор, как отец купил две пары подростковых — ему и брату.
Здесь вот, на этой самой пятикилометровой трассе, прошлой зимой, сдавали на разряды — тогда Иван к финишу пришёл в первой пятёрке и уложился по норме на 2-й разряд. Чуть позже Заслонов устроил лыжный кросс по другому направлению, по тыловой дороге, которая простирается по склону ущелья Джагизман в сторону стыка с третьей заставой… Иван свои лыжи накануне сломал, на фланге, найдя камень в снегу на крутом спуске, а новые получить не успел. Попросил у Резникова. Тот не был лыжным фанатом и посему долго не сопротивлялся.
Стартовали от спортплощадки. Старослужащий сержант Питенко вырвался вперёд на старте.
В районе конюшни стоял растрёпанный стожок сена и возле него копошились заставские свиньи.
Питенко набирая скорость перед спуском с помощью лыжных палок на секунду обернулся отпуская реплику наседавшему сзади сержанту Пархоменко, и не заметив торчащую из снега проволочную петлю, (тюковую) правой лыжей въехал в неё. Задёргался. Завалился головой вперёд в аккурат в живот свиноматке. Та в свою очередь взвизгнув прыгнула под ноги другим лыжникам — образовалась куча мала, смех разлился по всей округе…
Ивану удалось обойти на скорости замешкавшихся и умчаться по склону с некоторым отрывом. В самом низу, на повороте, лыжи стали непослушными на расчищенной дороге, — к тому же уходя с трассы из снега был вывернут заиндевелый камень…
К упавшему Ивану присоединились ещё двое, но лыжу сломал тогда только он один. Да и сломал как-то не обычно — от острия и до крепления отлетел равнозначный по ширине оставшемуся кусок.
Ковыляя ушибленной ногой Иван вернулся на заставу. Резников стал было возмущаться — но Иван успокоил: «Тебе же легче носить их будет, браток…»
Фотокорреспондент уехал, а через пару недель на заставе появились долгожданные газеты со снимками. Иван вырезал все свои портреты и положил в тумбочку к фотографиям.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Декабрьским утром Иван с напарником одетые в овчинные полушубки и валенки скатились на лыжах к воротам правого фланга. До рассвета было ещё где-то около часа, но благодаря чистой луне и снежному покрову, видимость во все стороны была отменной. Даже без бинокля можно было рассмотреть вдали очертания старой заставы и вышки. Сменив наряд на фланге и дождавшись, когда тот затеряется в лесу Иван принял решение выдвинуться к ПН №20. Застывшая за ночь вышка встретила их не дружелюбно. В будке стоял почти такой же собачий холод, как и снаружи, с одной лишь разницей — мороз за уши не щипал. Оконную раму для обзора ТЗК (а) поднимать не спешили, так как на той стороне, что в селе, что на посту Юртбеклер никакого движения не наблюдалось.
Надышав немного в будке выскакивали с биноклем поочерёдно на балкон, осмотреться вокруг да покурить. В турецком селении — то тут, то там из печных труб стал подыматься сероватый шлейф дыма. (топили кизяками)
— Турки проснулись, хозяйничают… — задумчиво проговорил Иван. Когда же я уже домой попаду?.. Третий год ведь уже служу…
— Да, ты, Вань уже считай дома, а вот мне — служить ещё да служить… — поддержал разговор Смирнов. Оба замолчали.
С восходом солнца за пределами будки стало ещё холодней, но новый день своим великолепием уже вселял в души хорошее настроение.
Часам к одиннадцати во всю разыгралось солнце и в холодной будке находиться не было никакого желания.
— Ты, вот что, дружище, сходи в полуподвале, отщипни малость сенца и разложи недалеко от выгородки в саду, глядишь — ушастого подстрелю… Погодка располагает… (Иван по первому снегу прихватил с заставы тюк сена для зайцев)
Смирнову два раза повторять ненужно, он тут же спустился с вышки и ушёл. Разбросав сено там где было сказано, вернулся. Стали ждать…
Зайцы так и не появились в этот день.
Наряд в положенное время сменился и с осмотром местности и снежного покрова выдвинулся по дороге на заставу.
Иван с Александром обедали в столовой когда во двор въехал УАЗ начальника маневренной группы. Подполковник Лазиашвили направился в канцелярию и полчаса о чём-то беседовал за плотно закрытой дверью с офицерами.
Через время в сушилку вошёл замполит, отыскав взглядом среди курящих Ивана, сказал:
— Быстренько докуривай, бери с собой любого свободного от службы бойца и к подполковнику в машину!
— А что случилось?.. Я только со службы!..
— Ну и что?!… Мы все здесь «только со службы»!.. На гражданке будете отдыхать, скоро… Сегодня Капустин выходной. И ещё кто-то… Ну да ладно, Капустина бери и вперёд!..
— Оружие брать? — не стал больше спорить Иван.
— Оружие брать ненужно, шинели тоже — в машине не замёрзнете. Остальное узнаете от начальника мангруппы за пределами заставы.
Ну и дела!.. — чертыхался Иван идя по коридору. Много чего видел за два года службы, но, чтоб в одной гимнастёрочке и на мороз, это уже «ни в какие ворота». Крикнул:
— Капустян ты где?!.. Дежурный, где Капустин?!..
Появился недовольный Капустин.
В машине находился новый водитель (старый уволился) и подполковник Лазиашвили. Иван с напарником расположились на заднем сидении. Подполковник дал команду водителю чтоб тот трогал.
Машина гремя цепями которыми были опутаны все четыре колеса побежала по направлению 23-й вышки на левый фланг. Дорога чистилась совсем недавно трактором от заставы и до самого стыка с соседней заставой. (по системе) По разные стороны дороги лежали не совсем уж и безобидные сугробы.
Вышка осталась справа по борту — УАЗ бежал к системе. Иван сидел и молча гадал куда же их всё-таки везут?…
— Товарищ подполковник, так может вы скажете куда мы едем? — спросил Иван.
— Сейчас… вот в том лесочке… я вас расстреляю. За не почитание родителей. Вот и всё. — с улыбкой в голосе ответил офицер.
Иван шутку принял, но холодок в душу всё же закрался. Машина подошла к системе, (участок 1/1) остановилась.
Выходи. — подал команду Лазиашвили и словно медведь из берлоги — вылез наружу.
Иван, слушай приказ:
Сейчас спуститесь в ущелье, на место, где год назад был нарушителем сделан подкоп — сработаешь систему, ты знаешь как — потом что есть духу бегите на гору — прям к 217-м погранстолбам. Ваша цель добежать до них чего бы это вам ни стоило!
— А дальше?
— А дальше посмотрим. Выполняй!
Машина ревя мотором развернулась и затерялась на просеке. Иван с напарником отправились вглубь ущелья. «Вот это мы с тобой Капустян вляпались… И почему все неприятности на мою голову?! Рубеж перекрытия по всему не поднимут с вышек всё просматривается. А вот тревожную группу нач. пятой заставы обязательно бросит проверить причину сработки…»
Иван сработав первый участок удручённо сказал:
— Ну, вот и всё, друг мой Капустин, а теперь ноги в руки и вперёд! Так сказать, вперёд за орденами!.. Чем быстрее пробежим этот чёртов двухкилометровый кусок, тем лучше будет для нас.
Вначале, как казалось Ивану — бежали быстро, хотя и проваливались по колено в снег. Под самым верхом склона от бега осталась одна лишь иллюзия… Иван делал броски вперёд — но, через десять пятнадцать «шажков» останавливался как вкопанный, выпускал пар, покрикивал:
— Давай Капустян. Не отставай, шевелись. Хочешь чтоб нас на марше собачка тревожной группы накрыла?!.. Поднажми, давай!!!… (Иван дал прозвище Капустину — Капустян и зачастую так его называл)
Капустин, задыхаясь, поднимался к Ивану и тот снова вырывался вперёд. Когда почти на самом верху, левее пограничных столбов Иван заметил верхнюю часть крыши 24-й вышки он остановился. Дождался напарника. (Тот завалился прямо в снег жадно хватая воздух ртом — сказывалась нехватка кислорода на отметке 2400 при такой-то беготне) Дал чуть отдышаться. — После чего, что есть духу рванул вперёд, так как это уже был последний бросок… «По любому вышкари их сейчас заметят и примут меры к задержанию. Нужно бежать изо всех сил к пограничным столбам — пока не отрезали путь.»
Когда «нарушители» выбежали на верх и Иван увидел вышку уже в полный её рост он понял, что кроме вышкарей, которые спрятались в будке, ни спереди ни сзади никого нет…
— Капустян давай поднажмём, до границы рукой подать! Всего метров сто осталось!.. Но когда бросил взгляд на вышку в следующий раз — увидел, как по лестничным маршам, стремительно, чуть ли не скатываясь, спускаются три человека… Быстро хватают лыжи торчащие из снега, одевают и стремительно бросаются наперехват.
Давай поднажмём — метров тридцать всего осталось!!! — крикнул Иван напарнику проваливаясь глубоко в снег.
Один из лыжников с автоматом наперевес мчался вдоль границы отрезая путь… Готовый в любой момент применить оружие. Второй тоже был совсем рядом, только ниже. Третий, старший — по центру. Застучали затворные рамы догоняя патроны в патронники… Иван понял, что предупредительных выстрелов, как того требует инструкция, может уже и не быть. Крикнул напарнику, теперь уже наседающему ему на пятки:
— Капустин — прыгай в яму!!! (они по моменту находились у какой-то, наполовину занесённой снегом, глубокой воронки) Оба сиганули вниз головой не мешкая…
Только стал Иван приподниматься, чтоб не выглядеть смешным, как на него кто-то навалился сверху и стал выворачивать руки. Краем глаза зацепил — как второй вышкарь кожаным шнуром связывает напарника. Третий держа оружие наготове молча наблюдал сверху. Узнав в третьем товарища по учебному пункту Иван крикнул:
— Годок! Вы чего?! Мы же свои?!
Получив удар кулаком в затылок, со словами — молчи гад! — понял, что парни не в курсе всего происходящего и лучше будет пока помолчать.
Когда вышкари вытащили нарушителей из ямы — по границе со стороны четвёртой заставы на сопку выскочил ГТС ломая своими гусеницами снежный покров. За ним словно большой корабль поднялся отрядной БТР.
На гусеничном транспортёре прибыла, как понял Иван, тревожная группа (или часть её) пятой заставы во главе со своим новым начальником капитаном Лурсманашвили. Они побывали уже на месте сработки и обойдя сопку вышли со стороны 218-х погранзнаков.
На бронетранспортёре прибыл полковник Грошев командир отряда сменивший на этой должности полковника Ашахманова. Прибыли и другие офицеры — среди которых находились подполковник Лазиашвили и лейтенант Рогаль.
Грузный полковник прямиком направился к задержанным и конвойным. Те стояли у ямы и смотрели на происходящее с недоумением.
Подойдя совсем близко полковник уставился на Ивана колючим взглядом, грубо спросил:
— Солдат, это что за вид у тебя такой?!..
Что за расхлябанность?!..
Иван стоял к полковнику ближе всех. Вид и впрямь был не геройский… Две верхние пуговицы вырваны с корнем по ходу задержания. — Рвалась наружу своими чёрно-белыми полосками морская тельняшка. Гимнастёрка вылезла из-под ремня, топорщилась. В снегу. И многое ещё чего…
Неприглядный вид был и у напарника.
Поспешил на помощь лейтенант Рогаль:
— Товарищ полковник — это учебные нарушители.
— Я и без тебя вижу лейтенант! — рыкнул полковник. Опрятный вид — ещё никто не отменял!..
— А вы прикажите пусть руки развяжут товарищ полковник! — усмехнувшись пробасил уже порядком застывший Иван. Тогда и приведу себя в порядок. Ему было обидно за такое обращение, но он сдержался.
Старший вышкарей опомнился, стал докладывать… Полковник слушать не стал, приказал:
— Развяжите руки!..
А ты, лейтенант Рогаль, сажай их в ГТС и вези к своей машине вы мне здесь больше ненужны.
Рогаль снял с себя тёплую куртку с меховым воротником и набросил Ивану на плечи. Иван попытался возразить — мол не замёрз, а вот напарнику — как раз бы пригодилась. Лейтенант перебил:
— У Капустина форма полушерстяная, да к тому же свитер толстый. У тебя хлопчатобумажная и свитера нет. В машине и ему что-нибудь найдём, не переживай.
— Меня полоски греют!.. — пытался шутить Иван намекая на тельняшку.
— Я вижу как они тебя греют, что даже уши посинели… — усмехнулся Рогаль.
Как-то быстро стало смеркаться. Подул холодный ветер перегоняя мелкую снежную пыль по голой местности.
Правый фланг соседней заставы растительностью похвастаться не мог…
ГТС отвёз нарушителей — неудачников к машине, в район 23-й вышки.
Позже Иван в курилке рассказывал своим товарищам как он в куртке замполита, ввёл в замешательство парней из тревожной группы соседней заставы. А было так:
Рогаль сел в кабину транспортёра, а Иван с напарником полезли в кузов из которого валил сигаретный дым вперемешку с матершиной. При виде офицерских погон рассказчик анекдота поперхнулся и долго не мог прокашляться… Иван всё понял, поспешил успокоить:
— Продолжайте парни. Я не офицер. Куртка нашего замполита. Мы те самые нарушители — виновники всего этого грандиозного переполоха.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
В середине декабря на дембель ушли старшина Ширинский, сержант Божко, сержант Карпиков. Старослужащие притихли, каждый надеялся что следующим именно он уволится. Иван написал родителям и всем с кем переписывался, что вот-вот будет дома — чтоб не переводили чернила и бумагу на письма.
Один из дедов по прозвищу Дёма всерьёз занялся изготовлением знака солдатской доблести в ручную. (фольга, олово, надфиль…) Иван застал умельца в бытовке когда тот уже заканчивал покраску. Подумал, если эту самоделку положить рядом с его настоящим знаком — «Отличник погранвойск II степени», — не сразу и распознаешь, где подделка, а где настоящий… Иван восхитился талантом годка.
В отряде знаки раздавались направо и налево, некоторыми вышестоящими офицерами — в знак благодарности, «за то, или иное дело…» А больше чем половина личного состава 4-й заставы не имели даже элементарного знака «Отличник Советской Армии»… Не говоря уже о более значимых, пограничных… А ведь они — «от звонка до звонка», лишённые нормального сна и отдыха, отслужили родине. Возглавляли пограничные наряды… (От земляка, отрядного фотографа, Иван знал, что у того ещё по первому году службы были уже все важные пограничные знаки — подарки за семейные фотосессии высокопоставленных персон… И это всего лишь один эпизод)
Многим на заставу присылали комплекты своих знаков бывшие наставники деды в посылочных ящиках со сладостями и куревом. Так и выкручивались, чтоб выглядеть прилично — вернувшись со службы домой.
Целые сутки с небольшими перерывами шёл снег. Он был крупным, влажным… Мохнатые лапы елей, и даже редкие ветви сосен были сплошь облеплены толстым слоем снега. И лишь, кое-где, можно было увидеть зелёные иголки…
Лес стоял весь в белом наряде, выглядел сказочно. А лыжник — в белом маскировочном халате, больше походил на деда мороза. Нос и щёки были сродни «красному светофору». Брови и ресницы ото льда казались хрустальными.
Сугробы местами стали гигантскими, с крутыми откосами. Неожиданно уволился комсорг заставы Александр Резников. В этот день Иван был на вышке правого фланга. День был солнечным… привлекательным…
В пятидесяти шагах от вышки, в саду, лежал подстреленный заяц… Левее ещё один — которого Иван добивал уже несколькими выстрелами через колючую проволочную изгородь. Зайцы оставались лежать в ожидании, когда придёт дозором, вожатый «собачник», Валерий Мартозин и с помощью лезвия «Нева» вытряхнет тушки из шкурок. Он это проделывал мастерски, так как до службы у себя дома держал завидное количество кроликов.
В районе одиннадцати, напарник сказал Ивану, что по системе к воротам спускаются двое военных. И почему-то оба в шинелях и фуражках. Иван взял бинокль, стал всматриваться в далёкие фигуры хорошо заметные на белом снегу.
— Понятно. Первым идёт замполит Рогаль, за ним Резников… А ну-ка позвони дежурному связисту, спроси что это всё значит?.. — попросил Иван.
— Резников по приказу из отряда срочно уходит на дембель, отец у него умер. Рогаль, покидает заставу и принимает отрядной клуб. — ложа трубку сообщил младший наряда.
— Понятно. А ну-ка дай мне СПШ (а)…
Напарник протянул заряженный сигнальный пистолет и Иван не раздумывая вскинув руку выстрелил навесом в сторону путников. Прильнув к биноклю стал ждать реакции на такой вот свой прощальный жест. И Рогаль и Резников обернулись на докатившийся до них выстрел. Резников сняв с головы фуражку помахал ею вышкарям. (Позже на гражданке он при встрече скажет — я так и подумал что это ты… Только ты мог себе такое позволить… И почему-то тебе всё сходило с рук.)
Вышкари ответили тем же.
Со стороны границы из ущелья с рёвом выполз ГАЗ-66 третьей пограничной заставы. Он остановился возле почтового ящика на первом участке, высадил свой дозор из двух человек, принял на борт Рогаля с Резниковым и покатил обратно.
— Да… не повезло комсоргу… буркнул Иван. Ушёл бы на дембель как положено в ноябре и отца бы застал живым.
А замполит наш — хитёр бобёр… До последнего молчал…
Вроде и ругались мы с ним, а всё же жалко. Если совсем уж быть откровенным — то, и я, ведь — не подарок!
Однажды, Рогаль здоровенного зайца за уши поймал через открытую дверь прям из машины. Схватил, тот затрепыхался… только поздно уже было. Мне отдал… с картошкой говорит пусть повар вам дедам зажарит. УАЗ новый… свет яркий… фароискателем придержали, когда тот присел сослепу спиной к нам. Так и попался.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Наступивший 1977-й год «дедов» не радовал — он для них был уже третий. Было обидно, что кто-то уже дома под брызги шампанского встречает… А им… в Ленинской комнате… под минералку приходится… Кое-кто — так вообще, на флангах в новогоднюю ночь загибается.
В первых числах января спустились в отряд, на дембель, последние сержанты которым не посчастливилось уволиться раньше. Следом за ними ушла и первая партия солдатского состава.
Из дедов ветеранов осталось всего девять человек в их числе и Иван. Все они ходили старшими на границу, — считались асами пограничной службы. Начальник заставы капитан Заслонов придержал этих парней неспроста… На плечи «везунчикам» навалилось проблем с лихвой.
На заставу «прилетела утка» — на 2-й заставе, где находился погранпереход турки передали «перебежчиков» — начальника восьмой погранзаставы и его водителя, которые выехали в пургу в сторону границы и пропали. Выяснилось: Допившись до потери рассудка офицер прихватив бутылку спиртного приказал водителю ехать на турецкий пост — очень уж хотелось поздравить начальника поста сопредельного государства с наступающим новым годом.
Когда уже на турецкой территории увидел, что к ним на встречу мчится грузовик, полный солдат, пришёл в сознание…
За то время что находились в неволе «герои» их пытались склонить к измене. Советские пограничники устояли. Турецкой стороне ничего не оставалось больше как вернуть их обратно.
Всё это время все гадали, кто же кого похитил и увёз в Турцию — офицер солдата? — или солдат офицера? Оказалось — ЗЕЛЁНЫЙ ЗМИЙ.
Иван сегодня был зол и неразговорчив. После ночного дежурства толком не поспав, со второй половины дня, ушёл на правый фланг. Служба на ПН проходила в обычном режиме без каких либо особенностей. Когда стало смеркаться выдвинулись с напарником на фланг и из вышкарей переквалифицировались, до прихода смены, в часовых границы.
А знаешь… обращаясь к напарнику у одиноко стоящей алычи… заговорил Иван… вот здесь в 1975-м году, то ли в мае, то ли в июне нам с напарником за малым медведь уши не накрутил. Ночью было дело. Заснули, чего греха таить, а тут колокол заработал… Следом стрельба ружейная со стороны пасеки…
От дежурного узнали — наш участок сработал. Фонарями КСП проверили — медведь в трёх шагах прошёл, как оказалось. Через систему прямиком на пасеку… Успел только один улей в овраг бросить, пчеловоды спугнули в верх стрелять начали. Вот такие вот дела.
К концу смены Иван позвонил на заставу дежурному спросил, вышла смена или ещё нет? Дежурный ответил — собираются.
— Ну, что, младшой… давай потихоньку выдвигаться… Не будем смену здесь дожидаться. Поднимемся на верх оттуда и понаблюдаем за участком. Луна нам подсветит… она сегодня добрая. Если что внизу вдруг обнаружим, скатимся. Достала уже эта служба!..
Младший наряда возражать не стал и наряд двинулся в путь по краю КСП. Где ставя лыжи ёлочкой, где поперёк — взмыленные будто лошади через полчаса вскарабкались на верх. Кругом ни души… Тишина…
Достав бинокль из футляра Иван осмотрел весь участок внизу. Не обнаружив ничего подозрительного убрал обратно. Странно, а где же смена? «По всему лыжники выбрали полегче путь и рванули по дороге. Потому и разминулись»… Прошли ещё несколько участков… вышли на девятый… Чуть не доходя до малинника услышали сигнал колокола. Иван понял — застава вызывает его. Похоже неспроста. Мысли сразу зароились в голове. Зачем?.. Что случилось?.. Опасаясь, что смена по какой-то причине ещё не вышла, а только выезжает на машине, крикнул напарнику:
— Делаем ноги обратно пока не попались!.. Налегая на лыжные палки добежали до шестого участка. Остановились там где их с поворота дороги не будет видно если пойдёт машина.
Иван вышел на связь с заставой. То, что услышал от дежурного, ошарашило:
— Иван, Заслонов сказал — так как тебе смена ушла давно, ты должен быть не далеко от девятого участка, а он сработал! Говорит чтоб не мешкая проверил и доложил. Заставу пока не поднимает — ждёт твоего звонка.
Наряд рванул, что есть духу, обратно на девятый участок. Иван не обращал внимания на то, что напарник сильно отстал… Что тельняшка мокрая от пота прилипла к спине… Он с силой налегал на лыжные палки, рвался вперёд. Мечтал, что — вот, сейчас — будет задержание нарушителя. Что не зря он все эти долгие два года наматывал на ноги километры дозорных троп.
Миновав место, где они уже успели наследить своими лыжами незадолго, не сбавляя скорости и в то же время внимательно всматриваясь в снежный покров, бежал дальше… И вот, там, где находился под мощной снежной толщей малинник он ещё издали заметил повреждённую целостность снежного покрова.
Иван остановился как вкопанный, примкнул к автомату рожок (магазин) и направился прямиком к системе — где снег был изрядно истоптан. Следы были и за системой в тылу… и со стороны границы…
Скобки на деревянных опорах были вырваны. Колючие проволочные нити висели обвислые и местами перекрученные между собой… На острых скрутках очень много шерсти. Иван взял пучок шерсти, поднёс к носу и сразу бросил на снег, вонючая…
— Что. Человек?! — спросил со спины напарник.
— Да нет… Не человек… — расстроенным голосом ответил Иван. Похоже медведь.
— Так они давно уже спят!..
— Все нормальные спят. У этого значит причины свои на то… Накаркал я его своим рассказом.
Человек таким образом преодолеть такое препятствие не может. Судя по следам с тыловой стороны, мы видим, что этот наглец подошёл к рубежу, встал во весь рост и стал на уровне своей груди обтягивать нити, а когда просунул голову — попёр уже в наглую оставляя шматки шерсти. Нити внизу не тронутые, только посередине… А следы, что следы… задние ступни схожие со ступнями человека, если конечно не брать во внимание его мощные когти, а мы видим, что они присутствуют здесь повсюду.
Ты пойди на ящике блока поищи запасные скобки, так как эти мы уже не найдём в снегу. Там же возьмёшь припасённую для таких вот целей железяку, распутаешь сомкнутые нити и на всех опорах, где это нужно начинай их крепить. А я по следу пробегусь. Судя по следам он направился в ущелье Джаксу — к границе, но может и где-то рядом быть, кто знает что у него на уме.
Иван направился по следам, но вскоре в раздумье остановился. Впереди была снежная преграда которую можно только обойти стороной. Но медведь не думал как человек и попёр напропалую завалив при этом огромный снежный козырёк оставив в снегу траншее образную борозду.
Обойдя эту снежную лавину Иван нашёл след и продолжил преследование…
Наткнувшись на свежий медвежий помёт, на кромке ущелья, усмехнулся — повернул обратно.
Доложив о причинах сработки и устранив неисправность наряд выдвинулся на заставу.
(Чуть позже, когда Иван уже уволится в запас, пограничный наряд подстрелит медведицу «на системе» — и по следу найдёт лёжку с двумя медвежатами в ущелье. Медвежат отправят в отряд.)
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Крепко спал Иван этой ночью. Прошлая ночь да беспокойный день сделали своё дело. Утром побрившись и приведя себя в порядок принял дежурство по заставе. В этот день 9 января родился его отец — замечательный человек, труженик, семьянин. Сколько раз Иван представлял встречу после службы со своими родными, но так уж ясно, как хотелось бы — не получалось. Всё как-то было туманно, расплывчато.
С самого утра крутился как белка в колесе… наряды на службу готовил… с новым старшиной свободных от службы на хозяйственные работы распределял…
Во второй половине дня только присел в дежурке на стул — из комнаты связи появился радостный дежурный связист Виктор Герман.
— Всё, годочек, домой! Завтра мы все едем домой! Звонили Заслонову!.. Завтра в районе 11.00 мы все должны быть в отряде. Долгожданная весть не так уж сильно и обрадовала…
Десятого утром «Дедушки» позавтракав стали готовиться в путь дорожку… Сдав дежурство готовился и Иван. Одев поверх отутюженной парадной формы шинель, новенькую зелёную фуражку с ушитым (собственноручно) козырьком направился в канцелярию, где поставил подпись в каком-то журнале, не вникая… (по всему, это была подписка о неразглашении…)
До особого распоряжения ушёл в бытовку. Там находились дембеля, курили, обменивались адресами, ждали команды…
Кто-то из молодых ушёл на границу выполнять приказ по охране рубежей. Кто-то спал после ночной службы. И лишь малая часть крутилась здесь, в бытовке…
А вот и команда: «Дембеля! На выход!» Все вышли во двор. Газ-66 уже прогретый стоял наготове. Чуть в сторонке стоял капитан Заслонов в видавшей виды офицерской куртке с кобурой на поясе. Рядом с ним лейтенант Круглый.
Попрощавшись с теми кто остаётся служить дальше — дембеля стали грузиться…
На душе у Ивана было тоскливо от того что навсегда покидает заставу.
«Прощай Родная!»
И вот уже 66-й вырвавшись за ворота привычно покатил, вначале на правый фланг, а затем спустившись в ущелье Поцхов, по, над речкой в сторону Цхалтбила. Старшим машины, отправился, сам Заслонов.
Машина остановилась на площадке у ворот третьей заставы. Капитан привычно выпрыгнул из кабины на снег и крикнув дембелям, что пошёл узнавать где по моменту находится отрядной транспорт, ушёл.
Вернулся быстро. Сообщил — что транспорт уже где-то рядом. Некурящие, а их было двое, сидели в кузове, а остальные топтались возле машины накуриваясь в дорогу. Почти следом за капитаном пришла небольшая группа дембелей с тройки. Странно. Но их никто не провожал.
Прибыл видавший виды тентованный Газ-66. Литамовские сразу пошли на посадку.
Заслонов стоял в сторонке всё то время пока ждали транспорт и периодически посматривал, то на дорогу со стороны Цхалбила, то на своих бойцов…
«Прощай командир!.. Спасибо за всё!»
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Город Ахалцихе встретил прибывших с границы дембелей мрачными зимними улицами.
Иван был сильно удивлён и обрадован, когда на отрядном плацу увидел своих земляков Николая Берёзу и Виктора Нестерова. Вместе с ними в ноябре 1974 года он прибыл в пограничный отряд.
Николай прослужил около года на пятой заставе водителем… В гололёд завалил свой ГАЗ-66 с людьми на систему, был снят с машины и переведён в стрелки.
Иван встречал как-то раз на границе Берёзу, на тот момент он был старшим пограничного наряда. Позже, его отправили в отряд и он там принял машину.
Виктор служил на седьмой заставе связистом… Как и Иван только что прибыл со своей группой.
И вот ребята сейчас рядом. Только это уже ни те ребята с нетронутым пушком на юношеских щеках. Перед Иваном стояли отменной выправки бойцы.
Все трое по приятельски обнялись. Их лица светились беспечной радостью. — Они были счастливы.
Подошёл сержант Мерешко откомандированный с заставы осенью в отряд обучать новобранцев. По моменту он командир отделения строевой сержантской школы. Подошёл попрощаться.
— О… Илюха!… — воскликнул Иван обнимая заставского товарища. Привет!… Как ты тут…?! А я вот домой! Отслужил! Прощай братишка — может когда и свидимся!…
— Прощай брат… отводя взгляд в сторону, чтобы скрыть предательски навернувшиеся слёзы, ответил Илья. Обязательно свидимся… Удачи тебе!…
В громкоговорителе послышался, вначале треск, а затем долгожданная команда: Всем построиться!..
В одну шеренгу строимся, лицом к пищеблоку — добавил прапорщик.
Появились офицеры во главе со штабным майором. Тот стоял какое-то время молча с надменным видом чего-то ждал.
Из штаба бегом прибежал солдат — по всему писарь, протянул майору толстую общую тетрадь. Всем всё сразу стало ясно.
Офицер взяв тетрадь, сказал:
— Не все сегодня из вас уедут домой! Это не моя прихоть!.. Штрафники, чьи фамилии сейчас назову, должны сделать два шага вперёд — со своими вещами. Они останутся здесь. На долго. Будут кровью и потом смывать свои грехи которыми по уши обросли за время службы! И — может быть, если повезёт, уедут домой к восьмому марта — в подарок своим матерям и девушкам!
По шеренге прошёлся ропот… Иван покосился на соседа Валерия Мартозина и понял, волнуется парень. В декабре «75-го» Ивана комсомольцы заставы выдвинули делегатом на отрядную комсомольскую конференцию, а Валерия на окружную — в город Тбилиси. — Там он и влип. С земляком делегатом выпил спиртного после мероприятия, за встречу, и на пару с ним попал в милицию. В отряде тогда это дело спустили на тормозах. На заставе знали только офицеры, да его друзья.
— Не переживай так, брат, обойдётся. — шепнул Иван. Тем временем из строя всё выходили и выходили штрафники.
Вот вышли Берёза и Нестеров. Почти следом вызвали и Мартозина.
Добрался майор и до Ивана…
Штрафников набралось больше полусотни.
Майор двигаясь вдоль шеренги изымал фуражки с перешитыми козырьками — бросал за себя. Это означало, что фуражка дембелю больше не принадлежит и тот должен будет выбрать себе видавшую виды шапку из кучи специально для этого случая приготовленной у порога солдатской столовой напротив.
Подойдя к Ивану майор протянул руку за его фуражкой… Попытался оторвать козырёк, не смог. Протянул — со словами: Рви! Иван с нескрываемой усмешкой взглянул на штабиста, после чего, рванул козырёк с такой силой о наличии которой и не подозревал. Вложив козырёк в фуражку бросил её через голову вовремя пригнувшегося офицера. Тот после такой дерзости, ни только не послал за шапкой, но даже ни нашёлся что сказать.
Прощание с ребятами было не лёгким. С другом Александром Куликовым Иван прощался как с братом. — У обоих на глаза навернулись слёзы.
Дембелям объявили погрузку и из громкоговорителя ударил марш «прощание славянки»…
Иван с Валерием стояли в сторонке и печальными взглядами провожали уходящие за ворота машины.
— Ну, что, Валера, пошли узнавать — что дальше?!..
МЫ ИМ НАСЛУЖИМ…! — выругался в сердцах Иван.
— А может сходим к нашему бывшему замполиту в клуб, там по всему и телефон есть. Позвоним Заслонову, может он разъяснит что к чему…? Он же наверное в курсе всех этих дел?!…
— Сходим. Чуть позже. Давай определимся пока… А, впрочем, ты прав, пойдём прям сейчас. Здесь и без нас разберутся.
Рогаль встретил радушно. Так по крайней мере показалось.
Парни поведали, что с ними приключилось и поинтересовались не знает ли он причину их задержки в отряде? На что тот пожав плечами ответил. Сам удивлён. К завтрашнему дню постараюсь разузнать в штабе.
А ты бы позвонил Заслонову, Иван. Мы с ним как-то прохладно расстались, я не могу, а ты позвони.
Через минуту на другом конце провода Иван услышал: «капитан Заслонов слушает?!»
— Здравия желаю товарищ капитан!.. Вы не подскажите причину по которой нас с Мартозиным задержали в отряде?..
Голос капитана сразу же поменялся на удивлённый:
— Как?!.. Вы что не уехали со всеми? Почему?.. Что случилось Иван?!… Я всё выясню… Позвони мне завтра! Сможешь?
— Понял товарищ капитан. Позвоню… Я из кабинета лейтенанта Рогаля звоню… На другом конце положили трубку.
— Иван, а почему ты без головного убора, не май месяц чай, январь? — поинтересовался Рогаль.
— Так не понравилась моя фуражка, кое-кому — усмехнулся Иван.
— Понятно. Сейчас в сержантской школе командиром отделения наш Мерешко, обратись к нему — думаю поможет.
— Видел я его уже. Спрошу… Спасибо.
Когда парни покинули клуб на плацу уже никого не было. С саквояжами в руках направились разыскивать сержанта Мерешко. Нашли. Тот пообещал помочь и утром следующего дня принёс новенькую фуражку и кусок материи.
— Извини, Вань, не только своих, но и весь взвод на уши поставил… Без печати (ноябрь 1976) фуражки не нашлось. Я вот раздобыл схожей материи, можно по размеру вырезать да пружинкой прижать… Ни мне тебя учить — разберёшься.
Иван от души поблагодарил сослуживца и не откладывая взялся за дело. Получилось хорошо, но цвета слегка разнились. Козырёк перешивать не стал.
Во второй половине дня пошёл в клуб за новостями.
Рогаль, как и обещал всё, разузнал. Оказалось — Мартозина, как и предполагал Иван, за пьянку в Тбилиси задержали. Год целый держали на карандаше. По поводу же самого. Особый отдел руку приложил — за стрельбу на границе по зайцам. Кто заложил лейтенант не смог узнать.
Иван по телефону связался с заставой.
— Дежурный связист рядовой Капустин у аппарата!..
— Привет Капустян! Как вы там?!
— Привет! Нормально!
— Ну и замечательно. Всем привет! С начальником соедини…
— Его нет, он по сработке с тревожной группой убежал.
— Вернётся передай я звонил. Скажи — что уже в курсе за что нас с Валеркой Мартозиным в отряде тормознули.
— Передам. Всё! Некогда! Пока!
— Капустян! Алло!.. Капустян!.. Связь прервалась. Иван положил трубку.
Дни пребывания тянулись медленно. Штрафники без дела болтались по части… От построений всяких разных и всего прочего — на отрез отказались объявив тем самым командованию бойкот. Кроме как телевизор в казарме, да посиделки в солдатской чайной другое их не интересовало. На офицеров внимания не обращали. При встрече не козыряли.
Опасаясь какого нибудь «ЧП» от штрафников — было принято решение больше не задерживать… И 19-го числа сообщили, что во второй половине дня с ними распрощаются.
Счастью не было предела…
С радостью и тревогой в душе Иван ожидал того момента когда наконец покинет пределы этой уже порядком поднадоевшей части.
Объявили построение, там где и в прошлый раз. День стоял морозный, но солнечный… От зелёных фуражек рябило в глазах. Лишних на территории не было — всем устроили занятия в учебных классах. На этот раз осмотр проводил прапорщик, то ли грузин, то ли армянин…
Вначале забраковал шинель у одного несчастного. — Заставил взять из кучи старую потёртую. Затем фуражку у Николая Берёзы.
Подошёл к Ивану. Пристально осмотрел с ног до головы попросил фуражку. Ну вот и всё, подумал Иван. Прапорщик внимательно осмотрел её со всех сторон — заметив, что подкладка не родная, всё же вернул. Положил на голову слегка толкнув ладонью. Иван всё понял и тихо буркнул: Спасибо товарищ прапорщик. Прапорщик улыбнулся и проследовал дальше.
Осмотр был закончен.
Машины стояли рядом с КПП на территории — попыхивали клубами пара. Прозвучала команда и все устремились на погрузку.
На втором этаже, совсем рядом, распахнулись оконные створки и солдат с баяном в руках рванув меха заиграл «прощание славянки»…
«Штрафники, как один, обернулись, застыли…
Их души убитые, с песней ожили.
Коснулась в порыве — рука козырька.
Запомнить хотелось, им, всем, смельчака…»
Ворота открылись. Машины тронулись.
ПРОЩАЙ ГРАНИЦА!… ПРОЩАЙ СЛУЖБА!… ДОМОЙ!!!…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
На железнодорожную станцию в Хашури прибыли когда уже стемнело. Кое-где по перрону горели тусклые фонари. Перрон был безлюден. Пока сопровождающие офицеры согласовывали отправку демобилизованных у дежурного по станции Иван кивнув Берёзе увлёк того вглубь перрона, где стояли два вооружённых солдата сопровождения и у одного вместо шапки на голове отсвечивала зелёная фуражка. Парни стояли, курили, ждали дальнейших указаний… Воин пижонил — иначе не назовёшь, так как фуражка зимой — это не по уставу. (в зелёной фуражке зимой можно было увидеть только демобилизованного пограничника, традиция)
Иван ещё в отряде заметил, что на этом «молодом», нужный им размер, ни ехать же домой его товарищу в видавшей виды шапке которой «наградил» прапорщик во время досмотра.
Парень на просьбы и уговоры долго не поддавался. Говорил, что его накажут, если он вернётся в шапке, лукавил. Николай уже смирившись отошёл в сторонку, закурил… Иван продолжал убеждать молодого воина в том, что это большая честь — в трудную минуту прийти на помощь отличному парню, настоящему герою границы… В конце концов всё получилось. Вложив в руку три пятирублёвые купюры со словами, спасибо брат, выручил, посидишь с друзьями в чайной по прибытию. — Иван пошёл прочь увлекая за собой своего товарища. По пути сказал: С тебя ресторан дружище.
На улице было холодно и весь народ находился под сводами ж/д вокзала. Выходили лишь для того, что бы покурить. В очередной раз на улице закуривая Иван предложил друзьям прогуляться в поисках туалета, на что Нестеров ответил:
— Что его искать, мы там уже были — он там вон за теми дальними фонарями… Мы же тебя звали. Теперь сам.
Туалет и впрямь оказался довольно-таки далеко. Закончился перрон… Дальше в снегу натоптанная тропа… И наконец, что-то похожее на вход в подземный переход… Иван остановился со света — всмотрелся в темноту. Увидев широкие ступеньки идущие в низ и тёмную брешь дверного проёма, понял — ему сюда. Дверь была открыта, внутри сплошная темень… Подумал, а стоило — из-за малой нужды переться аж сюда к чёрту на кулички?…
Поднимаясь уже по ступенькам обратно — увидел на самом верху две человеческие фигуры. Глазами привыкшими к темноте рассмотрел в тёмных фигурах молодых парней — по манере говорить, кавказцы. Поравнявшись с ними понял, — парни в хорошем подпитии.
Тот которого поддерживал приятель при виде пограничника встрепенулся, изрёк: — «Солдат передай своим офицерам, что им скоро будет конец!»
— Что ты сказал: Орёл?!.. — грубо отреагировал Иван, готовый в любой момент помочь спуститься наглецам необычным способом. Но второй, который был по всему трезвей своего дружка, следом произнёс: — «Прости друг! Не обижайся! Видишь он пьяный.»
Иван промолчал. Посторонился пропуская весёлую парочку — при этом держа ситуацию под контролем.
Разыскав товарищей рассказал об угрозе и предложил присматривать на всякий случай за двумя отрядными офицерами сопровождения.
Объявили погрузку. Плацкартный вагон в хвосте поезда.
Ивану досталась нижняя спальная полка. Здесь же, напротив, только наверху расположился Нестеров. Берёза, занял верхнюю полку за проходом.
Переобувшись в туфли Иван ботинки, за ненадобностью, забросил под лавку.
Состав тронулся. В окнах замелькали огни и тёмные силуэты домов. Дембеля зашевелились, на откидных столиках появилась водка, закуска. Кто-то зря время не терял пока ждали отправку. Гудёж начался и у Ивана с Виктором за столиком…
Когда водочный источник иссяк, все кто ещё был, как говорится — в форме, перебрались в вагон ресторан — продолжили там коротать время. Водки там не было, но зато вина — хоть залейся. Куда не взгляни, зелёные фуражки, да графины с вином…
К концу службы каждому из дома прислали денежные переводы. Денег никто не жалел… Пили много…
Первым покинул прокуренное и чересчур шумное «заведение» Николай Берёза. Через время Иван.
Виктор Нестеров продолжал гулять…
Среди ночи Ивана разбудил крепкого телосложения дембель и попросил забрать разбуянившегося Нестера «из кабака»…
Иван пошёл забрал.
Пока уговаривал… пока, вёл… оказалось — затесался в дембельский вагон «заяц» — мужского пола, лет примерно тридцати и на свою беду улёгся спать на место Виктора. Тот не долго думая с силой рванул наглеца за ногу… мужчина хватаясь за воздух руками грохнулся плашмя на пол. Быстро вскочил и бегом покинул вагон.
Проснулся от грохота Берёза.
— Что случилось, годки? — спросил сонным голосом потирая глаза.
— Да всё нормально Коля, спи! Пиджак упал. — успокоил Иван.
Спал Иван крепко. Разбудили его друзья перед самым Ростовом. На Ж/Д вокзале, куда ни глянь — сплошь зелёные фуражки…
Многие служивые обнимаются друг с другом, прощаются…
Только было направилась троица на остановку, чтоб добраться до автовокзала, который находился в районе аэропорта, как их окликнул незнакомец:
— Машина нужна служивые? Куда вам?
— В Донецк нам. — ответил Берёза.
— В Донецк украинский или наш?
— В наш.
— Так нет проблем. По червонцу с каждого и развезу прям по домам.
Ближе к обеду белая «шестёрка» по просьбе Ивана остановилась на горе в районе совхоза «Донецкий».
Дембеля договорившись встретиться сразу после выходных в военкомате, простились. Машина помчалась дальше.
Иван стоял на обочине смотрел на улицу Рубежную, которая в зимней дрёме лежала по другую сторону одноимённой балки. И на другую — Заречную, которая находилась правее и была второй от балки, — где родители своими силами построили дом, и куда он уже последнее время писал письма.
Крепкий морозец присел на уши и уже взялся холодить ноги обутые в лёгкие туфли.
Только было собрался идти дальше взяв саквояж, как услышал за спиной женский голос:
— Что не знаешь куда идти, сосед?!
Обернувшись — увидел незнакомую женщину, по всему с весёлым характером, — в рабочей фуфайке и сером вязаном платке. Женщина спешила перейти дорогу и при этом добродушно улыбалась.
— Мы, что соседи?.. — вопросом на вопрос ответил Иван.
— Да Ваня, мы соседи. Твои родители построили дом через дорогу от нас. Пойдём доведу, — Вот Евгения Васильевна и Фёдор Иванович обрадуются!…
— Да, я, вроде и сам знаю, где они построились… но за компанию спасибо…
Всю дорогу пока шли соседка без умолку говорила. О том как его ждут родители. Как переживают. Иван делал вид, что внимательно слушает, а сам думал о своём…
Вот и родительский дом, кирпичный дом с резной деревянной верандой во всю длину. Мать Ивана на крик соседок (присоединилась ещё одна увидев служивого из окна своего дома) выбежала на порог. Увидев за калиткой сына со слезами бросилась на встречу. Сын и мать обнялись. Один скрывая слёзы. Другая слёз не стесняясь.
Долго они стояли так, пока женщина, спохватившись, сказала:
— Что же я тебя сыночек на улице держу… Пойдём в дом!
Иван вошёл следом, разделся, осмотрелся. Он никак не мог поверить, что уже дома.
Казалось — вот ещё чуть и он проснётся.
«Душа всё ещё бродила там — по пропитанным потом и кровью пограничным тропам.»
(И ни одну ночь, он будет вскакивать и бросаться к окну — на шум проходящей машины.)
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
На веранде послышался шум и мужские голоса, после чего дверь распахнулась и вошли отец и брат.
— Знаем, знаем уже соседи доложили!.. — улыбаясь произнёс Отец. Пришёл ваш служивый говорят, только что пришёл.
— А мы и без них поняли, когда увидели ещё с горы, как из балки направлялись в сторону нашего дома военный и женщина. — поддержал разговор брат Александр.
Встреча была тёплой, душевной — с их стороны, со стороны Ивана — скромной, натянутой… Всё это он привязал к ночной попойке. И лишь за столом в честь приезда накрытом в праздничном варианте, после двести граммового стакана вина, стал улыбаться и откровенничать. «Советский портвейн он знает как вызвать на разговор даже не говорливого…»
На время Иван стал тем самым Ванькой каким был раньше… Раскрасневшийся с мороза и выпитого вина брат спрашивал:
— Чем думаешь заняться? Ты писал в Москву берут работать в милицию, не передумал? А то может со мной на курсы трактористов походишь, осталось пару месяцев доучиться и права — вот они?.. Я насчёт тебя уже договорился!..
— Мама сказала ты с Папой вроде в стройцехе работаешь?
— Ну да, работаю. Это я пока, но скоро перейду в совхоз «Луч» — в третье отделение, где учусь по вечерам. Свободные трактора есть, ждут.
Василий Петрович механик тамошний, он же и наш преподаватель — узнав, что ты служил в Ахалцихском отряде, сказал — что был в твоём отряде, но по какой-то там причине его в скором времени бросили дальше — и совсем уже в другие войска. А по тому он с удовольствием тебя берёт на курсы и показал даже трактор МТЗ-50 с двухосным прицепом на котором ты продолжишь свой трудовой путь…
— Третье отделение это где?
— Так прям в саду. Помнишь сад, где вишни, и яблоки обносили пацанами?
Мы его ещё «Серовым садом» называли. Правда там у них в теплицах да парниках — рассада всякая разная, сад забросили похоже… Короче отделение выращивает на полях поймы овощи…
Мать посмотрела на сына с грустью в глазах сказала:
— А правда, сыночек зачем тебе эта милиция сдалась?.. Два года за тобой проплакала, и снова будут сплошные переживания… Прислушайся к словам брата, специальность ведь хорошая — да и рядом.
— А в какое время вы занимаетесь?..
— Что? Согласен?! Завтра же и пойдём! — радостно хлопнув брата по плечу подытожил Александр.
— Пойдём. — улыбнулся Иван.
Родители повеселели… Стали советоваться на какой день звать гостей и кого именно. Решили — всех тех, кто был на проводах за малым лишь исключением. Иван сказал, что пригласит ещё и ту девушку заочницу с которой переписывался последнее время.
К вечеру братья прихватив с собой несколько бутылок вина отправились «на посёлок.» (так местные называли улицу Рубежную из-за её индивидуальности)
В первую очередь Иван решил проведать сестёр Егориных. Так сказать «подружек», с которыми переписывался во время службы. — В тайне надеясь, узнать больше того, что уже знал о Людмиле…
Братья просто ввалились в жилище к девчонкам, тем самым введя их в конфуз. Сёстры стали взрослее годами, но душой и сердцем похоже остались прежними. Иван помнил, как зимой, дурачась по очереди ронял их в какой-нибудь сугроб и не давал какое-то время подняться. Удерживал силой и посыпал лица снегом…
За старшую, Валентину, Иван даже бил физиономию одному хмырю по кличке «полтинник» — за грязь которую тот придумал и распространял между поселковой братвой.
Ну что же вы сестрички служивого в дверях держите. Я так понимаю это Иван — брат Санька?
Накрывайте стол — отметим встречу! — разрядил обстановку светловолосый парень крепкого телосложения, как потом выяснилось супруг Нины.
За столом больше говорила Нина, она и по детству была побойчее своей старшей сестры. Валентина больше помалкивала, что-то её удручало, как показалось на первый взгляд. Выяснилось, что и она скоро выходит замуж.
— А ты к Людмиле ещё не ходил? — тихо спросила Нина. Иван аж поперхнулся:
— Зачем? Она замужем. Разошлись наши стёжки дорожки, между ними теперь пограничные тропы.
Есть у меня девочка — скоро увидите. В это воскресение к шести вечера приходите, приглашаю — родители встречу мне решили устроить.
— Так она ушла от мужа месяц назад сейчас вместе с ребёнком у родителей живёт. — тихо добавила Валентина и при этом вопросительно взглянула на Александра.
— А я, что. Я не в курсе. Мне никто не докладывал! — взглянув на брата ответил без тени лукавства Александр.
Образовалась тишина. Слышны были только настенные часы (с гирькой на цепочке), да бульки льющегося в стаканы вина.
— А может всё же нагрянем к ней, в гости… Выпить у нас есть… Мало будет — купим? — поняв, что не так здесь все просто предложил Владимир.
— Она будет рада, я знаю… Давайте сходим! — поддержала Нина.
По улице шли молча… под ногами похрустывал притоптанный снег. Ранние сумерки окутали безлюдную улицу и лишь из окон многоквартирных бараков мало-мальски подсвечивал свет.
Иван шёл налегке (шинель нёс брат) ему очень хотелось чтобы все поселковые видели знаки солдатской доблести на его дембельской груди… Восторгались и удивлялись… — так, как знали его не только с хорошей стороны. Но как на зло улица от начала и до конца была темна и безлюдна.
Барак в котором жила Людмила Топоренко находился в самом верху улицы, дальше только степь — с её живописными балками да оврагами.
Иван первым вошёл во двор… в нерешительности остановился на деревянном крылечке.
На стук дверь сразу распахнулась. Несостоявшаяся тёща — смущённо ответила на приветствие и впустив гостей вышла, бросив через плечо: «Я к соседке!»
Первая комната была пуста. Через открытую дверь второй была видна детская кроватка и стоящая возле неё маленькая девочка, лет семи — с погремушкой в руке. Иван поздоровался — назвав юное создание по имени, спросил:
— А где все?
— Папы и братика ещё нет с работы. — стеснительно ответил ребёнок.
— А сестра?
— Она там, в другой комнате.
Иван направился в зал. У тумбочки с телевизором, с зардевшимся лицом, стояла она, Людмила — девушка о которой он в своё время мечтал. Которая жила в его сердце и в первые месяцы службы помогала переносить все тяготы и лишения свалившиеся на его плечи — не ведая того сама.
Теперь на него смотрела — молодая женщина, уставшая и испуганная…
— Ну, здравствуйте Людмила Сергеевна… Вот пришёл… Как поживаете? — заговорил Иван. В этот момент он понял, что зря поддался на уговоры…
Услышав что Иван назвал её по имени и отчеству… да ещё на вы… молодая женщина совсем потерялась, ответила: Здравствуйте.
Тупиковую ситуацию бросилась выводить на дружеский уровень — тяжёлая артиллерия, Нина.
— Ну, что же ты, Люда! — давай фужеры… Выпьем за встречу нашего служивого…
За столом посидели недолго. Разговор не клеился, больше молчали чем, говорили. Иван поднялся из-за стола первым, потянулся к фуражке, которая лежала на трельяже. Девушка буквально из рук вырвала её и прижав к груди упавшим голосом попросила:
— Не уходи. Сейчас Папа с Толей уже придут, огорчатся что не застали. Ты я слышала в Москву скоро уедешь?..
— Насчёт Москвы я передумал. Нужно же кому-то и на земле работать. Так что, с твоим отцом и братом мы ещё не раз встретимся. Извините за вторжение — потянув фуражку из рук ответил Иван.
Сына поди Серёжкой назвала, как и мечтала? — уже на выходе обернувшись спросил Иван.
— Да. — послышался тихий ответ.
Малыш в кроватке раскапризничался и молодая мама бросилась его успокаивать.
Иван опасался этой встречи, и был крайне удивлён — что, вот так вот, запросто взял и ушёл.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Закончилась зима. Подходила к концу весна. В Москву Иван не поехал хотя в марте и пришёл вызов. Татьяну, девушку заочницу, доброй души человека, он тогда после праздника который устроили родители — «встреча служивого» — проводил домой, прощаясь пообещал прийти на следующий день, не пришёл. Всё шло как-то не так как хотелось бы. Днём работа, вечерами кино, танцы, посиделки с друзьями в кафе, на хате, — и т. д. и т. п.…
Любовь нагрянула откуда и не ждал. С другого города. С иными взглядами на жизнь.
Этот день и последующие два, Иван запомнил на всю жизнь до мельчайших подробностей.
27 Мая, в канун дня пограничника — день был солнечным и необыкновенным… В палисаднике на деревьях резвились и пели птицы. Он почувствовал всем сердцем, что сегодня, в его жизни — произойдёт, что-то очень важное. И это произошло.
В чудесном расположении духа направился на посёлок к друзьям. На квартире Валерия Фугасова, где собирались иногда (в отсутствие хозяйки) — поиграл в карты. На отрез отказался от спиртного. Сославшись — что обещал отцу помочь по хозяйству, ушёл.
Родители были удивлены, что сын вернулся так скоро и трезвый… Иван понял это без слов когда вошёл в дом. Он прошёл в свою комнату прилёг на кровать и уснул.
Проснулся от того, что кто-то трепал настойчиво за плечо. Это был тот самый «полтинник» которого когда-то бил Иван за Валентину. До этого он повесил клеймо — «любовницы» ещё одной девочке. Но, — когда Иван возвращаясь, как-то, с гулек обнаружил Александра Десятова крепко избитым, у своего забора, группой «комиссаровских» парней — то, сразу рванул на разборки.
Нашли дома тогда только одного из той пьяной кодлы, по прозвищу «патрон», который от крепкого кулака (бил Александр) завалился в своём же коридоре…
Десятов за полгода до дембеля, оказывается, пришёл в краткосрочный отпуск.
— Просыпайся Вань… тихо просил отпускник… дело есть…
— Какое такое дело? — переворачиваясь на другой бок прохрипел Иван, говори.
— Понимаешь, двух классных девочек встретил возле Дома отдыха… сказал с другом приду… после 14.00 на пляже встретиться договорился.
— Отстань, вечером на танцах покажешь! — прикрывая глаза пробурчал Иван. Но тут же спохватившись не объясняя причины сказал:
— Жди на лавочке, приведу себя в порядок и пойдём…
Народу на пляже было негусто и по этому ещё издали Иван обратил внимание на двух молоденьких девушек которые играли в тени раскидистых тополей в бадминтон. Одна была худая, среднего роста, блондинка, с коротко стриженными волосами и невзрачным лицом. Зато вторая, брюнетка, с пышными изумительными волосами до плеч, на которой конкретно зацепился взгляд, была просто куколка… Красавица, что с лица, что фигурой. Двигалась с ракеткой в руке во время игры так, что у Ивана аж дух захватывало. Тут он понял: Влип!
Заволновался и Александр когда понял на кого Иван запал. Стал убеждать… чтоб присмотрелся к Ларисе… у неё в Ростове папа в администрации города работает… «Наташа из Сальска — в Ростове просто учится. К тому же родители — простые трудяги…»
— Не надо мне Лариску сватать! — усмехнулся Иван, — себе её оставь. Тебе всё равно, дружище, до осени ещё служить. Да и вообще. Короче — мне Наташа понравилась! — сказал как, отрезал.
— Да, ты, что?.. Я же их нашёл?! — хватая за руки прохрипел взбешённый Александр — давая понять, что и он уже не мальчик…
Иван спокойно вывел руки из крепкого захвата — при этом сверкнув не добрым взглядом, сказал:
— Ещё один такой закидон, танкист и поедешь в свой полк без зубов!
— Ну вот, я так и знал. Я понял — жениться собрался!..
— Может быть… а почему бы и нет… От такой красавицы разве что идиот откажется.
Хорош киснуть — веди знакомь.
Знакомясь с девушками, Иван сам не понимая почему, назвался Виктором.
— Наташа, я смотрю ты классно играешь, научишь?.. А то я в этом деле слабак.
Девушка улыбнулась — сказала, научу.
Её подруга всё поняла и передала Ивану свою ракетку.
Наташа играла великолепно. Полы её лёгкого халатика разлетались в разные стороны при резких выпадах выставляя на показ стройные девичьи ноги. Иван старался больше смотреть на воланчик парящий между ними, но не всегда ему это удавалось. У Наташи были красивые карие глаза, с лёгким оттенком печали. Озорная улыбка её делала с Иваном что хотела…
После гуляли по тропинкам у реки рассказывая друг другу о себе.
Затем сидели на лавочке у воды, под раскидистой ивой. Как-то само собой получилось, Иван задержал взгляд на девичьих коленях — Наташа с детской наивностью улыбнулась и тихо сказала, указывая пальчиком на слабо заметный шрамик: «это меня в детстве собачка соседская укусила.»
Иван был умилён её наивностью и проникся ещё большей симпатией.
Не поняла тогда Наташа, что миленький шрамик Иван заметил лишь тогда, когда она на него указала.
С другой стороны речки донёсся хрипатый мужской голос: «Вань, привет! Что гуляешь?»
Иван увидел Леонида Загонщикова. Леонид жил рядом с пляжем и для всех был другом. Парень он был нормальный, добродушный… Частенько можно было его увидеть на пляже в обществе приезжих девушек. А так же на волейбольной площадке в команде местных игроков.
Иван промолчал, сделал вид что обращаются не к нему.
Снова послышалось то же самое…
Наташа посмотрела на Ивана и удивлённо сказала:
— Похоже к тебе обращается Лёша… Только почему он тебя по другому называет — ты же Витя?
Иван понял, что сморозил чушь когда, назвался чужим именем.
— Лёха чего кричишь?! И с каких это пор я стал Ваней если я Виктор?!
Леонид растерялся не зная что сказать. Сообразив, выдал:
— Привет Вить!.. Что-то я напутал!..
— Да ладно дружище, всё нормально! Вот сидим красотами, любуемся… — ответил улыбаясь Иван.
— Ну, ладно, я пошёл, засуетился молодой человек и потерялся на поросшей камышами и кустарниками тропе.
— А ты откуда Лёшку знаешь? — обращаясь к девушке спросил Иван. — Впрочем… его здесь знают все…
Наташа пристально взглянула в глаза — ожидая ответа.
— Я и сам хотел уже было сказать, что Иваном меня зовут, а не Виктором, не успел.
Я ведь думал по началу, что всё это просто так… Извини.
Наташа мило улыбнулась и тихо сказала: Ты знаешь… а Ваня мне даже больше нравится… «Ваня. Ванюша. — Красиво…»
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Ручные часы показывали время — чуть больше восьми вечера, когда Иван подходил к Дому отдыха… Ещё издали, из-за речки он услышал музыку льющуюся из динамиков… У самого входа на территорию окинул себя взглядом, как бы со стороны, — остался доволен прикидом. Брюки клёш — тёмного цвета, отглаженные собственноручно. Яркая шёлковая рубашка — купленная с рук у цыган, не застёгнутая, как всегда, на две верхние пуговицы. На ногах лакированные остроносые туфли. (коры) Иван торопился на первое свидание к девушке с которой познакомился днём. К Наташе.
На танцплощадке было многолюдно. Одни танцевали, другие кучковались здесь же…
Не увидев — ту, ради которой пришёл, Иван направился к молодёжи сидящей на двух лавочках вокруг эстрады. Ребят он хорошо знал. Были здесь и поселковые — Иван сними рос на одной улице. Поздоровавшись с каждым за руку присел на место которое ему уступили.
Иван уже успел выкурить папиросу когда на дорожке увидел Наташу. Она шла не одна, с двумя подружками. Девушка была хороша. Зелёное платьице в белый горошек точно подчёркивало её стройную фигурку, а белые босоножки на высоком каблучке придавали девушке ещё больше изящности. Остановились девушки невдалеке, по левую сторону эстрады у раскидистой сирени.
Иван заметил как взгляд Наташи зацепился за него и он не мешкая поднялся с лавочки. На полпути остановился… К девушкам уже подошли двое парней, по всему пригласить на танец. Парней он знал, одного так даже очень хорошо. С Леонидом Шведовым зависали частенько вечерами в кафе в одной компании.
Приятель Шведова увёл на танец ту, что выглядела старше своих спутниц. Наташа поискав взглядом Ивана на том месте где до этого видела и не найдя — вышла на танец с Леонидом.
Иван закурил новую папиросу и уйдя со света ненавистного ему фонаря в тень — стал наблюдать. В основном наблюдал за одной интересующей его парой.
Третья девушка, а это была Лариса которую видел с Наташей Иван ещё днём, стояла под сиренью одна — в ожидании.
Следующий танец с Наташей танцевал уже Иван. — Он грубо оттеснил «конкурента» и увёл девушку в самый центр танцплощадки. Весь оставшийся вечер они танцевали только вдвоём. Много говорили. Всех остальных для них просто не существовало. Позже гуляли по, над речкой, любовались созвездиями, — красотой речной глади, в которой как оказалось, именно в этот вечер, купалась луна с подружками звёздами. Любовались тёмными раскидистыми деревьями нависшими над самой водой. Они были счастливы.
Как же были удивлены когда нос к носу столкнулись с другой вынырнувшей из темноты, на излучине реки, парой. Это были Александр Десятов и Лариса. Фамилии девушки Иван не знал. Знал только, что с Наташей проживает в одном номере крайнего к пляжу корпуса. Шли они под ручку, мило переговариваясь. При встрече, как показалось Ивану — стушевались, молча прошли мимо. На танцплощадке Иван кроме своей Наташи никого больше не видел и потому не заметил когда парочка сблизилась.
Только было Иван собрался заговорить как его опередила Наташа, будто прочла мысли.
— Знаешь… после нашей встречи на пляже Лариска мне все уши про тебя прожужжала… Какой ты классный… Как ей понравился… — улыбаясь поделилась девушка. Не оправдал ты Ванюша её надежд!
— Не в моём она вкусе! — буркнул Иван. Увидел тебя, понял, ту которую искал — нашёл…
Наташа посмотрела, так — будто в самую душу заглянула.
Иван не лукавил, и по этому спокойно взяв в свои руки её ладошки повторил ранее произнесённые слова.
— Корпус закроют, поздно уже… — еле слышно проговорила Наташа.
Прощаясь у подъезда, договорились следующим днём встретиться пораньше.
Иван направился домой по безлюдной на тот момент аллейке удивляясь про себя — «как быстро пролетел вечер…» Дом отдыха был пуст. Почти пуст. Заметил лишь на двух отдалённых лавочках тихо сидящие пары, в обнимку. Улыбнулся.
Ночь провёл в своей кровати беспокойно, ворочался… Несколько раз выходил на крыльцо, курил. Уснул с первыми петухами.
Проснувшись около десяти часов — привёл себя в порядок, и дабы скоротать время направился на посёлок к друзьям.
День был особенный — 28 мая (день пограничника) и к тому же выпал он на выходной. Игра в карты (под мелкие деньги) его не радовала, больше проигрывал. Один из парней — Кабзистов Пётр успокоил, типа: «Не горюй Вано. Не везёт в картишки… повезёт в любви!» Кто бы сомневался, похоже уже повезло — то ли всерьёз, то ли в шутку пробурчал Иван. Парни переглянулись, уточнять не стали.
Отказавшись от четвёртой рюмки водки Иван ушёл. Уже спеша на встречу к девушке, на тропинке у речки, встретил парней Шведова и Сухарева те торопливо шли со стороны Гундоровки к себе домой. Был у них и третий товарищ Владимир Плутов, но сегодня ребята шли без него — у Владимира появилась девушка и дела шли к свадьбе. Ивану было предложено быть дружком на свадьбе (со стороны жениха) и он дал своё согласие. Поздоровавшись с парнями Иван хотел было идти дальше, да тут, вдруг, Леонид преградил дорогу, — плохо скрывая волнение, заговорил:
— Ванёк! Мне та девочка которую ты у меня вчера увёл давно нравится. Отстань от неё!..
— Давно — это как? — меняясь в лице спросил Иван.
— Ну, несколько дней уже!..
— Так вот, Лёха, Наташа меня вчера по поводу тебя уже информировала. Понял я, — не интересен ты ей, уж извини! Ну а раз затеял разговор — то мой тебе совет — держись подальше от неё. Это уже моя девочка. И я не потерплю!.. Толкнув плечом обескураженного соперника Иван пошёл своей дорогой.
Парни хоть и были старше годами, но в силу разных причин в армии не служили. И по сему, Иван после демобилизации с ними вёл себя не так как раньше. Это был уже не тот Иван которого знали по прежним временам. В критический момент он становился жёстким, не предсказуемым…
Перейдя речку по подвесной кладке вспомнил, что хотел забежать в центр за плёнкой на фотоаппарат, туда и отправился.
Ларёк «фото» был закрыт и он бросился на остановку. В городе Донецке несколько фотоателье — решил там прикупить. У остановки столкнулся с Хониным Виктором — вместе учились в первых двух классах начальной школы, разговорились. Выяснилось, что у Виктора есть то что ищет Иван. (его младшая сестра занимается любительской фотографией)
Прихватив из магазина бутылку водки парни отправились к Виктору домой. Жил он с младшей сестрой в доме который построил его отец, когда был ещё жив. Мать — учитель немецкого языка, по моменту жила где-то на севере сойдясь там с мужчиной.
Виктор вручил Ивану фотоплёнку завёрнутую в кусок газетного листа. На удивлённый взгляд — заверил, что с плёнкой всё в порядке. «Сеструха хотела использовать, да передумала…»
Выпили за встречу. За службу. (Виктор служил в ракетных войсках.) После чего сославшись на дела Иван ушёл.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
В Доме отдыха было безлюдно. Иван понял, что тихий час ещё не закончился. Заглянул в бильярдную, там, как всегда, было мрачно и накурено. Николай Суев с Иваном Вороновым начинали игру. Был ещё и Куринов Валерий, из знакомых — рассказывал что-то похожее на смешной анекдот толпе. Все трое шахтёры. В свободное время отдыхали здесь, (если не на турбазе) так как были неженаты. Рядом сними всегда находились и другие. Николай Суев (бывший пограничник) был главным среди братвы. Имел безграничный авторитет.
Пройдя мимо корпуса в котором проживала Наташа Иван прямиком направился на спортплощадку. Возгласы, хлопки по волейбольному мячу услышал много раньше. Несколько знакомых парней коротали время. Присоединившись Иван вначале играл без особого интереса, — случайно взглянув на окно второго этажа в котором увидел Наташу и её соседок по комнате — сменил тактику — стал брать любые мячи и с любого положения… Падал в песок лицом, но мяч отправлял по назначению. На подаче… так вообще ему равных не было… Одним словом — сам от себя не ожидал такой прыти.
Когда закончился тихий час и отдыхающие неторопливо потянулись к пляжу Иван покинул волейбольную площадку. От выпитой водки, остался лишь запах, который он стал маскировать табачным дымом закурив папиросу.
Девушек увидел ещё издали. Их было трое… хотя в номере проживало четверо. Они сидели на лавочке под шиферным навесом у реки и мило беседовали. Увидев перед собой Ивана стихли.
— Здравствуйте девчонки! — весело поздоровался Иван.
— Здравствуйте! — последовал ответ.
Пауза.
— Видели…, видели… как ты играл в волейбол… Оказывается ты мастер в этом деле! — улыбаясь сгладила паузу Наташа. А когда упал, с мячом — так мы подумали с девчонками, не пьян ли?…
Иван одел маску удивления на лицо… И — типа смутившись: — «Да было дело… с друзьями за день пограничника малость пригубили… Положено ведь…»
— А ты, что, Вань пограничником служил? — удивлённо спросила Лариса. Во, класс!!!
— Да, было дело — прикидываясь скромнягой ответил Иван. И тут же — перевёл разговор на другую тему…
Третью девушку, как выяснилось — звали Катериной. Она много старше своих спутниц… Встречается вот уже несколько дней с местным неким Володей… Тот должен с минуты на минуту подойти. Иван предложил девушкам дождаться Владимира, взять лодку на лодочной станции и отправиться «в плаванье по реке»… Наташа с Катериной с радостью согласились, а вот Лариса пошла в отказ.
Дождались неизвестного Володю. Благо, что явился тот почти сразу как о нём заговорили. Каково же было удивление со стороны Ивана, когда он перед собой увидел старого, подзабытого товарища Кудрицкого Владимира. (танкиста — младшего лейтенанта запаса) По выражению лица Катерины было ясно — тот самый Володя. Парни были в приятельских отношениях. Вместе какое-то время работали на МТФ (отделение №1) совхоза «Луч» здесь же в Гундоровке, скотниками. Обязанность коих — на лошадиной тяге завозить корма коровам в зимний период. С весны до осени пасти верхи в степи. С ними третьим тогда работал ещё и Когтеев Николай.
Парни осенью 1974 года провожали Ивана на службу в ряды вооружённых сил СССР. Пришли со своим коньяком…
Иван с Владимиром обнялись — чем и удивили своих девушек.
— Да, да. Хорошо знаком я с твоим Володей! — обращаясь к Катерине проговорил Иван.
С лодкой парни управлялись мастерски — сказывались годы прожитые «на реке»… Девушки были в восторге, — как выяснилось в лодку забрались они первый раз в своей жизни.
Пошли в верх ко второй подвесной кладке… Затем, не спеша, периодически устраивая фотосессии у безумно красивых берегов, пошли вниз по течению. Все были довольны и счастливы. — Так по крайней мере выглядело со стороны.
У самого лодочного причала девушки попросили дать и им погрести вёслами. Сели рядом, стали грести. Загребали не у поверхности водной глади, как и положено, а загоняли вёсла с усердием на немыслимую глубину. Лодка вертелась как израненная птица на воде — тыкаясь в ничем не повинный берег, то носовой частью, то кормой. «Очень уж ей хотелось поскорее занять своё место в лодочном строю…»
Весёлый девичий щебет ласкал слух…
Обласканный щедрым солнцем день — превращался в сказку…
Прощаясь договорились встретиться вечером у танцплощадки.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
На встречу Иван слегка припоздал. Хотелось посмотреть со стороны — ждёт его Наташа, или же с кем другим танцует. Наташу с Ларисой он заметил тогда когда, подходил к танцплощадке. И тут же понял, что это не он их первый увидел. Это девушки, волнуясь, поджидают его. Девчонки бросились навстречу, как только Иван показался на аллейке. Схватили за руки и пытаясь увести обратно к выходу перепугано защебетали:
— Не ходи туда! Тебя убить хотят!
— О чём вы… девчонки? — заулыбался Иван.
— Да вон. Вон те!!.. — украдкой указывали девушки на группу молодых парней которые стояли особняком у танцплощадки и посматривали в их сторону.
— Вон тот высокий, кучерявый, Генка, я с ним несколько дней назад танцевала. Пытался ухаживать за мной. Я ему объяснила, что в Ростове у меня парень есть. Он отстал. Как выяснилось только до сегодняшнего дня. — сильно волнуясь выпалила Наташа.
Сегодня остановил возле корпуса и говорит: Говорила парень есть, а сама уже с другим встречаешься!.. Пусть говорит только, появится, мы его убьём!.. Или со мной — или ни с кем!!..
Он похоже немного не трезв, как мне показалось. Они подходили вдвоём — теперь их много!
Иван нервно усмехнулся и демонстративно, чтобы видели те, кто «собрался убивать», показав в их сторону рукой, проговорил:
— Вот те?..
Похоже плохо представляют на кого наехать решили… Не волнуйтесь, девочки. Идите пока. Побудьте в корпусе. Очень вас прошу. Я быстро разберусь и дам вам знать.
Парни как по команде отвернулись, когда поняли, что Иван смотрит в их сторону.
Идите девочки, несите молоко к себе в комнату и не волнуйтесь ради бога. — как можно спокойнее сказал Иван. (Девушки когда узнали, что мать Ивана работает дояркой, сказали: — О… молочко… это хорошо… Мы любим молочко… Нам компот из сухофруктов уже надоел.
Иван пообещал принести молока. В итоге попросил мать и та принесла целых две трёхлитровых банки. Иван тщательно замотал банки в газеты и так вот, в сетке, принёс.)
Девушки согласились — и взяв вдвоём за плетёные ручки авоську, удалились.
Иван закуривая, осмотрелся. На лавочке поблизости увидел своего младшего брата Александра, тот сидел со своей девушкой Татьяной. Рядом его друг «Антон» — тоже с девушкой.
Мысли роем кружились в голове, по поводу тех парней, которые, как и прежде, стояли особняком…
Петра Кабзистова Иван увидел лишь тогда, когда тот, из-за спины окликнул его.
— А я зашёл к тебе домой, а тётя Женя сказала, что ты только что ушёл! Ну думаю — точно на танцы рванул. А девчонки которые с тобой стояли, они кто?
Иван коротко передал другу всё, что услышал — и кто те девушки.
— Что решил?
— Отзову того длинного в сторонку и настучу по бестолковке!!!
— Я с тобой! Прикрою!
— Я и не сомневался. — пожал руку другу Иван. Только не влазь. Сам справлюсь.
Парни как будто испарились. Там где только что стояли — никого не было. Всматриваясь в тёмные закоулки Иван заметил «длинного» — тот удалялся по направлению крайнего корпуса, с ним был ещё один.
Догнал парней Иван уже у самого корпуса. Вся аллейка в этом месте была безлюдной. Громовой голос ошарашил парней:
— Хлопчики, не к Наташе ли вы лыжи навострили — стесняюсь спросить?!.. Вроде как убить меня грозились?!.. — Может с этого и начнём?!
Парни стояли молча… будто ломы проглотили… Тупо посматривали то на Ивана, то на Петра который находился поодаль. Иван подошёл вплотную к высокому и глядя прямо в глаза сердито сказал:
— Повторяю — к Наташе направился?!
— Я… я… начал мямлить кучерявый брюнет… Я с ней первый начал встречаться… понимаешь?… (на Ивана пахнуло винным свежаком)
— Я в курсе, и что с того. Встречаюсь с ней уже я!
И советую на близкое расстояние не приближаться. Ни чем хорошим для тебя это не закончится. Я ясно изъясняюсь?!
Парень сник. Пытаясь взять себя в руки снова заговорил, но голос был жалким, просящим.
— Я ведь тебя знаю… ты Иван… Мы ведь свои — давай решим полюбовно…
— Ну и как ты предлагаешь, полюбовно решать?.. — не меняя выражения лица спросил Иван. (предательская жалость зашевелилась в груди)
— Ну… ну… сейчас позовём Наташу, — спросим — с кем пойдёт… Если с тобой — я бегу в кафе и приношу «огнетушитель». Если со мной… то, ты, просто уходишь.
Иван на секунду задумался. Повернувшись к товарищу с улыбкой спросил:
— Пётр Иванович, вино пить будем?
— Будем! — последовал ответ.
— Ну уговорил! Иди зови!
Иван почему-то не сомневался, что длинному придётся бежать за вином.
Звать Наташу не пришлось, они с подружкой вышли из подъезда в тот момент когда парень было направился исполнять ранее сказанное.
— Наташа… мы… тут… решили… с кем пойдёшь так и будет! — запинаясь от волнения высказался Геннадий.
Наташа молча прошла мимо… взяв под руку Ивана тихо сказала:
— Пойдём Ванюша.
Такого чувства восторга Иван не испытывал никогда! Он многозначительно взглянул на поникшего парня… На его молчаливого друга… Попросил Петра сопроводить Ларису до танцплощадки, а сам, теперь уже — своей девушке, которая нежно прижималась к его руке предложил пойти погулять к речке.
Гуляли у воды вначале молча, взявшись за руки как первоклашки… Делали вид, что любуются вечерней речной красотой… Попросту — каждый думал о своём.
Она, — что же делать теперь. Ведь ей уже нравится не только Володя, курсант ростовской мореходки.
Владимир провожал Наташу с неохотой, — и прощаясь, глотая подкатившийся ком к горлу, сказал: — «У меня предчувствие, что прощаюсь с тобой навсегда!.. Будь там осторожна!»
Он… А что Он… — Он был безмерно счастлив!!!…
По берегу, да, и — до самых крайних жилых корпусов у другого пляжа, (со стороны детского садика «Золушка») которые прятались за раскидистыми фруктовыми деревьями — не наблюдалось ни одной живой души… И лишь кое-где, в окнах — горел свет. Весь народ находился в самом сердце этого райского уголка — на танцплощадке и подле. Оттуда беспрерывно лилась музыка — то лёгкая расслабляющая, то бойкая зажигающая.
Иван со своей Наташей сидели уже на лавочке под навесом на главном пляже когда услышали невнятную человеческую речь где-то поблизости. За тем шаги. Иван на слух определил — идут двое, спешат. Служба на пограничной заставе научила его слышать то, что не всякий человек услышит. Видеть в ночи, — что не каждый увидит. Многому научила граница.
Наташа сразу напряглась, заволновалась. Иван погладил её ладошку, говоря тем самым — не волнуйся. Я с тобой. Всё будет хорошо.
— Ага, а если это те которые ждали тебя сегодня? — прошептала девушка.
— Ничего, их только двое. — успокоил Иван.
Наташа придвинулась плотнее, притихла. В пяти метрах от навеса остановились два парня, один за горлышко держал большую бутылку, второй — перебрасывал из руки в руку гранёный стакан. (по всему в кафе утащил) Парней Иван узнал. По тому как они молча всматривались — кто на лавочке сидит, стало очевидно, одну такую хлопцы уже раздавили по дороге. Высокий, тот что Геннадий признав Ивана «отрапортовал»:
— Вот, то, что я обещал… Давай мировую выпьем!…
Иван взглянул на Наташу — спрашивая, что делать будем? — Та по-детски заглянула ему в глаза и чуть слышно сказала:
— Не надо Ванюша.
Иван был не прочь выпить, да вроде и надо было бы — да вот только не тот случай. Просьба девушки, прикосновение которой вызывает душевный трепет — это не оспоримый аргумент. Спокойно, но твёрдо ответил:
— Парни. Тут, вот какое дело. Вы уж сами как-нибудь! Без обид. На что Геннадий ответил:
Да всё нормально. Извините.
Парни ушли.
Наташа одарила Ивана благодарным взглядом. А он взял в свои ладони её ладошки и первый раз за весь вечер улыбнулся.
Долго они ещё сидели на лавочке, непринуждённо беседовали… Разошлись только за полночь.
Иван переживал что вахтёрша встанет на дыбы при появлении Наташи. Ведь весь корпус давно уже погрузился в сон. Вокруг стояла полнейшая тишина, и от реки по всему побережью разливалась прохлада. Девушка успокоила, — сказала улыбнувшись:
— А мы с Ларисой одну банку молока, что ты принёс ей отдали. Она на радостях сказала, что мы теперь можем гулять хоть до утра. Нам две банки много — вот и поделились.
— Так я вечером ещё принесу. Завтра. — начал было Иван, — но Наташа тихо сказала:
— Не нужно… это будет последний наш вечер — я ведь утром уеду. Тётя Лена сказала, что следующую ночь дежурить будет тоже она, сменщица отпросилась.
Распрощались. Наташа скрылась за двустворчатой деревянной дверью подъезда. Влюблённый, по самые уши, Иван, отправился домой. Пройдя подвесную кладку и оказавшись по другую сторону — не пошёл по дороге, а свернул на тропинку которая змейкой уходила вверх по речке. С одной стороны подпёртая крутым склоном поросшим кустарниками, с другой людскими огородами.
На полпути ещё издали услышал неразборчивую мужскую речь, затем из-за кустарника появились фигуры двух незнакомых парней. Парни были в хорошем подпитии и совершенно незнакомые Ивану. Неожиданно увидев перед собой запоздалого путника стали материться, непонятно на кого.
Иван пропустил ругань не привязывая её к себе, посторонился на край тропинки. Добрый жест не был правильно понят.
Послышался окрик первого, крупного: Стоять! Потянулась рука, то ли хотела за ворот рубахи ухватить, то ли ещё чего. Иван не стал ждать результата столь недружественного жеста — мгновенно сделав шаг левее громилы, при этом правой рукой крепко схватив руку противника у запястья, он тут же кулаком левой нанёс удар в печень и слегка потянул перехваченную руку в ту сторону в которую та стремилась. Обмякшее тело, хрюкнув, повалилось вниз. Его товарищ в последний момент попытался удержать дебошира, но получив тычок в затылок, покатился матерясь следом.
Обрыв не высокий… Склон затяжной — до самых камышей. За всё время Иван проронил только одно слово: «Идиоты!» — тогда, когда любители ночных приключений стали подниматься с земли. Убедившись, что «хулиганы» в порядке, Иван продолжил путь.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Иван отпросился на работе и в районе 15.00 был уже у Наташи. Молодые люди гуляли, катались на лодке, купались. Они понимали, что скоро предстоит расставание. На долго ли… нет ли… один Бог знает. Наташа сходила на ужин и быстро вернулась. «Утром после завтрака группу отдыхающих автобус увезёт в город Ростов-на-Дону, обратным рейсом привезёт других. Времени осталось совсем мало, а сказать друг другу нужно ещё очень много…»
Стихла музыка на танцплощадке… Народ разошелся кто куда, — гундоровцы по домам — отдыхающие по своим номерам. Иван с Наташей сидели уже в беседке, рядом с подъездом, когда стрелки часов перевалили за полночь. Наташа печальным голосом рассказала как горько, плакала Лариса после того как простилась с Александром. Что тот после демобилизации обещал приехать к ней… жениться… Иван не стал разочаровывать девушку — по поводу «серьёзных» отношений Александра к Ларисе.
Первый поцелуй в беседке показал как сильны чувства молодых людей друг к другу. Второй, у толстенного тополя долгожителя, у лодочной станции, был уже куда серьёзней. Третий — такой же чистый, как первые два, в той же беседке — закрепил волшебные чувства влюблённых. Иван рассказал немного о своей бывшей девушке… Наташа о своём парне — с которым твёрдо пообещала объясниться по приезду в Ростов и порвать отношения.
Между собой молодые люди договорились, пока не исполнится Наташе 18 лет, а это будет в декабре текущего года — помнить друг о друге, переписываться. После пожениться.
Прощаясь, Иван пообещал утром трактором подбежать, проститься. (На МТЗ-50 возил породу с шахты «Гундоровской» на отсыпку дороги у отделения №3 с/х «Луч» — где работал) Но, Наташа попросила этого не делать, так как ей было не безразлично, что подумают о ней те кто будет рядом на тот момент.
Работа была не в радость. Очень хотелось придя вечером обнаружить, что его Наташа не уехала и с нетерпением ждёт его.
После работы рванул, что есть духу, туда куда стремилось его сердце… Увы! — Наташи не было. Иван с потухшим взором, поникшей головой отправился домой.
К концу недели придя с работы домой Иван в своей спальне на кровати обнаружил конверт «АВИА» с красивым женским почерком. Письмо было от Наташи. Подумал: «Вот почему загадочно улыбалась Мама…» Присев на заправленную металлическую кровать с волнением первоклассника вскрыл долгожданный конверт. Радости не было предела!.. Между листами увидел фото. Фото было очень кстати, так как из той плёнки, что была на речке отснята, хорошего ничего не вышло. (На не проявленную, отснятую, Иван тогда наснимал по второму кругу.)
На фото была запечатлена его любимая! «Сразу мысль: Значит письмо хорошее!!!…» Так оно и было. Наташа писала:
— Здравствуй мой дорогой Ванюша!!! Очень соскучилась!!!… С Володей поговорила в тот же день, он сбежал с учёбы и встречал меня на автовокзале. Ушёл в глубочайшем расстройстве. Мне его было по-человечески очень жаль… Показалось даже что он до конца и не поверил, в то, что услышал. Может просто показалось.
Письмо было длинным — на двух листах. Иван прочёл его дважды, впитывая в сознание каждое слово. Он был счастлив.
Положив письмо с фотокарточкой в комод и прихватив папиросы — вышел на улицу. Только успел закурить, вышла мать, присела рядом на деревянные порожки, спросила:
— Я, так, понимаю — письмо тебе от девушки пришло?.. Почему из Ростова?
Иван даже как-то обрадовался не поддельному интересу со стороны своей матери, и удивился. Характер у него был не подарок, — воспитывала улица, да армия. Ничем с родителями не делился особо.
А тут — повело! — поделился сокровенным и наболевшим, так сказать…
Мать весть о том, что сын собирается жениться приняла с радостью. Всякого рода гульки, после того как вернулся из армии до хорошего не доведут! — думала женщина.
Письма от Наташи Иван получал регулярно 1, 2 в неделю, так же получала и она от него.
Летние дни как никогда шли очень медленно.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Из очередного письма Иван узнал — Наташа в ближайший выходной автобусом поедет к себе домой, у её мамы день рождения. Он решил хоть на миг повидаться со своей любимой.
Наручные часы показывали 8.45 — когда АН-2 (кукурузник) приземлился в аэропорту Ростова-на-Дону. Благодаря (понятливому) таксисту — в районе девяти часов Иван уже бегал по автовокзалу… Уж очень ему не хотелось разминуться с Наташей и не повидавшись отбыть обратно.
У платформы — на Сальск, Наташи не было, — у касс южного направления тоже. Иван не отчаивался, верил…
Нос к носу столкнулись у главного входа. Наташа была одна, встрече не удивилась, хотя — глаза светились не поддельной радостью. Поездку решили на позже отложить, в кассе взяли билет на 11.15… Взявшись за руки отправились в парк, который находился рядом через дорогу. По пути Иван у «цветочницы» купил букетик пахучих голубых цветов и подарил Наташе.
— Я знала — что ты приедешь! — Ты мне всю ночь снился! — сказала Наташа, когда уже молодые люди сидели на лавочке. Ещё с девчонками поспорила…
— С какими девчонками? — нежно обнимая любимую спросил Иван.
— С которыми на квартире стою.
Заметив поблизости тележку, с надписью «мороженое», Иван сказал: Я сейчас!..
Женщина в белом переднике понимающе улыбаясь, вручила «букет из восьми мороженых эскимо» — и уже вслед, пожелала удачи.
Наташа была шокирована — и на отрез отказалась, сославшись на то что совсем недавно переболела ангиной.
Иван, улыбнувшись, сказал: «Ну ничего страшного» — и все до одного подарил пожилой парочке на соседней лавочке. Те с большой радостью приняли подарок.
В летнее кафе пойти посидеть, которое находилось рядом, Наташа тоже отказалась:
— Давай, посидим здесь… ведь я скоро уеду…
— Давай — поддержал Иван.
«Как быстро летит время!…»
Посадив девушку в автобус и дождавшись пока тот тронется Иван направился к кассе северного направления. «Кукурузником» было бы лучше, всего сорок пять минут лёту, да только вот до 17.00 долго ждать.
В начале четвёртого Иван был уже у себя дома.
Ближе к вечеру, у калитки родительского дома, Иван увидел семерых парней и среди них своего сослуживца.
— А мы к тебе! — пожимая крепко руку заявил Берёза. Знакомься — это мои друзья. Сослуживцы не виделись с самого прибытия после службы домой.
Ивану вся эта толпа была, по моменту, не в радость, потому и встретил без всякого настроения.
— Что привело — ко мне? — перезнакомившись спросил Иван. (Парни были все взрослые, один даже успел послужить не только срочную — но и сверхсрочную, прапорщиком)
— Ты же со своими парнями наверно ходишь к студенткам в трудовой лагерь? Возьми нас с собой. — попросил сослуживец.
Добротные здания трудового лагеря скрывала лесная чаща в районе поймы и озера. На уборку овощей каждый сезон завозились студенты из городов области. Этим летом заселились девчата из медучилища. Парни со всей округи, а теперь вот и из города, летели словно мотыльки на свет. Иван там был не так давно, но чисто по делу — гундоровский парень с комиссаровским девчушку не поделили. Ивана пригласил тогда товарищ, типа — подстраховать, если что… Отнекиваться Иван не стал, так как тот, годами раньше, оказал неоценимую услугу — пошёл против своих прикрыв Ивана.
Тем вечером гундоровцам не повезло Иван агрессивную пьяную толпу осадил. И когда Долгоборов с Ярцевым закружили друг против друга в кругу расступившейся толпы, стало понятно — интересного ничего не будет. (Ярцев ждал — когда «тот» первым бросится… А «тот», по всему и не дрался никогда. Орал: Тебя убьют!.. Я брату скажу!.. — Хотя брата у парня отродясь не было.)
Ивану это всё изрядно надоело и он предложил «боевикам» пойти на мировую. На том и разбежались — обменявшись рукопожатиями.
Ранней весной «Пеле» (он же Ярцев) так же уговорил Ивана поприсутствовать на его мирной разборке… Мирной разборки не получилось.
Была грязища. Вечерние сумерки легли на крыши домов. Иван ещё издали заметил пробирающегося сквозь грязь к своему дому парня. (Звали парня Виктор, прозвище — Зепа) Был он годами старше. Одет в такого же цвета куртку что и Иван.
Пеле бросился навстречу, завязалась драка. Иван поспешил разнять — «Поговорили кулаками — дальше можно и словами досказать…» Ухватив парня за плечо — поскользнулся и невольно произвёл бросок через колено. Парень перевернувшись в воздухе плашмя рухнул в глубокую тракторную колею. Иван бросился вытаскивать, как получил удар сзади кулаком в ухо.
— Ты сдурел?! Глаза дома забыл?! — заорал Иван на Ярцева пытаясь как можно скорее проморгать вспышку в глазах.
— Ой, Ванёк, прости! Куртки у вас одинаковые! Перепутал! — Я думал это он тебя так!…
— Ладно, проехали!.. Будешь должен! — буркнул Иван.
Парень, которого вытащил Иван из ямы и поставил на ноги, сверкая глазами сказал: Ещё встретимся!…
Иван отвёл сослуживца с его друзьями в трудовой лагерь к студенткам. Народу на территории не было. После трудового дня девчонки находились в помещениях и занимались, по всему, тем, что перед одним зеркалом толпясь наводили красоту.
Рановато мы пришли. — подытожил Иван.
Из открытого окна ближнего барака доносилась негромкая музыка, да шум — похожий на неразборчивую человеческую речь.
Вдруг откуда ни возьмись перед Иваном появился Бурый — так местная пацанва звала Николая Бурина. (парень из молодых да ранних) Тот протянул Ивану закрытую большую бутылку вина, — на слова где взял? — сказал, купил. Иван очень хорошо знал его семью, и его самого. Семья жила очень бедно, (многодетная) сам он учился в ПТУ и было серьёзное сомнение, что вино куплено этим пацаном. Но сомнение — это не доказательство — «к делу не пришьёшь…»
Следом прибежал, в хорошем подпитии, молодой человек в роговых очках. Попытался у Ивана вырвать из рук бутылку. «Не тут-то было — Иван руку убрал за спину и сразу почувствовал как бутылка ушла дальше…» Молодой человек (судя по годам — преподаватель, или что-то в этом роде) стал на повышенных тонах требовать, чтобы вернули похищенное вино из его комнаты…
Подтянулась агрессивная группа поддержки в лице двух особ женского пола…
Горе «начальник» орал, что он перворазрядник по боксу!.. Если бы толпа была чуть меньше — разобрался бы с каждым!.. Выпустив пар — скоренько ушёл. Ушла и группа поддержки.
Бурого Иван не обнаружил, когда обернулся…
От распития отказался. Отказались и остальные, кроме двоих.
Иван хотел было распрощаться с парнями и отправиться домой, как те сказали — что у них желание тоже пропало… Что догуляют вечер у себя «на двадцатке».
На остановке Иван простился с парнями и отправился домой.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Иван стал периодически навещать Наташу в Ростове. Гуляли по городу, ходили в кино. До этого один раз был даже на квартире — познакомился с девчонками, которые вместе с Наташей жили. А так же с хозяевами — «Анатолием и Лидией». Хозяева Ивану тогда понравились, своим гостеприимством, радушием.
В следующий раз, Иван в вечерних сумерках заявился на такси — с сильным желанием повидаться с любимой. Анатолий увидев Ивана закрыл перед ним калитку на ключ. Ненадолго. Иван тогда попросил весельчака таксиста развернуть волгу так, чтобы дальний свет фар хорошенько покопался в окнах негостеприимного дома… — Мощный сигнал, с короткими перерывами, это уже была идея самого таксиста.
Анатолию ничего не оставалось как выйти пообщаться. «Причина проста — Наташу присмотрели Анатолий с Лидией для своего сына, студента… и когда поняли, что теряют, встали на дыбы. Вели разговоры не только с Наташей — но и с её мамой, вызвав телеграммой.»
В августе Иван получил очередное письмо. Наташа сообщала, что её родители хотят с ним познакомиться. Рады будут видеть в ближайшие выходные…
Иван отправился автобусом. Мать «вручила» огромный букет замечательных роз, который Иван из уважения взял — но оставил на окошке Каменского автовокзала.
К Сальску подъезжал с чувством проснувшегося волнения.
Так как Наташа подробно расписала где находится их дом, и как добраться — Иван без всякого труда вышел на нужный номер. Солнце стояло в зените, слепило глаза. Дома никого не оказалось.
К забору соседнего дома подошла женщина:
— Вы Иван?
— Да.
— Маша с Колей и Наташа ушли в больницу — скорая забрала Машину маму. Просили передать, что скоро будут.
Посидите на лавочке, подождите.
— А Галина?
— Так малая у них — на чёрном море в пионерском лагере отдыхает.
Может вам водички вынести — вон как печёт?..
— Спасибо большое, ненужно, - колонка рядом, если что. — поблагодарил Иван.
Долго ждать не пришлось — в самом начале переулка, со стороны железной дороги, появились три человека — мужчина, женщина и девушка.
Сердце с замираниями стало переговариваться с душой… Наташу Иван узнал сразу.
Наташа тоже узнала Ивана и повернувшись к родителям сказала: Приехал!
Родители переглянулись.
Беги — сказала мать слегка подтолкнув дочь ладошкой.
Наташа оставив родителей позади поспешила к любимому.